Глава № N Белокурый Маню и Бабà
Он прибежал на стройку вслед за своенравной коровой - Алекс закричал ему "πίσω! πίσω!" (что означало, что корова отправилась на огород Юливанны) и белокурый гость в резиновых сапогах беспомощно развел руками "je ne comprends pas..." "ah, mais tu es français" - так и состоялось наше знакомство.
Маню, 32 года, "pelerin" по призванию. Когда он вкратце рассказал о себе, выяснилось, что от своего прошлого - буржуазной парижско-бретонской (вот откуда такие детско-белокурые волосы собранные в хвост на затылке и голубые глаза) семьи и математического высшего образования, в нынешнем паломнике осталось мало что. Он прошел пешком больше 5000 километров. Вначале чтобы уйти от опротивевшего мира и мелочных людей, идеалист с вегетарианско-отшельническими замашками. На следующий день - это было воскресное утро, он возник у калитки и мы, вытащив агатино автокресло, умудрились все запихнуться вшестером в мою микро-машинку и отправились в монастырь на службу. Он рассказывал как от Парижа отправился через Альпы в Швейцарию, оттуда в Италию. Познакомился там с неким Святым Отцом (Маню все повторял "святой человек! святой человек!"), тот отправил его в Mеждугорье на место явления Божией матери, так и началось его путешествие пешком вокруг Средиземного моря. Потом мы шли по ооновскому маршруту по no man's land, втроем по очереди толкая две коляски набитые недовольными девицами, а он чистил моим девицам мандарины и рассказывал как на год застрял в Болгарии - уж очень люди попались хорошие. В Междугорье же, кажется, этот момент я пропустила, так как мы, вернувшись, пили кофе, он напал на след одной девушки, которая тоже шла пешком, с осликом, одна - в Иерусалим. Где бы он не проходил, везде люди рассказывали ему о ней, какая она mignonne, и какая смелая - одна идет. Маню влюбился в нее по одним рассказам и решил во что бы то ни стало с ней встретиться, а раз идет она в Иерусалим, то и ему туда же.(На этом месте мы уже сидели перед камином после ужина, уложив детей, и приходили в себя...так вот при упоминании о девушке взгляд его сделался отрешенным и он, видимо, погрузился в мечты и замолчал). Так его паломничество, до тех пор не носившее особого религиозного смысла, приобрело ко всему прочему смысл романтический.
Но откуда собственно коровы и пастух? Везде где он мог он подрабатывал за еду и кров на фермах. Пройдя Турцию ( "они ужасно гостеприимные, но не обошлось без историй"), он выяснил что через Сирию пути нет. Там беспорядки и никого не пускают. Тем более пешком и без серьезных причин - что значит в Иерусалим надо?Там же он потерял и след девушки с осликом, она, скорее всего, прошла границу до начала беспорядков.
Пришлось ему из материковой Турции плыть на оккупированную турками часть Кипра - пробовать в обход. Приплыл он в Фамагусту, поскольку пересекать границу через автобан ему не хотелось, он решил найти другой способ. Очень своеобразный способ - пройдя через Левкосию. Перейдя границу и попав на легальную часть острова, он углубился еще дальше и решил идти в самый большой кипрский порт - в Лимассол.Через Троодос, через горы, больше ста километров. А ночи в декабре на Олимпе весьма и весьма холодны. Ночевал обложившись еловыми лапами. Прибыв в Лимассол, он так и не смог найти доброго человека, который ему помог бы попасть в Святую Землю, только индусы, которых на остров приезжает великое множество на заработки, только эти "маленькие" люди приютили, накормили странника и позвали с собой работать на сбор оливок (адский труд - 10 евро в день).
Там же в окрестностях Лимассола он потерял свою кредитную карточку, на которой был небольшой, но очень важный запас денег. Индусы сказали - тут помочь тебе может только Бабà. Он живет с другой стороны острова, в Скуриотиссе, что значило еще один раз идти пешком через Троодос. В этот раз Маню ночевал в пустой церкви, догадавшись как пальцем через дырку поднять секретную деревянную задвижку ( старинная система эта до сих пор очень распространена, особенно в горных церквях, где редко бывает много людей).
Добравшись до Скуриотиссы он нашел того, кого индусы называли Бабà, а мы знали под именем Отца Панкратиоса. Отец Панкратиос жил в Скуриотиссе уже много лет, на его ферме проживала на полном пансионе, без каких бы то ни было обязательств всякая живность, подобранная, бесхозная, спасенная от живодерни, подаренная соседями - крестьянами. То есть коровы его исправно съедая тонну сена или травы не давали молока, куры - яиц, ослы и поросята,а также собаки и кошки были тоже само собой чисто декоративными. Ну нравится человеку заниматься животными, пускай и занимается, все равно ему больше делать нечего. Все потихоньку стали забывать о его существовании, а ведь это он должен был когда-то занять пост Митрополита Морфу. Если бы не скандал с какими-то выплывшими подложными документами. Может показаться странным, что человек со смертельным диагнозом бегает за коровами и грузит сено, но не суть важно, он предпочел смиренно самоустраниться с арены политических действий. (Маню повторял "настоящий святой! настоящий святой!").
Так вот, помимо животных, как выяснилось, Бабà занимался индусами. Он решал их проблемы с бумагами, работой, перемещениями по острову совершенно безвозмездно. В его домике, сообщил Маню, лежит гора матрасов - бери и ночуй, и еды куча - он собирает по окрестным магазинам "не кондицию",а на Кипре выкидывают тонны еды, просто потому что так заведено. "Все индусы приходят и ведут себя как у себя дома, даже не помогая ничего на ферме!" - возмутился наш честный и благородный товарищ."А Отцу Панкратию все равно, он про всех говорит - какая разница, что он делал, помогал или нет, он -хороший человек." Бабà помог Маню оформить и получить новую кредитку и дал денег на билет до Святой земли, но вот незадача - всякое судоходство в том направлении было прекращено до февраля. Белокурому паломнику пришлось смириться с мыслью о том что девушка с осликом встретит Рождество без него... Тут я робко вставила, что если вдруг он задержится здесь еще неделю, то мы были бы рады его пригласить к нам на Рождественский обед, но его звала дорога, на следующий день он уходил в путь, пролегавший через Астромеритис или Като-Пиргос ( тут Алекс поежился - заплутаешь там как пить дать), путь огибал мыс Акамас и спускался в Пафос, чтобы закончиться (или нет - мечтательно глядя в небо сказал Маню) в Лимассоле с первым попутным ветром в Иерусалим.
Когда он уходил, в его рюкзаке лежал томик "Le récits de pèlerin russe"подаренный Алексом, завернутый в три слоя смертельно соленый халлуми, картошка в фольге, что мы пекли накануне в камине и еще подарок - непромокаемое пончо, которому он так обрадовался, и не зря - через пару дней после его ухода начались проливные дожди.
Каждый раз выезжая куда-нибудь на машине, ищу его взглядом в мокрых полях, хотя это почти невероятно, он должен быть уже далеко, свободный как ветер, а я все переживаю - встретит ли он свою девушку с осликом?..
Маню, 32 года, "pelerin" по призванию. Когда он вкратце рассказал о себе, выяснилось, что от своего прошлого - буржуазной парижско-бретонской (вот откуда такие детско-белокурые волосы собранные в хвост на затылке и голубые глаза) семьи и математического высшего образования, в нынешнем паломнике осталось мало что. Он прошел пешком больше 5000 километров. Вначале чтобы уйти от опротивевшего мира и мелочных людей, идеалист с вегетарианско-отшельническими замашками. На следующий день - это было воскресное утро, он возник у калитки и мы, вытащив агатино автокресло, умудрились все запихнуться вшестером в мою микро-машинку и отправились в монастырь на службу. Он рассказывал как от Парижа отправился через Альпы в Швейцарию, оттуда в Италию. Познакомился там с неким Святым Отцом (Маню все повторял "святой человек! святой человек!"), тот отправил его в Mеждугорье на место явления Божией матери, так и началось его путешествие пешком вокруг Средиземного моря. Потом мы шли по ооновскому маршруту по no man's land, втроем по очереди толкая две коляски набитые недовольными девицами, а он чистил моим девицам мандарины и рассказывал как на год застрял в Болгарии - уж очень люди попались хорошие. В Междугорье же, кажется, этот момент я пропустила, так как мы, вернувшись, пили кофе, он напал на след одной девушки, которая тоже шла пешком, с осликом, одна - в Иерусалим. Где бы он не проходил, везде люди рассказывали ему о ней, какая она mignonne, и какая смелая - одна идет. Маню влюбился в нее по одним рассказам и решил во что бы то ни стало с ней встретиться, а раз идет она в Иерусалим, то и ему туда же.(На этом месте мы уже сидели перед камином после ужина, уложив детей, и приходили в себя...так вот при упоминании о девушке взгляд его сделался отрешенным и он, видимо, погрузился в мечты и замолчал). Так его паломничество, до тех пор не носившее особого религиозного смысла, приобрело ко всему прочему смысл романтический.
Но откуда собственно коровы и пастух? Везде где он мог он подрабатывал за еду и кров на фермах. Пройдя Турцию ( "они ужасно гостеприимные, но не обошлось без историй"), он выяснил что через Сирию пути нет. Там беспорядки и никого не пускают. Тем более пешком и без серьезных причин - что значит в Иерусалим надо?Там же он потерял и след девушки с осликом, она, скорее всего, прошла границу до начала беспорядков.
Пришлось ему из материковой Турции плыть на оккупированную турками часть Кипра - пробовать в обход. Приплыл он в Фамагусту, поскольку пересекать границу через автобан ему не хотелось, он решил найти другой способ. Очень своеобразный способ - пройдя через Левкосию. Перейдя границу и попав на легальную часть острова, он углубился еще дальше и решил идти в самый большой кипрский порт - в Лимассол.Через Троодос, через горы, больше ста километров. А ночи в декабре на Олимпе весьма и весьма холодны. Ночевал обложившись еловыми лапами. Прибыв в Лимассол, он так и не смог найти доброго человека, который ему помог бы попасть в Святую Землю, только индусы, которых на остров приезжает великое множество на заработки, только эти "маленькие" люди приютили, накормили странника и позвали с собой работать на сбор оливок (адский труд - 10 евро в день).
Там же в окрестностях Лимассола он потерял свою кредитную карточку, на которой был небольшой, но очень важный запас денег. Индусы сказали - тут помочь тебе может только Бабà. Он живет с другой стороны острова, в Скуриотиссе, что значило еще один раз идти пешком через Троодос. В этот раз Маню ночевал в пустой церкви, догадавшись как пальцем через дырку поднять секретную деревянную задвижку ( старинная система эта до сих пор очень распространена, особенно в горных церквях, где редко бывает много людей).
Добравшись до Скуриотиссы он нашел того, кого индусы называли Бабà, а мы знали под именем Отца Панкратиоса. Отец Панкратиос жил в Скуриотиссе уже много лет, на его ферме проживала на полном пансионе, без каких бы то ни было обязательств всякая живность, подобранная, бесхозная, спасенная от живодерни, подаренная соседями - крестьянами. То есть коровы его исправно съедая тонну сена или травы не давали молока, куры - яиц, ослы и поросята,а также собаки и кошки были тоже само собой чисто декоративными. Ну нравится человеку заниматься животными, пускай и занимается, все равно ему больше делать нечего. Все потихоньку стали забывать о его существовании, а ведь это он должен был когда-то занять пост Митрополита Морфу. Если бы не скандал с какими-то выплывшими подложными документами. Может показаться странным, что человек со смертельным диагнозом бегает за коровами и грузит сено, но не суть важно, он предпочел смиренно самоустраниться с арены политических действий. (Маню повторял "настоящий святой! настоящий святой!").
Так вот, помимо животных, как выяснилось, Бабà занимался индусами. Он решал их проблемы с бумагами, работой, перемещениями по острову совершенно безвозмездно. В его домике, сообщил Маню, лежит гора матрасов - бери и ночуй, и еды куча - он собирает по окрестным магазинам "не кондицию",а на Кипре выкидывают тонны еды, просто потому что так заведено. "Все индусы приходят и ведут себя как у себя дома, даже не помогая ничего на ферме!" - возмутился наш честный и благородный товарищ."А Отцу Панкратию все равно, он про всех говорит - какая разница, что он делал, помогал или нет, он -хороший человек." Бабà помог Маню оформить и получить новую кредитку и дал денег на билет до Святой земли, но вот незадача - всякое судоходство в том направлении было прекращено до февраля. Белокурому паломнику пришлось смириться с мыслью о том что девушка с осликом встретит Рождество без него... Тут я робко вставила, что если вдруг он задержится здесь еще неделю, то мы были бы рады его пригласить к нам на Рождественский обед, но его звала дорога, на следующий день он уходил в путь, пролегавший через Астромеритис или Като-Пиргос ( тут Алекс поежился - заплутаешь там как пить дать), путь огибал мыс Акамас и спускался в Пафос, чтобы закончиться (или нет - мечтательно глядя в небо сказал Маню) в Лимассоле с первым попутным ветром в Иерусалим.
Когда он уходил, в его рюкзаке лежал томик "Le récits de pèlerin russe"подаренный Алексом, завернутый в три слоя смертельно соленый халлуми, картошка в фольге, что мы пекли накануне в камине и еще подарок - непромокаемое пончо, которому он так обрадовался, и не зря - через пару дней после его ухода начались проливные дожди.
Каждый раз выезжая куда-нибудь на машине, ищу его взглядом в мокрых полях, хотя это почти невероятно, он должен быть уже далеко, свободный как ветер, а я все переживаю - встретит ли он свою девушку с осликом?..