Колман Баркс, "Суть Руми", Глава 15, "ПРИТЧИ"
К Содержанию: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/387935.html
© 2005 Сергей Сечив: русский перевод, примечания
________________________________________________________
"Kaк устроен мир незримый" - Руми
О НЕЗРИМОМ
Ибн Хафиф Ширази рассказывал:
"Узнав, что в Египте есть два великих Мастера, я загорелся желанием достичь их общества. Я всё бросил и поспешил в Египет. Когда я прибыл и увидел этих Мастеров, они медитировали. Я поприветствовал их трижды, но они мне не ответили. Тогда я стал медитировать вместе с ними. Каждый вечер я умолял их поговорить со мной, поскольку я прибыл из такой далёкой страны, как Персия, специально, чтобы увидеть их. Когда истёк четвёртый день, тот из них, кто был моложе, открыл глаза и произнёс:
- 'Ибн Хафиф, жизнь коротка. Используй её остаток, чтобы достичь глубины. Не расходуй времени на приветствия людей.'
Я попросил его дать мне ещё советов.
- 'Пребывай в обществе тех, кто напоминает тебе о Боге, кто не только высказывает мудрость, но и сам является ею.'
И он опять погрузился в медитацию."
Ибн Хафиф получил наставления о важности получения личного духовного опыта, о неважности второстепенных форм общения, таких как формальные приветствия, болтовня о мудрости и о том, что должен делать искатель.
В Южной Индии рассказывают такую байку о мыле.
Мыло - это вид липкой грязи, на которую мы тратим деньги. Мы приносим эту новую, дорогую грязь в дом и знакомим её со старой, бесплатной грязью, которая там накопилась. Эти две грязи настолько рады встрече, что немедленно начинают липнуть друг к другу! Они плавают вместе в тёплой, приятной воде, а тем временем, прачка выжидает удобного момента, чтобы выдернуть ткань нашего подлинного бытия из мутной воды, в которой смешались обе грязи.
Мистическая поэзия и другие духовные упражнения функционируют таким же образом - как мыло, которое тесно смешивается с той грязью, которая затемняет нам ясность. Но затем, в подходящий момент обе грязи смываются и оставляют нас чистыми и готовыми к новому употреблению.
ИСКРЕННЕЕ РАСКАЯНИЕ
Жил в старое время проказливый банщик,
Насух* - на кастрата похожий обманщик.
Прикинувшись евнухом, в баню гарема
К Султану промылился. Радость Эдема
Вкусить он мечтал средь толпы баядерок ...
В опасные игры играл недомерок!
За день успевал много женских головок
Он вымыть. Прикинувшись, будто неловок,
Коснуться изгибов пленительных тела,
И так вожделел, что аж кожа потела!
Ценили услуги его патронессы,
И мыться к нему приходили принцессы.
Рискуя всечасно своей головою,
На службе не мог обрести он покою.
Душой уставая, подумывал: "Что-то
Теряю я радость от нервной работы.
Пора уходить." Но всё медлил с уходом,
Соблазны манили и год шёл за годом.
Цеплялся Насух за любые предлоги,
Катилась телега по старой дороге.
* * *
Решил он с души снять позорную тайну -
К суфийскому мастеру на покаянье
Отправился с сердцем тяжёлым, невесел,
Но, в страхе, не смог приоткрыть тайну чресел.
Пред старцем склонившись, просил лишь молитвы.
Взгляд суфия острый, как лезвие бритвы,
Мог в душах людских зреть любые секреты,
И тайна Насуха открылась аскету.
Но, видя Насуха душевную битву,
Решил промолчать, сотворяя молитву:
- "О, Боже! Насуху пошли избавленье!"
От суфиев Богу доходят моленья
Верней, чем от мира людей суетливых.
Они - маяки, что на водах бурливых
Горят изнутри, путь судам освещая.
Но тe, кому выпала доля такая,
Хотя преисполнены внутрeнним жаром,
Молчат о мистериях этих недаром.
Святой человек был свободен духовно,
И Богу открыт целиком, безусловно,
Настолько расплавив субстанцию эго,
Что стали слова его внутренним эхом
Слов Господа собственного монолога -
Тех слов, что всегда исполняются строго!
* * *
Вот притча о том, как исправил Насуха
Наш добрый Господь ... Раз, серёжку из уха
Споткнувшись, теряет принцесса нагая,
Висела жемчужина в ней дорогая.
Охранники в бане замкнули все двери
И начался поиск бесценной потери.
Сперва осмотрели диваны, подушки,
Одежды, ковры и все те безделушки,
Которые дамы таскают с собою.
Служанки побегали шумной толпою,
Но жемчуг сыскать не смогли, и обслугу
Досматривать начали лично. С испугом,
Из евнухов каждый - и раб, и свободный
Нагим перед фрейлиною благородной
Вставал и показывал рот ей, и уши,
И ноздри, другие отверстья ... Снаружи
Их всех проверяли, конечно, детально;
Тоскливые евнухи мялись печально ...
* * *
Насух же, укрывшись в рабочей каморке,
И в страхе к щелястой прильнув переборке,
Пал духом и казнь предвидя инертно,
Так Богу молился в отчаяньи предсмертном:
- "О Боже! Ты знаешь, не крал я жемчужин,
Но если разденув, увидят - напружен
Мой член стал в присутствии этих красавиц,
То станут пытать и казнят! Я - мерзавец!
Но всё ж умоляю - спаси меня, Боже!
Один раз - сегодня! Ведь Ты это можешь!
Коль скроешь от мира Ты жалкую тайну,
Возьму я другую работу по найму!
Раскаялся я пред Тобой совершенно!
Пощады прошу, о Создатель вселенной!"
Рыдая, в удушье предсмертной молитвы,
Он ждал уж исхода жемчужной ловитвы,
Как вдруг уловил обострившимся слухом
Приказ: "Разобраться осталось с Насухом,
Мы всех обыскали, он будет последним.
Эй, где ты, Насух? Покажись-ка в передней!"
Вот в этот момент страх достигнул зенита!
И сердце раскрылось, и эго разбито,
И рухнуло, будто стена крепостная!
Так жизнь началась для Насуха иная.
Бессильным вдруг давнее стало заклятье,
Лишь милостью Божией и благодатью!
Тут старому судну настала кончина,
И с мачтой его поглотила пучина!
И срам его тела, взлетевший высоко,
Вдруг выпустил жертву, как спугнутый сокол!
И чистой водою напились алмазы,
Наполнился чистыми мыслями разум!
И грязь засверкала парчой золотою,
И палка сухая покрылась листвою!
И ожил мертвец и восстал из могилы,
Стал молод, красив, полон страсти и силы!
Вот, что вдруг случилося с Насуха душою,
Суфийской молитвой и личной мольбою ...
Насух изменился в мгновение ока,
Услышав призывы. И казни жестокой
Уже не страшится. Коль веришь - не больно!
А все остальные затихли невольно,
Окаменев, как в объятиях гидры.
И слышны зловещие капли клепсидры ...
* * *
Вдруг фрейлины крик тишину прорезает:
- "Да вот же серьга!" Все смеются, рыдают!
Потеря нашлась! Вмиг наполнилась гулом
И музыкой баня. Сняты караулы.
Душою почуял Насух облегченье -
Получено доброго Бога прощенье!
Подходят к нему с извиненьями дамы:
-"Наш добрый Насух, мы устроили драму
Напрасно тебя оскорбив недоверьем
И травле подвергли, как дикого зверя,
Несчастного, в этом закрытом загоне.
Мы просим прощения за беззаконье!"
Ещё передали - принцесса Насуха
Позвала, чтоб вытер её он насухо.
* * *
Ответил Насух им, потупивший очи:
- "Ведь солнце не просит прощенья у ночи!
Вы просто не знаете, как я виновен,
Грех мой был чудовищен и баснословен!
Он хуже всего, что подумать могли вы!
Я - худший на свете развратник блудливый!
У вас обоснованные подозренья,
Заслуживал худшего я посрамленья!
И если б украл я жемчужину в бане,
Была б то лишь кроха моих злодеяний!
Ведь вы же не знаете, кто я на деле,
Не знает никто, что в моём скрыто теле!
Но добрый Господь мою сущность змеину
На время укрыл. Сатана мне подкинул
Те трюки, что вы не видали покуда.
А к ним я добавил такие причуды,
Что им подивился бы сам Сатана!
Но милостив Бог - прощена мне вина!
Грехов своих старых латаю прорехи,
Теперь лишь такие важны мне успехи!
Вся прежняя жизнь, все мои огорченья
Сейчас потеряли любое значенье!
И я выпрямляю свои искривленья
Мечами раскаяния и смиренья!
Как кедр стал прям, как жасмин - благороден,
Как лилия - чист! Я впервые - свободен!
По ниточке шёл я, как канатоходец,
Но лопнула нить и я рухнул в колодец!
У Бога я помощи клянчил неловко,
На жалкий призыв мой, в колодец верёвку
В ладони мои опускает Создатель!
Я вылез наружу, на солнце! Предатель
Я был бы пред Богом, коль занялся б снова
Проделками похотуна записного!
Минуту назад я давился блевотой,
Валялся в сортире, тонул в нечистотах!
Теперь же отмылся и выполз на волю,
Стою перед вами и правду глаголю!
Желаний тюрьма вдруг меня отпустила,
Впервые я волен и чувствую силу!
И если бы волосы рты заимели,
Их хор бы не выразил то, как на деле
Душа моя освобождению рада!
Стою я средь бани, гарема и сада,
Средь града, страны, ... среди целого мира,
И слушаю неба волшебную лиру!
Стою, повторяя: 'Дай Бог вам то знанье,
Что я получил лишь в минуту отчаянья!' "
________________________
* Насух (aраб.) - очищенный, улучшенный, исправленный, искренний.
"Taуба насух" - искреннее раскаяние. - Прим. перев. на русск.
Mecнави (5, 2228 - 2316)
МОИСЕЙ и ПАСТУХ
Пришлось однажды слышать Моисею,
Как пастушок, сидящий на порожке,
Молился: "Боженька, приди скорее!
Небось, устал? Свои оттопал ножки?
Я постригу, приглажу гребешочком,
Плащ простирну, повыбираю вошек.
Сандальки дам, чтоб не разбил пешочком
Ступней. Занозы выну из ладошек.
Сырка дам, выпьешь молочка парного,
Раздену, дам пуховую постельку,
На сон спою гимн ангела святого,
Лоб умащу, дам пряник с карамелькой.
Я буду днём мести Твою светёлку,
И каждый день менять бельё в кроватке.
И весь мой скот, все козы, овцы, тёлки -
Твои! Ни в чём не будет недостатка!
Всё, что способен вымолвить Тебе я,
Лишь 'Ва-й-й-й!', да 'Ва-х-х-х!' " И смолк, благоговея ...
* * *
Услышав это и ушам не веря,
Не скрыл свой гнев Пророк благословенный:
- "С кем трёп ведёшь? С собою сам? Со зверем?"
Пастух: "Нет, с Другом - Созидателем Вселенной!"
Такой ответ лишь разозлил Пророка:
- "Кощунство - к Богу лезть с подобным бредом!
Не думай, будто смертный может Бога
Разуть, раздеть и угостить обедом!
Спать уложить?! И что ещё за 'ножки'?!
Трёп выглядит так, будто ты блудницу
Манишь в вертеп! Ей новые сапожки
За блуд суля до утренней зарницы!
Кощуннник! Ты позволил фамильярность
Такую с Ним, что с дядькою племянник
Посмеет не любой! Где благодарность?!
Сулил КОМУ ты молочко да пряник?!
Ведь молоко растущему лишь нужно!
Сандалии - имеющему ноги!
Но, даже если призывал натужно
Ты верных слуг Его к своей берлоге,
Тех, про кого Он молвил: "Был Я болен,
А ты не навестил!"*, то тон подобный
Был наглым! Звук молитв не произволен!
Алмаз молитвы - камень чистопробный!
Слова в ней лишь пристойные! Фатима** -
Достойное для женщины прозванье,
Но коль Фатимой назовёшь мужчину,
То он в законное придёт негодованье!
Словами, что болтаем мы про тело,
И трепемся о смерти и рожденье,
На берегу реки времён, незрело,
Как дети, пребывая в заблужденье,
Реки времён не описать Истока!
Нет слов таких - поверь словам Пророка!"
Пастух раскаялся, порвал одежды,
Рыдая, голову посыпал пеплом,
Встал и побрёл, кляня себя "невеждой",
Куда глаза глядят - в пустыни пекло.
* * *
Но вдруг видение явилось Моисею
И грозно прогремел над ним глас Божий:
- "Меня ты разлучил с роднёй Моею!
Почто? Пророк ты, или мытарь меднорожий?
Для единенья, не для разделенья
Тебя послал Я в мир! Ты знать обязан,
Что дал Я каждому свой путь моленья,
Любви, познанья, и ничем не связан
Мой сын в свободе самовыраженья.
Что кажется неверным грамотею,
У пастухов не вызовет сомненья.
Яд этим - мёд другим. Оставь затею
Вводить уставы для богослуженья.
Ни чистота, ни грязь, ни труд, ни леность
Тут не важны! Мне чуждо говоренье.
Ценю покорность Я и откровенность.
Моления оценивать не надо.
Одни из них не выше, чем другие.
Не так радеют персы, как номады,
А пастухи - не так, как городские.
Молитва для молящегося - благо.
Ведь славят не Меня, себя в моленье.
Я слов не слушаю, ни перья, ни бумага
Мне не нужны - Я жажду лишь горенья!
Язык неважен, плюнь на краснобайство.
Горенья жажду! Жажду всесожженья!
Люби огонь! Жги глупое всезнайство
И ложь о формах Правды выраженья.
Знай, Моисей, тот сорт людей, что занят
Лишь соблюдением пустых приличий
И болтовней, Меня к себе не манит.
Мне лишь горящие небезразличны!
Ты помешал влюблённого моленью.
Ты обложил налогом пепелище!
Пастух влюблённый Мне принёс горенье,
И сам сгорел! Как ты жесток был с нищим!
Ты уравнял огонь молитв влюблённых
С золой витиеватых краснобаев!
Все "ляпы" у любовью поражённых
У них во ртах пылающих сгорают!
Когда ты молишься внутри Каабы,
Куда бы ни склонился - безразлично.
Детей рожают там, где схватит, бабы,
При этом забывая про приличья.
В религию любви не суй доктрину!
В ней - только Я, и ей не нужен кодекс.
Зачем гравёр горящему рубину?
Нет правил там, где есть любовь и совесть!"
* * *
Тут Бог открыл такое Моисею,
Что не возьмусь описывать словами.
Чтобы впитать всю мудрость, со своею
Он жизнью расставался временами.
Покинув тело, уходил в пространство.
Назад вернулся, но покинул время,
И вечности коснувшись постоянства,
Вернулся к нам - нести Пророка бремя.
Но мне самонадеянно и глупо
Даже пытаться вам писать об этом.
Ведь стоит мне попробовать лишь скупо
Намёки сделать, как зловещим бредом
Весь изойдёт простой людской рассудок
И вырвет с корнем здравое мышленье.
Но я не разделяю предрассудок,
Что можно описать Богоявленье.
* * *
Очнувшись после жёсткого урока,
За пастухом Пророк пошёл в пустыню.
Запутанной была его дорога,
Блуждал пастух, предавшийся унынью.
Следы вели то шахматной ладьёю,
То шахматным слоном метались косо,
То вверх вздымалися морской волною,
То вниз скользили круто по откосу.
Казалось, на песке шаги гадали,
Рвались с цепи, как бедная дворняга,
Но вдруг они замедлились в печали,
И Моисей настиг того бродягу.
* * *
- "Прости! Я был неправ!", - Пророк промолвил.
- "Узнал я - правил нет богослуженью!
Бог мне открыл, явившись в блеске молний.
Молись свободно, слышит Он моленье!
Эмоций не скрывай! Твоя влюблённость
Нашла блестящий способ изъясненья!
Кощунством сладким выиграв благосклонность,
Всем людям ты снискал благоволенье!
В душе твоей горит огонь любовный,
И от тебя исходит свет духовный!"
* * *
- "Пророк! Благодаря тебе, пределы
Влюблённости наивной я нарушил.
Ты подхлестнул кнутом, и конь несмелый
Любви моей скакнул, похитив душу!
Карающую длань благословляю!
Но не пойму - что вдруг с душой случилось?
Она - как вол, попавший в птичью стаю,
В ней человеческое с Божьим слилось.
Но это для меня - неизречённо."
Сказал пастух и замер обречённо.
* * *
Флейтист дарит своё дыханье флейте,
Как зеркалам дарим мы отраженья.
Поёт свирель, но не благоговейте
Пред трубкою за трепетное пенье.
Зеркал не замечая состоянья,
Любуемся самим оригиналом.
Мы аплодируем дарителю дыханья -
Флейтисту, а не палке иль металлу.
И всякий раз, когда мы хвалим Бога,
Благодарим Его за избавленье,
Как дети мы становимся немного,
Как милый пастушок, пусть на мгновенье.
Коль повезёт тебе увидеть всё же,
Реальность через ширмы и завесы,
Ты скажешь: "Это вовсе не похоже
На всё, что измышляли мракобесы!"
________________________
* Из Хадиса - в День Страшного Суда Всемогущий Аллах скажет:
- "О, сын Адама! Я был болен и ты не навестил Меня."
Он ответит: "Как же я мог навестить Тебя, когда Ты - Повелитель Вселенной?"
Аллах скажет: "Разве не понял ты, что болел Мой слуга, а ты не навестил его?
Если бы ты сделал это, рядом с ним ты нашел бы Меня". - Прим. перев. на русск. яз.
** Фатима (араб.) - дитя, недавно оторванное от груди, сосунок. - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (2, 1720 - 1796)
МОХАММЕД И ОРЁЛ
Всё, что является, рожают нам нужда,
Желанье жгучее, страданье да беда.
Боль человечества, Марии девы боль
Ввели Спасителя нам в слёзную юдоль.
Нуждою зев раскрыт меж непорочных губ,
И попран Логосом диавол-душегуб.
Все части тела обладают языком,
И разболтают совершённое тайком.
Боль многим кажется жестокою, хотя,
Больного пестует она, как мать - дитя.
Благодеяния рождает нищета,
Ответы чёткие - вопросов прямота.
Построй ковчег - вокруг появится вода,
Чтобы унести тебя неведомо куда.
Сладкоголосое дитя чуть разбуди,
И молочко согрето в маминой груди.
Коль жаждешь ты первотворения воды,
Знай, что поит она и горькие плоды.
* * *
Раз в Мекке шёл Пророк по улице один,
И полагая, это бедный бедуин,
Не поздоровалась с ним, выйдя на порог,
Мать с грудничком в руках. - "Привет тебе, Пророк!", -
Младенец, поклонившись, пискнул вдруг.
А мать его священный вынудил испуг
Кричать, пытаясь криком гнать кошмар:
- "Что ты несёшь? Когда обрёл ты речи дар?!"
Дитя ответило: "Сперва учил сам Бог,
Потом вот этот Гавриил Ему помог."
- "Что там за Гавриил? Ты выдумал его!
Ну и фантазия - не вижу никого!"
- "Не видишь, мама, разве отблеск золотой?
Взгляни же вверх, он над твоей парит главой!
Так много тайн он мне открыл за эти дни!"
- "А ты не врешь? Прошу, не надо болтовни!"
- "В незримый мир меня взвивая, Гавриил
От унижений детства там освободил."
Тут Мухаммед спросил: "Как звать тебя, дружок?"
- "Абдул Азиз* - слуга Властителя, Пророк.
Служу Всевышнему, хоть думает семья,
Что маюсь с ними суетой мирскою я.
Но я настолько же чуждаюсь суеты,
Как звёздный луч среди небесной пустоты."
* * *
Сказал малыш… И мать его впустила свет
И вкус Пророчества, что слаще, чем шербет,
Приняв покой - то состояние души,
Чем дарит Бог существование в тиши.
Тот, кому Бог такое благо подарит,
Живёт в сём мире бренном, словно фаворит.
Растенья, звери, птицы, свет, ночная тьма,
И бездуховная материя сама -
Всё раскрывает посвящённым тайный смысл,
Реальным знанием их наполняя мысль.
И помогая людям в их борьбе со злом,
Как в этой притче с Мухаммедом и Орлом.
* * *
Послушав боговдохновенное дитя,
Задумался Пророк, на палец ус крутя,
Как раздаётся вдруг к молению призыв.
Воды себе для омовения спросив,
Омыл Пророк себе ступни и кисти рук,
И взял уж было свой ботинок за каблук,
Как налетел Орёл, откуда ни возьмись,
И выхватив из рук башмак, унёсся ввысь,
В полёте развернул башмак раструбом вниз,
И из отверстия вдруг аспид злой повис,
Яряся и шипя. Орёл змею убил
И бросил мёртвую средь кладбища могил.
И сделав в воздухе огромный круг, Орёл
На землю сел пред Мухаммедом и побрёл
К нему, неся во клюве тот пустой башмак.
Отдал и просит вдруг прощения, чудак:
- "Не откажи, о Мухаммед, моей мольбе!
Моё почтение пожизненно к тебе!
Грубейший мой поступок был необходим,
Так пусть же будет наказанье небольшим!"
А Мухаммед принялся сам хвалить Орла:
- "Друг, неучтивость твоя грубой не была.
Ты всем на деле доказал свою любовь,
И скорбь мою унёс, а мной владела скорбь!
Когда про змея в башмаке мне добрый Бог
Слал откровенье, я прислушаться не смог,
И вместо Господа занялся ерундой -
Своими мыслями да суетой с водой."
Орёл ответил: "Не пойму я, Мухаммед -
Мне от тебя был отражён о змее свет!"
* * *
Свет отражает Настоящий Человек**,
Что освещает путь другим из века в век.
Смотри внимательно вокруг и не спеши,
Людей цени по светоносности души.
Присаживайся ближе к тем учителям,
Кто светит ярко, а не к тусклым фитилям.
У притчи про орла нехитрая мораль -
Благодари за всё - за радость и печаль!
Другие могут ляпнуть на такое: "Нет!"
Но ты, как роза, лепестки лишь сбрось в ответ.
Так, лепесток за лепестком, теряй себя,
Пойми, нельзя души не обнажить, любя.
Шейх, на вопрос: "В чём видят суфии изыск?"
Ответил: "В горе упиваться счастьем вдрызг!"
Орёл, укравший непочтительно башмак,
Был не воришка, но спаситель и смельчак!
Копить нельзя на неслучившееся злость.
Реальность лучше чем всё то, что не сбылось!
________________________
* Абдул Азиз (aраб.) - Слуга Властителя. - Прим. перев. на русск. яз.
** "Настоящий Человек" - адепт, осознавший собственную сущность (суфийский термин). - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (3, 3204 - 3265)
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВЛЮБЛЁННЫХ
Когда Возлюбленная всюду,
Влюбленный сам Ей служит ширмой,
Любовному поддавшись зуду,
Скитаясь по земле обширной.
Когда же он сольётся с Нею,
Они исчезнут, цепенея.
Меснави (1, 0030)
ШИРМА ПРИТЧИ
Полезна притча для меня,
Как баня для купания!
Как ширма, спрячет от огня
Но передаст послание.
В ней можно, шкуру сохраня,
И получая радости,
Очиститься теплом огня,
От болести и гадости.
Ведь лишь немногие из нас
Способны просидеть в огне,
Как Авраам*, на целый час
С ним брошенный наедине.
Приходит сытость не сама -
Под ширмою любой еды.
Под ширмой ночи - неба тьма,
Под ширмой дня - цветут сады.
И даже тело - ширма нам,
Которой скрыт и приоткрыт
Свет, чьё сияние мирам
Твоё присутствие дарИт.
Вода, и притчи, и тела -
Лишь ширмы. Скрыв, откроют нам -
Мелки свершённые дела,
И жизнь духовная - бедлам.
Ты притчи эти изучай,
И пользуйся секретами.
Одни узнаешь невзначай,
Другие - под запретами.
________________________
* Коран (21 : 69), "Мы повелели: 'О пламя! Обернись холодом и спасением для Ибрахима'." - Прим. перев. на русск.
Меснави (5, 0228 - 0236)
© 2005 Сергей Сечив: русский перевод, примечания
________________________________________________________
"Kaк устроен мир незримый" - Руми
О НЕЗРИМОМ
Ибн Хафиф Ширази рассказывал:
"Узнав, что в Египте есть два великих Мастера, я загорелся желанием достичь их общества. Я всё бросил и поспешил в Египет. Когда я прибыл и увидел этих Мастеров, они медитировали. Я поприветствовал их трижды, но они мне не ответили. Тогда я стал медитировать вместе с ними. Каждый вечер я умолял их поговорить со мной, поскольку я прибыл из такой далёкой страны, как Персия, специально, чтобы увидеть их. Когда истёк четвёртый день, тот из них, кто был моложе, открыл глаза и произнёс:
- 'Ибн Хафиф, жизнь коротка. Используй её остаток, чтобы достичь глубины. Не расходуй времени на приветствия людей.'
Я попросил его дать мне ещё советов.
- 'Пребывай в обществе тех, кто напоминает тебе о Боге, кто не только высказывает мудрость, но и сам является ею.'
И он опять погрузился в медитацию."
Ибн Хафиф получил наставления о важности получения личного духовного опыта, о неважности второстепенных форм общения, таких как формальные приветствия, болтовня о мудрости и о том, что должен делать искатель.
В Южной Индии рассказывают такую байку о мыле.
Мыло - это вид липкой грязи, на которую мы тратим деньги. Мы приносим эту новую, дорогую грязь в дом и знакомим её со старой, бесплатной грязью, которая там накопилась. Эти две грязи настолько рады встрече, что немедленно начинают липнуть друг к другу! Они плавают вместе в тёплой, приятной воде, а тем временем, прачка выжидает удобного момента, чтобы выдернуть ткань нашего подлинного бытия из мутной воды, в которой смешались обе грязи.
Мистическая поэзия и другие духовные упражнения функционируют таким же образом - как мыло, которое тесно смешивается с той грязью, которая затемняет нам ясность. Но затем, в подходящий момент обе грязи смываются и оставляют нас чистыми и готовыми к новому употреблению.
ИСКРЕННЕЕ РАСКАЯНИЕ
Жил в старое время проказливый банщик,
Насух* - на кастрата похожий обманщик.
Прикинувшись евнухом, в баню гарема
К Султану промылился. Радость Эдема
Вкусить он мечтал средь толпы баядерок ...
В опасные игры играл недомерок!
За день успевал много женских головок
Он вымыть. Прикинувшись, будто неловок,
Коснуться изгибов пленительных тела,
И так вожделел, что аж кожа потела!
Ценили услуги его патронессы,
И мыться к нему приходили принцессы.
Рискуя всечасно своей головою,
На службе не мог обрести он покою.
Душой уставая, подумывал: "Что-то
Теряю я радость от нервной работы.
Пора уходить." Но всё медлил с уходом,
Соблазны манили и год шёл за годом.
Цеплялся Насух за любые предлоги,
Катилась телега по старой дороге.
* * *
Решил он с души снять позорную тайну -
К суфийскому мастеру на покаянье
Отправился с сердцем тяжёлым, невесел,
Но, в страхе, не смог приоткрыть тайну чресел.
Пред старцем склонившись, просил лишь молитвы.
Взгляд суфия острый, как лезвие бритвы,
Мог в душах людских зреть любые секреты,
И тайна Насуха открылась аскету.
Но, видя Насуха душевную битву,
Решил промолчать, сотворяя молитву:
- "О, Боже! Насуху пошли избавленье!"
От суфиев Богу доходят моленья
Верней, чем от мира людей суетливых.
Они - маяки, что на водах бурливых
Горят изнутри, путь судам освещая.
Но тe, кому выпала доля такая,
Хотя преисполнены внутрeнним жаром,
Молчат о мистериях этих недаром.
Святой человек был свободен духовно,
И Богу открыт целиком, безусловно,
Настолько расплавив субстанцию эго,
Что стали слова его внутренним эхом
Слов Господа собственного монолога -
Тех слов, что всегда исполняются строго!
* * *
Вот притча о том, как исправил Насуха
Наш добрый Господь ... Раз, серёжку из уха
Споткнувшись, теряет принцесса нагая,
Висела жемчужина в ней дорогая.
Охранники в бане замкнули все двери
И начался поиск бесценной потери.
Сперва осмотрели диваны, подушки,
Одежды, ковры и все те безделушки,
Которые дамы таскают с собою.
Служанки побегали шумной толпою,
Но жемчуг сыскать не смогли, и обслугу
Досматривать начали лично. С испугом,
Из евнухов каждый - и раб, и свободный
Нагим перед фрейлиною благородной
Вставал и показывал рот ей, и уши,
И ноздри, другие отверстья ... Снаружи
Их всех проверяли, конечно, детально;
Тоскливые евнухи мялись печально ...
* * *
Насух же, укрывшись в рабочей каморке,
И в страхе к щелястой прильнув переборке,
Пал духом и казнь предвидя инертно,
Так Богу молился в отчаяньи предсмертном:
- "О Боже! Ты знаешь, не крал я жемчужин,
Но если разденув, увидят - напружен
Мой член стал в присутствии этих красавиц,
То станут пытать и казнят! Я - мерзавец!
Но всё ж умоляю - спаси меня, Боже!
Один раз - сегодня! Ведь Ты это можешь!
Коль скроешь от мира Ты жалкую тайну,
Возьму я другую работу по найму!
Раскаялся я пред Тобой совершенно!
Пощады прошу, о Создатель вселенной!"
Рыдая, в удушье предсмертной молитвы,
Он ждал уж исхода жемчужной ловитвы,
Как вдруг уловил обострившимся слухом
Приказ: "Разобраться осталось с Насухом,
Мы всех обыскали, он будет последним.
Эй, где ты, Насух? Покажись-ка в передней!"
Вот в этот момент страх достигнул зенита!
И сердце раскрылось, и эго разбито,
И рухнуло, будто стена крепостная!
Так жизнь началась для Насуха иная.
Бессильным вдруг давнее стало заклятье,
Лишь милостью Божией и благодатью!
Тут старому судну настала кончина,
И с мачтой его поглотила пучина!
И срам его тела, взлетевший высоко,
Вдруг выпустил жертву, как спугнутый сокол!
И чистой водою напились алмазы,
Наполнился чистыми мыслями разум!
И грязь засверкала парчой золотою,
И палка сухая покрылась листвою!
И ожил мертвец и восстал из могилы,
Стал молод, красив, полон страсти и силы!
Вот, что вдруг случилося с Насуха душою,
Суфийской молитвой и личной мольбою ...
Насух изменился в мгновение ока,
Услышав призывы. И казни жестокой
Уже не страшится. Коль веришь - не больно!
А все остальные затихли невольно,
Окаменев, как в объятиях гидры.
И слышны зловещие капли клепсидры ...
* * *
Вдруг фрейлины крик тишину прорезает:
- "Да вот же серьга!" Все смеются, рыдают!
Потеря нашлась! Вмиг наполнилась гулом
И музыкой баня. Сняты караулы.
Душою почуял Насух облегченье -
Получено доброго Бога прощенье!
Подходят к нему с извиненьями дамы:
-"Наш добрый Насух, мы устроили драму
Напрасно тебя оскорбив недоверьем
И травле подвергли, как дикого зверя,
Несчастного, в этом закрытом загоне.
Мы просим прощения за беззаконье!"
Ещё передали - принцесса Насуха
Позвала, чтоб вытер её он насухо.
* * *
Ответил Насух им, потупивший очи:
- "Ведь солнце не просит прощенья у ночи!
Вы просто не знаете, как я виновен,
Грех мой был чудовищен и баснословен!
Он хуже всего, что подумать могли вы!
Я - худший на свете развратник блудливый!
У вас обоснованные подозренья,
Заслуживал худшего я посрамленья!
И если б украл я жемчужину в бане,
Была б то лишь кроха моих злодеяний!
Ведь вы же не знаете, кто я на деле,
Не знает никто, что в моём скрыто теле!
Но добрый Господь мою сущность змеину
На время укрыл. Сатана мне подкинул
Те трюки, что вы не видали покуда.
А к ним я добавил такие причуды,
Что им подивился бы сам Сатана!
Но милостив Бог - прощена мне вина!
Грехов своих старых латаю прорехи,
Теперь лишь такие важны мне успехи!
Вся прежняя жизнь, все мои огорченья
Сейчас потеряли любое значенье!
И я выпрямляю свои искривленья
Мечами раскаяния и смиренья!
Как кедр стал прям, как жасмин - благороден,
Как лилия - чист! Я впервые - свободен!
По ниточке шёл я, как канатоходец,
Но лопнула нить и я рухнул в колодец!
У Бога я помощи клянчил неловко,
На жалкий призыв мой, в колодец верёвку
В ладони мои опускает Создатель!
Я вылез наружу, на солнце! Предатель
Я был бы пред Богом, коль занялся б снова
Проделками похотуна записного!
Минуту назад я давился блевотой,
Валялся в сортире, тонул в нечистотах!
Теперь же отмылся и выполз на волю,
Стою перед вами и правду глаголю!
Желаний тюрьма вдруг меня отпустила,
Впервые я волен и чувствую силу!
И если бы волосы рты заимели,
Их хор бы не выразил то, как на деле
Душа моя освобождению рада!
Стою я средь бани, гарема и сада,
Средь града, страны, ... среди целого мира,
И слушаю неба волшебную лиру!
Стою, повторяя: 'Дай Бог вам то знанье,
Что я получил лишь в минуту отчаянья!' "
________________________
* Насух (aраб.) - очищенный, улучшенный, исправленный, искренний.
"Taуба насух" - искреннее раскаяние. - Прим. перев. на русск.
Mecнави (5, 2228 - 2316)
МОИСЕЙ и ПАСТУХ
Пришлось однажды слышать Моисею,
Как пастушок, сидящий на порожке,
Молился: "Боженька, приди скорее!
Небось, устал? Свои оттопал ножки?
Я постригу, приглажу гребешочком,
Плащ простирну, повыбираю вошек.
Сандальки дам, чтоб не разбил пешочком
Ступней. Занозы выну из ладошек.
Сырка дам, выпьешь молочка парного,
Раздену, дам пуховую постельку,
На сон спою гимн ангела святого,
Лоб умащу, дам пряник с карамелькой.
Я буду днём мести Твою светёлку,
И каждый день менять бельё в кроватке.
И весь мой скот, все козы, овцы, тёлки -
Твои! Ни в чём не будет недостатка!
Всё, что способен вымолвить Тебе я,
Лишь 'Ва-й-й-й!', да 'Ва-х-х-х!' " И смолк, благоговея ...
* * *
Услышав это и ушам не веря,
Не скрыл свой гнев Пророк благословенный:
- "С кем трёп ведёшь? С собою сам? Со зверем?"
Пастух: "Нет, с Другом - Созидателем Вселенной!"
Такой ответ лишь разозлил Пророка:
- "Кощунство - к Богу лезть с подобным бредом!
Не думай, будто смертный может Бога
Разуть, раздеть и угостить обедом!
Спать уложить?! И что ещё за 'ножки'?!
Трёп выглядит так, будто ты блудницу
Манишь в вертеп! Ей новые сапожки
За блуд суля до утренней зарницы!
Кощуннник! Ты позволил фамильярность
Такую с Ним, что с дядькою племянник
Посмеет не любой! Где благодарность?!
Сулил КОМУ ты молочко да пряник?!
Ведь молоко растущему лишь нужно!
Сандалии - имеющему ноги!
Но, даже если призывал натужно
Ты верных слуг Его к своей берлоге,
Тех, про кого Он молвил: "Был Я болен,
А ты не навестил!"*, то тон подобный
Был наглым! Звук молитв не произволен!
Алмаз молитвы - камень чистопробный!
Слова в ней лишь пристойные! Фатима** -
Достойное для женщины прозванье,
Но коль Фатимой назовёшь мужчину,
То он в законное придёт негодованье!
Словами, что болтаем мы про тело,
И трепемся о смерти и рожденье,
На берегу реки времён, незрело,
Как дети, пребывая в заблужденье,
Реки времён не описать Истока!
Нет слов таких - поверь словам Пророка!"
Пастух раскаялся, порвал одежды,
Рыдая, голову посыпал пеплом,
Встал и побрёл, кляня себя "невеждой",
Куда глаза глядят - в пустыни пекло.
* * *
Но вдруг видение явилось Моисею
И грозно прогремел над ним глас Божий:
- "Меня ты разлучил с роднёй Моею!
Почто? Пророк ты, или мытарь меднорожий?
Для единенья, не для разделенья
Тебя послал Я в мир! Ты знать обязан,
Что дал Я каждому свой путь моленья,
Любви, познанья, и ничем не связан
Мой сын в свободе самовыраженья.
Что кажется неверным грамотею,
У пастухов не вызовет сомненья.
Яд этим - мёд другим. Оставь затею
Вводить уставы для богослуженья.
Ни чистота, ни грязь, ни труд, ни леность
Тут не важны! Мне чуждо говоренье.
Ценю покорность Я и откровенность.
Моления оценивать не надо.
Одни из них не выше, чем другие.
Не так радеют персы, как номады,
А пастухи - не так, как городские.
Молитва для молящегося - благо.
Ведь славят не Меня, себя в моленье.
Я слов не слушаю, ни перья, ни бумага
Мне не нужны - Я жажду лишь горенья!
Язык неважен, плюнь на краснобайство.
Горенья жажду! Жажду всесожженья!
Люби огонь! Жги глупое всезнайство
И ложь о формах Правды выраженья.
Знай, Моисей, тот сорт людей, что занят
Лишь соблюдением пустых приличий
И болтовней, Меня к себе не манит.
Мне лишь горящие небезразличны!
Ты помешал влюблённого моленью.
Ты обложил налогом пепелище!
Пастух влюблённый Мне принёс горенье,
И сам сгорел! Как ты жесток был с нищим!
Ты уравнял огонь молитв влюблённых
С золой витиеватых краснобаев!
Все "ляпы" у любовью поражённых
У них во ртах пылающих сгорают!
Когда ты молишься внутри Каабы,
Куда бы ни склонился - безразлично.
Детей рожают там, где схватит, бабы,
При этом забывая про приличья.
В религию любви не суй доктрину!
В ней - только Я, и ей не нужен кодекс.
Зачем гравёр горящему рубину?
Нет правил там, где есть любовь и совесть!"
* * *
Тут Бог открыл такое Моисею,
Что не возьмусь описывать словами.
Чтобы впитать всю мудрость, со своею
Он жизнью расставался временами.
Покинув тело, уходил в пространство.
Назад вернулся, но покинул время,
И вечности коснувшись постоянства,
Вернулся к нам - нести Пророка бремя.
Но мне самонадеянно и глупо
Даже пытаться вам писать об этом.
Ведь стоит мне попробовать лишь скупо
Намёки сделать, как зловещим бредом
Весь изойдёт простой людской рассудок
И вырвет с корнем здравое мышленье.
Но я не разделяю предрассудок,
Что можно описать Богоявленье.
* * *
Очнувшись после жёсткого урока,
За пастухом Пророк пошёл в пустыню.
Запутанной была его дорога,
Блуждал пастух, предавшийся унынью.
Следы вели то шахматной ладьёю,
То шахматным слоном метались косо,
То вверх вздымалися морской волною,
То вниз скользили круто по откосу.
Казалось, на песке шаги гадали,
Рвались с цепи, как бедная дворняга,
Но вдруг они замедлились в печали,
И Моисей настиг того бродягу.
* * *
- "Прости! Я был неправ!", - Пророк промолвил.
- "Узнал я - правил нет богослуженью!
Бог мне открыл, явившись в блеске молний.
Молись свободно, слышит Он моленье!
Эмоций не скрывай! Твоя влюблённость
Нашла блестящий способ изъясненья!
Кощунством сладким выиграв благосклонность,
Всем людям ты снискал благоволенье!
В душе твоей горит огонь любовный,
И от тебя исходит свет духовный!"
* * *
- "Пророк! Благодаря тебе, пределы
Влюблённости наивной я нарушил.
Ты подхлестнул кнутом, и конь несмелый
Любви моей скакнул, похитив душу!
Карающую длань благословляю!
Но не пойму - что вдруг с душой случилось?
Она - как вол, попавший в птичью стаю,
В ней человеческое с Божьим слилось.
Но это для меня - неизречённо."
Сказал пастух и замер обречённо.
* * *
Флейтист дарит своё дыханье флейте,
Как зеркалам дарим мы отраженья.
Поёт свирель, но не благоговейте
Пред трубкою за трепетное пенье.
Зеркал не замечая состоянья,
Любуемся самим оригиналом.
Мы аплодируем дарителю дыханья -
Флейтисту, а не палке иль металлу.
И всякий раз, когда мы хвалим Бога,
Благодарим Его за избавленье,
Как дети мы становимся немного,
Как милый пастушок, пусть на мгновенье.
Коль повезёт тебе увидеть всё же,
Реальность через ширмы и завесы,
Ты скажешь: "Это вовсе не похоже
На всё, что измышляли мракобесы!"
________________________
* Из Хадиса - в День Страшного Суда Всемогущий Аллах скажет:
- "О, сын Адама! Я был болен и ты не навестил Меня."
Он ответит: "Как же я мог навестить Тебя, когда Ты - Повелитель Вселенной?"
Аллах скажет: "Разве не понял ты, что болел Мой слуга, а ты не навестил его?
Если бы ты сделал это, рядом с ним ты нашел бы Меня". - Прим. перев. на русск. яз.
** Фатима (араб.) - дитя, недавно оторванное от груди, сосунок. - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (2, 1720 - 1796)
МОХАММЕД И ОРЁЛ
Всё, что является, рожают нам нужда,
Желанье жгучее, страданье да беда.
Боль человечества, Марии девы боль
Ввели Спасителя нам в слёзную юдоль.
Нуждою зев раскрыт меж непорочных губ,
И попран Логосом диавол-душегуб.
Все части тела обладают языком,
И разболтают совершённое тайком.
Боль многим кажется жестокою, хотя,
Больного пестует она, как мать - дитя.
Благодеяния рождает нищета,
Ответы чёткие - вопросов прямота.
Построй ковчег - вокруг появится вода,
Чтобы унести тебя неведомо куда.
Сладкоголосое дитя чуть разбуди,
И молочко согрето в маминой груди.
Коль жаждешь ты первотворения воды,
Знай, что поит она и горькие плоды.
* * *
Раз в Мекке шёл Пророк по улице один,
И полагая, это бедный бедуин,
Не поздоровалась с ним, выйдя на порог,
Мать с грудничком в руках. - "Привет тебе, Пророк!", -
Младенец, поклонившись, пискнул вдруг.
А мать его священный вынудил испуг
Кричать, пытаясь криком гнать кошмар:
- "Что ты несёшь? Когда обрёл ты речи дар?!"
Дитя ответило: "Сперва учил сам Бог,
Потом вот этот Гавриил Ему помог."
- "Что там за Гавриил? Ты выдумал его!
Ну и фантазия - не вижу никого!"
- "Не видишь, мама, разве отблеск золотой?
Взгляни же вверх, он над твоей парит главой!
Так много тайн он мне открыл за эти дни!"
- "А ты не врешь? Прошу, не надо болтовни!"
- "В незримый мир меня взвивая, Гавриил
От унижений детства там освободил."
Тут Мухаммед спросил: "Как звать тебя, дружок?"
- "Абдул Азиз* - слуга Властителя, Пророк.
Служу Всевышнему, хоть думает семья,
Что маюсь с ними суетой мирскою я.
Но я настолько же чуждаюсь суеты,
Как звёздный луч среди небесной пустоты."
* * *
Сказал малыш… И мать его впустила свет
И вкус Пророчества, что слаще, чем шербет,
Приняв покой - то состояние души,
Чем дарит Бог существование в тиши.
Тот, кому Бог такое благо подарит,
Живёт в сём мире бренном, словно фаворит.
Растенья, звери, птицы, свет, ночная тьма,
И бездуховная материя сама -
Всё раскрывает посвящённым тайный смысл,
Реальным знанием их наполняя мысль.
И помогая людям в их борьбе со злом,
Как в этой притче с Мухаммедом и Орлом.
* * *
Послушав боговдохновенное дитя,
Задумался Пророк, на палец ус крутя,
Как раздаётся вдруг к молению призыв.
Воды себе для омовения спросив,
Омыл Пророк себе ступни и кисти рук,
И взял уж было свой ботинок за каблук,
Как налетел Орёл, откуда ни возьмись,
И выхватив из рук башмак, унёсся ввысь,
В полёте развернул башмак раструбом вниз,
И из отверстия вдруг аспид злой повис,
Яряся и шипя. Орёл змею убил
И бросил мёртвую средь кладбища могил.
И сделав в воздухе огромный круг, Орёл
На землю сел пред Мухаммедом и побрёл
К нему, неся во клюве тот пустой башмак.
Отдал и просит вдруг прощения, чудак:
- "Не откажи, о Мухаммед, моей мольбе!
Моё почтение пожизненно к тебе!
Грубейший мой поступок был необходим,
Так пусть же будет наказанье небольшим!"
А Мухаммед принялся сам хвалить Орла:
- "Друг, неучтивость твоя грубой не была.
Ты всем на деле доказал свою любовь,
И скорбь мою унёс, а мной владела скорбь!
Когда про змея в башмаке мне добрый Бог
Слал откровенье, я прислушаться не смог,
И вместо Господа занялся ерундой -
Своими мыслями да суетой с водой."
Орёл ответил: "Не пойму я, Мухаммед -
Мне от тебя был отражён о змее свет!"
* * *
Свет отражает Настоящий Человек**,
Что освещает путь другим из века в век.
Смотри внимательно вокруг и не спеши,
Людей цени по светоносности души.
Присаживайся ближе к тем учителям,
Кто светит ярко, а не к тусклым фитилям.
У притчи про орла нехитрая мораль -
Благодари за всё - за радость и печаль!
Другие могут ляпнуть на такое: "Нет!"
Но ты, как роза, лепестки лишь сбрось в ответ.
Так, лепесток за лепестком, теряй себя,
Пойми, нельзя души не обнажить, любя.
Шейх, на вопрос: "В чём видят суфии изыск?"
Ответил: "В горе упиваться счастьем вдрызг!"
Орёл, укравший непочтительно башмак,
Был не воришка, но спаситель и смельчак!
Копить нельзя на неслучившееся злость.
Реальность лучше чем всё то, что не сбылось!
________________________
* Абдул Азиз (aраб.) - Слуга Властителя. - Прим. перев. на русск. яз.
** "Настоящий Человек" - адепт, осознавший собственную сущность (суфийский термин). - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (3, 3204 - 3265)
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВЛЮБЛЁННЫХ
Когда Возлюбленная всюду,
Влюбленный сам Ей служит ширмой,
Любовному поддавшись зуду,
Скитаясь по земле обширной.
Когда же он сольётся с Нею,
Они исчезнут, цепенея.
Меснави (1, 0030)
ШИРМА ПРИТЧИ
Полезна притча для меня,
Как баня для купания!
Как ширма, спрячет от огня
Но передаст послание.
В ней можно, шкуру сохраня,
И получая радости,
Очиститься теплом огня,
От болести и гадости.
Ведь лишь немногие из нас
Способны просидеть в огне,
Как Авраам*, на целый час
С ним брошенный наедине.
Приходит сытость не сама -
Под ширмою любой еды.
Под ширмой ночи - неба тьма,
Под ширмой дня - цветут сады.
И даже тело - ширма нам,
Которой скрыт и приоткрыт
Свет, чьё сияние мирам
Твоё присутствие дарИт.
Вода, и притчи, и тела -
Лишь ширмы. Скрыв, откроют нам -
Мелки свершённые дела,
И жизнь духовная - бедлам.
Ты притчи эти изучай,
И пользуйся секретами.
Одни узнаешь невзначай,
Другие - под запретами.
________________________
* Коран (21 : 69), "Мы повелели: 'О пламя! Обернись холодом и спасением для Ибрахима'." - Прим. перев. на русск.
Меснави (5, 0228 - 0236)