Напишу - и выкину. Или никогда больше подобного.

[holmann]

Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три. В Самаре началась осень. Просесс умирания природы завершился. Началось разложение того оставшегося, что не превратил в пыль Солнечный Освенцем. При езде по трассе преследует страшный запах мокрой гари, специфический и неприятный. Вспоминаются не то "Война миров" Уэлса, не то описание разбомбленных русских деревень из "Время жить и время умирать". Трупы по обочинам довели бы картину окружающей действительности до поэтического идеала. В моей жизни осень примечательна непременным окончанием одного этапа межличностных и началом нового. Сопутствует процессу копание в грязном белье отношений, довершающее крах и светлый лик в конце коридора, по которому я иду, таща за собой больно бьющий по ногам чемодан садистских фантазий расправы с бывшей пассией. Таким образом, видимо, оправдывается необходимость моего ничтожного в масштабах планеты существования. Почти каждый год. Я ни разу не считал происходящее неправильным и не искал виноватых. И только в этом году понял, что фантазером быть не перестану. А обменять у Страшилы немного мозгов на стыд пора. Ибо просто стыдно несколько лет упорно, как дебил, заходить в одну и ту же квартиру с закрытыми глазами, каждый раз делая дубликат ключей. Когда после твоего ухода меняют замки.
А Светлый Лик далек, интересен и вызывает уважение тем, что никуда не торопится и сначала разбирает свой чемодан. Как умеет.