Связь гинекократии с мужеством.
И. Бахофен в своём "Материнском праве" подметил удивительный парадокс.
"Было бы вполне естественно прийти к заключению, что признание господства женщин говорит о трусости, изнеженности и бесчестии мужского пола. Сколь неверным является этот вывод, красноречивее всего свидетельствует пример ликийского народа. Его мужество стяжало себе немалую славу, а героическая смерть ксанфийских мужей принадлежит к прекраснейшим примерам жертвенной воинской отваги, какие только оставила нам древность (Геродот, История, I, 176; Аппиан, Гражданские войны, IV, 80.) И разве сам Беллерофонт, с чьим именем связано материнское право, также не является безупречным героем? Его красоту прославляют амазонки, он отличается сразу и целомудрием, и отвагой, он совершает подвиги, достойные Геракла, его род следует тому же девизу, который Посидоний дал Помпею, расставаясь с ним после встречи на Родосе: «тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться» (Илиада, VI, 208). Тот союз гинекократии с воинской отвагой мужчин, который мы наблюдали у ликийцев, можно обнаружить и у других народов, как, например, у столь тесно связанных с Критом и Ликией карийцев (Плутарх, О доблести женской; Страбон, География, XII, 573). Более того, Аристотель придаёт этой взаимосвязи значение универсального исторического опыта. Говоря о владычестве женщин у лаконцев (которое представляется ему весьма значительным недостатком Ликургова законодательства), он добавляет следующее общее замечание (Политика, II, 6): «большинство воинственных и воинствующих племён находилось под властью женщин» [1]. И даже кельты (чьи женщины славились особой красотой - Афиней, Пир мудрецов, XIII, 79), составлявшие, по его мнению, единственное исключение, скорее всего, изначально также относились к числу γυναικοκρατουμενοι [2] - обстоятельство, вероятность которого будет показана в ходе дальнейшего изложения. Нисколько не исключая воинской доблести, гинекократия, напротив, является её мощным стимулом. Во все времена рыцарский дух был нераздельно связан с культом женщины. Без страха вступать в схватку с врагом и служить женщине - вот неизменное сочетание свойств, отличающих все народы, полные юношеских сил.
Так и ликийская гинекократия предстаёт нашему взору в окружении обычаев и установлений, которые мы по праву можем рассматривать как источник возвышенных добродетелей. Строгость, целомудрие брака, доблесть и рыцарственность мужчины, властный и неколебимый в своём господстве авторитет матроны (о чём см. Афиней, Пир мудрецов, XIII, 90), покуситься на священное достоинство коей не дерзают и сами бессмертные, - вот элементы той силы, что обеспечивала будущность народа. Этим можно было бы объяснить (если только подобные исторические факты вообще поддаются объяснению), почему ликийцы столь долго держались за своё материнское право. <...>
Связь гинекократии со страстью мужчин к воинским предприятиям видится оправданной и ещё с одной точки зрения. В те первобытные времена, когда уделом мужчин был исключительно воинский образ жизни, уводивший их в бескрайние дали, лишь женщина могла принять на себя заботу о детях и управление имуществом,которое, по преимуществу, пребывало вверенным её исключительному попечению. <...> Женщине вверяется присмотр за семьёй, кибиткой, множеством скота и рабов. {Геродот, История, IV, 114). Из этой задачи, возложенной на женщину, вытекает необходимость её господства. Ею же обосновано и её исключительное притязание на право наследования. Сын должен обеспечивать своё существование охотой и войной. Дочери, лишённой возможности самостоятельного заработка, не остаётся иного выхода, как пользоваться богатствами семьи. Наследовать имущество может только она. У мужчины же есть оружие: лук и копьё - вот его средства к существованию. <...> Возделывание земли также относится к обязанностям женщин, поскольку земля, как и всё прочее имущество, переходит по наследству лишь к ним (Ср. Гераклид Понтийский, fr. 23, FHG, II, 219). Так гинекократия и воинская жизнь поддерживают друг друга. Следствие становится причиной, а причина - следствием. Запрет на наследование какого-либо имущества есть для мужчины стимул ко всё новым военным предприятиям, а свобода от всех домашних забот даёт ему возможность в любой момент выступать в дальние походы, дабы жить войной и разбоем".
------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Во II в. до н. э. сарматские племена, стоявшие по уровню своего общественного развития ниже скифов (их называли «женоуправляемыми» из-за пережитков матриархата), начинают совершать походы на запад, обрушиваясь как на скифов, так и на города Причерноморья.
[2] Находящихся под властью женщин (др.-греч.). - Примеч. перев.
"Было бы вполне естественно прийти к заключению, что признание господства женщин говорит о трусости, изнеженности и бесчестии мужского пола. Сколь неверным является этот вывод, красноречивее всего свидетельствует пример ликийского народа. Его мужество стяжало себе немалую славу, а героическая смерть ксанфийских мужей принадлежит к прекраснейшим примерам жертвенной воинской отваги, какие только оставила нам древность (Геродот, История, I, 176; Аппиан, Гражданские войны, IV, 80.) И разве сам Беллерофонт, с чьим именем связано материнское право, также не является безупречным героем? Его красоту прославляют амазонки, он отличается сразу и целомудрием, и отвагой, он совершает подвиги, достойные Геракла, его род следует тому же девизу, который Посидоний дал Помпею, расставаясь с ним после встречи на Родосе: «тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться» (Илиада, VI, 208). Тот союз гинекократии с воинской отвагой мужчин, который мы наблюдали у ликийцев, можно обнаружить и у других народов, как, например, у столь тесно связанных с Критом и Ликией карийцев (Плутарх, О доблести женской; Страбон, География, XII, 573). Более того, Аристотель придаёт этой взаимосвязи значение универсального исторического опыта. Говоря о владычестве женщин у лаконцев (которое представляется ему весьма значительным недостатком Ликургова законодательства), он добавляет следующее общее замечание (Политика, II, 6): «большинство воинственных и воинствующих племён находилось под властью женщин» [1]. И даже кельты (чьи женщины славились особой красотой - Афиней, Пир мудрецов, XIII, 79), составлявшие, по его мнению, единственное исключение, скорее всего, изначально также относились к числу γυναικοκρατουμενοι [2] - обстоятельство, вероятность которого будет показана в ходе дальнейшего изложения. Нисколько не исключая воинской доблести, гинекократия, напротив, является её мощным стимулом. Во все времена рыцарский дух был нераздельно связан с культом женщины. Без страха вступать в схватку с врагом и служить женщине - вот неизменное сочетание свойств, отличающих все народы, полные юношеских сил.
Так и ликийская гинекократия предстаёт нашему взору в окружении обычаев и установлений, которые мы по праву можем рассматривать как источник возвышенных добродетелей. Строгость, целомудрие брака, доблесть и рыцарственность мужчины, властный и неколебимый в своём господстве авторитет матроны (о чём см. Афиней, Пир мудрецов, XIII, 90), покуситься на священное достоинство коей не дерзают и сами бессмертные, - вот элементы той силы, что обеспечивала будущность народа. Этим можно было бы объяснить (если только подобные исторические факты вообще поддаются объяснению), почему ликийцы столь долго держались за своё материнское право. <...>
Связь гинекократии со страстью мужчин к воинским предприятиям видится оправданной и ещё с одной точки зрения. В те первобытные времена, когда уделом мужчин был исключительно воинский образ жизни, уводивший их в бескрайние дали, лишь женщина могла принять на себя заботу о детях и управление имуществом,которое, по преимуществу, пребывало вверенным её исключительному попечению. <...> Женщине вверяется присмотр за семьёй, кибиткой, множеством скота и рабов. {Геродот, История, IV, 114). Из этой задачи, возложенной на женщину, вытекает необходимость её господства. Ею же обосновано и её исключительное притязание на право наследования. Сын должен обеспечивать своё существование охотой и войной. Дочери, лишённой возможности самостоятельного заработка, не остаётся иного выхода, как пользоваться богатствами семьи. Наследовать имущество может только она. У мужчины же есть оружие: лук и копьё - вот его средства к существованию. <...> Возделывание земли также относится к обязанностям женщин, поскольку земля, как и всё прочее имущество, переходит по наследству лишь к ним (Ср. Гераклид Понтийский, fr. 23, FHG, II, 219). Так гинекократия и воинская жизнь поддерживают друг друга. Следствие становится причиной, а причина - следствием. Запрет на наследование какого-либо имущества есть для мужчины стимул ко всё новым военным предприятиям, а свобода от всех домашних забот даёт ему возможность в любой момент выступать в дальние походы, дабы жить войной и разбоем".
------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Во II в. до н. э. сарматские племена, стоявшие по уровню своего общественного развития ниже скифов (их называли «женоуправляемыми» из-за пережитков матриархата), начинают совершать походы на запад, обрушиваясь как на скифов, так и на города Причерноморья.
[2] Находящихся под властью женщин (др.-греч.). - Примеч. перев.