Она
Выходя из казенного дома, Она поскользнулась и на сиренном выдохе изрекла свое коронное «Мерзкая ты гадина!» Крепкое, не по должности и интеллигентной наружности словцо было адресовано отнюдь не ступеньке. Дама в последнее время была гневлива перманентно. Все шло не по плану. Листы целлулоида, с нанесенными на них картинами последних событий и предполагаемых перспектив при наложении друг на друга превращались не в «Аленький цветочек», но точную копию мультсериала «Каспер». Этим утром антагонизмы пошли друг на друга, как шведы, упитанными «свиньями». Зыбкий похмельный сон проиграл в армреслинг ненужному телефонному звонку. После чего пятно на рубашке нанесло удар булавой невозможности облачиться в запланированный наряд в виду его не сочетания с сапогами. Смена сапог пала от меча наступившего за ночь потепления. Ненависть к антихристу, разбудившему подлым, через благо цивилизации способом, обрушилась на лысое пособие «Успешное прошение милостыни посредством тремора». Примкнуть к одной из борющихся сторон было совершенно невозможно. Сначала Даме было непонятно, как понять, кто из схлестнувшихся есть ангелы, а кто демоны. После заигрались в иноземный «Твистер» мысли о том, к какой из сторон хочется примкнуть более. И стояла Она так, поправляя трезубцем съехавший на одно ухо нимб. Проклиная скользкое крыльцо. Мечтая обрасти толстой коркой безразличия, вместо которой каждый раз покрывалась красными пятнами нервенности.
Светофор на перекрестке слева и тот не мог быть однозначным. Зеленая стрелка, символично указывавшая в сторону дома, при взгляде на себя быстро обратилась предэпилептическим желтым. Даме стало окончательно непонятно, куда идти.
С Мужчиной они накануне подрались, пытаясь в приступе агрессии вырвать друг из друга, пришить длинной кривой медицинской иглой снаружи, чтоб видно было всем, и непременно без анестезии, разлагающееся общее. Наличие такового было скорее гипотетическим. Отсутствие перспектив союза, платонического либо гедонестического, - очевидным. От этого Даме было плохо. Тошнило и тянуло на странности. Странность звали М. Желающая слыть абсолютно порочной, М на самом деле скорее напоминала Любовницу французского лейтенанта из романа американского классика современной литературы нежели супругу Лари Флинта. Красивая. С огромной прищепкой за пазухой. Еще был странный друг. Из тех, которых хочется одной рукой обнимать, другой бить по голове палкой. Он видел дальше других своим близоруким взором, но не мог упустить случая не поделиться советом, но сыграть на Даминых слабостях. Все трое были Ей небезразличны. Поэтому именно их хотелось собрать вместе, облить горячей карамелью, оставить застывать на морозе. Временами облизывать. И нанять новую труппу. Потому, что от ниток, управлявших старой, на руках уже были мозоли.
Перейдя дорогу на красный, Дама повернула в сторону, противоположенную остановке транспорта. Достала из сумки леденец. Взглянула на этикетку, прочла на ней «со вкусом вишни» и, ухмыльнувшись, решила субботнюю йогу заменить пятничной прогулкой. С мантрой боли про прекрасную жизнь лившейся через наушники почти дошла до Симбирской. Слева проезжал трамвай, стук колес которого еле ощутимо отбили крепко сомкнутые челюсти, передавая вибрацию гусиной кожей до самой поясницы. А навстречу шли два мальчика. Они разговаривали на языке жестов и смеялись.
«Транспорт чувствую, слова вижу». Дама окончательно пришла к выводу, что у нее совершенно все не как у людей.
Светофор на перекрестке слева и тот не мог быть однозначным. Зеленая стрелка, символично указывавшая в сторону дома, при взгляде на себя быстро обратилась предэпилептическим желтым. Даме стало окончательно непонятно, куда идти.
С Мужчиной они накануне подрались, пытаясь в приступе агрессии вырвать друг из друга, пришить длинной кривой медицинской иглой снаружи, чтоб видно было всем, и непременно без анестезии, разлагающееся общее. Наличие такового было скорее гипотетическим. Отсутствие перспектив союза, платонического либо гедонестического, - очевидным. От этого Даме было плохо. Тошнило и тянуло на странности. Странность звали М. Желающая слыть абсолютно порочной, М на самом деле скорее напоминала Любовницу французского лейтенанта из романа американского классика современной литературы нежели супругу Лари Флинта. Красивая. С огромной прищепкой за пазухой. Еще был странный друг. Из тех, которых хочется одной рукой обнимать, другой бить по голове палкой. Он видел дальше других своим близоруким взором, но не мог упустить случая не поделиться советом, но сыграть на Даминых слабостях. Все трое были Ей небезразличны. Поэтому именно их хотелось собрать вместе, облить горячей карамелью, оставить застывать на морозе. Временами облизывать. И нанять новую труппу. Потому, что от ниток, управлявших старой, на руках уже были мозоли.
Перейдя дорогу на красный, Дама повернула в сторону, противоположенную остановке транспорта. Достала из сумки леденец. Взглянула на этикетку, прочла на ней «со вкусом вишни» и, ухмыльнувшись, решила субботнюю йогу заменить пятничной прогулкой. С мантрой боли про прекрасную жизнь лившейся через наушники почти дошла до Симбирской. Слева проезжал трамвай, стук колес которого еле ощутимо отбили крепко сомкнутые челюсти, передавая вибрацию гусиной кожей до самой поясницы. А навстречу шли два мальчика. Они разговаривали на языке жестов и смеялись.
«Транспорт чувствую, слова вижу». Дама окончательно пришла к выводу, что у нее совершенно все не как у людей.