Тайна Тэнкервилльского леопарда. Глава 3
Глава 3
Мой неприветливый гид вел меня мимо комнат с темными панелями, из которых доносилось еле слышное бормотание их невидимых обитателей, потом вниз по лестнице для слуг, которая выходила на внутренний двор позади дома.
В прошлом веке здесь были конюшни домов, стоящих на этой улице. Теперь это было служебное крыло, хотя несколько денников предназначались для тех членов клуба, кто желал содержать здесь своих лошадей. Одно стойло было занято, и любознательные темные глаза гнедого мерина наблюдали за тем, как мы идем по двору к довольно большому зданию с ветхой крышей, над трубой которой поднимался дым.
Начиная с сегодняшнего дня, как сказал мне Кэмпбелл, в этом не особо впечатляющем сооружении и будет проходить моя жизнь, когда я буду не при исполнении служебных обязанностей. Я не должен вновь проходить через парадный вход Тэнкервилльского клуба, этой привилегией обладали только его члены. И если б у меня появилась причина выйти из здания клуба, то я должен был сделать это через ворота, которые выходят на аллею, что связывала клуб с внешним миром. Так началась моя новая жизнь в качестве одного из невидимой массы прислуги.
Обитатели помещения для слуг оказались столь же жалкими, как и окружающая их обстановка. Кэмпбелл официально представил меня и ушел, чтобы вернуться к своим обязанностям. А тем временем я стоял посредине комнаты и меня со всех сторон изучали и рассматривали, как призовую тёлку, выставленную на ярмарке. Их было пятеро, они собрались вокруг длинного стола, который был выскоблен до белизны. Шестой, который был упомянут мимоходом, как муж отсутствующей кухарки, миссис Уорбойс, стоял возле очага с деревянной ложкой в руке, по его лицу стекал пот. Мало того, что капельки пота стекали с его носа прямо в кипящую на огне кастрюлю; я несколько раз видел, как он, в лучших традициях кулинарии, зачерпнув ложкой жидкость из кастрюли, пробовал ее на вкус, а затем выплевывал обратно в кастрюлю. И я вновь решил, что буду питаться где угодно, но не здесь.
Помимо того, что этим вечером он превратился в повара, трудно было определить границы его служебных обязанностей. Как объяснил сам мистер Уорбойс, он делал все, что было необходимо. До самой этой минуты он был чрезвычайно занят. Он извлек голубя из желоба на крыше, а затем большую часть дня ковырялся в канализации, устраняя засор. Я очень надеялся, что он не забыл вымыть руки перед тем, как приступить к приготовлению ужина. Но скорее он просто вытер их об передник, уже усеянный пятнами неясного происхождения, относительно которого лучше было оставаться в неведении. Я старался соблюдать полную невозмутимость, когда увидел, как он зачерпнул рукой пригоршню соли и бросил ее в воду.
Среди других обитателей этого здания самым старшим был главный стюард, представленный мне, как мистер Джордж Фрейзер, седовласый мужчина лет пятидесяти с сильным йоркширским акцентом и критическим выражением лица майора в отставке. Я не удивился, когда он сказал мне, что требует неизменной вежливости, проворства и тщательного соблюдения личной гигиены. Неряшливость и неаккуратность не допустимы. Опоздания повлекут за собой наказания урезанием жалования, равно как и мириады других проступков, в отношении которых я раньше даже не подозревал, что они заслуживают подобного порицания.
Было запрещено сквернословить, ругаться, клевать носом во время работы, улыбаться, ковыряться в зубах или в носу. Если кто-то чихнет один раз, то из жалованья виновного будет вычтен штраф в два пенни. Если находясь при исполнении, вы почешете голову, то это повлечет за собой намного меньший штраф размером в пенни; однако почесать какую-либо другую часть тела означало наказание штрафом размером в шиллинг. Кашля требовалось избегать любой ценой. Если вы почувствуете такую потребность, то его надо немедленно подавить. Если в процессе несчастный начнет задыхаться, тот нужно найти тихий уголок, где он сможет испустить дух, не причиняя особого беспокойства членам клуба. Что касается последнего пункта, я подумал, что мистер Фрейзер шутил, хотя его лицо все это время оставалось чертовски серьезным.
Когда он стал насмехаться над моей внешностью, зазывая меня «слабаком», я понял что меня ждет трудное время. Тяжелая работа, сказали мне, закалит меня. И приличная еда также пойдет мне на пользу. Он предложил мне начать новую жизнь, разделив эту трапезу с ним и его товарищами. Я был вынужден согласиться. Но вот хватит ли у меня смелость, чтобы отведать эту стряпню, это уже другое дело.
Однако, я сел за стол, оказавшись напротив двух субъектов, которых звали Гораций и Морис Сэлсбери, и их вид отнюдь не способствовал повышению аппетита. Даже если не смотреть на воспаленные болячки на их лицах, в их присутствии я бы чувствовал себя неловко. Будучи близнецами, они обладали одинаковыми светлыми шевелюрами, бледной кожей и водянистыми голубыми глазами, равно как и совершенно одинаковым выражением лица, которое можно было бы охарактеризовать, как бестолковое. У меня создалось довольно четкое впечатление, что они вполне бы могли спутать мышьяк с сахаром и не заметить этого до тех пор, пока гостиная не наполнилась бы мертвыми телами.
Эта мысль, явно, пришла в голову не только мне, и им была поручена работа, при которой они не могли принести большого ущерба. Они занимались уборкой, мыли посуду и помогали миссис Уорбойс на кухне, то есть делали все, что не предполагало их прямого контакта с членами клуба. Уж не знаю, как насчет косвенного контакта.
Сейчас Морис ковырял пальцем мокнущий фурункул у себя на шее. Что бы он оттуда не извлек, он с огромным вниманием стал изучать этот объект, пока, наконец, потеряв к нему интерес, не вытер пальцы об стол. Затем он передал мне тарелку, на которую его брат положил два толстых ломтя хлеба и кусок мяса.
Я с сомнением взглянул на эту тарелку.
- Холодная баранина, осталась со вчерашнего дня, - сказал парень, сидевший рядом со мной. - Вряд ли стоит ждать сегодня чего-то большего из-за этого несчастья в клубе, поэтому, мистер Холмс, лучше бы вам съесть большую часть этого блюда.
Примерно мой ровесник, Джон Джефрис, младший стюард, как и я, был щеголеватым малым с безупречными манерами и бесспорно неприятным типом. Было очевидно, что он заискивал перед мистером Фрейзером, чтобы стать любимчиком. Любому школьнику знаком такой тип людей, такие всегда приносят яблоко учителю, их домашняя работа всегда сделана во время и им всегда известен правильный ответ. Что касается Джефриса, его рубашка была накрахмалена до совершенства, узел на его галстуке был произведением искусства, а на его черном сатиновом жилете не было ни пятнышка. По сравнению со всеми другими можно было сказать, что он был одет почти с иголочки.
Будучи не знаком с неофициальной иерархией персонала клуб Тэнкервилль, я не осознавал тот факт, что мое положение здесь лишь чуть выше положения близнецов Сэлсбери. Я не совсем уверен, кто занимал следующую ступень - Кэмпбелл или молчаливый, худощавый субъект лет двадцати семи, представленный мне, как Сэмюэл Финсбери. В детстве он перенес оспу и на его впалых щеках все еще были видны шрамы, оставшиеся с той поры. Он не произносил ни слова, хотя я чувствовал, что его напряженный, пронизывающий взгляд постоянно прикован ко мне. Он сидел, смотрел так и курил, отстраненный от всего окружающего.
Вид у него был почти пугающий, но все же не настолько, как у горки из хлеба и мяса на стоявшей передо мной тарелке.
Если по их мнению вот такой и должна быть вечерняя трапеза, то понятно, почему мне было сказано съесть большую часть того, что лежало на тарелке. На хлеб, который уже слегка зачерствел, было намазано прогорклое масло. Да и мясо уже приобрело тусклый, зеленоватый оттенок, натолкнув меня на мысль, что, возможно, хоть его и подавали на стол вчера, но на самом деле , оно было приготовлено несколько дней назад.
Только дурак или очень голодный решился бы съесть это. Я был ни тем, и не другим, но все глаза были устремлены в мою сторону, и у меня не было выбора. Генри Холмс съест это и будет рад. Шерлок Холмс будет страдать от последствий несколько позже.
Это было не настолько плохо, как я ожидал. Ломоть хлеба был достаточно толстым, чтобы не почувствовать жесткость мяса, хотя его вкус был несколько неожиданным, он ни капли не походил на вкус той баранины, что мне приходилось отведывать прежде. И мясо было очень соленым, так что это тут же заставило меня потянуться за стаканом воды, чтобы смягчить солоноватое жжение в горле.
Я сделал несколько глотков и избавился от этого бремени. Этого было достаточно. Я прошел испытание. Мистер Фрейзер и иже с ним были удовлетворены. Теперь они могли приступить к расспросам.
Я уже заготовил свою легенду. Я был бывшим фабричным рабочим из Кройдона, временно оставшимся без работы. У меня не было ни родни, ни знакомых, никого, кто бы мог возражать против того, чтобы я поехал в Лондон в поисках работы. Это было начало, сказал я им. Я надеялся, что со временем мои перспективы улучшатся, эта фраза их заметно позабавила. По крайней мере, я был убедителен. Это также означало, что на меня уже не смотрели, как на явную угрозу упорядоченному течению жизни Тэнкервилльского клуба. Генри Холмс, этот жалкий человечек, будет здесь работать, не создавая лишних проблем, и вскоре завязался разговор.
-И все же я считаю, что это неуважение, - заявил Уорбойс. - И дня не прошло, как умер этот молодой Хардинг, а они уже нашли кого-то на его место. Не в обиду будь вам сказано, мистер Холмс. Я уверен, что вы славный малый, но это не правильно.
- Я не обиделся,- пробормотал я. - А кто он такой?
- Ваш предшественник, Майкл Хардинг, - буркнул Фрейзер. - Вы здесь из-за сапог мертвеца, молодой человек.
- Умер он ночью, - сказал Гораций Сэлсбери в своей неторопливой задумчивой манере.
- А его кровь мы смывали сегодня утром, - сказал его брат. - Так и не смогли оттереть с пола эти пятна.
- Несчастный случай? - поинтересовался я.
В воздухе сразу повеяло холодком.
- Так говорят,- сухо сказал Фрейзер. - Сегодня здесь была полиция, и они не знали, что с этим делать. Странный парень был этот Хардинг. Слишком внимательный, если вы понимаете, о чем я.
- А, на мой взгляд, он был хитрым, - сказал Уорбойс. - Я всегда считал, что он замышляет что-то недоброе. И у него были какие-то странные идеи.
- Он не ел мяса, - хихикая, сказал Морис Сэлсбери, ковыряя очередной гнойник. - И рыбу.
- Питался лишь хлебом и сыром, - сказал Гораций Сэлсбери, глупо улыбаясь. - Это, мы считаем, его и убило. Его внутренности слиплись от всего этого хлеба.
- Он был вегетарианцем, - услужливо объяснил Джефрис. - Он сказал, что есть мясо, противоречит его взглядам на жизнь.
- Так он говорил, - пробормотал Уорбойс. - что до меня, то я считаю, что он был привередой. Не ел стряпню моей жены и не сидел с нами за одним столом. Полагаю, считал себя лучше нас.
- Мистер Уорбойс, придержите свой язык, - резко сказал Фрейзер. - Этот человек умер. Оставьте его в покое.
- Но от этого ничего не меняется, мистер Фрейзер, это не отменяет того, каким он был. Если хотите знать мое мнение, своими глупыми идеями он вывел кого-то из себя и его убили.
- Его убили? - воскликнул я с притворным удивлением. - Что, прямо здесь, в Тэнкервилльском клубе?
Фрейзер вздохнул.
- Ну, вам я могу сказать, молодой человек. Он был найден в Зале трофеев с растерзанным горлом, рядом с ним лежал мертвый леопард.
- Это сделал леопард, - сказал совершенно серьезно Морис Сэлсбери. - Он мне никогда не нравился. Я всегда считал, что на самом деле, он не мертв, просто делает вид.
- Все это глупости, - сказал Джефрис. - Единственное, что может быть живым в этих чучелах животных, это какие-нибудь насекомые. Не так ли, мистер Фрейзер?
- Говорю вам, - упрямо заявил Уорбойс, - он вывел кого-то из себя. Сказал каким- то типам то, что им ужасно не понравилось, и они с ним расквитались. А вся эта штука с леопардом просто их глупые игры. Уж поверьте, он получил по заслугам. Ему следовало держать свой большой рот на замке и не совать нос не в свое дело.
Тарелка Финсбери заскрежетала об стол, когда он потушил в ней свою сигарету и встал. Он ничего не сказал, но мне было интересно, не было ли связи между замечанием Уорбойса и его неожиданным уходом. Я еще довольно плохо знал их, чтобы делать какие-то предположения, но либо Финсбери счел этот разговор весьма неприятным, каким он собственно и был, либо встревожился, зная об этом деле больше, чем мог сказать. Я не мог сказать наверняка, пока он не заговорит. Если же ему что-то было известно о смерти Хардинга, то вытащить из него эту информацию будет нелегкой задачей.
Его уход подтолкнул к действию и других. Звякнул звонок и Джефрис поспешил на зов. Близнецы Сэлсбери начали шелушить горох, а мистер Фрейзер заявил, что пора показать мне , в чем будут состоять мои обязанности. Мое недоумение по поводу того, что человек с его манерами делает в таком месте, как это, разрешилось, когда я увидел его хромоту. Старый солдат, списанный из армии по инвалидности, был вынужден взяться за первую подвернувшуюся работу. В качестве главного стюарда, он мог сохранить свое достоинство, продолжая отдавать приказы и ждать, что низшие по званию будут ему беспрекословно повиноваться. И таков был его авторитет, что я, не медля, подчинился его распоряжению и быстро и покорно последовал за ним в главное строение.
Мы начали сверху, со спален слуг, которые, ютились на верхнем этаже. Комната, предназначенная для меня, прежде была спальней Хардинга. Кое-какие его вещи все еще были там, ожидая возвращения своего хозяина. Бритвенный прибор, Библия на прикроватном столике, пара стоптанных ботинок. Это немного могло рассказать о его жизни, тем более о жизни, закончившейся столь трагично. Пока я размышлял над незавидной судьбой бывшего обитателя этой комнаты, Фрейзер подыскивал ливрею, которая оказалась бы мне впору. В его отсутствие я открыл шкаф и нашел несколько чистых рубашек и старое зимнее пальто. На дно было засунут шотландский плед, весь покрытый длинной белой и коричневой шерстью и от него пахло, как от мокрой собаки. Руководство Тэнкервильского клуба явно не было сильно обеспокоено тем, что их работники дрожат от холода здесь, под самой крышей, если все, что они могли предложить на этот случай, было старое поношенное одеяло.
Фрейзер сделал все, что мог, но одежда, с которой он вернулся, предназначалась для кого-то пониже меня. Запястья торчали из рукавов, ужасный дефект кроя я мог бы исправить лишь сильно ссутулив плечи, а брюки требовали, чтобы я пригибался, чтобы скрыть расстояние от конца брюк до ботинок. Я сутулился и чувствовал себя ужасно некомфортно, а ведь моя служба только началась.
Внизу, на втором этаже располагались конторы и спальни тех членов клуба, кто проводил здесь ночь. И на первом этаже Фрейзер провел меня по главным помещениям , безостановочно называя их, точно по списку ингредиентов: игорный зал, столовая, библиотека, биллиардная и, наконец, Зал трофеев, который учитывая происшедшее, вызывал во мне немалый интерес.
Сама эта комната была душной, сильно загроможденной и лишенной жизни. По верхнему краю стены, в виде длинной каймы ряд за рядом висели головы лисиц, и под каждой была табличка, указывающая, кому из членов клуба принадлежит эта добыча. Повсюду стояли стеклянные витрины с чучелами птиц и животных самых различных видов и оттенков. И там был один пустой шкаф, в котором не было передней стеклянной панели. Позолоченная надпись сказала мне, что до прошлой ночи здесь находился леопард, вызвавший замешательство у полиции относительно причины смерти Хардинга. Этот трофей был пожалован клубу его членом - майором Себастьяном Мораном.
Если бы судьба была более щедра на такие знаки, которые позже окажутся весьма существенными, то мы лучше могли бы приготовиться к событиям, что последуют за этим. Как бы там ни было, это имя ничего для меня не значило. И мое внимание переместилось на портрет, висящий над камином, на котором был изображен джентльмен в парике, державший в руке пару убитых куропаток.
- Сэр Уильям де Тэнкервилль, - пояснил Фрейзер. - Говорят, что любил охоту больше , чем жену и детей. Он основал Тэнкервилльский клуб в 1799 году, чтобы джентльмены с общими интересами могли собираться вместе в то время, когда они находятся в городе. Затем, примерно лет тридцать назад, правление клуба ограничило круг претендентов , принимая исключительно военных, бывших к тому же охотниками на крупного зверя. Здесь вы видите некоторые из их достижений.
Я вряд ли назвал бы так вызывающую дрожь коллекцию уток и ястребов со стеклянными глазами, и беспечно поделился этими соображениями со своим собеседником.
Он бросил на меня сердитый взгляд.
-Критерии принятия в члены клуба не уточняют, что конкретно вы должны пожертвовать клубу, претендент в члены должен лишь представить любой из своих трофеев. Большинство членов клуба хранят дома лучшие из своих трофеев.
- А леопард? - спросил я.
- Как мне сказали, это наименее впечатляющий экспонат из всей коллекции майора. Когда полиция закончит с ним и его вернут обратно, вы поймете почему.
Трофеи майора Морана интересовали меня значительно меньше, чем неровные отметины, которые я заметил на полу, они образовали расплывчатый контур там, где лежало тело. Морис Сэлсбери был прав, говоря, что не смог стереть кровавые пятна.
- Какой позор, - ворчливо пробормотал Фрейзер, следуя за моим взглядом.
Я вообразил, что он говорит о гибели молодого человека, но его следующее замечание развеяло мои иллюзии.
- Такой прекрасный дубовый паркет. Думаю, большую часть этого можно прикрыть ковром.
Генри Холмс никогда бы не выразил несогласия, поэтому я ничего не сказал. По правде говоря, от отвращения у меня свело желудок. Хардинг оставался здесь, мертвое тело среди других мертвых тел, его смерть была насмешкой, его тело было осквернено. Как не старался я смотреть на это дело объективно, я не мог не задумываться, случаен ли был такой выбор для места последнего успокоения Хардинга, еще одного трофея, причисленного к коллекции Тэнервилльского клуба.
От этой мысли кровь застыла в моих жилах. Я был рад уйти из этого помещения.
И пребывал в этой радости до той минуты, пока мы не закончили свой тур по зданию клуба, оказавшись в большой куполообразной комнате с упругим полом, которая явно была гимнастическим залом. Вдоль одной стены шел стеллаж с оружием для фехтования и несколько защитных масок лежали на помосте, где тренировались члены клуба. По годам, проведенным в университете, мне было знакомо подобное место и трепет, который ты испытываешь, взявшись за клинок и доказывая в противоборстве на что ты способен. То , что я совсем забросил этот навык со времени своего приезда в Лондон, относилось к тем жертвам, что мне пришлось возложить на алтарь выбранной мною профессии.
Теперь же моя рука жаждала вновь взяться за оружие. У главного стюарда, однако, были на этот счет другие идеи.
- Здесь, в Тэнкервилльском клубе, у нас есть традиция, - сказал он с улыбкой, которая показалась мне довольно злой. - Новички, вроде вас, мистер Холмс, выполняют особенную миссию.
Я ожидал, что прежде чем прочие мои коллеги примут меня в свои ряды, я должен пройти что-то вроде испытания. Я подумал, что этот момент уже миновал после моего добровольного отравления протухшей едой на кухне. Но, похоже, что поглощение черствого хлеба и мяса сомнительного качества было последним, о чем я должен был волноваться.
- Особенную? - спросил я с тревогой.
- О, да, молодой человек. - Улыбка Фрейзера стала еще шире, когда он всунул мне в руки тряпку и жестянку с воском для полов. - Вы должны отполировать пол гимнастического зала.