Книги июля-сентября. Часть 2
В первом выпуске обзора за июль-сентябрь были охарактеризованы следующие книги:
1. Беляков. Гумилев сын Гумилева
2. Гумилев. Хунны в Китае
3. Саррацин. Германия. Самоликвидация
4. Фергюсон. Империя
5. Саид. Культура и империализм
6. Сили, Крэмб. Британская империя
7. Луцкий. Новая история арабских стран
В этом выпуске:
8. Сергей Кулик. Черный феникс
9. Алексей Исаев. Мифы и правда о Сталинграде
10. Модест Колеров. Не мир, но меч
11. Якоб Буркхардт. Культура Италии в эпоху Возрождения
12. Женевьева Табуи. 20 лет дипломатической борьбы
8. Сергей Кулик. Черный феникс
Совершенно упоительная книга. Помесь журналистски-этнографических и исторических очерков и колониального романа, посвященная Восточной Африке от Эфиопии до Свазиленда. Организация, где работает автор, довольно очевидна и довольно позрачно, что основной сферой его деятельности (официально это был советский африканист в Кении) была работа с мозамбикскими постанцами из ФРЕЛИМО против португальцев. Но политики в книге почти нет, а главное место уделяется природе, людям и загадкам прошлого Африки.
В начале автор на юге Эфиопии разыскивает следы гусара-схимника А.К. Булатовича сперва служившего советником при войсках Менелика II, а затем ставшего знаменитым вождем афонских имяславцев (его книгу "С войсками Менелика II я тоже припас для прочтения). Параллельно встречается с Луисом Лики и обсуждает хомо-хабилисов. Затем рассказ перемещается к бушменам и пигмеям с которыми автор аж ходил на охоту. Очень интересная история о том, как бушмены учили инженеров из Ботсваны искать воду, а ботсванцы объясняли бушменам, что они - бушмены, формировали у них национальное самосознание так сказать. Очень красочно и любопытно описаны масаи - их воинственные нравы и их обряды инициации. Далее автор в зимбабвийской глуши ищет следы древней металлургии банту, а в мозамбикской деревне ведет философские беседы со скульпторами-резчиками.
Потом следует длинный и увлекательный очерк истории эфиопской цивилизации - от Аксума, через вырезанные в скале храмы Лалибэлы, и до придворных нравов негусов времен Гондэра. Это пожалуй лучшее введение в раннюю эфиопскую историю для чайников. Потом очень вкусно написанный очерк о морской цивилизации архипелага Ламия и его сопротивлении португальцам, Оману и Занзибару. Затем о золоте Софалы и Мономотапы на границе Мозамбика и Зимбабве (тут, автор, отчасти выдает себя - ну кто поверит, что ученый или даже журналист поедет вмести с фрелимовцами принимать сдачу португальцами форта Мозамбик).
К Мономотапе относится пожалуй самая потрясающая история во всей книге. Когда пришли португальцы и начали заставлять африканцев добывать золото, причиняя этим неисчислимые страдания, - африканцы совершили подвиг - они _забыли_ о приносящем несчастья золоте. За приближение к рудникам казнили как за колдовство, матери убивали дочерей за интерес к золотым украшениям. И забыть Герострата удалось - португальцы так и не смогли наладить добычу золота в Мозамбике. В заключение идут истории о последней монархии Африке - Свазиленде, с описанием ритуальных танцев и вкусными подробностями тамошней политики, где в 1980-е годы главным обвинением было колдовство, хотя под ним скрывалась борьба с коррупцией или вопрос об отношении к ЮАР, и типичной республике - Бурунди где рядом жили высокорослые скотоводы тутси и земледельцы хуту (в соседней Руанде они друг друга потом резали, но в Бурунди до этого не дошло).
Вообще, Африка 60-70-х была, похоже, гораздо более интересным и ярким местом, чем сейчас. Еще не разрушена инфраструктура созданная европейцами, еще не ударил финансовый кризис, еще нет СПИД-а, которым сейчас болеет половина Эфиопии, еще не распоясались исламисты - ислам вспоминается как очень неприятное и агрессивное (особенно большие разрушения понесла Эфиопия в XVI в.), но отступающее прошлое. О первых признаках краха той Африки, таких как свержение негуса Хайле Селассие автор говорит вскользь. Вообще, за официозным дружелюбием чувствуется, что революционеров он недолюбливает, явно предпочитая традиционные народы и то, что либо говорит о ростках древней цивилизации, либо о красоте первобытности.
Довольно любопытно отмечать у "советского интернационалиста" абсолютно прагматичный подход белого человека, без которого выживание в Африке невозможно. Он обманывает, манипулирует, подкупает. Масаев он убедил пустить его на инициацию, показав им бинокль и сказав, что все равно ее увидит, а если пустят и дадут фотографировать - он выставит им за свой счет пива. Книга вообще очень богато и роскошно иллюстрирована, это почти фотоальбом. Не Рифеншталь, но всё же. Хотя есть странности - автор регулярно пишет "и тут я это сфотографировал", но именно этой фотографии нет, а она была бы к месту. Большое внимание уделяется всевозможным русско-африканским связям, от Булатовича и художника Сенигова друживших с Менеликом II, до загадочного грузина из мамлюков, помогавшего островитянам Ламии бороться с португальцами.
В общем я лишний раз убедился в правоте афоризма Михаила Светлова: "Я понимаю за что русские так не любят евреев, но я не понимаю почему они так любят негров". Некая эмпатия к Африке и впрямь возникает, туда хочетя съездить и посмотреть своими глазами, и только понимая, что сейчас это ужас-ужас и дикость, созданные всевозможными менгистухайлями-саморамашелами-мугабе-манделами и прочими с сожалением понимаешь, что придется от этой идеи отказаться. Придется изучать Африку по литературе путешествий, тем более, что эта книга и впрямь увлекательна и создает эффект погружения. У книги в 2001 году вышло переиздание, так что её есть небольшой шанс найти.
9. Алексей Исаев. Мифы и правда о Сталинграде
Очередная работа замечательного военного историка, очередной вдумчиво разобранный эпизод войны, в связи с выходом бондарчуковской нетленки ставший очень актуальным. Исаев показывает совершенно другую сталинградскую битву, нежели в советских или постсоветских лубках. Прежде всего он не зацикливается на уличной борьбе за город - приводимая им статистика по 62-й армии Чуйкова и противостоявшим ей немцам показывает, что в этой борьбе участвовали силы сравнимые с обороной Севастополя в 1854-55 и гораздо меньшие, чем в обороне Севастополя 1941-42. По большому счету немцы дрались за Сталинград тем, что оставалось после задействования лучших соединений на обороне северного фаса занимаемой ими дуги, которую Красная армия атаковала довольно мощными силами. Борьба была безрезультатной (Исаев пишет, что символом Сталинградской битвы могло бы стать сражение за железнодорожный семафор многократно переходивший из рук в руки), но сковала большую и лучшую часть сил 6-й армии. Из загадок уличных боев Исаев разбирает популярный миф об одной винтовке на двоих, случайно запущенный в мемуарах Чуйкова, пожаловавшегося, что дивизия Родимцева была плохо обеспечена стрелковым оружием. На самом деле, комплектация винтовками была практически полной. Их не хватало лишь шоферам, кашеварам и прочим вспомогательным силам, кому винтовки особо и не нужны (если они и вступали в бой, им мог помочь только автомат) - у кашеваров да, бывала и одна винтовка на четверых. А вот в боевых частях все было нормально укомплектовано. Разбирает Исаев и причины тяжелых последствий варварской бомбардировки 23 августа 1942 года. Задержка с эвакуацией граждан, приведшая к трагедии, была вызвана тем, что ограниченные транспортные ресурсы были задействованы на эвакуацию сельхозтехники и скота - не забудем, что в 1942 СССР потерял свою житницу и угроза голода была вполне реальной. Исаев рассказывает как предысторию боев за Сталинград, как успешный прорыв немцев в излучине Дона, так и замечательный наш успех у Абганерово, где советские танкисты остановили танковую армию Гота. Очень интересно рассказано об операции "Уран" и отражении деблокирующего удара Манштейна, которые мы обычно представляем в самом общем виде - мол пульнули из катюш, ударили по ничтожным румынам и радостно замкнули кольцо. Когда ход и превратности операции тебе расписывают буквально по часам, понимаешь какое число превратностей было на пути к этой победе и насколько на волоске висела история с прорывом Манштейна, когда только блестящие действия 4-го мехкорпуса Вольского позволили выиграть время и развернуть перед немцами 2-ю гвардейскую армию. Проанализирована и работа воздушного моста, созданного немцами для поддержания 6-й армии. Исаев дает точную характеристику немцев - они умеют блистательно и энергично исполнять даже самые идиотские приказы. Приказ Гитлера строить воздушный мост вместо прорыва армии Паулюса был идиотским, но исполняли его старательно. Однако ресурсов не хватило и не могло хватить. В результате самой ценной частью армии Паулюса оказалась румынская кавалерия - всех её лошадей съели. Заканчивается все забавной загадкой - где был последний штаб Паулюса - в Исполкоме, как было указано в первых донесениях, или в Универмаге, как писали потом (Исаев предполагает, что исказили, чтобы не порочить Исполком). Вопрос, который для меня так и остался без ответа и у Исаева - что происходило в самом Сталинграде в декабре-январе? В общем книг весьма хороша и дает представление о Сталинградской битве гораздо более ясное, чем то, что читал до этого.
10. Модест Колеров. Не мир, но меч
Книга Модеста Колерова посвящена тому, как в начале ХХ века легальные марксисты Струве, Булгаков, Бердяев и другие пришли к выводу, что в их борьбе против царского самодержавия недостаточно задействованы ресурсы философского идеализма, Христианства и Православия и занялись систематическим решением этого вопроса. Автор прослеживает историю сборников "Проблемы идеализма" и "Вехи", журналов "Новый Путь", "Вопросы Жизни", "Полярная Звезда" - описывает склоки, дрязги, неурядицы, издательские проблемы и невыплаты гонораров, медленную эволюцию идейных позиций основных фигурантов, в частности схождения и расхождения в Бердяйбулгакове. В центре, конечно, именно С.Н. Булгаков и его масштабная и многообразная подрывная идеологическая работа против самодержавия на ниве "христианской политики". Особый прием Колерова состоит в раскрытии в угловых скобках того подрывного смысла, который носили те или иные тексты в подцензурной печати: "Близится решающий бой [революция]... Разрозненные усилия отдельных лиц [интеллигентов-пропагандистов] складываются в организованную общественную силу [рабочую партию]... Протягивается могучая мускулистая рука [пролетариата]... Пожелаем же, чтобы и в новом году не притупилась общественная совесть, обострились далее общественные противоречия русской жизни, приближая день ее созрождения, день погибели её исторического Аримана". "Ариман" - это даже, в своем роде, изящно. Возникает даже вопрос, не имел ли в виду и Вячеслав Иванов, когда писал о Люцифере и Аримане что-нибудь этакое? Совершенно с неожиданной стороны узнаешь вроде бы известных персонажей например Валентина Свенцицкого, ставшего впоследствии знаменитым московским протоиереем, чьи произведения позднего периода были очень популярны у православных в 1990-е годы. Начинал Свенцицкий основав вместе с Эрном и Флоренским "Христианское братство борьбы" патронируемое Булгаковым, составлял молитву за лейтенанта Шмидта и делал доклады в которых утверждал, что терроризм эсеров есть совершенно христианское дело. Позднее Свенцицкий попал в большой секс-скандал, долго бегал по всей России от полиции, но его в итоге отмолил оптинский старец Анатолий. В общем эта книга еще раз подтвердила мое крайне негативное мнение о "русском религиозно-философском ренессансе". Это была попытка превратить религию в оружие борьбы с государственным строем и в плане разложения и разрушения она, пожалуй, удалась. То, что в процессе этого превращения христианство подчинило и в чем-то преобразило многих из этих людей говорит более о Христианстве, чем о людях. Но созданный им в православии тренд "парижское богословие" оказался для Церкви пожалуй еще более вреден, чем для царизма, который в итоге сокрушили совсем другие люди с совсем других позиций. Напиана книга остро, ярко, зло не прибегая ни к каким оценочным суждениям автору удается показать происходящее так, что возникает чувство естественного возмущения, которое я вполне разделяю.
11. Якоб Буркхардт. Культура Италии в эпоху Возрождения
Самый известный труд швейцарского "отца культурологии". С опорой на многочисленные источники дано чрезвычайно насыщенное описание итальянской культуры этой блестящей эпохи. В этой книге не найти жизнеописаний Микеланджело и Леонардо (второй вообще упоминается крайне редко), разбора живописных шедевров и т.д. Буркхард анализирует возникающие в эпоху Ренессанса новые формы культурного мышления, те факторы, которые формировали культурное сознание людей. Государство как произведение искусства, открытие пейзажа и любования природой, влияние суеверий и астрологии, отношение к религии и многое, многое другое. Мировосприятие этих людей было весьма своеобразным. Например, когда сиенцы обсуждали как вознаградить удачливого кондотьера, они пришли к выводу, что даже власть над городом для него недостаточная награда, и тогда они предложил убить его и прославить как святого. Или история о том, как Данте категорически не соглашался принять традиционное для поэтов увенчание в любом другом городе, кроме Флоренции. Он непременно хотел увенчать себя сам, и именно в том месте, где был крещен. А поскольку флорентийцы на его условия возвращения в город не соглашались - король поэтов так и умер не увенчанный. Поэтому все портреты Данте с лавровым венком на голове есть по сути историческая фальсификация (флорентийцы вообще очень старались преуменьшить конфликт гибеллина Данте со своим гвельфским городом). У Буркхардта в этой книге есть любимые герое, например Эней Сильвий Пикколомини - папа Пий II - гуманист, поэт, дипломат, автор развернутой автобиографии "Комментарии", которую Буркхардт цитирует весьма обильно. Эней Сильвий, в частности, был одним из пионеров в открытии ландшафта, природы. Он был неутомимым путешественником, причем даже тогда, когда у него отнялись ноги - он продолжал передвигаться на носилках, выискивая все новые красивые места и осматривая древности. Отдельно Буркхардт характеризует всевозможный негатив Возрождения - жестокость, безнравственность, суеверие - знаменитая глава Лосева "Обратная сторона титанизма" в "Эстетике Возрождения" процентов на 70 списана у Буркхардта, но у того нюансировка точнее - он показывает неразрывную связь света и тьмы в возрожденческой личности, не пытается её окарикатуривать. Хотя порой злые карикатуры получаются и у него - с предельным сарказмом описан Пьетро Аретино, изобретатель международной публицистики в которой поносил королей, герцогов и прочих и на этом неплохо зарабатывал. Аретино брал с испанского короля деньги, чтобы писать о нем хорошо и с французского, чтобы не писать о нем плохо. Жил он в Венеции, поскольку это был единственный город в котором он не боялся быть зарезанным бесчисленными врагами. Впечатляющая характеристика дается Савонароле - не только святому и мыслителю, но и первому в истории художнику акционисту. Настоящему, а не такому как гельманы. Его сожжения суетных искусств были перформансами такой красоты и силы, которые нынешним и не снились - в основании маскарадные костюмы, затем сочинения суетных прозаиков и поэтов типа Катулла и Бокаччо и роскошные иллюстрированные рукописи, дальше женские украшения, лютни, арфы, шахматы, и затем картины и статуи - прежде всего изображения красивых женщин. Когда веецианский купец предложил все это выкупить за 22 тыс золотых - ему ответили, что могут только написать его портрет и присоединить к костру. Вокруг устраивались пение и танцы хороводом, танцевали монахи, мальчики, изображавшие ангелов, священники и молодежь, старики... Это вам не в бассейн "Москва" насрать. В общем феноменально насыщенная книга.
12. Женевьева Табуи. 20 лет дипломатической борьбы
20 лет лежала у меня на полке эта книга и руки не доходили. И вот взял с собой в дорогу и прочел за два "Сапасана". Это блистательный журналистский репортаж о 20 годах мировой дипломатии от Версальского договора до начала Первой мировой войны, написанный дамой-репортером (на самом деле она кажется была разведчицей под журналистским прикрытием), принадлежавшей к самым сливкам французского дипломатического сообщества. Изящное перемежение отчетов о балах, приемах и банкетах, описаний костюмов Бриана и соленых шуточек Барту с объяснением дипломатической и политической подоплеки происходящего - это образец того, как надо писать на стыки политики и гламура. Впрочем, у французов богатая традиция, начатая еще блистательной Дельфиной де Жирарден, которую я медленно смакую и однажды, наконец-то, все-таки дочитаю и тогда о ней напишу. Опыты наших авторов в этом жанре покамест отдают хуторянством. Чего стоит выразительная история о том, как на прием в германское посольство по случаю Мюнхенского сговора пригласили всех французским министров, но приглашения министрам-евреям... несколько запоздали, так что они даже не успевали надеть фрак. Очень понравился, к примеру, образ испанского диктатора Примо де Риверы, который даже с женой развелся, потому что она слишком уж беззастенчиво грабила казну, но от власти отказаться никак не мог, поскольку без него Испания погибнет. Забавно описан Рим эпохи Муссолини, где даже движение на тротуарах было только в одну сторону - выйдя из гостиницы и отойдя три метра в нее нельзя было вернуться назад - приходилось идти вперед до перехода, переходить улицу и по другой стороне возвращаться обратно. Вообще, в итальянцах где-то глубоко сокрыта такая фанатическая методичность, но они ее успешно в себе подавляют. Основной внешнеполитический сюжет книги - история о том, как победители сперва предписали Германии в Версале унизительно тяжелые условия мира (при этом, однако, ее не добив, как требовал Фош), а затем не смогли сообща держать Германию под контролем, как и наладить нормальную работу Лиги Наций не смогли. В результате каждый раз, когда Франция проявляла решительность, Англия ее оставляла одну, а как только бряцала оружием Англия, её кидала Франция. Самой известной и фатальной из подобных рокировок являлась история как Англия была готова жестко пресечь агрессию Италии против Эфиопии, но во Франции как раз Лаваль думал, что сговорился с Муссолини, и дуче Эфиопию занял. Зато когда против испанской республики поднялись франкисты и правительство "Народного Фронта" во главе с Леоном Блюмом хотело бы республиканцам помочь, англичане отомстили за Эфиопию и добились политики нейтралитета. Понятно, что когда политика двух держав представляет собой несогласованный хаотический маятник, тот, у кого есть сила воли и ясная цель может добиться очень много. Таким человеком с целью был Адольф Гитлер, почувствовавший эту слабину и упрямо гнувший свою линию вопреки всем. Скажем, когда он занимал Рейнскую область, то возражения генералов он пресек словами "Если Франция начнет военные действия я покончу с собой и вы сможете отдать приказ об отступлении". Невнятные механизмы международного арбитража вроде Лиги Наций так и не включились. К тому же на Гитлера мощно работали французские правые в парадоксальном союзе с пацифистами. Одни говорили, что румыны и чехи не стоят костей французского солдата, другие выступали (буквально!) с позиций: "Лучше национальное унижение и даже оккупация, чем война". Так что вишизм был предопределен очень заранее. В общем французы свою игру проиграли. И англичане проиграли бы если бы не жили на острове.
1. Беляков. Гумилев сын Гумилева
2. Гумилев. Хунны в Китае
3. Саррацин. Германия. Самоликвидация
4. Фергюсон. Империя
5. Саид. Культура и империализм
6. Сили, Крэмб. Британская империя
7. Луцкий. Новая история арабских стран
В этом выпуске:
8. Сергей Кулик. Черный феникс
9. Алексей Исаев. Мифы и правда о Сталинграде
10. Модест Колеров. Не мир, но меч
11. Якоб Буркхардт. Культура Италии в эпоху Возрождения
12. Женевьева Табуи. 20 лет дипломатической борьбы
8. Сергей Кулик. Черный феникс
Совершенно упоительная книга. Помесь журналистски-этнографических и исторических очерков и колониального романа, посвященная Восточной Африке от Эфиопии до Свазиленда. Организация, где работает автор, довольно очевидна и довольно позрачно, что основной сферой его деятельности (официально это был советский африканист в Кении) была работа с мозамбикскими постанцами из ФРЕЛИМО против португальцев. Но политики в книге почти нет, а главное место уделяется природе, людям и загадкам прошлого Африки.
В начале автор на юге Эфиопии разыскивает следы гусара-схимника А.К. Булатовича сперва служившего советником при войсках Менелика II, а затем ставшего знаменитым вождем афонских имяславцев (его книгу "С войсками Менелика II я тоже припас для прочтения). Параллельно встречается с Луисом Лики и обсуждает хомо-хабилисов. Затем рассказ перемещается к бушменам и пигмеям с которыми автор аж ходил на охоту. Очень интересная история о том, как бушмены учили инженеров из Ботсваны искать воду, а ботсванцы объясняли бушменам, что они - бушмены, формировали у них национальное самосознание так сказать. Очень красочно и любопытно описаны масаи - их воинственные нравы и их обряды инициации. Далее автор в зимбабвийской глуши ищет следы древней металлургии банту, а в мозамбикской деревне ведет философские беседы со скульпторами-резчиками.
Потом следует длинный и увлекательный очерк истории эфиопской цивилизации - от Аксума, через вырезанные в скале храмы Лалибэлы, и до придворных нравов негусов времен Гондэра. Это пожалуй лучшее введение в раннюю эфиопскую историю для чайников. Потом очень вкусно написанный очерк о морской цивилизации архипелага Ламия и его сопротивлении португальцам, Оману и Занзибару. Затем о золоте Софалы и Мономотапы на границе Мозамбика и Зимбабве (тут, автор, отчасти выдает себя - ну кто поверит, что ученый или даже журналист поедет вмести с фрелимовцами принимать сдачу португальцами форта Мозамбик).
К Мономотапе относится пожалуй самая потрясающая история во всей книге. Когда пришли португальцы и начали заставлять африканцев добывать золото, причиняя этим неисчислимые страдания, - африканцы совершили подвиг - они _забыли_ о приносящем несчастья золоте. За приближение к рудникам казнили как за колдовство, матери убивали дочерей за интерес к золотым украшениям. И забыть Герострата удалось - португальцы так и не смогли наладить добычу золота в Мозамбике. В заключение идут истории о последней монархии Африке - Свазиленде, с описанием ритуальных танцев и вкусными подробностями тамошней политики, где в 1980-е годы главным обвинением было колдовство, хотя под ним скрывалась борьба с коррупцией или вопрос об отношении к ЮАР, и типичной республике - Бурунди где рядом жили высокорослые скотоводы тутси и земледельцы хуту (в соседней Руанде они друг друга потом резали, но в Бурунди до этого не дошло).
Вообще, Африка 60-70-х была, похоже, гораздо более интересным и ярким местом, чем сейчас. Еще не разрушена инфраструктура созданная европейцами, еще не ударил финансовый кризис, еще нет СПИД-а, которым сейчас болеет половина Эфиопии, еще не распоясались исламисты - ислам вспоминается как очень неприятное и агрессивное (особенно большие разрушения понесла Эфиопия в XVI в.), но отступающее прошлое. О первых признаках краха той Африки, таких как свержение негуса Хайле Селассие автор говорит вскользь. Вообще, за официозным дружелюбием чувствуется, что революционеров он недолюбливает, явно предпочитая традиционные народы и то, что либо говорит о ростках древней цивилизации, либо о красоте первобытности.
Довольно любопытно отмечать у "советского интернационалиста" абсолютно прагматичный подход белого человека, без которого выживание в Африке невозможно. Он обманывает, манипулирует, подкупает. Масаев он убедил пустить его на инициацию, показав им бинокль и сказав, что все равно ее увидит, а если пустят и дадут фотографировать - он выставит им за свой счет пива. Книга вообще очень богато и роскошно иллюстрирована, это почти фотоальбом. Не Рифеншталь, но всё же. Хотя есть странности - автор регулярно пишет "и тут я это сфотографировал", но именно этой фотографии нет, а она была бы к месту. Большое внимание уделяется всевозможным русско-африканским связям, от Булатовича и художника Сенигова друживших с Менеликом II, до загадочного грузина из мамлюков, помогавшего островитянам Ламии бороться с португальцами.
В общем я лишний раз убедился в правоте афоризма Михаила Светлова: "Я понимаю за что русские так не любят евреев, но я не понимаю почему они так любят негров". Некая эмпатия к Африке и впрямь возникает, туда хочетя съездить и посмотреть своими глазами, и только понимая, что сейчас это ужас-ужас и дикость, созданные всевозможными менгистухайлями-саморамашелами-мугабе-манделами и прочими с сожалением понимаешь, что придется от этой идеи отказаться. Придется изучать Африку по литературе путешествий, тем более, что эта книга и впрямь увлекательна и создает эффект погружения. У книги в 2001 году вышло переиздание, так что её есть небольшой шанс найти.
9. Алексей Исаев. Мифы и правда о Сталинграде
Очередная работа замечательного военного историка, очередной вдумчиво разобранный эпизод войны, в связи с выходом бондарчуковской нетленки ставший очень актуальным. Исаев показывает совершенно другую сталинградскую битву, нежели в советских или постсоветских лубках. Прежде всего он не зацикливается на уличной борьбе за город - приводимая им статистика по 62-й армии Чуйкова и противостоявшим ей немцам показывает, что в этой борьбе участвовали силы сравнимые с обороной Севастополя в 1854-55 и гораздо меньшие, чем в обороне Севастополя 1941-42. По большому счету немцы дрались за Сталинград тем, что оставалось после задействования лучших соединений на обороне северного фаса занимаемой ими дуги, которую Красная армия атаковала довольно мощными силами. Борьба была безрезультатной (Исаев пишет, что символом Сталинградской битвы могло бы стать сражение за железнодорожный семафор многократно переходивший из рук в руки), но сковала большую и лучшую часть сил 6-й армии. Из загадок уличных боев Исаев разбирает популярный миф об одной винтовке на двоих, случайно запущенный в мемуарах Чуйкова, пожаловавшегося, что дивизия Родимцева была плохо обеспечена стрелковым оружием. На самом деле, комплектация винтовками была практически полной. Их не хватало лишь шоферам, кашеварам и прочим вспомогательным силам, кому винтовки особо и не нужны (если они и вступали в бой, им мог помочь только автомат) - у кашеваров да, бывала и одна винтовка на четверых. А вот в боевых частях все было нормально укомплектовано. Разбирает Исаев и причины тяжелых последствий варварской бомбардировки 23 августа 1942 года. Задержка с эвакуацией граждан, приведшая к трагедии, была вызвана тем, что ограниченные транспортные ресурсы были задействованы на эвакуацию сельхозтехники и скота - не забудем, что в 1942 СССР потерял свою житницу и угроза голода была вполне реальной. Исаев рассказывает как предысторию боев за Сталинград, как успешный прорыв немцев в излучине Дона, так и замечательный наш успех у Абганерово, где советские танкисты остановили танковую армию Гота. Очень интересно рассказано об операции "Уран" и отражении деблокирующего удара Манштейна, которые мы обычно представляем в самом общем виде - мол пульнули из катюш, ударили по ничтожным румынам и радостно замкнули кольцо. Когда ход и превратности операции тебе расписывают буквально по часам, понимаешь какое число превратностей было на пути к этой победе и насколько на волоске висела история с прорывом Манштейна, когда только блестящие действия 4-го мехкорпуса Вольского позволили выиграть время и развернуть перед немцами 2-ю гвардейскую армию. Проанализирована и работа воздушного моста, созданного немцами для поддержания 6-й армии. Исаев дает точную характеристику немцев - они умеют блистательно и энергично исполнять даже самые идиотские приказы. Приказ Гитлера строить воздушный мост вместо прорыва армии Паулюса был идиотским, но исполняли его старательно. Однако ресурсов не хватило и не могло хватить. В результате самой ценной частью армии Паулюса оказалась румынская кавалерия - всех её лошадей съели. Заканчивается все забавной загадкой - где был последний штаб Паулюса - в Исполкоме, как было указано в первых донесениях, или в Универмаге, как писали потом (Исаев предполагает, что исказили, чтобы не порочить Исполком). Вопрос, который для меня так и остался без ответа и у Исаева - что происходило в самом Сталинграде в декабре-январе? В общем книг весьма хороша и дает представление о Сталинградской битве гораздо более ясное, чем то, что читал до этого.
10. Модест Колеров. Не мир, но меч
Книга Модеста Колерова посвящена тому, как в начале ХХ века легальные марксисты Струве, Булгаков, Бердяев и другие пришли к выводу, что в их борьбе против царского самодержавия недостаточно задействованы ресурсы философского идеализма, Христианства и Православия и занялись систематическим решением этого вопроса. Автор прослеживает историю сборников "Проблемы идеализма" и "Вехи", журналов "Новый Путь", "Вопросы Жизни", "Полярная Звезда" - описывает склоки, дрязги, неурядицы, издательские проблемы и невыплаты гонораров, медленную эволюцию идейных позиций основных фигурантов, в частности схождения и расхождения в Бердяйбулгакове. В центре, конечно, именно С.Н. Булгаков и его масштабная и многообразная подрывная идеологическая работа против самодержавия на ниве "христианской политики". Особый прием Колерова состоит в раскрытии в угловых скобках того подрывного смысла, который носили те или иные тексты в подцензурной печати: "Близится решающий бой [революция]... Разрозненные усилия отдельных лиц [интеллигентов-пропагандистов] складываются в организованную общественную силу [рабочую партию]... Протягивается могучая мускулистая рука [пролетариата]... Пожелаем же, чтобы и в новом году не притупилась общественная совесть, обострились далее общественные противоречия русской жизни, приближая день ее созрождения, день погибели её исторического Аримана". "Ариман" - это даже, в своем роде, изящно. Возникает даже вопрос, не имел ли в виду и Вячеслав Иванов, когда писал о Люцифере и Аримане что-нибудь этакое? Совершенно с неожиданной стороны узнаешь вроде бы известных персонажей например Валентина Свенцицкого, ставшего впоследствии знаменитым московским протоиереем, чьи произведения позднего периода были очень популярны у православных в 1990-е годы. Начинал Свенцицкий основав вместе с Эрном и Флоренским "Христианское братство борьбы" патронируемое Булгаковым, составлял молитву за лейтенанта Шмидта и делал доклады в которых утверждал, что терроризм эсеров есть совершенно христианское дело. Позднее Свенцицкий попал в большой секс-скандал, долго бегал по всей России от полиции, но его в итоге отмолил оптинский старец Анатолий. В общем эта книга еще раз подтвердила мое крайне негативное мнение о "русском религиозно-философском ренессансе". Это была попытка превратить религию в оружие борьбы с государственным строем и в плане разложения и разрушения она, пожалуй, удалась. То, что в процессе этого превращения христианство подчинило и в чем-то преобразило многих из этих людей говорит более о Христианстве, чем о людях. Но созданный им в православии тренд "парижское богословие" оказался для Церкви пожалуй еще более вреден, чем для царизма, который в итоге сокрушили совсем другие люди с совсем других позиций. Напиана книга остро, ярко, зло не прибегая ни к каким оценочным суждениям автору удается показать происходящее так, что возникает чувство естественного возмущения, которое я вполне разделяю.
11. Якоб Буркхардт. Культура Италии в эпоху Возрождения
Самый известный труд швейцарского "отца культурологии". С опорой на многочисленные источники дано чрезвычайно насыщенное описание итальянской культуры этой блестящей эпохи. В этой книге не найти жизнеописаний Микеланджело и Леонардо (второй вообще упоминается крайне редко), разбора живописных шедевров и т.д. Буркхард анализирует возникающие в эпоху Ренессанса новые формы культурного мышления, те факторы, которые формировали культурное сознание людей. Государство как произведение искусства, открытие пейзажа и любования природой, влияние суеверий и астрологии, отношение к религии и многое, многое другое. Мировосприятие этих людей было весьма своеобразным. Например, когда сиенцы обсуждали как вознаградить удачливого кондотьера, они пришли к выводу, что даже власть над городом для него недостаточная награда, и тогда они предложил убить его и прославить как святого. Или история о том, как Данте категорически не соглашался принять традиционное для поэтов увенчание в любом другом городе, кроме Флоренции. Он непременно хотел увенчать себя сам, и именно в том месте, где был крещен. А поскольку флорентийцы на его условия возвращения в город не соглашались - король поэтов так и умер не увенчанный. Поэтому все портреты Данте с лавровым венком на голове есть по сути историческая фальсификация (флорентийцы вообще очень старались преуменьшить конфликт гибеллина Данте со своим гвельфским городом). У Буркхардта в этой книге есть любимые герое, например Эней Сильвий Пикколомини - папа Пий II - гуманист, поэт, дипломат, автор развернутой автобиографии "Комментарии", которую Буркхардт цитирует весьма обильно. Эней Сильвий, в частности, был одним из пионеров в открытии ландшафта, природы. Он был неутомимым путешественником, причем даже тогда, когда у него отнялись ноги - он продолжал передвигаться на носилках, выискивая все новые красивые места и осматривая древности. Отдельно Буркхардт характеризует всевозможный негатив Возрождения - жестокость, безнравственность, суеверие - знаменитая глава Лосева "Обратная сторона титанизма" в "Эстетике Возрождения" процентов на 70 списана у Буркхардта, но у того нюансировка точнее - он показывает неразрывную связь света и тьмы в возрожденческой личности, не пытается её окарикатуривать. Хотя порой злые карикатуры получаются и у него - с предельным сарказмом описан Пьетро Аретино, изобретатель международной публицистики в которой поносил королей, герцогов и прочих и на этом неплохо зарабатывал. Аретино брал с испанского короля деньги, чтобы писать о нем хорошо и с французского, чтобы не писать о нем плохо. Жил он в Венеции, поскольку это был единственный город в котором он не боялся быть зарезанным бесчисленными врагами. Впечатляющая характеристика дается Савонароле - не только святому и мыслителю, но и первому в истории художнику акционисту. Настоящему, а не такому как гельманы. Его сожжения суетных искусств были перформансами такой красоты и силы, которые нынешним и не снились - в основании маскарадные костюмы, затем сочинения суетных прозаиков и поэтов типа Катулла и Бокаччо и роскошные иллюстрированные рукописи, дальше женские украшения, лютни, арфы, шахматы, и затем картины и статуи - прежде всего изображения красивых женщин. Когда веецианский купец предложил все это выкупить за 22 тыс золотых - ему ответили, что могут только написать его портрет и присоединить к костру. Вокруг устраивались пение и танцы хороводом, танцевали монахи, мальчики, изображавшие ангелов, священники и молодежь, старики... Это вам не в бассейн "Москва" насрать. В общем феноменально насыщенная книга.
12. Женевьева Табуи. 20 лет дипломатической борьбы
20 лет лежала у меня на полке эта книга и руки не доходили. И вот взял с собой в дорогу и прочел за два "Сапасана". Это блистательный журналистский репортаж о 20 годах мировой дипломатии от Версальского договора до начала Первой мировой войны, написанный дамой-репортером (на самом деле она кажется была разведчицей под журналистским прикрытием), принадлежавшей к самым сливкам французского дипломатического сообщества. Изящное перемежение отчетов о балах, приемах и банкетах, описаний костюмов Бриана и соленых шуточек Барту с объяснением дипломатической и политической подоплеки происходящего - это образец того, как надо писать на стыки политики и гламура. Впрочем, у французов богатая традиция, начатая еще блистательной Дельфиной де Жирарден, которую я медленно смакую и однажды, наконец-то, все-таки дочитаю и тогда о ней напишу. Опыты наших авторов в этом жанре покамест отдают хуторянством. Чего стоит выразительная история о том, как на прием в германское посольство по случаю Мюнхенского сговора пригласили всех французским министров, но приглашения министрам-евреям... несколько запоздали, так что они даже не успевали надеть фрак. Очень понравился, к примеру, образ испанского диктатора Примо де Риверы, который даже с женой развелся, потому что она слишком уж беззастенчиво грабила казну, но от власти отказаться никак не мог, поскольку без него Испания погибнет. Забавно описан Рим эпохи Муссолини, где даже движение на тротуарах было только в одну сторону - выйдя из гостиницы и отойдя три метра в нее нельзя было вернуться назад - приходилось идти вперед до перехода, переходить улицу и по другой стороне возвращаться обратно. Вообще, в итальянцах где-то глубоко сокрыта такая фанатическая методичность, но они ее успешно в себе подавляют. Основной внешнеполитический сюжет книги - история о том, как победители сперва предписали Германии в Версале унизительно тяжелые условия мира (при этом, однако, ее не добив, как требовал Фош), а затем не смогли сообща держать Германию под контролем, как и наладить нормальную работу Лиги Наций не смогли. В результате каждый раз, когда Франция проявляла решительность, Англия ее оставляла одну, а как только бряцала оружием Англия, её кидала Франция. Самой известной и фатальной из подобных рокировок являлась история как Англия была готова жестко пресечь агрессию Италии против Эфиопии, но во Франции как раз Лаваль думал, что сговорился с Муссолини, и дуче Эфиопию занял. Зато когда против испанской республики поднялись франкисты и правительство "Народного Фронта" во главе с Леоном Блюмом хотело бы республиканцам помочь, англичане отомстили за Эфиопию и добились политики нейтралитета. Понятно, что когда политика двух держав представляет собой несогласованный хаотический маятник, тот, у кого есть сила воли и ясная цель может добиться очень много. Таким человеком с целью был Адольф Гитлер, почувствовавший эту слабину и упрямо гнувший свою линию вопреки всем. Скажем, когда он занимал Рейнскую область, то возражения генералов он пресек словами "Если Франция начнет военные действия я покончу с собой и вы сможете отдать приказ об отступлении". Невнятные механизмы международного арбитража вроде Лиги Наций так и не включились. К тому же на Гитлера мощно работали французские правые в парадоксальном союзе с пацифистами. Одни говорили, что румыны и чехи не стоят костей французского солдата, другие выступали (буквально!) с позиций: "Лучше национальное унижение и даже оккупация, чем война". Так что вишизм был предопределен очень заранее. В общем французы свою игру проиграли. И англичане проиграли бы если бы не жили на острове.