Женщина в раннем христианстве.
И.С. Свенцицкая
Общественное мнение античного мира не признавало равенство мужчин и женщин. Аристотель в "Поэтике" писал, что женщина может быть благородной, хотя она - существо низкое. Такое восприятие женщины сохранялось в той или иной степени на всём протяжении существования языческой древности. Цельс, полемизируя с христианскими догмами в своём "Правдивом слове" писал, что если бы бог хотел отправить на землю Дух, зачем его было вселять в столь нечистое место как чрево женщины - (Orig.c.Cels. VI.73). В то же время он - в рамках традиционной мифологии - допускал, что бог может влюбиться в прекрасную и царственную женщину. В первые века нашей эры появлялись восхваления женщин (Плутарх даже создал специальное сочинение - "О доблестях женщин"): главными женскими добродетелями почитались скромность, верность, героическая защита своей чести. Однако наряду с восхвалениями героинь, как правило, ушедших времён, в эту же эпоху было распространено представление о женщине как носительнице тёмного начала; в литературе появляются образы ведьм, отравительниц, связанных со страшной богиней подземного мира Гекатой. Можно вспомнить колдуний, распутниц, женщин-убийц из романа Апулея "Золотой осёл", например, жену, убившую своего мужа из вставной новеллы о фессалийских ведьмах (11.18) или ту, которая "несчастного мужа вводила в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянному блуду, оскверняя своё тело" (IX. 14).
Положение женщин - и прежде всего, её самосознание изменилось в первые века нашей эры.
Елена, мать императора Константина. Фрагмент росписи потолка в Трирском соборе
Для этой эпохи характерен распад семейных связей (и не только среди высших слоев римского общества), с одной стороны, и желание женщин играть самостоятельную роль в общественной жизни - с другой. Распад семейных связей, ослабление гражданской солидарности меняли положение женщин из низов населения, приводили к увеличению слоя работающих женщин. Женщины были вовлечены в текстильное производство в качестве прядильщиц - весьма непрестижная профессия. Цельс, чтобы подчеркнуть низкое происхождение Иисуса, называет его мать нищей пряхой (хотя в евангельских текстах таких сведений не содержится). Были женщины, зарабатывавшие себе на жизнь (и подчас неплохо) торговлей; в "Деяниях апостолов" упоминается Лидия, продававшая пурпурные ткани и имевшая собственный дом; характерно, что она была переселенкой из Малой Азии в Македонию (16:4). Были женщины-актрисы, в частности, участвовавшие в мимах; неоднократные упоминания в христианской литературе блудниц говорит о распространении и этой древнейшей профессии. Что касается женщин из верхов провинциального общества, то они активно стремились играть ведущую роль в жизни своего города. Многочисленные надписи упоминают знатных женщин в качестве благодетельниц полисов. Появляются такие титулы как "Дочь города" и "благодетельница полиса" (IGRR.III. 704), "Мать полиса" (МАМА. VIII.492); женщины эти обладали большими средствами, на которые возводили общественные сооружения, они занимали должности жриц императорского культа и местных божеств (например, Планкия Магна - демиург города, жрица императора и Великой матери), выступали в качестве агонотетов - организаторов празднеств (IGRR.IV.656); их провозглашали почётными председателями союзов, образованных вокруг гимнасиев (Ibid. III.584; IV.687). Женщины стремились проникнуть в мужские союзы: так, женские имена встречаются в списке герусии города Себасте (II в. н.э. - Ibid.IV.690), но их было очень мало, всего три. В отдельных случаях женщины пытались создавать свои объединения вокруг гимнасиев (вероятно, по образцу союзов старцев и "молодых"): в г. Дорилее (Малая Азия) существовала "гимнасиарх женщин" (Ibid. IV.522). Вопрос об участии женщин в частных религиозных союзах не вполне ясен. В некоторых уставах союзов оговорено разрешение присутствовать на празднествах женам членов союза, но сами они полноправными членами, по всей вероятности, не являлись. В объединения вокруг культа Диониса входили мужчины и женщины, но их собрания проходили раздельно. В I в. до н.э. в малоазийской Филадельфии был создан союз, куда на равных правах входили рабы и свободные, мужчины и женщины, но такие союзы были исключением. Такое положение было не только в античном обществе; в Кумранской общине женщины также не могли быть полноправными членами.
Честолюбивые стремления женщин разных слоёв наталкивались на стойкую традицию недопущения их к активной общественной и политической жизни, к таинствам мужских религиозных союзов. Не удивительно, что христианская проповедь, обращённая, по существу, ко всем социально или морально обездоленным, не разделявшая женщин и мужчин, нашла отклик в душах первых. Евангелия Нового завета позволяют говорить о том, что женщины занимали определённое место среди последователей Иисуса. Женщины сопровождают его, он исцеляет их, посещает их дома. В Евангелии от Луки рассказывается, что женщины, рыдая, провожали его к месту казни (Лк.23:28). Марк называет поимённо женщин, стоявших у креста, которые пришли с Иисусом из Галилеи и служили (διηκονουν) ему (Мк. 15:40-41). В дальнейшем, когда христианские экклесии появились за пределами Палестины, женщины продолжали к ним примыкать. В "Деяниях апостолов" и посланиях Павла упоминаются женщины-христианки, в том числе и поимённо. Христианство принимали супружеские пары (например, соратники Павла Акила и его жена Прискилла - ДА. 18-21); родственницы христианских проповедников (четыре дочери диакона Филиппа - ДА.21:9); в "Послании к римлянам" Павел приветствует некую Юнию, которую он называет своей родственницей, Нирея и его сестру (16:7,15). Судя по именам, среди женщин могли быть иудеянки (Мариам), возможно вольноотпущенницы (Юния и Юлия); имя Персида могло принадлежать рабыне (Римл.16). Но к христианам приходили и одинокие женщины, какой была Лидия - торговка, переселенка из Тиатир. Переселенкой, судя по имени, была и Дамарь, которая последовала за Павлом во время его проповеди в Афинах (ДА. 16:14; 17:34). Переселенки, лишённые традиционных связей, обретали в христианских общинах не только надежду на спасение, но и ощущение разрушенного единения как внутри небольшой реальной группы верующих, так и в братстве всех христиан, которые при всей своей малочисленности почитали себя жителями ойкумены. Интерес представляет ещё одна женщина-христианка, мать соратника Павла Тимофея: она была "уверовавшая" иудеянка, а муж её был эллином. Мы имеем дело здесь со смешанным браком, который был запрещён иудейскими религиозными нормами. Жена в таком браке должна была чувствовать себя отступницей, и христианство, ещё не порывавшее с иудаизмом, но уже создававшее новую систему ценностей, должно было дать ей точку опоры.
Портрет римлянки. Рим. Около 400 г. н.э.
Среди женщин, последовавших за первыми христианскими проповедниками, были и те, кто происходил из высших слоёв общества: во всяком случае, этот факт особо подчёркивается в "Деяниях апостолов": так, в Фессалонике к Павлу и Силе присоединилось немало женщин "из первых" (в синодальном переводе - знатных -17:4); а в Берое уверовали, наряду с мужчинами "благородные" (των ευσχημονών, в синодальном переводе - почётные: 17:12; характерно, что оба эпитета отнесены только к женщинам). Можно предположить, что первыми из верхов городского населения восточных провинций к христианам приходили именно женщины.
Нехристианские источники также подчёркивают активное участие женщин в христианских экклесиях. Цельс упоминает о проповедях "глупым женщинам", о том, что собрания проводятся на женской половине домов (IV.55). Лукиан, рассказывая в своём сочинении "О кончине Перегрина", как его героя посадили в тюрьму за приверженность христианству, пишет, "Уже с самого утра можно было видеть у тюрьмы каких-то старух, вдов, детей-сирот" (имеются в виду христиане, стремившиеся помочь Перегрину) (Lucian.12).
Вероучительным обоснованием принятия женщин в христианские общины была идея об единении всех верующих во Христе, независимо от этнических, социальных и половых различий, сформулированная Апостолом Павлом: "Нет уже иудея, ни язычника (в греческом тексте - эллина); нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал. 3:28). Все различия свойственны земному, преходящему миру, и не имеют значения для мира Духа. В гностических учениях эта идея полного слияния мужского и женского нашла своё наиболее полное воплощение.
Единение во Христе и равенство в вере подразумевало и активную проповедническую деятельность христианок. В Послании к филиппийцам Павел обращается к двум женщинам - Евдокии и Синтихии и просит своего сотрудника помогать им, "подвизавшимся в благовествовании вместе со мною и с Климентом..." (4:22-3). Таким образом, можно думать, что эти женщины (а их имена упомянуты на первом месте в обращении Павла в четвёртой главе послания) проповедовали евангелие вместе с мужчинами. Женщины-христианки пророчествовали в собраниях христиан; так, обладали этим даром четыре дочери диакона Филиппа из Кесарии (он назван также "евангелистом" - ДА. 21:8-9). О том, что подобные пророчицы существовали и в других общинах, свидетельствуют слова Павла, который в Первом послании к коринфянам устанавливает правила поведения в молитвенных собраниях: в частности, женщины, молящиеся или пророчествующие, должны быть с покрытой головой (11:5). В экклесиях первых веков были диакониссы; к ним относится Фива, диаконисса "церкви Кенхрейской", которую просит принять Павел в Послании к римлянам и называет ее своей помощницей (16:1-2). Диакониссами были и рабыни-христианки, которых допрашивал Плиний Младший во время расследования дела о христианах в Вифинии (Х.96.8 - ministrae).
В харисматических общинах эмоциональность и экстатичность женщин должны были иметь благоприятную почву для выражения. Однако это создавало и определённые трудности для внутренней жизни христианских экклесий. В том же Первом послании к коринфянам, где Павел говорит о пророчествующих женщинах, он формулирует правила поведения во время молитвенных собраний. Таким правилом было требование жёнам молчать: "если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих, ибо неприлично жене говорить в церкви" (14:35). В Первом послании к Тимофею это требование повторено: "Жена да учится в безмолвии со всякою покорностью" (2:11). Историк христианской церкви М.Э. Поснов полагает, что эти положения "очень трудно примирить" с фактом признания Павлом пророчествующих женщин. Можно предположить, что пророчествовали только незамужние женщины (о дочерях Филиппа, в частности сказано, что они были девицы), но никаких ограничений для пророчеств ни в "Деяниях апостолов", ни в посланиях Павла не оговорено; мне кажется, что требование молчания не относилось к настоящим пророчицам; недаром после наставлений жёнам Павел добавляет: "Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни. А кто не разумеет, пусть не разумеет" (14:37-38). Но как традиционное отношение к женщине, так и открытое проявление эмоций, свойственное фанатично уверовавшим женщинам, лежали в основе стремления Павла упорядочить проведение собраний христиан. Вероятно, женщины претендовали и на руководство такими собраниями: в Первом послании к Тимофею (которое не все учёные относят к подлинным посланиям Павла, но, возможно, составленном после его смерти учениками), автор его пишет: "Итак желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения" (2:8). Подчёркнутое пожелание, чтобы молитвы (перед собранием) возносили мужчины, говорит за то, что такой порядок ещё не стал правилом во всех христианских экклесиях.
Проблема женщин, конкретно, вдов-христианок затронута в Первом послании к Тимофею. Судя по этому посланию, на содержании общины находилось большое количество вдов, что было достаточным бременем, ложившимся на ограниченную казну общины. Автор послания полагает, что те, у кого есть родственницы-вдовы, должны сами о них заботиться, чтобы община могла "довольствовать истинных вдовиц" (5:16). По-видимому, для оказания помощи вдовам избиралась одна; она должна была соответствовать требованиям: быть не моложе 60 лет, будучи один раз замужем, известная по добрым делам, воспитавшая детей, принимавшая странников и т.п. Резко выступает автор послания против молодых вдовиц, которых не следует принимать (имеется в виду - на содержание). Такие вдовы, по словам автора послания, впадают
Изображение женщины-христианки из катакомб. Иордания. III в. н.э.
в роскошь в противность Христу; притом они, "будучи праздны, приучаются ходить по домам, и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно" (5:11-13). Поэтому молодые вдовы должны вступать в брак, рожать детей, управлять домом. Разумеется, эти раздражённые слова в адрес молодых женщин совсем не отражают поведения всех - и даже большинства - христианок, но говоря о роли женщин внутри христианских общин, мы не должны забывать и о тех реальных конфликтах, которые порождало участие их в экклесиях наравне с мужчинами.
В течение II в. по мере складывания иерархической церковной организации женщины были оттеснены от активной проповеднической деятельности и религиозной службы. Это касается прежде всего того направления в христианстве, которое стало ортодоксальным, но в других течениях ΙΙ-ΙΠ вв., условно называемых еретическими, женщины продолжали играть значительную, а иногда и ведущую роль. Так, Тертуллиан, рассказывая о поведении еретиков, с возмущением пишет: "А женщины их чего только не позволяют? Они осмеливаются учить, вступать в прения, заклинать, обещать исцеление, и, может быть, и крестить" (Praescr. haer. XLI). В последнем Тертуллиан не был уверен; он ещё раз пишет о возможности совершения обряда крещения женщинами в другом сочинении (De bapt. XVII): "Некоторые жёны, как было указано, присвоили себе право учить. Неужели они будут настолько дерзки, что осмелятся также крестить?". Он называет и конкретных женщин, связанных с неортодоксальными учениями: так, он говорит об ученике Маркиона Апеллесе, который был соблазнён женщиной по имени Филумена и под её диктовку писал откровения (Praescr. haer. XXX). В этом случае, вероятно, можно думать не о простом "соблазнении", а о сознательной проповеди в паре, символизирующей единство мужского и женского начала, что явилось следствием гностических влияний.
В движении монтанистов, выступавших против епископальной церковной организации, большую роль играли женщины: пророчицы Прискилла и Максимилла, на которых, по их словам, сошёл Дух ("Параклет"). Возможно, они не только устно пророчествовали, но и записывали свои речения: во всяком случае, Ипполит, говоря о фригийской ереси, пишет что еретики получили "от них" (т.е. от Прискиллы, Максимиллы и Монтана) "божественные книги" (Philos. VIII. 19).
В III в. в капподокийской Кесарии возникло движение, возглавляемое женщиной. Суть этого движения неясна - о нём сообщил кесарийский епископ Фирмилиан Киприану (Cypr. Epist. XXV); известно, что эта женщина проповедовала от имени святого духа (т.е. тоже была своего рода пророчицей), сама совершала главные христианские таинства -крещение и евхаристию. Сила её внушения была такова, что к ней присоединились местный диакон и пресвитор. Сторонники ортодоксальной церкви объявили её орудием "нечистого духа", и движение, по-видимому, сошло на нет. Эти примеры показывают, что женщины занимали существенное место в тех течениях христианства, которые продолжали традиции харисматических общин. В рамках ортодоксальной организации женщины довольно долгое время продолжали сохранять свои позиции в качестве диаконисс, например, в сирийских церквах; диакониссы упоминаются в христианских надгробиях Малой Азии, где иногда они названы диаконами (МАМА. 1.194, 324, 383; VII. 91; VIII.64, 318). Женщины из высших слоёв общества, приверженные христианству, много сил и средств отдавали благотворительности на пользу церкви: на их землях сооружались подземные кладбища, в их домах собирались христиане и устраивались службы (так называемые tituli); впоследствии некоторые из таких владелиц были сделаны святыми (Сабина, Бальбина, Анастасия - в Риме; некоторые катакомбы также названы по имени тех, кто предоставил земельные участки - катакомбы Присциллы, Домитиллы, Коммодиллы, Агнессы, Оттавиллы и др.). Среди подобных женщин были, по всей вероятности, женщины замужние (в сочувствии к христианам подозревалась даже жена Диоклетиана), любовницы высокопоставленных лиц (например, Марция, любовница Коммода), но главными героинями христианской литературы II-III вв. становятся девственницы, готовые пожертвовать жизнью во имя сохранения своей чистоты. Новозаветное христианство вполне терпимо относилось к браку; ближайшие ученики Иисуса имели жён (например, Пётр, чью тёщу исцелил Иисус), а Павел в некоторых случаях даже рекомендовал вступление в брак. Однако для христианок, не имевших возможности реализовать себя в пророческом экстазе (ибо в ортодоксальной церкви от имени Бога выступали только клирики) подвиг воздержания становится своего рода сублимацией, трансформацией эмоционального влечения, с одной стороны, и стремлением к героической роли, с другой. Женская аскеза зародилась в христианстве, возможно, не раньше мужской, но именно эта аскеза раньше стала предметом восхваления и восхищения. Примером могут служить "Деяния Павла и Фёклы", созданные в конце II в. Хотя в названии апокрифа на первом месте стоит имя Павла, главной героиней этого произведения была Фёкла, страстная девственница, претерпевающая муки во имя сохранения своего девства. По своему жанру "Деяния Павла и Феклы" - любовный роман "наоборот", где место любви земной занимает любовь духовная, но обладающая столь же сильной эмоциональностью. Фёкла настолько любит своего духовного наставника Павла, что сам Иисус - чтобы поддержать её в минуты мук - принимает облик Павла (что могло показаться кощунственным многим читателям, но что достаточно точно отражало женскую психологию). "Деяния Павла и Фёклы" оставались любимым чтением христиан и были переведены на многие языки. В пассионах мучениц часто подчёркивается их девственность; существует серия христианских преданий о благочестивых девах, которые кончают самоубийством во времена Диоклетиана, чтобы не быть обесчещенными. Девственность была не только литературным образцом: Киприан говорит о существовании в христианских общинах дев, причём к девам относились только те, кто давал обет целомудрия (Epist. VII. 1). Таким образом, если во времена апостола Павла в экклесиях были "истинные вдовы", то в III в. появились "истинные девы".
Мы остановились только на некоторых аспектах проблемы, связанной с участием женщин в христианском движении первых веков его существования. Роль женщин в распространении нового учения бесспорна, но она менялась во времени и, как мы старались показать, ставила перед проповедниками и богословами сложные этические проблемы.
Источник
Общественное мнение античного мира не признавало равенство мужчин и женщин. Аристотель в "Поэтике" писал, что женщина может быть благородной, хотя она - существо низкое. Такое восприятие женщины сохранялось в той или иной степени на всём протяжении существования языческой древности. Цельс, полемизируя с христианскими догмами в своём "Правдивом слове" писал, что если бы бог хотел отправить на землю Дух, зачем его было вселять в столь нечистое место как чрево женщины - (Orig.c.Cels. VI.73). В то же время он - в рамках традиционной мифологии - допускал, что бог может влюбиться в прекрасную и царственную женщину. В первые века нашей эры появлялись восхваления женщин (Плутарх даже создал специальное сочинение - "О доблестях женщин"): главными женскими добродетелями почитались скромность, верность, героическая защита своей чести. Однако наряду с восхвалениями героинь, как правило, ушедших времён, в эту же эпоху было распространено представление о женщине как носительнице тёмного начала; в литературе появляются образы ведьм, отравительниц, связанных со страшной богиней подземного мира Гекатой. Можно вспомнить колдуний, распутниц, женщин-убийц из романа Апулея "Золотой осёл", например, жену, убившую своего мужа из вставной новеллы о фессалийских ведьмах (11.18) или ту, которая "несчастного мужа вводила в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянному блуду, оскверняя своё тело" (IX. 14).
Положение женщин - и прежде всего, её самосознание изменилось в первые века нашей эры.
Елена, мать императора Константина. Фрагмент росписи потолка в Трирском соборе
Для этой эпохи характерен распад семейных связей (и не только среди высших слоев римского общества), с одной стороны, и желание женщин играть самостоятельную роль в общественной жизни - с другой. Распад семейных связей, ослабление гражданской солидарности меняли положение женщин из низов населения, приводили к увеличению слоя работающих женщин. Женщины были вовлечены в текстильное производство в качестве прядильщиц - весьма непрестижная профессия. Цельс, чтобы подчеркнуть низкое происхождение Иисуса, называет его мать нищей пряхой (хотя в евангельских текстах таких сведений не содержится). Были женщины, зарабатывавшие себе на жизнь (и подчас неплохо) торговлей; в "Деяниях апостолов" упоминается Лидия, продававшая пурпурные ткани и имевшая собственный дом; характерно, что она была переселенкой из Малой Азии в Македонию (16:4). Были женщины-актрисы, в частности, участвовавшие в мимах; неоднократные упоминания в христианской литературе блудниц говорит о распространении и этой древнейшей профессии. Что касается женщин из верхов провинциального общества, то они активно стремились играть ведущую роль в жизни своего города. Многочисленные надписи упоминают знатных женщин в качестве благодетельниц полисов. Появляются такие титулы как "Дочь города" и "благодетельница полиса" (IGRR.III. 704), "Мать полиса" (МАМА. VIII.492); женщины эти обладали большими средствами, на которые возводили общественные сооружения, они занимали должности жриц императорского культа и местных божеств (например, Планкия Магна - демиург города, жрица императора и Великой матери), выступали в качестве агонотетов - организаторов празднеств (IGRR.IV.656); их провозглашали почётными председателями союзов, образованных вокруг гимнасиев (Ibid. III.584; IV.687). Женщины стремились проникнуть в мужские союзы: так, женские имена встречаются в списке герусии города Себасте (II в. н.э. - Ibid.IV.690), но их было очень мало, всего три. В отдельных случаях женщины пытались создавать свои объединения вокруг гимнасиев (вероятно, по образцу союзов старцев и "молодых"): в г. Дорилее (Малая Азия) существовала "гимнасиарх женщин" (Ibid. IV.522). Вопрос об участии женщин в частных религиозных союзах не вполне ясен. В некоторых уставах союзов оговорено разрешение присутствовать на празднествах женам членов союза, но сами они полноправными членами, по всей вероятности, не являлись. В объединения вокруг культа Диониса входили мужчины и женщины, но их собрания проходили раздельно. В I в. до н.э. в малоазийской Филадельфии был создан союз, куда на равных правах входили рабы и свободные, мужчины и женщины, но такие союзы были исключением. Такое положение было не только в античном обществе; в Кумранской общине женщины также не могли быть полноправными членами.
Честолюбивые стремления женщин разных слоёв наталкивались на стойкую традицию недопущения их к активной общественной и политической жизни, к таинствам мужских религиозных союзов. Не удивительно, что христианская проповедь, обращённая, по существу, ко всем социально или морально обездоленным, не разделявшая женщин и мужчин, нашла отклик в душах первых. Евангелия Нового завета позволяют говорить о том, что женщины занимали определённое место среди последователей Иисуса. Женщины сопровождают его, он исцеляет их, посещает их дома. В Евангелии от Луки рассказывается, что женщины, рыдая, провожали его к месту казни (Лк.23:28). Марк называет поимённо женщин, стоявших у креста, которые пришли с Иисусом из Галилеи и служили (διηκονουν) ему (Мк. 15:40-41). В дальнейшем, когда христианские экклесии появились за пределами Палестины, женщины продолжали к ним примыкать. В "Деяниях апостолов" и посланиях Павла упоминаются женщины-христианки, в том числе и поимённо. Христианство принимали супружеские пары (например, соратники Павла Акила и его жена Прискилла - ДА. 18-21); родственницы христианских проповедников (четыре дочери диакона Филиппа - ДА.21:9); в "Послании к римлянам" Павел приветствует некую Юнию, которую он называет своей родственницей, Нирея и его сестру (16:7,15). Судя по именам, среди женщин могли быть иудеянки (Мариам), возможно вольноотпущенницы (Юния и Юлия); имя Персида могло принадлежать рабыне (Римл.16). Но к христианам приходили и одинокие женщины, какой была Лидия - торговка, переселенка из Тиатир. Переселенкой, судя по имени, была и Дамарь, которая последовала за Павлом во время его проповеди в Афинах (ДА. 16:14; 17:34). Переселенки, лишённые традиционных связей, обретали в христианских общинах не только надежду на спасение, но и ощущение разрушенного единения как внутри небольшой реальной группы верующих, так и в братстве всех христиан, которые при всей своей малочисленности почитали себя жителями ойкумены. Интерес представляет ещё одна женщина-христианка, мать соратника Павла Тимофея: она была "уверовавшая" иудеянка, а муж её был эллином. Мы имеем дело здесь со смешанным браком, который был запрещён иудейскими религиозными нормами. Жена в таком браке должна была чувствовать себя отступницей, и христианство, ещё не порывавшее с иудаизмом, но уже создававшее новую систему ценностей, должно было дать ей точку опоры.
Портрет римлянки. Рим. Около 400 г. н.э.
Среди женщин, последовавших за первыми христианскими проповедниками, были и те, кто происходил из высших слоёв общества: во всяком случае, этот факт особо подчёркивается в "Деяниях апостолов": так, в Фессалонике к Павлу и Силе присоединилось немало женщин "из первых" (в синодальном переводе - знатных -17:4); а в Берое уверовали, наряду с мужчинами "благородные" (των ευσχημονών, в синодальном переводе - почётные: 17:12; характерно, что оба эпитета отнесены только к женщинам). Можно предположить, что первыми из верхов городского населения восточных провинций к христианам приходили именно женщины.
Нехристианские источники также подчёркивают активное участие женщин в христианских экклесиях. Цельс упоминает о проповедях "глупым женщинам", о том, что собрания проводятся на женской половине домов (IV.55). Лукиан, рассказывая в своём сочинении "О кончине Перегрина", как его героя посадили в тюрьму за приверженность христианству, пишет, "Уже с самого утра можно было видеть у тюрьмы каких-то старух, вдов, детей-сирот" (имеются в виду христиане, стремившиеся помочь Перегрину) (Lucian.12).
Вероучительным обоснованием принятия женщин в христианские общины была идея об единении всех верующих во Христе, независимо от этнических, социальных и половых различий, сформулированная Апостолом Павлом: "Нет уже иудея, ни язычника (в греческом тексте - эллина); нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал. 3:28). Все различия свойственны земному, преходящему миру, и не имеют значения для мира Духа. В гностических учениях эта идея полного слияния мужского и женского нашла своё наиболее полное воплощение.
Единение во Христе и равенство в вере подразумевало и активную проповедническую деятельность христианок. В Послании к филиппийцам Павел обращается к двум женщинам - Евдокии и Синтихии и просит своего сотрудника помогать им, "подвизавшимся в благовествовании вместе со мною и с Климентом..." (4:22-3). Таким образом, можно думать, что эти женщины (а их имена упомянуты на первом месте в обращении Павла в четвёртой главе послания) проповедовали евангелие вместе с мужчинами. Женщины-христианки пророчествовали в собраниях христиан; так, обладали этим даром четыре дочери диакона Филиппа из Кесарии (он назван также "евангелистом" - ДА. 21:8-9). О том, что подобные пророчицы существовали и в других общинах, свидетельствуют слова Павла, который в Первом послании к коринфянам устанавливает правила поведения в молитвенных собраниях: в частности, женщины, молящиеся или пророчествующие, должны быть с покрытой головой (11:5). В экклесиях первых веков были диакониссы; к ним относится Фива, диаконисса "церкви Кенхрейской", которую просит принять Павел в Послании к римлянам и называет ее своей помощницей (16:1-2). Диакониссами были и рабыни-христианки, которых допрашивал Плиний Младший во время расследования дела о христианах в Вифинии (Х.96.8 - ministrae).
В харисматических общинах эмоциональность и экстатичность женщин должны были иметь благоприятную почву для выражения. Однако это создавало и определённые трудности для внутренней жизни христианских экклесий. В том же Первом послании к коринфянам, где Павел говорит о пророчествующих женщинах, он формулирует правила поведения во время молитвенных собраний. Таким правилом было требование жёнам молчать: "если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих, ибо неприлично жене говорить в церкви" (14:35). В Первом послании к Тимофею это требование повторено: "Жена да учится в безмолвии со всякою покорностью" (2:11). Историк христианской церкви М.Э. Поснов полагает, что эти положения "очень трудно примирить" с фактом признания Павлом пророчествующих женщин. Можно предположить, что пророчествовали только незамужние женщины (о дочерях Филиппа, в частности сказано, что они были девицы), но никаких ограничений для пророчеств ни в "Деяниях апостолов", ни в посланиях Павла не оговорено; мне кажется, что требование молчания не относилось к настоящим пророчицам; недаром после наставлений жёнам Павел добавляет: "Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни. А кто не разумеет, пусть не разумеет" (14:37-38). Но как традиционное отношение к женщине, так и открытое проявление эмоций, свойственное фанатично уверовавшим женщинам, лежали в основе стремления Павла упорядочить проведение собраний христиан. Вероятно, женщины претендовали и на руководство такими собраниями: в Первом послании к Тимофею (которое не все учёные относят к подлинным посланиям Павла, но, возможно, составленном после его смерти учениками), автор его пишет: "Итак желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения" (2:8). Подчёркнутое пожелание, чтобы молитвы (перед собранием) возносили мужчины, говорит за то, что такой порядок ещё не стал правилом во всех христианских экклесиях.
Проблема женщин, конкретно, вдов-христианок затронута в Первом послании к Тимофею. Судя по этому посланию, на содержании общины находилось большое количество вдов, что было достаточным бременем, ложившимся на ограниченную казну общины. Автор послания полагает, что те, у кого есть родственницы-вдовы, должны сами о них заботиться, чтобы община могла "довольствовать истинных вдовиц" (5:16). По-видимому, для оказания помощи вдовам избиралась одна; она должна была соответствовать требованиям: быть не моложе 60 лет, будучи один раз замужем, известная по добрым делам, воспитавшая детей, принимавшая странников и т.п. Резко выступает автор послания против молодых вдовиц, которых не следует принимать (имеется в виду - на содержание). Такие вдовы, по словам автора послания, впадают
Изображение женщины-христианки из катакомб. Иордания. III в. н.э.
в роскошь в противность Христу; притом они, "будучи праздны, приучаются ходить по домам, и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно" (5:11-13). Поэтому молодые вдовы должны вступать в брак, рожать детей, управлять домом. Разумеется, эти раздражённые слова в адрес молодых женщин совсем не отражают поведения всех - и даже большинства - христианок, но говоря о роли женщин внутри христианских общин, мы не должны забывать и о тех реальных конфликтах, которые порождало участие их в экклесиях наравне с мужчинами.
В течение II в. по мере складывания иерархической церковной организации женщины были оттеснены от активной проповеднической деятельности и религиозной службы. Это касается прежде всего того направления в христианстве, которое стало ортодоксальным, но в других течениях ΙΙ-ΙΠ вв., условно называемых еретическими, женщины продолжали играть значительную, а иногда и ведущую роль. Так, Тертуллиан, рассказывая о поведении еретиков, с возмущением пишет: "А женщины их чего только не позволяют? Они осмеливаются учить, вступать в прения, заклинать, обещать исцеление, и, может быть, и крестить" (Praescr. haer. XLI). В последнем Тертуллиан не был уверен; он ещё раз пишет о возможности совершения обряда крещения женщинами в другом сочинении (De bapt. XVII): "Некоторые жёны, как было указано, присвоили себе право учить. Неужели они будут настолько дерзки, что осмелятся также крестить?". Он называет и конкретных женщин, связанных с неортодоксальными учениями: так, он говорит об ученике Маркиона Апеллесе, который был соблазнён женщиной по имени Филумена и под её диктовку писал откровения (Praescr. haer. XXX). В этом случае, вероятно, можно думать не о простом "соблазнении", а о сознательной проповеди в паре, символизирующей единство мужского и женского начала, что явилось следствием гностических влияний.
В движении монтанистов, выступавших против епископальной церковной организации, большую роль играли женщины: пророчицы Прискилла и Максимилла, на которых, по их словам, сошёл Дух ("Параклет"). Возможно, они не только устно пророчествовали, но и записывали свои речения: во всяком случае, Ипполит, говоря о фригийской ереси, пишет что еретики получили "от них" (т.е. от Прискиллы, Максимиллы и Монтана) "божественные книги" (Philos. VIII. 19).
В III в. в капподокийской Кесарии возникло движение, возглавляемое женщиной. Суть этого движения неясна - о нём сообщил кесарийский епископ Фирмилиан Киприану (Cypr. Epist. XXV); известно, что эта женщина проповедовала от имени святого духа (т.е. тоже была своего рода пророчицей), сама совершала главные христианские таинства -крещение и евхаристию. Сила её внушения была такова, что к ней присоединились местный диакон и пресвитор. Сторонники ортодоксальной церкви объявили её орудием "нечистого духа", и движение, по-видимому, сошло на нет. Эти примеры показывают, что женщины занимали существенное место в тех течениях христианства, которые продолжали традиции харисматических общин. В рамках ортодоксальной организации женщины довольно долгое время продолжали сохранять свои позиции в качестве диаконисс, например, в сирийских церквах; диакониссы упоминаются в христианских надгробиях Малой Азии, где иногда они названы диаконами (МАМА. 1.194, 324, 383; VII. 91; VIII.64, 318). Женщины из высших слоёв общества, приверженные христианству, много сил и средств отдавали благотворительности на пользу церкви: на их землях сооружались подземные кладбища, в их домах собирались христиане и устраивались службы (так называемые tituli); впоследствии некоторые из таких владелиц были сделаны святыми (Сабина, Бальбина, Анастасия - в Риме; некоторые катакомбы также названы по имени тех, кто предоставил земельные участки - катакомбы Присциллы, Домитиллы, Коммодиллы, Агнессы, Оттавиллы и др.). Среди подобных женщин были, по всей вероятности, женщины замужние (в сочувствии к христианам подозревалась даже жена Диоклетиана), любовницы высокопоставленных лиц (например, Марция, любовница Коммода), но главными героинями христианской литературы II-III вв. становятся девственницы, готовые пожертвовать жизнью во имя сохранения своей чистоты. Новозаветное христианство вполне терпимо относилось к браку; ближайшие ученики Иисуса имели жён (например, Пётр, чью тёщу исцелил Иисус), а Павел в некоторых случаях даже рекомендовал вступление в брак. Однако для христианок, не имевших возможности реализовать себя в пророческом экстазе (ибо в ортодоксальной церкви от имени Бога выступали только клирики) подвиг воздержания становится своего рода сублимацией, трансформацией эмоционального влечения, с одной стороны, и стремлением к героической роли, с другой. Женская аскеза зародилась в христианстве, возможно, не раньше мужской, но именно эта аскеза раньше стала предметом восхваления и восхищения. Примером могут служить "Деяния Павла и Фёклы", созданные в конце II в. Хотя в названии апокрифа на первом месте стоит имя Павла, главной героиней этого произведения была Фёкла, страстная девственница, претерпевающая муки во имя сохранения своего девства. По своему жанру "Деяния Павла и Феклы" - любовный роман "наоборот", где место любви земной занимает любовь духовная, но обладающая столь же сильной эмоциональностью. Фёкла настолько любит своего духовного наставника Павла, что сам Иисус - чтобы поддержать её в минуты мук - принимает облик Павла (что могло показаться кощунственным многим читателям, но что достаточно точно отражало женскую психологию). "Деяния Павла и Фёклы" оставались любимым чтением христиан и были переведены на многие языки. В пассионах мучениц часто подчёркивается их девственность; существует серия христианских преданий о благочестивых девах, которые кончают самоубийством во времена Диоклетиана, чтобы не быть обесчещенными. Девственность была не только литературным образцом: Киприан говорит о существовании в христианских общинах дев, причём к девам относились только те, кто давал обет целомудрия (Epist. VII. 1). Таким образом, если во времена апостола Павла в экклесиях были "истинные вдовы", то в III в. появились "истинные девы".
Мы остановились только на некоторых аспектах проблемы, связанной с участием женщин в христианском движении первых веков его существования. Роль женщин в распространении нового учения бесспорна, но она менялась во времени и, как мы старались показать, ставила перед проповедниками и богословами сложные этические проблемы.
Источник