(no subject)
Сегодня во Владимире пошёл первый снег.
На улицу я пока что не выходила, поэтому прикоснуться к падающим почти весь день хлопьям у меня ещё не было возможности.
Это одно из обязательных тактильных ощущений в году: хрупкие, слегка хрустящие, а потом оставляющие на пальцах капельки ледяной воды снежинки.
Вчера моя бывшая ученица Даша написала мне и призналась, что считает, что в сорок лет жизнь заканчивается.
Я не согласилась. Не согласилась вовсе не из-за того, что мне самой пару дней назад исполнилось двадцать семь. Я представляю улыбки всех людей за сорок, которых знаю достаточно хорошо. Их улыбки говорят красноречивее любой статистики: жизнь в любом возрасте зависит не от самого возраста, а от того, насколько человек может получать удовольствие от проживаемых им дней.
Вчера были поминки. Так положено на девятый день после смерти человека. Хорошего человека. Весёлого человека. Владимира Лазаревича Краковского. О его гениальности написали все. В свои восемьдесят семь он улыбался так, как не может улыбнуться половина моих учеников-старшеклассников, у которых вся жизнь впереди. Нет, не от возраста всё зависит.
На поминках мы вспоминали всё лучшее, пережитое нами за годы учёбы в литературной студии. И улыбались тому, что было, улыбались друг другу. От двадцати четырёх до сорока семи - такой вот разброс наших возрастов. Мы разные. Но наши улыбки делали нас если не ровесниками, то равными. Не могу точно выразить, в чём именно, но равными.
Улыбайтесь, искренне улыбайтесь!
На улицу я пока что не выходила, поэтому прикоснуться к падающим почти весь день хлопьям у меня ещё не было возможности.
Это одно из обязательных тактильных ощущений в году: хрупкие, слегка хрустящие, а потом оставляющие на пальцах капельки ледяной воды снежинки.
Вчера моя бывшая ученица Даша написала мне и призналась, что считает, что в сорок лет жизнь заканчивается.
Я не согласилась. Не согласилась вовсе не из-за того, что мне самой пару дней назад исполнилось двадцать семь. Я представляю улыбки всех людей за сорок, которых знаю достаточно хорошо. Их улыбки говорят красноречивее любой статистики: жизнь в любом возрасте зависит не от самого возраста, а от того, насколько человек может получать удовольствие от проживаемых им дней.
Вчера были поминки. Так положено на девятый день после смерти человека. Хорошего человека. Весёлого человека. Владимира Лазаревича Краковского. О его гениальности написали все. В свои восемьдесят семь он улыбался так, как не может улыбнуться половина моих учеников-старшеклассников, у которых вся жизнь впереди. Нет, не от возраста всё зависит.
На поминках мы вспоминали всё лучшее, пережитое нами за годы учёбы в литературной студии. И улыбались тому, что было, улыбались друг другу. От двадцати четырёх до сорока семи - такой вот разброс наших возрастов. Мы разные. Но наши улыбки делали нас если не ровесниками, то равными. Не могу точно выразить, в чём именно, но равными.
Улыбайтесь, искренне улыбайтесь!