Тайна Тэнкервилльского леопарда. Глава 6
Глава 6
- Мы вам наскучили? - раздался из-за газеты властный голос.
В эту минуту, внезапно выведенный из состояния бездумной покорности, я испытывал совершенно противоположное чувство. Пальцы, сомкнувшиеся на моем запястье, обладали железной хваткой, они со всей силы сдавили мне руку, и кожа под этими тисками приобрела болезненно-желтоватый оттенок.
Неприятно, но терпимо, чего нельзя было сказать о прикосновении к обжигающе горячему кофейнику. Я не мог отпустить его, горячий металл жёг костяшки моих пальцев сквозь тонкую ткань перчаток, и рука поневоле дрожала от испытываемой боли.
Газета медленно опустилась, явив моему взору того, кому принадлежала эта рука. Джентльмен лет пятидесяти, плотного телосложения, в одежде простого покроя, с выгоревшими на солнце красновато-коричневыми волосами, теперь уже густо припорошенными сединой. Серебряные пряди виднелись и в его коротко стриженой бороде, двумя серебристыми линиями подчеркивающей резкие очертания нижней части его лица и поднимающейся к впалым щекам. Этот образ довершали орлиный нос с постоянно раздувавшимися ноздрями и пара пронзительных карих глаз,почти золотых у зрачков и близко посаженных.
Он ждал ответа. Я не смел открыть рот, боясь, как бы единственным моим ответом не был вскрик от боли в обожженных пальцах. Кофейник дребезжал в моей ослабевшей руке, и горячий кофе выплескивался нам на руки.
Если это и причинило ему боль, то он не показал этого. По крайней мере, в его золотистых зрачках отразилась усмешка, дрожавшая на кончиках его губ, и он с вызовом смотрел на меня, как бы утверждая, что более вынослив. Не хочу даже думать, сколько бы мы так простояли. Униженно просить о пощаде было ниже моего достоинства, а он точно так же и подумать не мог о том, чтоб смилостивиться.
Этой безвыходной ситуации положил конец внезапный приход главного стюарда, который подбежал к столику с необычным для него волнением; видимо, согласно его кодексу военного, подобная обстановка пробудила его желание утихомирить старшего офицера и быть ему полезным.
- Майор Хэндимэн, сэр, - пролепетал он. - Что здесь случилось?
Итак, это был владелец коня, столь верно названного Сатаной. Мне подумалось, что они очень подходили друг другу по темпераменту. Оба невзлюбили меня и выбрали довольно болезненный способ показать свои чувства. На будущее надо учесть, что находясь рядом с ними, следует быть осторожнее.
А на этот раз вмешательство Фрейзера оказалось, как нельзя более своевременным. Майор отпустил меня. Я поставил кофейник и отдернул руку, едва в состоянии пошевелить пальцами. Мне больше ничто не доставляло дискомфорта, но обожженная рука так и горела. Если б я увидел, что она объята пламенем, то нисколько бы не удивился. Мне бы очень хотелось опустить ее в холодную воду, но майор Хэндимэн еще со мной не закончил.
- Ну, мистер Фрейзер, вы проворны, как всегда, - сказал Хэндимэн, лениво промокая пятна от кофе на своем обшлаге. - Я правильно понимаю, что пока еще вы отвечаете за обслуживающий персонал Тэнкервилльского клуба?
Щеки главного стюарда окрасил румянец.
- Именно так, майор.
- В таком случае, возможно, для вас настала пора уступить это место другому. Я никогда бы не подумал, что настанет день, когда вы позволите неумелой швали, вроде этого щенка, обслуживать членов клуба, зевая во весь рот.
Меня так и затрясло от гнева, причем больше из-за того, что меня поймали на месте преступления, несмотря на все мои попытки скрыть свою усталость, нежели от оскорбительного эпитета, которым он меня назвал.
- Он будет оштрафован за это, не беспокойтесь, сэр, - сказал главный стюард.
- Этого недостаточно. Штраф скоро забудется. Здесь нужно что-то такое, что запомнится надолго.
Хэндимэн взял кнут, который я заметил рядом с его стулом, и любовно погладил его рукоять. Затем с такой силой опустил ее на стол, что зазвенела стоявшая на нем посуда.
- Парень, рядовых, что осмелились зевать в моем присутствии, пороли, - сказал он, взмахнув кнутом у меня перед носом. - Думаю, что двадцать отличных ударов научат тебя хорошим манерам. И еще двадцать за этот твой дерзкий взгляд!
Я подумал, что стоит напомнить ему, что в гражданской жизни поступают несколько иначе. Но я забыл, где нахожусь. Нас, гражданских лиц, здесь было совсем немного, и я увидел, что предложение майора подвергнуть меня наказанию вызвало несколько одобрительных кивков. На какую-то вселяющую ужас минуту я решил, что сейчас он сдержит слово. Но тут какая-то высокая фигура встала между нами, положив конец этой ситуации.
- У них достаточно проблем с тем, чтобы удержать здесь имеющийся штат прислуги, и без ваших угроз применить силу, Хэндимэн, - раздался спокойный голос майора Морана. - Пусть молодого человека оштрафуют, и это будет для него уроком. Если же он снова будет вести себя подобным образом, вы сможете отхлестать его кнутом с полного нашего одобрения.
Несколько человек рассмеялись. Моран улыбнулся. Напряжение, витавшее в воздухе, растаяло.
- В один прекрасный день, Моран, вы зайдете слишком далеко, - буркнул Хэндимэн.
- И вы тоже, майор, - спокойно ответил Моран.
Громко фыркнув от бессильной ярости, Хэндимэн отшвырнул стул и выскочил из комнаты. Моран облегченно вздохнул и повернулся ко мне.
- Как ваше имя, молодой человек? - спросил он.
- Мистер Холмс, сэр.
- Что ж, мистер Холмс, в будущем старайтесь держаться подальше от неприятностей, - сказал он.- Еще один промах будет дорого вам стоить, попомните мое слово. Второй раз майора Хэндимэна будет не так легко утихомирить.
Я позволил униженному Генри Холмсу ответить там, где моя гордая натура промолчала бы.
- Благодарю вас, сэр.
Моран пристально посмотрел на меня.
- Не давайте мне повода сожалеть об этом, молодой человек.
Если б я был наделен даром предвидения, то, наверняка бы, смог в полной мере оценить иронию этих его слов. Через шестнадцать лет у него будет достаточный повод ненавидеть меня более, чем кого либо другого. Однако, сейчас мы еще не стояли по разные линии баррикад. Нас мало беспокоило существование друг друга, наши жизни соприкоснулись здесь друг с другом совершенно случайно. Жизнь сплетет свой узор, сблизив эти нити, и наши роли слуги и солдата мы сменим на роли охотника и преследуемой им добычи. Да, однажды он пожалеет об этом, но не здесь и не сейчас.
То что касается меня, то я был вне себя от негодования, что кто-то имел наглость считать , что мне нужен защитник и еще хуже было то, что мне пришлось это допустить. Сказалось напряжение выбранной мной роли, которое оказывало на меня довольно глубокое и беспокойное воздействие. Если мне придется исполнять свою роль более продолжительное время, уверен, что это кончится тем, что я просто потеряю себя.
Когда эта драма была окончена, другие члена клуба потеряли ко мне интерес и кто возобновил свой прерванный завтрак, а кто ушел по делам. Моран не стал возвращаться к своему столу, а просто принес извинения.
- Желаю вам хорошего дня, Стенхоуп, - сказал он своему компаньону.- Долг зовет.
- Возможно, мы решим, куда пойдем сегодня вечером, если вы все еще будете в городе.
- Несомненно. Стряпчие вынудят меня остаться еще на несколько дней.
И вот так коротко попрощавшись, он ушел. Точно очнувшись, Фрейзер сделал мне знак тоже уйти из столовой. Едва мы оказались за ее пределами, он поспешно потащил меня во двор и принялся распекать.
- Как вы посмели так нас позорить! - вскричал он и его лицо побагровело от гнева.
- Я не специально, - ответил я. - Можно ли обвинять меня за то, что я устал?
- Мне дела нет, даже если вы валитесь с ног от усталости, молодой человек, - бросил он мне в ответ. - Но вы не должны допускать, чтоб это видели члены клуба. Вы, кажется, забываете, что когда вы находитесь при исполнении своих обязанностей, вы на виду у всех. Ваше поведение бросает тень на всех нас.
- В будущем я постараюсь зевать в более уединенном месте.
- Уж постарайтесь. Полагаю, что фунт, вычтенный из вашего жалованья, поможет вам это запомнить.
Я еще не получил ни пенни из моего жалованья, а уже был должен. Кроме того, мне сказали, что штраф за зевание составляет всего только шиллинг. Я подвергался наказанию за безрассудную реакцию майора Хэндимэна и за то, что он заклеймил позором умение Фрейзера управляться со своими подчиненными. Это было крайне несправедливо, и я был настолько неблагоразумен, что так прямо об этом и заявил.
-Два фунта за вашу непозволительную дерзость! - воскликнул Фрейзер. - А теперь прочь с глаз моих. Лошадь майора нужно привести в порядок и нужно начистить серебро. И учтите, мистер Холмс, если я еще раз замечу такое поведение, вас вышвырнут отсюда в мгновение ока. На вас свет клином не сошелся и на ваше место мигом сыщется немало других, с которыми к тому же не будет столько проблем.
Я глядел ему вслед, чувствуя, как во мне закипает гнев. Этот человек был тираном, оскорбляющим тех, кто не мог поквитаться с ним за это. Я мог бы бросить ему в лицо тысячу обвинений, но я сдержался, исходя из других соображений.
Нечего было и думать о том, чтобы быть уволенным со службы сейчас, когда я нисколько не продвинулся в расследовании дела, которое привело меня сюда. Моя репутация будет погублена, а Лестрейда начальство, вероятно, просто уволит за нераскрытое преступление, сделав из него элементарного козла отпущения.
Кроме того, нельзя было сказать, что утро было потрачено совершенно впустую. Я видел человека готового применить насилие даже из-за малейшего проступка, а его приятели совсем не спешили остановить его. И если я искал подозреваемого, то майор Хэндимэн ,был как раз тем человеком, что был мне нужен.
Я припомнил, каким почти извращенным удовольствием засияли его глаза, когда он наблюдал за мной после того, как я обжег руку. И меня поразили слова Морана про то, что когда-нибудь майор зайдет слишком далеко. Значит, Хэндимэну уже случалось хватить за край? Хардинг был замучен до смерти по его наущению и была изобретена невероятная небылица, чтобы скрыть это наказание, перешедшее все разумные грани?
Такая теория как-то все объясняла, но одна мысль о том, что за этим стояло, заставляла меня содрогаться от ужаса. Я очень надеялся, что мне не придется оставаться здесь достаточно долго для того, чтобы узнать до какой грани может дойти мстительная натура майора.
Достаточно уже и того, что моя правая рука была теперь почти покалечена. На перчатках виднелись водянистые кровавые пятна в тех местах, где от ожога образовались волдыри, которые потом лопнули, и ткань прилипла к коже. В этом месте пульсировала боль, а перчатка , казалось, крепко-накрепко прилипла к моей руке. Я сделал глубокий вдох, стиснул зубы и стянул ее.
Мне удалось отлепить ее от руки вместе с лохмотьями кожи, причинив себе немалую боль. Перед моим взором предстали красные ожоги, которые шли от ногтей к костяшкам пальцев, и можно было подумать, что я опустил руку в банку с красной краской. И самое легчайшее сгибание пальцев причиняло мне мучительную боль.
Я закусил губу, поспешно пошел к кухне, и там опустил руку в самый первый горшок с холодной водой, какой попался мне на глаза. Мистер Уорбойс, который, как всегда что-то ел, с интересом взглянул на меня.
- Что с вами случилось? - поинтересовался он.
- Обжег руку, - пробормотал я. - И все благодаря майору Хэндимэну.
Уорбойс хмыкнул.
- Это на него похоже. Любит он выжимать из новичков все соки. Что вы сделали?
- Я зевнул.
- Весьма легкомысленно с вашей стороны. Это просто подарок для такого, как он, хотя обычно ему даже не нужен предлог. Ведь вон, что он сделал с этим молодым Хардингом, а ведь тот был невинен, как младенец.
Естественно, я сразу навострил уши.
- Что он сделал?
- Воткнул ему в руку вилку, сказав, что он шмыгает носом. Бедняга был простужен. Понятное дело, что он шмыгал носом. А для вас он вон что заготовил. У него забавные наклонности , у этого майора.
Я бы назвал их садистскими. В злобной агрессии майора не было ничего забавного.
- Так он обжег вас? - спросил Уорбойс, выковыривая что-то из своих пожелтевших зубов и вновь засовывая это что-то обратно в рот. - Но на вашем месте я не стал бы опускать руку в этот горшок.
Я не особенно размышлял над тем , что за жидкость там была, лишь бы была холодной. Теперь же при более внимательном рассмотрении, я почувствовал неприятный запах, который поднимался из глубины горшка. Вытащив руку, я увидел, как по моим пальцам стекают бледно-желтые капли.
- Что это? - настороженно спросил я.
- Трехдневная моча, - усмехнулся Уорбойс. - Прачечная использует ее, когда им нечем больше отбеливать белье. Ей пользуется старуха Раш. Мы с моей хозяйкой держим ее специально для этого.
В жизни каждого человека бывают моменты, когда он внезапно осознает полную бессмысленность существования. Стоя на кухне Тэнкервилльского клуба, с рукой, вымокшей в старой моче, я ясно осознавал, что такая минута настала и для меня. Если б кто-то спросил меня, в чем же смысл всего этого, я не знал бы что ответить.
У меня было ощущуение, словно я оказался в какой-то эксцентричной диккенсовской пародии на этот мир, который, как мне казалось, я хорошо знал, и ошибочно считал, что могу подчинить его своей воле. Там, за порогом клуба , был нормальный мир, где еда была съедобной, собак не содержали на чердаке и кухня не считалась подходящим местом для хранения отходов человеческой жизнедеятельности.
Я жил в настоящем кошмаре, и спастись из него мог, лишь благодаря своему собственному уму.
Благоразумие подсказывало, что мне следовало бы отсюда уйти. Но по правде говоря, я был настолько же удручен, насколько и взбешен и остался, чтобы вычистить злобного коня и отполировать целые акры столового серебра. Я поддерживал свой моральный дух сознанием того, что у Лестрейда есть, что мне сказать, и я горячо надеялся, что это нечто такое, что положит конец моему пребыванию в этом месте и тому тяжкому испытанию, которому я добровольно себя подверг.
В четверть первого я был готов двинуться в путь. Я ненадолго вернулся к себе в комнату, чтоб взять пальто и шляпу, и лишь на минуту замешкался на пороге, когда услышал , как чьи-то острые когти скребут наверху доски потолка. И тогда под влиянием минуты ужасной сентиментальности, я позволил жалости взять над собой верх.
Даже не подумав о том, что делаю, я освободил Тоби из его жалкого обиталища и спрятал под своим пальто. И только, когда мы оказались в относительной безопасности под кровом конюшни, я позволил ему увидеть неяркий свет пасмурного зимнего дня.
Было совершенно очевидно, что прежде он никогда не бывал снаружи, с тех пор, как едва не утонул в реке. Этот мир был нов и увлекателен для него, наполненный мириадами потрясающих зрелищ и незнакомых запахов, для молодого пса все это было подлинным чудом. Его нос весь подергивался, а большие карие глаза широко распахнулись от возбуждения.
Особый интерес вызвали у него мусорные ящики и все свое внимание Тоби уделил коричневой упаковке от того контрабандного мяса, что накануне получил Уорбойс. Пока щенок был занят своим исследованием, я нашел длинную веревку и сделал из нее импровизированный ошейник и поводок.
Но когда я попытался заставить его отойти от этого мусора, пес застыл на месте, как вкопанный, настойчиво поскуливая и нетерпеливо поглядывая в сторону вожделенной помойки. Не сомневаюсь, что он бы хотел исследовать еще множество уголков, но это была не моя забота. Мне был назначен точный час для встречи, а времени, чтоб добраться до места назначения оставалось уже немного. Поэтому я сгреб Тоби в охапку и направился в сторону Пикадилли.
После периода почти полной изоляции,есть нечто нереальное в том, что вы движетесь в людской толпе. Вы уже утратили умение с легкостью пробираться по многолюдным улицам, и пересекать оживленные дороги становится положительно опасно. Теснимый и толкаемый со всех сторон локтями, я был вынужден сойти с тротуара, чтобы не сталкиваться с попрошайками, и едва не угодил под проезжающий экипаж, в результате чего выпустил из рук Тоби. Я смутно помню коня, взвившегося на дыбы перед лающим псом, и кэбмена, призывающего на мою голову все возможные проклятия. Я выдернул Тоби из под нависших над ним копыт и перешел на более тихую улицу.
Более благодаря случаю, нежели здравому рассуждению, я прошел мимо помпезного собора Рена и оказался на Джермин-стрит. Все было до боли знакомо. Немного впереди было заведение Бромптона и Раджа, моего портного, а еще дальше многочисленные табачные магазины, с запахами достаточно соблазнительными , чтобы занять и меня и Тоби на множество приятных часов. Этот мир был привычным для меня, но по воле случая я стал здесь чужим, этот факт стал мне абсолютно ясен, когда я вошел в тихую гавань Сент-Джеймс -сквер.
Высокие, величественные здания окружали меня со всех сторон, а в самом центре площади деревья с нагими ветвями, лишенными их летнего великолепия, стояли за оградой, доступные лишь тем, у кого был от них ключ. Здесь можно было укрыться от сумятицы Пэлл-Мэлл и Риджент-стрит, расхаживать по площади, наслаждаясь ее утонченной респектабельностью и забыть об омерзительной действительности за ее пределами.
Но вся ирония в том, что мир никогда не бывает где-то далеко, он присутствует в невидимых руках слуг, которые трудятся, чтоб их лорды и леди могли и дальше могли пребывать в своем элегантном неведении. То ли благодаря моему недавнему опыту , то ли чисто интуитивно, благодаря тому месту , где я безнадежно погряз в обмане, я стал смотреть на вещи по-другому.
Я увидел, что фасад во всей своей красе, так же фальшив, как и та личина, что я надел на себя, это все только для вида, так же, как ухищрения, которые применяют женщины для своей красоты, это лишь верхний слой картины. В один прекрасный день трагедии, что скрываются за этими каменными стенами, станут основной сферой моей деятельности , если только моей практике, подобно неоперившемуся птенцу, удастся расправить свои крылья . Погубленная репутация, украденный бриллиант, ложь и жестокость - я уверен, что ко мне придут за помощью, столкнувшись со всеми этими бедами, а возможно, и с чем-то большим . Я сосредоточу все свое внимание на человеческих несчастьях и попытаюсь вернуть в жизнь этих людей хоть немного радости.
Это представлялось довольно мрачной перспективой - сурово стоять между раем и адом и быть последней надеждой на спасение, слишком большая ноша для невзрачного молодого человека в поношенном костюме, за которым следовал странного вида пес. Но какое бы выражение не породили на моем лице такие мысли, оно явно встревожило обитателей этого модного квартала. По любопытным взглядам, что бросали в мою сторону проходящие леди, кутающиеся от холода в теплые шали и муфты, я понял, что мое присутствие произвело небольшой переполох в этом спокойном уголке.
Ну, а когда в мою сторону энергично направился полисмен, я понял, что прохлаждался здесь гораздо дольше, чем нужно. Я подергал за поводок, чтобы отвлечь Тоби от вылизывания некоторых интимных частей его тела, и мы ушли с площади. Проходя мимо квартиры моего брата на Пэлл-Мэлл, я на минуту замедлил ход, но зная, что его скорее всего там нет, а даже если бы и был, то он вряд ли оценил бы мой внезапный приход, я поспешил на Трафальгар-сквер.
В записке не указывалось точное место встречи, поэтому я расположился возле одного из львов Ландсира, с этого места открывалась прекрасная перспектива на близлежащую местность, и ждал, когда появится Лестрейд, чтобы и самому тотчас выйти на сцену. Надо мной, на своей колонне смутно вырисовывался Нельсон, гораздо менее величественный из-за чаек, сидевших на его шляпе и нещадно пачкавших его спину. Такова цена известности и особенно такой беспримерной известности тех, что увековечены в бронзе.
Когда колокола церкви Святого Мартина пробили один час, я заметил одинокую фигуру, направляющуюся в мою сторону, разгоняя у себя на пути стаи голубей. Лестрейда я узнал бы где угодно, даже сейчас, когда его лицо было до половины закрыто шарфом. Я выпрямился и стал ждать, когда он ко мне подойдет.
- Вы пришли, - сказал он, пар от его дыхания повис в холодном воздухе. - Боже, мистер Холмс, вы выглядите довольно скверно.
- Полагаю, это от недосыпания и плохого питания, инспектор, - ответил я.- Что у вас есть сообщить мне?
- Вы получили мою записку?
Я даже не стал утруждать себя ответом. Очевидно, что получил, иначе меня бы здесь просто не было.
Он засопел и смахнул каплю , повисшую на кончике его покрасневшего носа.
- Я не был уверен, что вы правильно поймете мое послание.
- Поскольку там говорилось, что «нам нужно поговорить», то вывод напрашивался сам собой.
Он слегка рассердился.
- Нет, я имею в виду время и место. Мне пришлось проявить изобретательность в связи с тем, что вы были, ну… так сказать, во вражеском лагере.
- И как видите, я здесь.
Я не стал добавлять, что исходя из его шифра, это было совершенно элементарно. На что еще могло намекать число 1805, кроме, как на дату победы, одержанной на море Нельсоном, а если учесть тот факт, что Лестрейд взял на себя труд вложить в конверт карточку с этим числом, то было совершенно очевидно о каком месте идет речь. Что это может быть, как не Трафальгар-сквер? А на кисете с табаком стояло имя Хобсона, о котором было известно, что у него был только один сорт отборного табака, и каково же время встречи, как не один час пополудни?
- Ваш? - спросил Лестрейд, кивнув в сторону Тоби, который жадно рассматривал его, высунув язык.
- Он принадлежал Майклу Хардингу, - объяснил я. - А вам не нужна собака, инспектор?
Он покачал головой.
- По крайней мере, не такая. Черт возьми, я скорее назвал бы ее горгульей. - Он издал тихий смешок. - Жена бы с меня шкуру спустила, если б я явился домой с таким псом.
Я слабо улыбнулся.
- Итак, мистер Холмс, у меня кое-что есть для вас, - сказал Лестрейд, вытаскивая из-под пальто несколько папок. - Ради бога, не потеряйте их, они все у нас в единственном экземпляре.
- Что это такое?
- Полицейские отчеты о Человеке-единороге и парне, убитом призраком.
-Якобы убитом призраком, - напомнил я ему, просматривая папки. - А то, что другой джентльмен был убит неистовым единорогом столь же верно, как и то, что Майкла Хардинга задрал мертвый леопард.
- Судя по всему, у кого-то ужасное чувство юмора, - попытался согласиться со мной Лестрейд. - Вы смогли что-то разузнать?
- Нет, - пробормотал я. - Хотя я встретил так называемого джентльмена, которого с удовольствием считал бы главным подозреваемым. Вам что-нибудь известно о майоре Хэндимэне?
Лестред поджал губы и немного подумал.
- Хэндимэн, - задумчиво произнес он. - Это имя мне кажется не знакомо. А что заставляет вас думать, что он в этом замешан?
- Потому что он проткнул ладонь Хардинга вилкой и обжег мне руку горячим кофейником. У него склонность к ужасной жестокости, которая, позволю себе заметить, легко может довести его до убийства, лишь только предоставится удобный случай.
Инспектор широко распахнул глаза.
- Вы серьезно пострадали, мистер Холмс?
Я небрежно махнул рукой.
- Жить буду. Вы постараетесь выяснить что-нибудь насчет майора?
- Я сделаю, что смогу. Хотя есть джентльмен, который будет здесь с минуты на минуту, и он сможет рассказать вам значительно больше. Именно он и является причиной, по которой я назначил эту встречу. Я хочу, чтобы вы поговорили с ним.
Я заинтересованно поднял брови.
- Продолжайте.
- Он появился вчера вечером, сказал, что хочет поговорить с кем-нибудь о смерти Майкла Хардинга. Оказалось, что ему кое-что известно об этом молодом человеке.
- И кто этот источник информации?
-Некий майор Прендергаст, бывший офицер Индийской армии Ее величества и бывший член Тэнкервилльского клуба.