О половецких "амазонках".
"Погребальные обряды половцев свидетельствуют о довольно высоком социальном положении женщин. Половцы с почестями хоронили как мужчин, так и женщин; затем и тем, и другим ставили поминальные храмы со статуями. Несмотря на неоднократное изменение погребальных обрядов и ритуалов кыпчаков, в результате их смешения с другими этносами по мере продвижения в южнорусские степи, один этнографический признак оставался неизменным. Это возведение святилищ, посвящённых культу и мужских, и женских предков. Как отмечают исследователи, этот привнесённый из глубин Кимакского каганата обычай получил дальнейшее развитие и буквально расцвёл в южнорусских степях [Плетнева, 1990: 39].
Также в погребениях, как в женских, так и в мужских, встречаются котлы. У исследователей сложилось достаточно обоснованное однозначное мнение: котёл был символом родового объединения, атрибутом, подчёркивающим высокое социальное положение умерших, а захоронения с котлами принадлежали представителям родовой и племенной аристократии кочевого общества [Швецов, 1980: 201].
Интересны суждения С. А. Плетнёвой о существовании у половцев института «амазонок», основаного на одном половецком образе, проникшем в древнерусский былинный эпос в рассматриваемый период. Это образ «поляницы», женщины-богатырши. Былинный Добрыня, встретив «поляницу» в «чистом поле», проигрывает ей поединок, после чего вынужден был на ней жениться. Добрыня привёз её в Киев, где она прежде чем пойти под венец, была крещена. Таким образом, она дважды прошла свадебный обряд, первый - половецкий, в степи, в виде единоборства жениха с невестой, второй - христианский. Надо полагать, что все привозившиеся из степи жёны проходили подобные процедуры, сначала языческий свадебный обряд, а по прибытию на родину мужа подтверждали его церковным браком. В целом, женщины в половецком обществе пользовались большой свободой и почитались наравне с мужчинами. Женщины были вынуждены в отсутствии своих мужей (часто погибавших в походах и войнах) регулярно брать на себя все заботы по хозяйству и обороне. По мнению С. А. Плетнёвой, так и возникал в степях институт «амазонок», женщин-воительниц, сначала запечатлённых в степном эпосе, песнях и изобразительном искусстве, а оттуда перешедших в русский фольклор [Плетнёва, 1990: 68-70]. Однако не все исследователи согласны с такой постановкой вопроса. Так, Т. М. Потёмкина своими исследованиями выражает несогласие с тезисом о половецких «амазонках» [Потёмкина, 2012: 24-28].
Относительно «института амазонок» в половецком обществе, очевидно, заявлено действительно слишком громко, но роль и значение женщин в жизнедеятельности семьи, рода и племени исключать никак нельзя. Конечно, в исторических источниках среди кыпчаков не зафиксировано таких выдающихся женщин-предводительниц, женщин-правительниц, как, например, у кавказских гунно-савиров (Боарикс) или утригуров (Аккага). Активность женщин-кыпчаков в разных жизненных ситуациях осталась отображённой лишь в фольклорных источниках, памятниках устного народного творчества. По причине отсутствия в письменных исторических источниках конкретных сведений относительно положения женщин в обществе, а также относительно семейно-брачных отношений кыпчаков мы вынуждены обратиться именно к ним. В частности, исходя из наших целей рассмотрим версии героического эпоса тюркских народов об Алпамыше, точнее, те из них, которые были обозначены известным учёным-филологом, фольклористом В. М. Жирмунским как «кыпчакские», и его изыскания по этому памятнику народного творчества.
В. М. Жирмунский с кыпчакской версией «Алпамыша» связывает две народные сказки - башкирскую - «Алпамыша и Барсын-Хылу» и казанско-татарскую - «Алпамша». Обе, как утверждает исследователь, наряду с поздними, порой с довольно серьёзными искажениями обнаруживают своеобразные архаические черты. В башкирской сказке, как и в огузской версии, выступает древний сюжет состязания женихов с невестой - богатырской девой. В целом, в эпических сказаниях и легендах пережитки матриархата, как правило, проявляются в брачных поединках героев с невестами, в образах богатырских дев. Согласно кыпчакской версии сказания Барсын-хылу объявляет, что выйдет замуж за того, кто победит её в борьбе. В этих ритуальных поединках она убивает немало потенциальных женихов. Наконец, в брачном поединке с Барсын-хылу схватывается Алпамыш, побеждает её и делает женой [Жирмунский, 1960: 85-86]. Указанные обстоятельства показывают не только воинственность половецких женщин и девушек, но и заметное их равноправие, предоставленную им свободу выбора".
Автор - Мухамадеев , А. Р. (2020). К вопросу о брачно-семейных взаимоотношениях у кыпчаков. Источник.
Добавлю ещё от себя несколько строк.
По-моему, должна быть какая-то связь и историческая преемственность между сарматами и половцами. Сарматы ведь не могли исчезнуть в однодневье. Наверняка процесс распада этноса занял несколько веков. И, вполне может быть, что сарматский суперэтнос послужил "навозом" для произрастания на территории его обитания половцев-кипчаков. Вообще, о появлении кипчаков ничего удобовразумительного нет, кроме истории о мифическом мальчике, которому дали имя «кипчак», потому что он родился в дупле какого-то дерева. Скорее всего, кипчаки унаследовали многое от сарматов, в том числе и пережитки матриархата. Отсюда и легенды о богатырских девах, и институт половецких "амазонок".
И ещё прокомментирую мнение С. А. Плетнёвой, согласно которому институт "амазонок", женщин-воительниц, мог возникнуть у половцев в результате того, что женщины были вынуждены в отсутствии своих мужей (часто погибавших в походах и войнах) регулярно брать на себя все заботы по хозяйству и обороне. Здесь я вижу параллель с древней Спартой. Спартанцы слишком часто ввязывались в конфликты - и в результате в 242 году до н. э. в живых оставались только 700 граждан Спарты. Спартанские женщины не участвовали в сражениях, но получали физическую подготовку и обучались военному делу. По сравнению с другими гречанками, они пользовались такими большими правами, что спартанцев часто упрекали в матриархате. Этому есть практическое объяснение - мужчины часто гибли на войне, и наследовать землю должны были женщины. Но вот "амазонок" среди спартанских женщин, кажется, вовсе не было. Есть такое понятие - "островной матриархат", когда мужчины много времени проводят в море, а женщины занимаются домашним хозяйством, но из этого положения никак не появляются "амазонки". Нет, всё же, на мой взгляд, предания о богатырских девах гораздо древнее самих половцев.
Также в погребениях, как в женских, так и в мужских, встречаются котлы. У исследователей сложилось достаточно обоснованное однозначное мнение: котёл был символом родового объединения, атрибутом, подчёркивающим высокое социальное положение умерших, а захоронения с котлами принадлежали представителям родовой и племенной аристократии кочевого общества [Швецов, 1980: 201].
Интересны суждения С. А. Плетнёвой о существовании у половцев института «амазонок», основаного на одном половецком образе, проникшем в древнерусский былинный эпос в рассматриваемый период. Это образ «поляницы», женщины-богатырши. Былинный Добрыня, встретив «поляницу» в «чистом поле», проигрывает ей поединок, после чего вынужден был на ней жениться. Добрыня привёз её в Киев, где она прежде чем пойти под венец, была крещена. Таким образом, она дважды прошла свадебный обряд, первый - половецкий, в степи, в виде единоборства жениха с невестой, второй - христианский. Надо полагать, что все привозившиеся из степи жёны проходили подобные процедуры, сначала языческий свадебный обряд, а по прибытию на родину мужа подтверждали его церковным браком. В целом, женщины в половецком обществе пользовались большой свободой и почитались наравне с мужчинами. Женщины были вынуждены в отсутствии своих мужей (часто погибавших в походах и войнах) регулярно брать на себя все заботы по хозяйству и обороне. По мнению С. А. Плетнёвой, так и возникал в степях институт «амазонок», женщин-воительниц, сначала запечатлённых в степном эпосе, песнях и изобразительном искусстве, а оттуда перешедших в русский фольклор [Плетнёва, 1990: 68-70]. Однако не все исследователи согласны с такой постановкой вопроса. Так, Т. М. Потёмкина своими исследованиями выражает несогласие с тезисом о половецких «амазонках» [Потёмкина, 2012: 24-28].
Относительно «института амазонок» в половецком обществе, очевидно, заявлено действительно слишком громко, но роль и значение женщин в жизнедеятельности семьи, рода и племени исключать никак нельзя. Конечно, в исторических источниках среди кыпчаков не зафиксировано таких выдающихся женщин-предводительниц, женщин-правительниц, как, например, у кавказских гунно-савиров (Боарикс) или утригуров (Аккага). Активность женщин-кыпчаков в разных жизненных ситуациях осталась отображённой лишь в фольклорных источниках, памятниках устного народного творчества. По причине отсутствия в письменных исторических источниках конкретных сведений относительно положения женщин в обществе, а также относительно семейно-брачных отношений кыпчаков мы вынуждены обратиться именно к ним. В частности, исходя из наших целей рассмотрим версии героического эпоса тюркских народов об Алпамыше, точнее, те из них, которые были обозначены известным учёным-филологом, фольклористом В. М. Жирмунским как «кыпчакские», и его изыскания по этому памятнику народного творчества.
В. М. Жирмунский с кыпчакской версией «Алпамыша» связывает две народные сказки - башкирскую - «Алпамыша и Барсын-Хылу» и казанско-татарскую - «Алпамша». Обе, как утверждает исследователь, наряду с поздними, порой с довольно серьёзными искажениями обнаруживают своеобразные архаические черты. В башкирской сказке, как и в огузской версии, выступает древний сюжет состязания женихов с невестой - богатырской девой. В целом, в эпических сказаниях и легендах пережитки матриархата, как правило, проявляются в брачных поединках героев с невестами, в образах богатырских дев. Согласно кыпчакской версии сказания Барсын-хылу объявляет, что выйдет замуж за того, кто победит её в борьбе. В этих ритуальных поединках она убивает немало потенциальных женихов. Наконец, в брачном поединке с Барсын-хылу схватывается Алпамыш, побеждает её и делает женой [Жирмунский, 1960: 85-86]. Указанные обстоятельства показывают не только воинственность половецких женщин и девушек, но и заметное их равноправие, предоставленную им свободу выбора".
Автор - Мухамадеев , А. Р. (2020). К вопросу о брачно-семейных взаимоотношениях у кыпчаков. Источник.
Добавлю ещё от себя несколько строк.
По-моему, должна быть какая-то связь и историческая преемственность между сарматами и половцами. Сарматы ведь не могли исчезнуть в однодневье. Наверняка процесс распада этноса занял несколько веков. И, вполне может быть, что сарматский суперэтнос послужил "навозом" для произрастания на территории его обитания половцев-кипчаков. Вообще, о появлении кипчаков ничего удобовразумительного нет, кроме истории о мифическом мальчике, которому дали имя «кипчак», потому что он родился в дупле какого-то дерева. Скорее всего, кипчаки унаследовали многое от сарматов, в том числе и пережитки матриархата. Отсюда и легенды о богатырских девах, и институт половецких "амазонок".
И ещё прокомментирую мнение С. А. Плетнёвой, согласно которому институт "амазонок", женщин-воительниц, мог возникнуть у половцев в результате того, что женщины были вынуждены в отсутствии своих мужей (часто погибавших в походах и войнах) регулярно брать на себя все заботы по хозяйству и обороне. Здесь я вижу параллель с древней Спартой. Спартанцы слишком часто ввязывались в конфликты - и в результате в 242 году до н. э. в живых оставались только 700 граждан Спарты. Спартанские женщины не участвовали в сражениях, но получали физическую подготовку и обучались военному делу. По сравнению с другими гречанками, они пользовались такими большими правами, что спартанцев часто упрекали в матриархате. Этому есть практическое объяснение - мужчины часто гибли на войне, и наследовать землю должны были женщины. Но вот "амазонок" среди спартанских женщин, кажется, вовсе не было. Есть такое понятие - "островной матриархат", когда мужчины много времени проводят в море, а женщины занимаются домашним хозяйством, но из этого положения никак не появляются "амазонки". Нет, всё же, на мой взгляд, предания о богатырских девах гораздо древнее самих половцев.