К. Казанский, "Суфизм с точки зрения современной психопатологии" - 5 (Гл. 5.1)
ЧАСТЬ 5. К ЧАСТИ 4: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2553837.html
___________________________________
Г Л А В А V
Дервишество. Внушеніе, какъ воспитательная система, его психопатологическіе результаты. Зикръ, его психопатологическое значеніе, состояніе „халь".
Если мы ближе всмотримся во всю утомительную и настойчивую работу, которая такъ старательно и систематически ведется въ дервишествѣ обѣими сторонами его - активною, въ лицѣ наставника, и пассивною - въ лицѣ ученика, то насъ неизбѣжно поразитъ психологическая ея подкладка. Процессъ прохожденія суфіемъ пути къ истинѣ какъ бы цѣликомъ выхваченъ изъ клиническаго сеанса по гипнотизму. И нигдѣ пожалуй совмѣстная работа самыхъ разнообразныхъ представителей науки, какъ-то: психолога, анатома, физіолога, педагога и историка, не нашла бы себѣ болѣе плодотворной почвы въ запутанныхъ вопросахъ внушенія, какъ при изученіи вліянія оказаннаго дервишествомъ на жизнь ислама.
________________ Внушеніе, какъ воспитательная система __________________
Сущность психологической работы надъ дервишемъ сводится на то, чтобы путемъ ослабленія воли добиться преобладанія въ его сознаніи того минимальнаго количества идей, которое, будучи вызвано направленнымъ въ одну сторону вниманіемъ, порождало бы состояніе моноидеизма или экстаза. Но процессъ приведенія въ экстатическое состояніе совершается не у всѣхъ съ одинаковой степенью легкости, и масса, охотно шедшая на заманчивый призывъ суфизма, представляла слишкомъ сырой и разнородный матеріалъ, который требовалъ тщательной сортировки. Его надо было распредѣлить на однородныя группы, гдѣ проявлялись бы одинаковость религіознаго настроенія, умственной подготовки къ воспріятію открываемыхъ истинъ, сходство въ темпераментѣ и психической организаціи.
Чтобы выйти изъ этого затрудненія, суфизмъ въ основу выбора своихъ адептовъ положилъ прежде всего степень внушаемости или, иными словами, готовность подчиненія чужой волѣ. Залогомъ успѣха своей пропаганды онъ считалъ два элемента: вѣру, какъ основу всякаго внушенія, и авторитетность внушающаго лица, какъ выраженіе своихъ предначертаній. Извѣстно, что люди, пріученные воспитаніемъ къ исполненію чужой воли, обладающіе впечатлительностью, легковѣріемъ, словомъ дѣтски недоразвитою психическою организаціей, люди безъ иниціативы, безъ самообладанія, подчиняются внушенію гораздо легче нежели тѣ, кто отличается противоположными качествами.
(Проф. Ргеуег, "Dеr Нурnotismus", Wіеп und Leipzig, 1890, & 63.)
Эта истина, эмпирически подмѣченная старымъ магизмомъ, легла въ основу суфійства, какъ непосредственнаго его наслѣдія. Суфійство охотнѣе всего выбирало своихъ учениковъ изъ этой благодатной среды: оно заботливо относилось къ выбору ихъ, подвергая ихъ предварительному испытанію и строгой оцѣнкѣ, въ смыслѣ пригодности или непригодности ихъ къ дальнѣйшему воспріятію его тайнаго ученія. Авторитетность внушающаго субъекта составляетъ второе соnditio sine qua non всякаго успѣха въ дѣлѣ осуществленія внушеній и потому всѣ старанія мюршида (наставника) направлены къ тому, чтобы добиться со стороны мюрида (ученика) безусловной вѣры въ его значеніе, святость и могущество. Суфизмъ категорически объявилъ, что безъ послѣдняго условія нельзя никому и никогда достигнуть конечной цѣли ученія.
"Для того, чтобы внушеніе возымѣло свою силу", говоритъ одинъ изъ нейропатологовъ
(В.М. Бехтеревъ, "Лечебное значеніе гипноза", "Спутн. Здоровья", 1900, №7):
"необходимо, чтобъ внушающій пользовался со стороны внушаемаго возможно полнымъ довѣріемъ, а это довѣріе безъ сомнѣнія достйгается легче всего при тѣхъ условіяхъ, которыя и создаютъ авторитетность внушающаго въ глазахъ внушаемаго». Далѣе, такъ какъ недисциплинированный реальнымъ знаніемъ умъ человѣческій охотно преклоняется предъ всякой таинственностью, предъ всякою неизвѣстностью, то для него достаточно самыхъ ничтожныхъ признаковъ обладанія тайноі, чтобы привести его въ состояніе извѣстнаго порабощенія. Этимъ свойствомъ человѣческой души руководился въ свое время магизмъ и въ немъ же нашло себѣ залогъ успѣха позднѣйшее суфійство. Оно построило съ этой цѣлью іерархическую лѣстницу, каждая ступень которой скрывала въ себѣ тайну, невѣдомую стоящему на болѣе низкой изъ нихъ, и этимъ путемъ поддерживало въ ученикѣ то особенное состояніе выжидательнаго вниманія, которое и составляетъ секретъ гипнотическаго воспитанія. Педаготическіе пріемы суфійства направлены были къ обезволиванію ученика и къ приведенію его въ состояніе, благопріятное для гипнозы. Цѣль эта ясно проводится черезъ весь начальный періодъ дервишескаго воспитанія, гдѣ на первый планъ выступаетъ психическій факторъ между объектомъ и экспериментаторомъ, между мюридомъ и мюршидомъ. Здѣсь все совершается по внушенію, вносимому въ сознаніе ученика не только насильственно навязываемыми умственными представленіями, но и разнообразными проводниками чувствительности.
Суфійство, кромѣ того, прекрасно знало цѣну постоянныхъ упражненій, какъ средства окончательно закрѣпить эти взаимныя отношенія ученика съ учителемъ и всегда рекомендовало крайнюю настойчивость въ ихъ веденіи. Способность къ внушенію, согласно современныхъ наблюдателей, находится въ прямой зависимости отъ чистоты упражненій, при чемъ облегчается не только самая внушимость, но увеличивается и способность впадать въ это исключительное состояніе воспріимчивости къ внушенію безъ достаточныхъ внѣшнихъ къ тому побужденій.
Такимъ образомъ въ этомъ подготовительномъ періодѣ умственный взоръ ученика постепенно утратилъ способность разбирать на своемъ горизонтѣ что-либо, кромѣ личности наставника. Мюршидъ съ этого времени является поистинѣ волшебникомъ, въ рукахъ котораго находятся ключи отъ мыслей его ученика, душевнаго его настроенія, аффектовъ, наконецъ даже растительныхъ процессовъ, казалось бы вовсе не зависящихъ отъ нашей воли. «Мюридъ становится отнынѣ въ рукахъ шейха какъ трупъ въ рукахъ обмывателя мертвыхъ» по характерному выраженію суфіевъ.
Итакъ неофитъ долженъ занять все свое вниманіе исключительно личностью руководителя. Всѣ грѣшпые или просто не идущіе къ дѣлу помыслы новичка отгоняются при помощи представленія объ особѣ учителя. Духъ наставника долженъ слѣдовать подобно ангелу хранителю за всѣми усиліями ученика, за каждой его мыслью, за каждымъ движеніемъ, шагомъ, иначе говоря, личность мюршида должна составлять предметъ безпрерывнаго размышленія и созерцанія со стороны мюрида.
Во всякой вещи, во всякомъ лицѣ посвящаемый обязанъ видѣть только наставника. Ни малѣйшее сомнѣніе въ неправильности дѣйствій учителя не можетъ закрадываться въ сердце ученика, точно также послѣдній ни на одну минуту не долженъ усомниться въ пророческомъ прозрѣніи перваго и его «спиритуалистическомъ воздѣйствіи». Мюридъ свято убѣжденъ, что каждое намѣреніе, каждый помыселъ читается наставникомъ въ его головѣ, какъ въ книгѣ. «Мысли мюрида, говоритъ Хозретъ ходжа Ахраръ, всегда находятся у мюршида между его бровями». Его взоръ, направленный на мюрида вызываетъ въ послѣднемъ настоящее состояніе очарованія («фасцинаціи» по терминологіи Бремо). Словомъ на нижней ступени посвященія мюридъ становится въ тѣ исключительныя условія воспріимчивости къ внушенію, которыя превращаютъ его въ автомата, управляемаго волею мюршида. Его одного онъ слышитъ, ему одному отвѣчаетъ, ему одному повинуется, бтъ него одного воспринимаетъ приказанія.
Съ тою же цѣлью обезволиванія его обучаютъ особому молитвословію, съ которымъ онъ и обращается къ своимъ руководителямъ.
Вотъ напр. молитва, произносимая дервишемъ при надѣваніи пояса-веревки «камбари» (Камберія - конюхъ Алія), извѣстной у туркестанскихъ дервишей подъ именами «чильтар» и «сайли»):
"я сдѣлался камбари у ногъ твоего (т.е. шейха) коня.
Подъ твоими ногами я долго страдалъ...
Ты видишь всѣ вещи, ты знаешь все, ты - все для меня!"
(П. Поздневъ, цит. изъ John Brown'а)
А вотъ молитва, съ которою обращаются дервиши къ основателю ордена (пиру)
въ тяжелыя минуты печали и горя:
«О ты, многожеланный!
Ты, который служишь въ часъ смятенія, въ глубочайшей темнотѣ ты видишь всѣ вещи!
Въ часъ стыда и смущенія ты только одинь можешь защитить меня!
Когда я пораженъ печалью, въ часъ опасности твой верховный разумъ поддержитъ меня!
О ты, который всегда присутствуешь, тебя я умоляю, освободи меня отъ печали!»
(Іd.)
И такъ сила власти руководителя надъ посвящаемымъ въ этомъ случаѣ простирается до отдачи индивидуальной воли послѣдняго въ безусловное распоряженіе учителя, до полнаго уничтоженія свободы, до полной потери личности. Мышленіе, остановившееся на всѣхъ пунктахъ за исключеніемъ единственной подставленной въ опустошенное сознаніе идеи о наставникѣ, сосредоточивается на ней всею накопившеюся нервной энергіей и создаетъ преувеличенное, гипертрофированное представленіе или чувствованіе личности мюршида.
Этотъ процессъ извѣстный въ суфизмѣ подъ именемъ самоуничтоженія мюрида въ волѣ мюршида, занимаетъ, смотря по психической природѣ ученика съ одной стороны и «спиритуалистическимъ способностямъ» учителя - съ другой, неодинаковый промежутокъ времени. Во всякомъ случаѣ на него уходитъ по свидѣтельству нѣкоторыхъ изслѣдователей дервишества не менѣе 4-х мѣсяцевъ.
________________ Результаты внушенія __________________
Результатомъ этой продолжительной подготовки въ подходящемъ субъектѣ является то особенное психофизіологическое состоянье, которое, не составляя гипнотическаго сна, въ то же время не похоже и на нормальное бодрствованіе, оно вполнѣ отвѣчаетъ тому состоянію, которое извѣстно въ наукѣ подъ именемъ сомнамбулическаго бодрствованія мало отличающагося отъ гипнозы. Гипнотическое состояніе, по мнѣнию большинства ученыхъ, является послѣдствіемъ двухъ существенныхъ условій: внушенія и того выжидательнаго вниманія, съ которымъ паціентъ сосредоточивается на идеѣ о снѣ. Представленіе гипнотика поглощается ожидаемыми имъ необыкновенными явленіями, и ожиданіе быть усыпленнымъ усыпляетъ его. Въ сомнамбулическомъ бодрствованіи идея о снѣ отсутствуетъ и сна не наступаетъ, субъектъ остается съ открытыми глазами, но вліяніе силы внушенія налицо. Состояніе сна облегчаетъ лишь возникновеніе яркихъ образовъ, содержаніе же ихъ зависитъ отъ внушенія. Суфизмъ въ процессѣ «самоуничтоженія мюрида въ волѣ мюршида» не ищетъ яркости образовъ, а добивается лишь состоянія моноидеизма. Когда же яркость образовъ окажется желательной, то онъ, какъ это мы увидимъ ниже, сумѣетъ найти къ тому другія средства.
Теперь возникаетъ вопросъ, насколько измѣняется психическій міръ дервиша въ этомъ періодѣ его воспитанія? Правда, говорить о полномъ превращеніи его личности въ этотъ подготовительный періодъ было-бы преждевременно: субъектъ повидимому сохраняетъ правильное отношенніе къ внѣшней средѣ, помнитъ какъ внѣшнія событія, такъ равно и тѣ, въ которыхъ участвовала его воля, однако воспріимчивостью къ внушеніямъ гипнотизатора-мюршида и исключительнымъ отношеніемъ къ его волѣ онъ представляетъ всѣ явленія патологическаго характера. Онъ проявляетъ всѣ признаки привычнаго сомнамбула и обѣщаетъ вскорѣ отказаться отъ своего первоначальнаго «я». Такъ, у него развивается симтомо-комплексъ сосредоточенности вниманія на гипнотизаторѣ извѣстный подъ спеціальнымъ названіемъ «отношенія» (rарроrt французскихъ авторовъ). Оно, хотя и опирается несомнѣнно на предшествовавшія физіологическія ассоціаціи, все же производитъ впечатлѣьне чисто психологическаго воздѣйствія, оно покоряетъ дервиша какъ нѣчто роковое, неизмѣнное, какъ результатъ безплотйаго вліянія на его духъ духа учителя. «Сношеніе съ гипнотизаторомъ, говоритъ Бони, устанавливается не только посредствомъ слуха, но и посредствомъ всякихъ другихъ ощущеній. Такъ, если гипнотизаторъ возметъ за руку усыпленнаго субъекта, принявши всевозможныя предосторожности, чтобы не обнаружить своего присутствія, субъектъ все-таки немедленно отгадаетъ, что прикоснулся къ нему гипнотизаторъ, и если напримѣръ, при подобныхъ обстоятельствахъ гипнотизаторъ подыметъ руку субъекта, эта рука остается поднятою, но если кто другой подниметъ его руку, рука упадетъ какъ безжизненное тѣло»
(Вedunis, I.с.)
Подобно сказанному и дервишъ угадываетъ присутствіе мюрида, обращенный на него его взглядъ, въ рукопожатіи или прикосновеніи къ одеждѣ мюршида онъ черпаетъ новую силу внушимости. При радѣніяхъ совершаетъ движенія по направленію и силѣ, указываемымъ малѣйшими измѣненіями въ чертахъ руководителя.
Въ свою очередь и мюршидъ, прошедшій первыя ступени дервишества и вполнѣ обработанный въ духѣ гипнотическаго воспитанія, проявляетъ нерѣдко связанныя съ гипнотическимъ состояніемъ способности, которыя такъ сильно поражаютъ подчасъ воображенье окружающихъ. Для многихъ изъ нихъ лицо ученика является какъ-бы открытой страницей, по которой они читаютъ каждую мысль, каждое душевное движеніе.
Они, благодаря извѣстному навыку, связанному съ той гиперэстезіей, которая такъ обыкновенна для гипнотиковъ и истеричныхъ, нерѣдко угадываютъ на разстояніи больные органы, эмпирически указываютъ на лечебныя средства той или другой болѣзни и разбираютъ специфическій запахъ пола, возраста и тѣмъ еще болѣе закрѣпляютъ въ ученикахъ свой авторитетъ.
Сверхъ того при сомнамбулическомъ бодрствованіи, какъ и при гипнотизмѣ, «нравственное существо человѣка обнаруживается не только въ дѣйствіяхъ, но и въ сокровенныхъ помыслахъ и чувствахъ, обнажается все: недостатки, причуды, страсти, добродѣтели - все это выставляетъ себя напоказъ съ неумолимой откровенностью».
Эта черта гипнотиковъ, подмѣченная многими наблюдателями, даетъ и мюршиду возможность выпытывать всю истину у мюрида, а если еще при томъ ученикъ утрачиваетъ память о своихъ показаніяхъ, сдѣланныхъ въ состояніи сомнамбулическаго бодрствованія - то и поражать его даромъ чудеснаго прозрѣванія. Продолжительными упражненіями въ «самоуничтоженіи» дервишъ какъ-бы заряжается единственною идеею о своемъ наставникѣ, и этотъ моноидеизмъ, эта одержимость -предвзятымъ убѣжденіемъ въ спеціальномъ вліяніи на душу личности мюршида вполнѣ закрѣпляются къ концу подготовительнаго періода дервишескаго вѳспитанія, .когда внутренній міръ посвящаемаго потерпѣлъ уже рѣзкія измѣненія. Само собою разумѣется, что сосредоточенность на небольшой и замкнутой группѣ явленій, отношеній и идей ставитъ человѣка въ положеніе полнаго невниманія къ остальнымъ впечатлѣніямъ, получаемымъ отъ внѣшней среды, отчего разнообразіе жизненныхъ проявленій для него проходитъ мимо,не оставляя слѣдовъ въ сознаній. Органическіе элементы-- аффективные и интеллектуальные, не находя себѣ импульса къ возбужденію, бездѣйствуютъ, и вотъ взамѣнъ прежде существовавшей личности, бойко отзывавшейся на всѣ раздраженія, воспринимаемыя отъ жизни, постепенно выступаетъ другая - внѣшняя, составленная изъ двухъ-трехъ насильственныхъ представленій, да автоматизма. Такимъ образомъ, какъ мы видимъ повторные опыты приведенія себя въ состояніе сомнамбулическаго бодрствованія и обусловленныя имъ послѣдствія: потеря личной иниціативы, чувства индивидуальности и воли - если и не нарушаютъ еще окончательно психическое равновѣсіе неофита, то все же въ значительной мѣрѣ подготовляютъ почву для кореннаго превращенія его личности.
Но въ этомъ періодѣ суфизма ученикъ остается еще на широкой основѣ ислама и строго соблюдаетъ предпісанія корана и преданій. Богъ для него идея внѣшняя, трансцендентная - словомъ онъ еще правовѣрный мусульманинъ и потому проходимая имъ степень, служащая лишь преддверіемъ суфизма, поситъ названіе закона или человѣчности (шаріатъ или насутъ).
Когда же проведенною выше обработкою достигпута будетъ въ неофитѣ необходимая степень мягкости и пластичности, то онъ считается заслуживающимъ вступленія въ члены дервишеской общины и тогда только совершается надъ нимъ обрядъ посвященія. Послѣдній разумѣется сопровождается торжественной обстановкой и бъетъ на неизгладимое впечатлѣніе, которое, овладѣвъ всецѣло вниманіемъ ученика, могло бы поддерживать и воодушевлять его на новой ступени его восхожденія къ Богу. Здѣсь между тѣмъ въ психической сферѣ дервиша совершаются дальнѣйшія измѣненія. Овладѣвшая его умственною дѣятельностью идея о наставникѣ усиливается здѣсь совершенно своеобразнымъ отношеніемъ къ нему. Для мюрида наступаетъ періодъ внушенія. Наставникъ начинаетъ съ воздѣйствія на физическое состояніе ученика.
Предваряя. его, что постигнуть Бога невозможно обыкновеннымъ умомъ, пригоднымъ лишь для изысканія средствъ къ матеріальному существованію человѣка, мюршидъ внушаетъ ему, что способность постиженія Бога лежитъ въ его сердцѣ, при чемъ мысль эту слѣдуетъ понимать буквально. Сердце, по словамъ мюршида, имѣетъ форму шишки, помѣщается въ лѣвой половинѣ грудной клѣтки и содержитъ въ себѣ всю истину, оно есть сущность цѣлой книги Бога и всѣхъ его тайнъ. Всякій, кто находитъ къ нему путь, осуществляетъ любое свое желаніе.
___________________ Зикр ______________________
Развивъ въ себѣ способность сосредоточиваться на сердцѣ, мюридъ можетъ во всякое время отстранять отъ себя всѣ постороннія мысли и обращаться всецѣло къ Богу, т.е. получаетъ даръ откровенія, вразумленія - зикръ, при помощи котораго достигаетъ цѣли всѣхъ своихъ стремленій - восторга, экстаза, извѣстнаго у суфіевъ подъ именемъ "халь", "макама" т.е. остановки, слѣдовательно явленія не кратковременнаго и періодическаго какъ «халь», но длительнаго и обычнаго. Въ то время, какъ мюридъ умственно произноситъ имя Божіе, мысль о Богѣ напираетъ на сердце и вызываетъ въ немъ ощущеніе переполненія. Этотъ психофизіологическій процессъ, опредѣляемый ученіемъ суфіевъ, какъ способность соединять сердце съ языкомъ въ призываніи имени Божія, собственно и носитъ названіе зикра. Путемъ обученія ему сердце дервиша становится вмѣстилищемъ идеи о Богѣ и наполняется благоговѣніемъ и любовью къ Нему.
Подробности дервишескаго упражненія въ зикрѣ настолько характеристичны, что мы не рѣшаемся портить впечатлѣнія собственнымъ описаніемъ ихъ и приводимъ подлинныя выраженія наблюдателя.
"Когда кто нибудь приходитъ въ ханаку (комнату, гдѣ совершается зикръ)", говоритъ Ханыковъ ("Описаніе бухарскаго ханства", 1843 г., стр. 195 и слѣд.) - "и объявляетъ старѣйшему ишану (шейху), что желаетъ поступить въ ихъ сословіе (?), то ему не сейчасъ даютъ на это позволеніе, а испытываютъ его, хорошо ли онъ знаетъ законъ, если окажется, что онъ въ немъ свѣдущъ, то ишанъ приказываетъ ему обратиться къ Богу для узнанія, хорошо ли будетъ, если онъ поступитъ въ шейхи. Отвѣты сіи по ихъ мнѣнію Богъ посылаетъ во снѣ, но чтобы это заслужить, онъ долженъ 3 дня:
1) не ложиться спать вечеромъ безъ омовенія,
2) читать передъ сномъ 2 раката намаза и
3) постоянно молиться на чемъ-нибудь совершенно чистомъ т.е. на коврѣ или подстилкѣ, о коихъ онъ увѣренъ, что они никогда не были въ прикосновеніи съ чѣмъ-нибудь нечистымъ.
Исполнившій это по ихъ понятіямъ непремѣнно увидитъ отвѣтъ во снѣ. Во всякомъ случаѣ по прошествіи трехъ дней онъ идетъ къ старѣйшему ишану, который называется старцемъ (пиръ) и разсказываетъ ему свои грезы. Если сей послѣдній убѣдится въ хорошемъ ихъ предзнаменованіи, то вводитъ его въ отдѣленіе ханаки, называемое чилля-хане, назначенное для пріема покаянія новопоступающихъ и заставляетъ его каяться... Принявъ отъ него покаяніе, старецъ сажаетъ его предъ собой на что либо чистое, какъ напр., на совершенно чистую рогожку изъ камыша или на коверъ, такъ чтобы колѣна ихъ касались и, приказавъ ему закрыть глаза, велитъ обратить свой взоръ внутрь на сердце и постараться чтобъ- въ немъ не осталось другого слова, кромѣ слова Алла и сверхъ того стараться произносить это слово въ сердцѣ сколь можно чаще. Если новобранецъ человѣкъ способный, какъ они говорятъ, принять это вдохновеніе, то онъ впадаетъ въ какой-то родъ пьянства, сердце его входитъ въ тактъ съ сердцемъ ишана и вмѣстѣ повторяютъ скоро и часто имя Алла, такимъ образомъ просиживаютъ они часъ или два и говорятъ, иногда отъ такого напряженія воображенія какое потребно, чтобы придти въ описанное мною состояніе, новобранцы впадаютъ въ такую слабость, что ихъ надобно поднимать съ мѣста, даже бываютъ случаи, что они, желая лучше увидѣть свое сердце, до того переводятъ дыханіе, что кровь бросается имъ въ голову, опрокидываетъ ихъ и выходитъ горломъ, носомъ и ушами, но, прибавляютъ эти фанатики, кто выдержитъ такое испытаніе, тому дѣлается необычайно легко произносить сердцемъ слово Алла. Бываютъ примѣры даже, что необычайное напряженіе воображенія доводитъ несчастныхъ подвергшихся такой мукѣ до сумасшествія и тогда ишаны утешаютъ себя въ томъ, что онъ, неприготовившись ученіемъ закона, захотѣлъ вступить въ ихъ общество".
Приведенное описаніе, сдѣланное 60-ть лѣтъ назадъ настолько краснорѣчиво, что едва ли въ комъ нибудь возбудитъ сомнѣніе относительно характера и природы явленія. Еще Брэдъ доказалъ возможность посредствомъ внушенія повышать и понижать дѣятельность отдѣльныхъ органовъ. Бони опытнымъ путемъ подтвердилъ дѣйствіе внушеній на сердечный ритмъ. Бюро внушалъ поперемѣнно пониженіе температуры, то на одной, то на другой рукѣ. Наконецъ многочисленные научно обставленные опыты стигматизаціи не составляютъ сомнѣнія въ томъ, что низведенная до минимума мозговая дѣятельность, отданная всецѣло возбужденію со стороны одного какого либо однообразнаго и продолжительнаго ощущенія, концентрируетъ всю свою силу на одномъ пунктѣ. Направленная на тотъ или иной органъ или участокъ тѣла, эта нервная сила можетъ или повысить работу органа до минимума или же понизить ее до полной пріостановки. «Достаточно только, говоритъ Монтегацца, внимательно разсматривать какую нибудь часть своего тѣла, напряженно думать о ней въ теченіи нѣкотораго времени или подвергнуть ее магнитическимъ манипуляціямъ, чтобы вызвать въ ней неопредѣленныя ощущенія жженія, коликъ, пульсаціи и т.д.»
Самъ цитируемый авторъ по своему произволу вызывалъ у себя красноту, зудъ и боль въ любой части тѣла. Неудивительно послѣ сказаннаго, что и молодой дервишъ, находясь подъ внушеніемъ наставника и сосредоточивая свои мысли на произнесеніи слова Алла, вызываетъ такія измѣненія дѣятельности сердечной мышцы, которыя, нарушая мозговое кровообращеніе, вызываютъ патологическіе симптомы, о которыхъ говоритъ Ханыковъ. Такъ, слабость, упоминаемая имъ, очевидно составляетъ результатъ упадка сердечной дѣятельности, влекущаго анэмію мозговыхъ полушарій, тогда какъ кровотеченія, а равно и эпилептиформные приступы зависятъ повидимому отъ повышенія кровяного давленія въ мозговыхъ сосудахъ подъ вліяніемъ обратнаго момента со стороны сердечной дѣятельности. Также легко объясняются и тѣ патологическія состоянія душевной сферы, о которыхъ говоритъ наблюдатель, зависимостью отъ продолжительнаго измѣненія кровонаполненія сосудистой системы корковаго слон, какъ органа психическихъ отправленій, когда дервишъ сосредоточиваетъ исключительное вниманіе на сердечной области.
Теперь, когда мюридъ научился воспламенять свое сердце любовью къ Богу и повторять имъ имя божіе возможно часто, онъ допускается къ общему зикру, совершаемому цѣлымъ собраніемъ.
"Они садятся въ кружокъ", говоритъ Ханыковъ ("Описаніе Бух. Ханства", 1843 г., I.с.), описывая дервишеское радѣніе, "и закрывъ глаза, повторяютъ въ сердцѣ Алла сколь можно часто. Старецъ въ это время занятый тѣмъ же, успѣваетъ внутреннимъ окомъ осматривать сердца всѣхъ присутствующихъ и хорошія изъ нихъ тотчасъ понимаютъ, когда глазъ его остановится на ихъ сердцѣ, потому что, говорятъ они, сердцу дѣлается необыкновенно тепло и пріятно, лѣнивые же и дурно приготовленные не понимаютъ этого и тогда старецъ является имъ ночью во снѣ, если они и тогда этого не поймутъ, то онъ даетъ имъ выговоръ словесно, но въ тайнѣ.
Въ этихъ-то молчаливыхъ собраніяхъ воспитывается новобранецъ; воспитаніе его имѣетъ 5 ступеней и ихъ онъ долженъ пройти, чтобъ достигнуть высшаго совершенства.
Навыки 5 ступеней:
1. обратить глаза на сердце и произнести въ немъ «Алла» (макам-кольб),
2. закрывъ глаза обратить ихъ на часть груди, находящуюся подъ ложечкой и тамъ повторять какъ можно чаще то же слово (макам-сырь),
3. внутренне воззрѣть на печень, дабы она повторяла «Алла» (макам-зикр),
4. постоянное смотрѣніе съ закрытыми глазами на верхнюю поверхность мозга и повтореніе ею, если можно чаще, нежели другими частями, имени Бога (макам-рухъ), наконецъ,
5. труднѣйшая ступень есть повтореніе всѣми названными частями тѣла словъ -
"Ла илляхи иль Алла", начиная съ сердца, которому суждено бываетъ произнести при этомъ случаѣ только «ла», а мозгъ уже долженъ заключить произнося «Алла».
Но не надобно думать, чтобы къ этому привыкали скоро", прибавляетъ ученый наблюдатель, и дѣйствительно, прежде чѣмъ дервишъ впервые достигнетъ того экстатическаго состоянія, которое извѣстно у нихъ подъ именемъ «халь», ему необходимо кромѣ выше описаннаго подготовительнаго періода потратить не менѣе 6 недѣль на приватное упражнение въ зикрѣ съ наставникомъ, на пребываніе въ одиночествѣ, изнуреніе себя молитвою и постомъ.
_______________________ Зикр Хуфие ______________________
Другой русскій изслѣдователь дервишества такъ изображаетъ зикръ ордена Хуфіе:
«Вслѣдъ за окончаніемъ пятничнаго полуденнаго намаза, хуфиты усаживаются въ мечети такимъ образомъ, что часть ихъ образуетъ въ сторонѣ «кыбле» (юго-западъ) большой овальный кругъ, въ цѣпи котораго у кыбле садится глава ордена- -старшій ишанъ (пиръ), имѣющій по обѣ руки младшихъ ишановъ. Сеансъ открывается чтеніемъ однимъ изъ ишановъ молитвы. Во время чтенія одни изъ мюридовъ также какъ и ишанъ сидятъ съ преклоненными головами, погрузясь во внутреннее созерцаніе, другіе же - новички и проходящіе различныя степени духовнаго совершенства по ученію хуфитовъ, сопровождаютъ молитву разнообразнѣйшими криками, возгласами и движеніями. Эти возгласы и тѣлодвиженія достигаютъ своего апогея во время второго и самаго существеннаго акта моленія - теваджюгъ, которое считается важнѣйшимъ принципомъ хуфитскаго ученія. По окончаніи молитвы, которая произносится сидя, мюриды усаживаются въ нѣсколько круговъ (хальке). Въ центрѣ каждаго изъ нихъ садится по одному ишану. Теваджюгъ (созерцаніе) начинается.
Состоитъ оно въ томъ, что ишанъ обращается поочередно къ каждому изъ мюридовъ и предъ каждымъ изъ нихъ произноситъ мысленно нѣсколько десятковъ разъ мистическія слова, сопровождая ихъ счетомъ на чоткахъ. Важнѣйшее значеніе въ этомъ мистическомъ лексиконѣ имѣютъ слова: "аллягу-ра" (Богу) и "я алла" (о Боже!). При тайномъ мысленномъ произнесеніи этихъ словъ ишанъ киваетъ головою и сопитъ (нафисботъ - испускающій вздохи). Получивъ такое духовное созерцание отъ ишана, мюридъ выходитъ изъ круга и помѣщается въ кругъ къ другому ишану, чтобъ и отъ него получить теваджюгъ.
От второго переходитъ къ третьему и т.д., пока не обойдетъ всѣхъ ишановъ и не насытится духовно-сердечнымъ лицезрѣніемъ каждаго изъ нихъ. Нѣкоторые изъ мюридовъ принимаютъ теваджюгъ съ полнѣйшимъ хладнокровіемъ, не выражая дѣйствія его на свою душу никакими восторженными возгласами или движеніями, другіе же наоборотъ прерываютъ или сопровождаютъ теваджюгъ ишана разнообразнѣйшими вскрикиваніями и припадками. Возгласы и крики мюридовъ бываютъ самые разнообразные: всѣ звуки какіе только можетъ изобрѣсти самая изысканная фантазія, имѣютъ здѣсь примѣненіе. Движенія же многихъ изъ нихъ, бѣснованія, сотрясенія и корчи бываютъ весьма сильны. Невыносимый концертъ поддерживается десяткомъ другихъ прозелитовъ. Одинъ выражаетъ свои восторги возгласами: "хакк, хакк" (истина, Богъ), другой вторитъ ему: "гай, вай", "х-у-у-у" и т.д... Нѣкоторые киваютъ головой, иные кружатся по мечети, около столбовъ, размахиваютъ руками, пляшутъ, крутятъ чрезвычайно быстро головой и проч.»
(Н.Н. Пантусовъ, "Орденъ хуфіе", Казань, 1895)
При всемъ томъ этотъ родъ зикра носитъ названіе тайнаго, т.е. совершаемаго въ молчаніи. Совершаемый вслухъ, какъ напр., орденами Кадріе, Руфаи, онъ сводится къ пѣнію гимновъ, сначала довольно гармоническому, но позже переходящему въ неистовый вой.
_______________________ Зикр Кадрие ______________________
Вотъ напр. описаніе зикра самаркандскихъ дервишей ордена Кадріе, заимствуемое у Позднева:
«Предъ началомъ обряда... пришедши въ залъ и раскланявшисъ передъ шейхомъ, дервиши разсаживаются въ кругъ недалеко отъ него: около круга или внутри него становится саръ-халька (глава круга) и начинаетъ громко на распѣвъ декламировать стихи въ честь Бога - хамдъ, въ честь Мухамеда - нахтъ и наконецъ стихи, гдѣ разсказывается о суетности мірскихъ благъ - рубай. Сидящіе въ кругѣ раскачиваясь съ зада на передъ, начинаютъ что есть силы, подъ тактъ саръ-халькѣ выкрикивать горломъ ху (онъ) на подобіе блеянія барана, какъ говорятъ сравнительно сами дервиши, крикъ ихъ дѣлается все сильнѣе, такъ что запѣвала становится едва слышенъ. Когда на ліцахъ и тѣлѣ кричащихъ появится большой потъ, и имъ становится совершенно трудно кричать сидя, они, не прерывая своего рычанья, поднимаются на ноги и, не разстраивая круга, продолжаютъ еще сильнѣе кричать «ху!».
Въ то же время они не перестаютъ раскачиваться сзади напередъ и, такъ какъ въ этотъ моментъ саръ-халька стоитъ уже по срединѣ круга, то всѣ участвующіе въ зикрѣ надвигаются на него все ближе и ближе... Такъ продолжается до тѣхъ поръ, пока кто-либо изъ участвующихъ, выйдя окончательно изъ силъ и придя въ безсознательное состояніе, не начнетъ самымъ ужаснымъ образомъ рычать «ху». Тогда обрядъ на нѣсколько минутъ прекращается. Послѣ перерыва дервиши начинаютъ выкрикивать свое «ху» во внутрь горла съ сжатыми губами, на подобіе мычанія быка, какъ они же говорятъ сравнительно. И въ этотъ разъ дѣйствіе продолжается, пока кто-либо не впадетъ въ неистовое состояніе, за симъ опять небольшой перерывъ и снова зикръ въ прежнемъ порядкѣ, только слово «ху» выкрикивается теперь на подобіе того, какъ хрипитъ пила, когда ею пилятъ. Какъ только кто либо изъ участвующихъ во время третьяго и послѣдняго дѣйствія придетъ въ экстатическое состояніе, обрядъ заканчивается».
(П. Поздневъ, "Дервиши въ мусульманскомъ мірѣ", Оренбургъ, 1886 г., стр. 249 и слѣд.)
Впрочемъ зикръ какъ безмолвный, такъ и совершаемый пользуются у дервишей одинаковымъ правомъ гражданства и и по существу мало разнятся одинъ отъ другого, каждый находя оправданіе въ многочисленныхъ и противорѣчивыхъ преданіяхъ, сохранившйхся отъ времени первыхъ основателей дервишества, къ которымъ охотно причисляютъ и Алія и Абу Бекра.
_______________________ Зикр Руми ______________________
Большого вниманія заслуживаетъ зикръ, сопровождаемый усиленными тѣлодвиженіями. Наибольшею извѣстностью изъ радѣній пользуется зикръ ордена Мевлеви. Основатель его, знаменитый мистикъ Джелальеддинъ Руми имѣлъ обыкновеніе доводить себя до экстаза при помощи круженія вокругъ столба, врытаго съ этою цѣлью посреди кельи (Руми не жил в келье. - Х.Н.). Послѣдователи его достигаютъ состоянія «халь» тѣмъ же способомъ. Нѣсколько человѣкъ образуютъ кругъ, разсаживаясь на овчинахъ на равномъ разстояніи одинъ отъ другого и со сложенными руками, закрытыми глазами, съ наклоненной головой погружаются въ созерцательное настроеніе, которое продолжается до получаса.
По исполненіи извѣстнаго молитвословія шейхъ встаетъ съ своего мѣста, кланяется въ сторону ковра, предназначеннаго для пира и начинаетъ кружиться по залу. Остальные слѣдуютъ его примѣру и кружась обходятъ залъ три раза. Затѣмъ исполняется гимнЪ, за которымъ слѣдуетъ игра на флейтѣ съ аккомпаниментомъ барабановъ и струнныхгь инструментовъ.
Подъ звуки музыки дервиши при руководствѣ одного изъ братьевтъ называемаго «семагъ-занъ» подходятъ стройнымъ порядкомъ къ шейху съ лѣвой его стороны, кланяются изображенію имени основателя ордена, дѣлаютъ два прыжка вправо отъ шейха, цѣлуютъ его руку и начинаютъ вертѣться на лѣвой ногѣ, наполняя всю залу и держась на опредѣленномъ разстояніи другъ отъ друга. Лѣвая рука танцора опускается къ полу, правая поднята къ потолку, голова склонена къ правому плечу и глаза закрыты. Безпорядокъ въ движеніяхъ предупреждается руководителемъ, который съ этой цѣлью ударяетъ ногою объ полъ. Kруженіе съ двумя перерывами продолжается въ общемъ часа 2 или 3. «Мевлеви воображаютъ, что во время совершенія подобныхъ танцевъ они находятся въ соединеніи съ Божествомъ, испытываютъ небесное блаженство и могутъ совершать какія угодпо чудеса».
Приведенныя описанія зикровъ вполнѣ подтверждаются нашими личными и неоднократными наблюденіями, но ихъ необходимо пополнить нѣкоторыми данными, легко ускользнувшими отъ вниманія авторовъ, не задававшихся психо-физіологическими цѣлями. Такъ, напр., весьма важно отмѣтить зависимость силы одушевленія участниковъ зикра отъ воли шейха. Если въ выраженіи послѣдняго можно подмѣтить слѣды разсѣянности, недостаточнаго вниманія или усталости, зикръ идетъ вяло и экстатическое состояніе наступаетъ рѣдко и слабо выражено. Наоборотъ, стоитъ шейху оживиться, стряхнуть съ себя усталость, и картина общаго движенія тотчасъ же оживляется. Бѣглый взглядъ шейха, едва уловимое двияженіе или жестъ обращенный въ сторону того или другого участника зикра служитъ для него какъ бы ударомъ бича, заставляющаго усилить рвеніе и быстрѣе приблизиться къ желательному концу. Замѣчательно между прочимъ, что при самыхъ разнообразныхъ движеніяхъ и вращеніяхъ тѣла биткомъ набившихся въ залѣ дервишей, въ общемъ производящихъ впечатлѣніе полнѣйшаго безпорядка и сумбура, они однако нисколько не мѣшаютъ одинъ другому, ловко, хотя и безсознательно, лавируя между собой и избѣгая столь неизбѣжныхъ казалось бы столкновеній.
Всматриваясь въ красныя, покрытыя крупными каплями пота лица, посторонній наблюдатель замѣчаетъ на нихъ преобладающую черту восторженности. Тамъ нѣсколько человѣкъ судорожно колотятъ себя кулаками въ грудь или плотно прижимаютъ руки къ лицу, здѣсь впадаютъ въ какое-то особое слезливое настроеніе съ лицомъ выражающимъ умиленіе или радость и, обращаясь къ сосѣду, нѣжно гладятъ его по щекамъ, одни принимаютъ выразительныя позы, другія какъ бы испываютъ блаженство оргазма, третьи ищутъ прикосновенія къ одеждѣ шейха, наклоняются къ его ногамъ. Взятые наугадъ изъ толпы представляли, въ большинствѣ случаевъ, усиленный пульсъ до 100 - 120 ударовъ въ минуту, большого наполненія, извитыя пульсирующія височныя артеріи, слегка расширенные зрачки, повышенные колѣнные рефлексы, малую чувствительность тыльной поверхностей кистей рукъ, почти не отзывавшихся на глубокіе уколы булавкой.
_______________________ Зикр Руфаи ______________________
Еще замѣчательнѣе зикръ, исполняемый орденомъ Руфаи.
Послѣдователи этого ордена приходятъ подъ конецъ радѣнія въ состояніе полнаго изступленія. Они хватаютъ изъ рукъ шейха разнаго рода оружіе, предварительно раскаленное, лижутъ его, кусаютъ, кладутъ въ ротъ и держатъ тамъ, пока металлъ не остынетъ. Не получившіе отъ шейха снимаютъ оружіе со стѣны и поражаютъ имъ свое тѣло. Нанесенныя раны не причиняютъ повидимому боли. Ослабѣвшіе отъ кровотеченій и изнеможенія уносятся безъ признаковъ болѣзненнаго ощущенія. По окончаніи зикра шейхъ обходитъ залъ, дуетъ на раны, смачиваетъ ихъ своей слюной и успокоиваетъ учениковъ относительно скораго ихъ заживления.
___________________________________
ЧАСТЬ 5. К ЧАСТИ 6: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2554115.html
___________________________________
Г Л А В А V
Дервишество. Внушеніе, какъ воспитательная система, его психопатологическіе результаты. Зикръ, его психопатологическое значеніе, состояніе „халь".
Если мы ближе всмотримся во всю утомительную и настойчивую работу, которая такъ старательно и систематически ведется въ дервишествѣ обѣими сторонами его - активною, въ лицѣ наставника, и пассивною - въ лицѣ ученика, то насъ неизбѣжно поразитъ психологическая ея подкладка. Процессъ прохожденія суфіемъ пути къ истинѣ какъ бы цѣликомъ выхваченъ изъ клиническаго сеанса по гипнотизму. И нигдѣ пожалуй совмѣстная работа самыхъ разнообразныхъ представителей науки, какъ-то: психолога, анатома, физіолога, педагога и историка, не нашла бы себѣ болѣе плодотворной почвы въ запутанныхъ вопросахъ внушенія, какъ при изученіи вліянія оказаннаго дервишествомъ на жизнь ислама.
________________ Внушеніе, какъ воспитательная система __________________
Сущность психологической работы надъ дервишемъ сводится на то, чтобы путемъ ослабленія воли добиться преобладанія въ его сознаніи того минимальнаго количества идей, которое, будучи вызвано направленнымъ въ одну сторону вниманіемъ, порождало бы состояніе моноидеизма или экстаза. Но процессъ приведенія въ экстатическое состояніе совершается не у всѣхъ съ одинаковой степенью легкости, и масса, охотно шедшая на заманчивый призывъ суфизма, представляла слишкомъ сырой и разнородный матеріалъ, который требовалъ тщательной сортировки. Его надо было распредѣлить на однородныя группы, гдѣ проявлялись бы одинаковость религіознаго настроенія, умственной подготовки къ воспріятію открываемыхъ истинъ, сходство въ темпераментѣ и психической организаціи.
Чтобы выйти изъ этого затрудненія, суфизмъ въ основу выбора своихъ адептовъ положилъ прежде всего степень внушаемости или, иными словами, готовность подчиненія чужой волѣ. Залогомъ успѣха своей пропаганды онъ считалъ два элемента: вѣру, какъ основу всякаго внушенія, и авторитетность внушающаго лица, какъ выраженіе своихъ предначертаній. Извѣстно, что люди, пріученные воспитаніемъ къ исполненію чужой воли, обладающіе впечатлительностью, легковѣріемъ, словомъ дѣтски недоразвитою психическою организаціей, люди безъ иниціативы, безъ самообладанія, подчиняются внушенію гораздо легче нежели тѣ, кто отличается противоположными качествами.
(Проф. Ргеуег, "Dеr Нурnotismus", Wіеп und Leipzig, 1890, & 63.)
Эта истина, эмпирически подмѣченная старымъ магизмомъ, легла въ основу суфійства, какъ непосредственнаго его наслѣдія. Суфійство охотнѣе всего выбирало своихъ учениковъ изъ этой благодатной среды: оно заботливо относилось къ выбору ихъ, подвергая ихъ предварительному испытанію и строгой оцѣнкѣ, въ смыслѣ пригодности или непригодности ихъ къ дальнѣйшему воспріятію его тайнаго ученія. Авторитетность внушающаго субъекта составляетъ второе соnditio sine qua non всякаго успѣха въ дѣлѣ осуществленія внушеній и потому всѣ старанія мюршида (наставника) направлены къ тому, чтобы добиться со стороны мюрида (ученика) безусловной вѣры въ его значеніе, святость и могущество. Суфизмъ категорически объявилъ, что безъ послѣдняго условія нельзя никому и никогда достигнуть конечной цѣли ученія.
"Для того, чтобы внушеніе возымѣло свою силу", говоритъ одинъ изъ нейропатологовъ
(В.М. Бехтеревъ, "Лечебное значеніе гипноза", "Спутн. Здоровья", 1900, №7):
"необходимо, чтобъ внушающій пользовался со стороны внушаемаго возможно полнымъ довѣріемъ, а это довѣріе безъ сомнѣнія достйгается легче всего при тѣхъ условіяхъ, которыя и создаютъ авторитетность внушающаго въ глазахъ внушаемаго». Далѣе, такъ какъ недисциплинированный реальнымъ знаніемъ умъ человѣческій охотно преклоняется предъ всякой таинственностью, предъ всякою неизвѣстностью, то для него достаточно самыхъ ничтожныхъ признаковъ обладанія тайноі, чтобы привести его въ состояніе извѣстнаго порабощенія. Этимъ свойствомъ человѣческой души руководился въ свое время магизмъ и въ немъ же нашло себѣ залогъ успѣха позднѣйшее суфійство. Оно построило съ этой цѣлью іерархическую лѣстницу, каждая ступень которой скрывала въ себѣ тайну, невѣдомую стоящему на болѣе низкой изъ нихъ, и этимъ путемъ поддерживало въ ученикѣ то особенное состояніе выжидательнаго вниманія, которое и составляетъ секретъ гипнотическаго воспитанія. Педаготическіе пріемы суфійства направлены были къ обезволиванію ученика и къ приведенію его въ состояніе, благопріятное для гипнозы. Цѣль эта ясно проводится черезъ весь начальный періодъ дервишескаго воспитанія, гдѣ на первый планъ выступаетъ психическій факторъ между объектомъ и экспериментаторомъ, между мюридомъ и мюршидомъ. Здѣсь все совершается по внушенію, вносимому въ сознаніе ученика не только насильственно навязываемыми умственными представленіями, но и разнообразными проводниками чувствительности.
Суфійство, кромѣ того, прекрасно знало цѣну постоянныхъ упражненій, какъ средства окончательно закрѣпить эти взаимныя отношенія ученика съ учителемъ и всегда рекомендовало крайнюю настойчивость въ ихъ веденіи. Способность къ внушенію, согласно современныхъ наблюдателей, находится въ прямой зависимости отъ чистоты упражненій, при чемъ облегчается не только самая внушимость, но увеличивается и способность впадать въ это исключительное состояніе воспріимчивости къ внушенію безъ достаточныхъ внѣшнихъ къ тому побужденій.
Такимъ образомъ въ этомъ подготовительномъ періодѣ умственный взоръ ученика постепенно утратилъ способность разбирать на своемъ горизонтѣ что-либо, кромѣ личности наставника. Мюршидъ съ этого времени является поистинѣ волшебникомъ, въ рукахъ котораго находятся ключи отъ мыслей его ученика, душевнаго его настроенія, аффектовъ, наконецъ даже растительныхъ процессовъ, казалось бы вовсе не зависящихъ отъ нашей воли. «Мюридъ становится отнынѣ въ рукахъ шейха какъ трупъ въ рукахъ обмывателя мертвыхъ» по характерному выраженію суфіевъ.
Итакъ неофитъ долженъ занять все свое вниманіе исключительно личностью руководителя. Всѣ грѣшпые или просто не идущіе къ дѣлу помыслы новичка отгоняются при помощи представленія объ особѣ учителя. Духъ наставника долженъ слѣдовать подобно ангелу хранителю за всѣми усиліями ученика, за каждой его мыслью, за каждымъ движеніемъ, шагомъ, иначе говоря, личность мюршида должна составлять предметъ безпрерывнаго размышленія и созерцанія со стороны мюрида.
Во всякой вещи, во всякомъ лицѣ посвящаемый обязанъ видѣть только наставника. Ни малѣйшее сомнѣніе въ неправильности дѣйствій учителя не можетъ закрадываться въ сердце ученика, точно также послѣдній ни на одну минуту не долженъ усомниться въ пророческомъ прозрѣніи перваго и его «спиритуалистическомъ воздѣйствіи». Мюридъ свято убѣжденъ, что каждое намѣреніе, каждый помыселъ читается наставникомъ въ его головѣ, какъ въ книгѣ. «Мысли мюрида, говоритъ Хозретъ ходжа Ахраръ, всегда находятся у мюршида между его бровями». Его взоръ, направленный на мюрида вызываетъ въ послѣднемъ настоящее состояніе очарованія («фасцинаціи» по терминологіи Бремо). Словомъ на нижней ступени посвященія мюридъ становится въ тѣ исключительныя условія воспріимчивости къ внушенію, которыя превращаютъ его въ автомата, управляемаго волею мюршида. Его одного онъ слышитъ, ему одному отвѣчаетъ, ему одному повинуется, бтъ него одного воспринимаетъ приказанія.
Съ тою же цѣлью обезволиванія его обучаютъ особому молитвословію, съ которымъ онъ и обращается къ своимъ руководителямъ.
Вотъ напр. молитва, произносимая дервишемъ при надѣваніи пояса-веревки «камбари» (Камберія - конюхъ Алія), извѣстной у туркестанскихъ дервишей подъ именами «чильтар» и «сайли»):
"я сдѣлался камбари у ногъ твоего (т.е. шейха) коня.
Подъ твоими ногами я долго страдалъ...
Ты видишь всѣ вещи, ты знаешь все, ты - все для меня!"
(П. Поздневъ, цит. изъ John Brown'а)
А вотъ молитва, съ которою обращаются дервиши къ основателю ордена (пиру)
въ тяжелыя минуты печали и горя:
«О ты, многожеланный!
Ты, который служишь въ часъ смятенія, въ глубочайшей темнотѣ ты видишь всѣ вещи!
Въ часъ стыда и смущенія ты только одинь можешь защитить меня!
Когда я пораженъ печалью, въ часъ опасности твой верховный разумъ поддержитъ меня!
О ты, который всегда присутствуешь, тебя я умоляю, освободи меня отъ печали!»
(Іd.)
И такъ сила власти руководителя надъ посвящаемымъ въ этомъ случаѣ простирается до отдачи индивидуальной воли послѣдняго въ безусловное распоряженіе учителя, до полнаго уничтоженія свободы, до полной потери личности. Мышленіе, остановившееся на всѣхъ пунктахъ за исключеніемъ единственной подставленной въ опустошенное сознаніе идеи о наставникѣ, сосредоточивается на ней всею накопившеюся нервной энергіей и создаетъ преувеличенное, гипертрофированное представленіе или чувствованіе личности мюршида.
Этотъ процессъ извѣстный въ суфизмѣ подъ именемъ самоуничтоженія мюрида въ волѣ мюршида, занимаетъ, смотря по психической природѣ ученика съ одной стороны и «спиритуалистическимъ способностямъ» учителя - съ другой, неодинаковый промежутокъ времени. Во всякомъ случаѣ на него уходитъ по свидѣтельству нѣкоторыхъ изслѣдователей дервишества не менѣе 4-х мѣсяцевъ.
________________ Результаты внушенія __________________
Результатомъ этой продолжительной подготовки въ подходящемъ субъектѣ является то особенное психофизіологическое состоянье, которое, не составляя гипнотическаго сна, въ то же время не похоже и на нормальное бодрствованіе, оно вполнѣ отвѣчаетъ тому состоянію, которое извѣстно въ наукѣ подъ именемъ сомнамбулическаго бодрствованія мало отличающагося отъ гипнозы. Гипнотическое состояніе, по мнѣнию большинства ученыхъ, является послѣдствіемъ двухъ существенныхъ условій: внушенія и того выжидательнаго вниманія, съ которымъ паціентъ сосредоточивается на идеѣ о снѣ. Представленіе гипнотика поглощается ожидаемыми имъ необыкновенными явленіями, и ожиданіе быть усыпленнымъ усыпляетъ его. Въ сомнамбулическомъ бодрствованіи идея о снѣ отсутствуетъ и сна не наступаетъ, субъектъ остается съ открытыми глазами, но вліяніе силы внушенія налицо. Состояніе сна облегчаетъ лишь возникновеніе яркихъ образовъ, содержаніе же ихъ зависитъ отъ внушенія. Суфизмъ въ процессѣ «самоуничтоженія мюрида въ волѣ мюршида» не ищетъ яркости образовъ, а добивается лишь состоянія моноидеизма. Когда же яркость образовъ окажется желательной, то онъ, какъ это мы увидимъ ниже, сумѣетъ найти къ тому другія средства.
Теперь возникаетъ вопросъ, насколько измѣняется психическій міръ дервиша въ этомъ періодѣ его воспитанія? Правда, говорить о полномъ превращеніи его личности въ этотъ подготовительный періодъ было-бы преждевременно: субъектъ повидимому сохраняетъ правильное отношенніе къ внѣшней средѣ, помнитъ какъ внѣшнія событія, такъ равно и тѣ, въ которыхъ участвовала его воля, однако воспріимчивостью къ внушеніямъ гипнотизатора-мюршида и исключительнымъ отношеніемъ къ его волѣ онъ представляетъ всѣ явленія патологическаго характера. Онъ проявляетъ всѣ признаки привычнаго сомнамбула и обѣщаетъ вскорѣ отказаться отъ своего первоначальнаго «я». Такъ, у него развивается симтомо-комплексъ сосредоточенности вниманія на гипнотизаторѣ извѣстный подъ спеціальнымъ названіемъ «отношенія» (rарроrt французскихъ авторовъ). Оно, хотя и опирается несомнѣнно на предшествовавшія физіологическія ассоціаціи, все же производитъ впечатлѣьне чисто психологическаго воздѣйствія, оно покоряетъ дервиша какъ нѣчто роковое, неизмѣнное, какъ результатъ безплотйаго вліянія на его духъ духа учителя. «Сношеніе съ гипнотизаторомъ, говоритъ Бони, устанавливается не только посредствомъ слуха, но и посредствомъ всякихъ другихъ ощущеній. Такъ, если гипнотизаторъ возметъ за руку усыпленнаго субъекта, принявши всевозможныя предосторожности, чтобы не обнаружить своего присутствія, субъектъ все-таки немедленно отгадаетъ, что прикоснулся къ нему гипнотизаторъ, и если напримѣръ, при подобныхъ обстоятельствахъ гипнотизаторъ подыметъ руку субъекта, эта рука остается поднятою, но если кто другой подниметъ его руку, рука упадетъ какъ безжизненное тѣло»
(Вedunis, I.с.)
Подобно сказанному и дервишъ угадываетъ присутствіе мюрида, обращенный на него его взглядъ, въ рукопожатіи или прикосновеніи къ одеждѣ мюршида онъ черпаетъ новую силу внушимости. При радѣніяхъ совершаетъ движенія по направленію и силѣ, указываемымъ малѣйшими измѣненіями въ чертахъ руководителя.
Въ свою очередь и мюршидъ, прошедшій первыя ступени дервишества и вполнѣ обработанный въ духѣ гипнотическаго воспитанія, проявляетъ нерѣдко связанныя съ гипнотическимъ состояніемъ способности, которыя такъ сильно поражаютъ подчасъ воображенье окружающихъ. Для многихъ изъ нихъ лицо ученика является какъ-бы открытой страницей, по которой они читаютъ каждую мысль, каждое душевное движеніе.
Они, благодаря извѣстному навыку, связанному съ той гиперэстезіей, которая такъ обыкновенна для гипнотиковъ и истеричныхъ, нерѣдко угадываютъ на разстояніи больные органы, эмпирически указываютъ на лечебныя средства той или другой болѣзни и разбираютъ специфическій запахъ пола, возраста и тѣмъ еще болѣе закрѣпляютъ въ ученикахъ свой авторитетъ.
Сверхъ того при сомнамбулическомъ бодрствованіи, какъ и при гипнотизмѣ, «нравственное существо человѣка обнаруживается не только въ дѣйствіяхъ, но и въ сокровенныхъ помыслахъ и чувствахъ, обнажается все: недостатки, причуды, страсти, добродѣтели - все это выставляетъ себя напоказъ съ неумолимой откровенностью».
Эта черта гипнотиковъ, подмѣченная многими наблюдателями, даетъ и мюршиду возможность выпытывать всю истину у мюрида, а если еще при томъ ученикъ утрачиваетъ память о своихъ показаніяхъ, сдѣланныхъ въ состояніи сомнамбулическаго бодрствованія - то и поражать его даромъ чудеснаго прозрѣванія. Продолжительными упражненіями въ «самоуничтоженіи» дервишъ какъ-бы заряжается единственною идеею о своемъ наставникѣ, и этотъ моноидеизмъ, эта одержимость -предвзятымъ убѣжденіемъ въ спеціальномъ вліяніи на душу личности мюршида вполнѣ закрѣпляются къ концу подготовительнаго періода дервишескаго вѳспитанія, .когда внутренній міръ посвящаемаго потерпѣлъ уже рѣзкія измѣненія. Само собою разумѣется, что сосредоточенность на небольшой и замкнутой группѣ явленій, отношеній и идей ставитъ человѣка въ положеніе полнаго невниманія къ остальнымъ впечатлѣніямъ, получаемымъ отъ внѣшней среды, отчего разнообразіе жизненныхъ проявленій для него проходитъ мимо,не оставляя слѣдовъ въ сознаній. Органическіе элементы-- аффективные и интеллектуальные, не находя себѣ импульса къ возбужденію, бездѣйствуютъ, и вотъ взамѣнъ прежде существовавшей личности, бойко отзывавшейся на всѣ раздраженія, воспринимаемыя отъ жизни, постепенно выступаетъ другая - внѣшняя, составленная изъ двухъ-трехъ насильственныхъ представленій, да автоматизма. Такимъ образомъ, какъ мы видимъ повторные опыты приведенія себя въ состояніе сомнамбулическаго бодрствованія и обусловленныя имъ послѣдствія: потеря личной иниціативы, чувства индивидуальности и воли - если и не нарушаютъ еще окончательно психическое равновѣсіе неофита, то все же въ значительной мѣрѣ подготовляютъ почву для кореннаго превращенія его личности.
Но въ этомъ періодѣ суфизма ученикъ остается еще на широкой основѣ ислама и строго соблюдаетъ предпісанія корана и преданій. Богъ для него идея внѣшняя, трансцендентная - словомъ онъ еще правовѣрный мусульманинъ и потому проходимая имъ степень, служащая лишь преддверіемъ суфизма, поситъ названіе закона или человѣчности (шаріатъ или насутъ).
Когда же проведенною выше обработкою достигпута будетъ въ неофитѣ необходимая степень мягкости и пластичности, то онъ считается заслуживающимъ вступленія въ члены дервишеской общины и тогда только совершается надъ нимъ обрядъ посвященія. Послѣдній разумѣется сопровождается торжественной обстановкой и бъетъ на неизгладимое впечатлѣніе, которое, овладѣвъ всецѣло вниманіемъ ученика, могло бы поддерживать и воодушевлять его на новой ступени его восхожденія къ Богу. Здѣсь между тѣмъ въ психической сферѣ дервиша совершаются дальнѣйшія измѣненія. Овладѣвшая его умственною дѣятельностью идея о наставникѣ усиливается здѣсь совершенно своеобразнымъ отношеніемъ къ нему. Для мюрида наступаетъ періодъ внушенія. Наставникъ начинаетъ съ воздѣйствія на физическое состояніе ученика.
Предваряя. его, что постигнуть Бога невозможно обыкновеннымъ умомъ, пригоднымъ лишь для изысканія средствъ къ матеріальному существованію человѣка, мюршидъ внушаетъ ему, что способность постиженія Бога лежитъ въ его сердцѣ, при чемъ мысль эту слѣдуетъ понимать буквально. Сердце, по словамъ мюршида, имѣетъ форму шишки, помѣщается въ лѣвой половинѣ грудной клѣтки и содержитъ въ себѣ всю истину, оно есть сущность цѣлой книги Бога и всѣхъ его тайнъ. Всякій, кто находитъ къ нему путь, осуществляетъ любое свое желаніе.
___________________ Зикр ______________________
Развивъ въ себѣ способность сосредоточиваться на сердцѣ, мюридъ можетъ во всякое время отстранять отъ себя всѣ постороннія мысли и обращаться всецѣло къ Богу, т.е. получаетъ даръ откровенія, вразумленія - зикръ, при помощи котораго достигаетъ цѣли всѣхъ своихъ стремленій - восторга, экстаза, извѣстнаго у суфіевъ подъ именемъ "халь", "макама" т.е. остановки, слѣдовательно явленія не кратковременнаго и періодическаго какъ «халь», но длительнаго и обычнаго. Въ то время, какъ мюридъ умственно произноситъ имя Божіе, мысль о Богѣ напираетъ на сердце и вызываетъ въ немъ ощущеніе переполненія. Этотъ психофизіологическій процессъ, опредѣляемый ученіемъ суфіевъ, какъ способность соединять сердце съ языкомъ въ призываніи имени Божія, собственно и носитъ названіе зикра. Путемъ обученія ему сердце дервиша становится вмѣстилищемъ идеи о Богѣ и наполняется благоговѣніемъ и любовью къ Нему.
Подробности дервишескаго упражненія въ зикрѣ настолько характеристичны, что мы не рѣшаемся портить впечатлѣнія собственнымъ описаніемъ ихъ и приводимъ подлинныя выраженія наблюдателя.
"Когда кто нибудь приходитъ въ ханаку (комнату, гдѣ совершается зикръ)", говоритъ Ханыковъ ("Описаніе бухарскаго ханства", 1843 г., стр. 195 и слѣд.) - "и объявляетъ старѣйшему ишану (шейху), что желаетъ поступить въ ихъ сословіе (?), то ему не сейчасъ даютъ на это позволеніе, а испытываютъ его, хорошо ли онъ знаетъ законъ, если окажется, что онъ въ немъ свѣдущъ, то ишанъ приказываетъ ему обратиться къ Богу для узнанія, хорошо ли будетъ, если онъ поступитъ въ шейхи. Отвѣты сіи по ихъ мнѣнію Богъ посылаетъ во снѣ, но чтобы это заслужить, онъ долженъ 3 дня:
1) не ложиться спать вечеромъ безъ омовенія,
2) читать передъ сномъ 2 раката намаза и
3) постоянно молиться на чемъ-нибудь совершенно чистомъ т.е. на коврѣ или подстилкѣ, о коихъ онъ увѣренъ, что они никогда не были въ прикосновеніи съ чѣмъ-нибудь нечистымъ.
Исполнившій это по ихъ понятіямъ непремѣнно увидитъ отвѣтъ во снѣ. Во всякомъ случаѣ по прошествіи трехъ дней онъ идетъ къ старѣйшему ишану, который называется старцемъ (пиръ) и разсказываетъ ему свои грезы. Если сей послѣдній убѣдится въ хорошемъ ихъ предзнаменованіи, то вводитъ его въ отдѣленіе ханаки, называемое чилля-хане, назначенное для пріема покаянія новопоступающихъ и заставляетъ его каяться... Принявъ отъ него покаяніе, старецъ сажаетъ его предъ собой на что либо чистое, какъ напр., на совершенно чистую рогожку изъ камыша или на коверъ, такъ чтобы колѣна ихъ касались и, приказавъ ему закрыть глаза, велитъ обратить свой взоръ внутрь на сердце и постараться чтобъ- въ немъ не осталось другого слова, кромѣ слова Алла и сверхъ того стараться произносить это слово въ сердцѣ сколь можно чаще. Если новобранецъ человѣкъ способный, какъ они говорятъ, принять это вдохновеніе, то онъ впадаетъ въ какой-то родъ пьянства, сердце его входитъ въ тактъ съ сердцемъ ишана и вмѣстѣ повторяютъ скоро и часто имя Алла, такимъ образомъ просиживаютъ они часъ или два и говорятъ, иногда отъ такого напряженія воображенія какое потребно, чтобы придти въ описанное мною состояніе, новобранцы впадаютъ въ такую слабость, что ихъ надобно поднимать съ мѣста, даже бываютъ случаи, что они, желая лучше увидѣть свое сердце, до того переводятъ дыханіе, что кровь бросается имъ въ голову, опрокидываетъ ихъ и выходитъ горломъ, носомъ и ушами, но, прибавляютъ эти фанатики, кто выдержитъ такое испытаніе, тому дѣлается необычайно легко произносить сердцемъ слово Алла. Бываютъ примѣры даже, что необычайное напряженіе воображенія доводитъ несчастныхъ подвергшихся такой мукѣ до сумасшествія и тогда ишаны утешаютъ себя въ томъ, что онъ, неприготовившись ученіемъ закона, захотѣлъ вступить въ ихъ общество".
Приведенное описаніе, сдѣланное 60-ть лѣтъ назадъ настолько краснорѣчиво, что едва ли въ комъ нибудь возбудитъ сомнѣніе относительно характера и природы явленія. Еще Брэдъ доказалъ возможность посредствомъ внушенія повышать и понижать дѣятельность отдѣльныхъ органовъ. Бони опытнымъ путемъ подтвердилъ дѣйствіе внушеній на сердечный ритмъ. Бюро внушалъ поперемѣнно пониженіе температуры, то на одной, то на другой рукѣ. Наконецъ многочисленные научно обставленные опыты стигматизаціи не составляютъ сомнѣнія въ томъ, что низведенная до минимума мозговая дѣятельность, отданная всецѣло возбужденію со стороны одного какого либо однообразнаго и продолжительнаго ощущенія, концентрируетъ всю свою силу на одномъ пунктѣ. Направленная на тотъ или иной органъ или участокъ тѣла, эта нервная сила можетъ или повысить работу органа до минимума или же понизить ее до полной пріостановки. «Достаточно только, говоритъ Монтегацца, внимательно разсматривать какую нибудь часть своего тѣла, напряженно думать о ней въ теченіи нѣкотораго времени или подвергнуть ее магнитическимъ манипуляціямъ, чтобы вызвать въ ней неопредѣленныя ощущенія жженія, коликъ, пульсаціи и т.д.»
Самъ цитируемый авторъ по своему произволу вызывалъ у себя красноту, зудъ и боль въ любой части тѣла. Неудивительно послѣ сказаннаго, что и молодой дервишъ, находясь подъ внушеніемъ наставника и сосредоточивая свои мысли на произнесеніи слова Алла, вызываетъ такія измѣненія дѣятельности сердечной мышцы, которыя, нарушая мозговое кровообращеніе, вызываютъ патологическіе симптомы, о которыхъ говоритъ Ханыковъ. Такъ, слабость, упоминаемая имъ, очевидно составляетъ результатъ упадка сердечной дѣятельности, влекущаго анэмію мозговыхъ полушарій, тогда какъ кровотеченія, а равно и эпилептиформные приступы зависятъ повидимому отъ повышенія кровяного давленія въ мозговыхъ сосудахъ подъ вліяніемъ обратнаго момента со стороны сердечной дѣятельности. Также легко объясняются и тѣ патологическія состоянія душевной сферы, о которыхъ говоритъ наблюдатель, зависимостью отъ продолжительнаго измѣненія кровонаполненія сосудистой системы корковаго слон, какъ органа психическихъ отправленій, когда дервишъ сосредоточиваетъ исключительное вниманіе на сердечной области.
Теперь, когда мюридъ научился воспламенять свое сердце любовью къ Богу и повторять имъ имя божіе возможно часто, онъ допускается къ общему зикру, совершаемому цѣлымъ собраніемъ.
"Они садятся въ кружокъ", говоритъ Ханыковъ ("Описаніе Бух. Ханства", 1843 г., I.с.), описывая дервишеское радѣніе, "и закрывъ глаза, повторяютъ въ сердцѣ Алла сколь можно часто. Старецъ въ это время занятый тѣмъ же, успѣваетъ внутреннимъ окомъ осматривать сердца всѣхъ присутствующихъ и хорошія изъ нихъ тотчасъ понимаютъ, когда глазъ его остановится на ихъ сердцѣ, потому что, говорятъ они, сердцу дѣлается необыкновенно тепло и пріятно, лѣнивые же и дурно приготовленные не понимаютъ этого и тогда старецъ является имъ ночью во снѣ, если они и тогда этого не поймутъ, то онъ даетъ имъ выговоръ словесно, но въ тайнѣ.
Въ этихъ-то молчаливыхъ собраніяхъ воспитывается новобранецъ; воспитаніе его имѣетъ 5 ступеней и ихъ онъ долженъ пройти, чтобъ достигнуть высшаго совершенства.
Навыки 5 ступеней:
1. обратить глаза на сердце и произнести въ немъ «Алла» (макам-кольб),
2. закрывъ глаза обратить ихъ на часть груди, находящуюся подъ ложечкой и тамъ повторять какъ можно чаще то же слово (макам-сырь),
3. внутренне воззрѣть на печень, дабы она повторяла «Алла» (макам-зикр),
4. постоянное смотрѣніе съ закрытыми глазами на верхнюю поверхность мозга и повтореніе ею, если можно чаще, нежели другими частями, имени Бога (макам-рухъ), наконецъ,
5. труднѣйшая ступень есть повтореніе всѣми названными частями тѣла словъ -
"Ла илляхи иль Алла", начиная съ сердца, которому суждено бываетъ произнести при этомъ случаѣ только «ла», а мозгъ уже долженъ заключить произнося «Алла».
Но не надобно думать, чтобы къ этому привыкали скоро", прибавляетъ ученый наблюдатель, и дѣйствительно, прежде чѣмъ дервишъ впервые достигнетъ того экстатическаго состоянія, которое извѣстно у нихъ подъ именемъ «халь», ему необходимо кромѣ выше описаннаго подготовительнаго періода потратить не менѣе 6 недѣль на приватное упражнение въ зикрѣ съ наставникомъ, на пребываніе въ одиночествѣ, изнуреніе себя молитвою и постомъ.
_______________________ Зикр Хуфие ______________________
Другой русскій изслѣдователь дервишества такъ изображаетъ зикръ ордена Хуфіе:
«Вслѣдъ за окончаніемъ пятничнаго полуденнаго намаза, хуфиты усаживаются въ мечети такимъ образомъ, что часть ихъ образуетъ въ сторонѣ «кыбле» (юго-западъ) большой овальный кругъ, въ цѣпи котораго у кыбле садится глава ордена- -старшій ишанъ (пиръ), имѣющій по обѣ руки младшихъ ишановъ. Сеансъ открывается чтеніемъ однимъ изъ ишановъ молитвы. Во время чтенія одни изъ мюридовъ также какъ и ишанъ сидятъ съ преклоненными головами, погрузясь во внутреннее созерцаніе, другіе же - новички и проходящіе различныя степени духовнаго совершенства по ученію хуфитовъ, сопровождаютъ молитву разнообразнѣйшими криками, возгласами и движеніями. Эти возгласы и тѣлодвиженія достигаютъ своего апогея во время второго и самаго существеннаго акта моленія - теваджюгъ, которое считается важнѣйшимъ принципомъ хуфитскаго ученія. По окончаніи молитвы, которая произносится сидя, мюриды усаживаются въ нѣсколько круговъ (хальке). Въ центрѣ каждаго изъ нихъ садится по одному ишану. Теваджюгъ (созерцаніе) начинается.
Состоитъ оно въ томъ, что ишанъ обращается поочередно къ каждому изъ мюридовъ и предъ каждымъ изъ нихъ произноситъ мысленно нѣсколько десятковъ разъ мистическія слова, сопровождая ихъ счетомъ на чоткахъ. Важнѣйшее значеніе въ этомъ мистическомъ лексиконѣ имѣютъ слова: "аллягу-ра" (Богу) и "я алла" (о Боже!). При тайномъ мысленномъ произнесеніи этихъ словъ ишанъ киваетъ головою и сопитъ (нафисботъ - испускающій вздохи). Получивъ такое духовное созерцание отъ ишана, мюридъ выходитъ изъ круга и помѣщается въ кругъ къ другому ишану, чтобъ и отъ него получить теваджюгъ.
От второго переходитъ къ третьему и т.д., пока не обойдетъ всѣхъ ишановъ и не насытится духовно-сердечнымъ лицезрѣніемъ каждаго изъ нихъ. Нѣкоторые изъ мюридовъ принимаютъ теваджюгъ съ полнѣйшимъ хладнокровіемъ, не выражая дѣйствія его на свою душу никакими восторженными возгласами или движеніями, другіе же наоборотъ прерываютъ или сопровождаютъ теваджюгъ ишана разнообразнѣйшими вскрикиваніями и припадками. Возгласы и крики мюридовъ бываютъ самые разнообразные: всѣ звуки какіе только можетъ изобрѣсти самая изысканная фантазія, имѣютъ здѣсь примѣненіе. Движенія же многихъ изъ нихъ, бѣснованія, сотрясенія и корчи бываютъ весьма сильны. Невыносимый концертъ поддерживается десяткомъ другихъ прозелитовъ. Одинъ выражаетъ свои восторги возгласами: "хакк, хакк" (истина, Богъ), другой вторитъ ему: "гай, вай", "х-у-у-у" и т.д... Нѣкоторые киваютъ головой, иные кружатся по мечети, около столбовъ, размахиваютъ руками, пляшутъ, крутятъ чрезвычайно быстро головой и проч.»
(Н.Н. Пантусовъ, "Орденъ хуфіе", Казань, 1895)
При всемъ томъ этотъ родъ зикра носитъ названіе тайнаго, т.е. совершаемаго въ молчаніи. Совершаемый вслухъ, какъ напр., орденами Кадріе, Руфаи, онъ сводится къ пѣнію гимновъ, сначала довольно гармоническому, но позже переходящему въ неистовый вой.
_______________________ Зикр Кадрие ______________________
Вотъ напр. описаніе зикра самаркандскихъ дервишей ордена Кадріе, заимствуемое у Позднева:
«Предъ началомъ обряда... пришедши въ залъ и раскланявшисъ передъ шейхомъ, дервиши разсаживаются въ кругъ недалеко отъ него: около круга или внутри него становится саръ-халька (глава круга) и начинаетъ громко на распѣвъ декламировать стихи въ честь Бога - хамдъ, въ честь Мухамеда - нахтъ и наконецъ стихи, гдѣ разсказывается о суетности мірскихъ благъ - рубай. Сидящіе въ кругѣ раскачиваясь съ зада на передъ, начинаютъ что есть силы, подъ тактъ саръ-халькѣ выкрикивать горломъ ху (онъ) на подобіе блеянія барана, какъ говорятъ сравнительно сами дервиши, крикъ ихъ дѣлается все сильнѣе, такъ что запѣвала становится едва слышенъ. Когда на ліцахъ и тѣлѣ кричащихъ появится большой потъ, и имъ становится совершенно трудно кричать сидя, они, не прерывая своего рычанья, поднимаются на ноги и, не разстраивая круга, продолжаютъ еще сильнѣе кричать «ху!».
Въ то же время они не перестаютъ раскачиваться сзади напередъ и, такъ какъ въ этотъ моментъ саръ-халька стоитъ уже по срединѣ круга, то всѣ участвующіе въ зикрѣ надвигаются на него все ближе и ближе... Такъ продолжается до тѣхъ поръ, пока кто-либо изъ участвующихъ, выйдя окончательно изъ силъ и придя въ безсознательное состояніе, не начнетъ самымъ ужаснымъ образомъ рычать «ху». Тогда обрядъ на нѣсколько минутъ прекращается. Послѣ перерыва дервиши начинаютъ выкрикивать свое «ху» во внутрь горла съ сжатыми губами, на подобіе мычанія быка, какъ они же говорятъ сравнительно. И въ этотъ разъ дѣйствіе продолжается, пока кто-либо не впадетъ въ неистовое состояніе, за симъ опять небольшой перерывъ и снова зикръ въ прежнемъ порядкѣ, только слово «ху» выкрикивается теперь на подобіе того, какъ хрипитъ пила, когда ею пилятъ. Какъ только кто либо изъ участвующихъ во время третьяго и послѣдняго дѣйствія придетъ въ экстатическое состояніе, обрядъ заканчивается».
(П. Поздневъ, "Дервиши въ мусульманскомъ мірѣ", Оренбургъ, 1886 г., стр. 249 и слѣд.)
Впрочемъ зикръ какъ безмолвный, такъ и совершаемый пользуются у дервишей одинаковымъ правомъ гражданства и и по существу мало разнятся одинъ отъ другого, каждый находя оправданіе въ многочисленныхъ и противорѣчивыхъ преданіяхъ, сохранившйхся отъ времени первыхъ основателей дервишества, къ которымъ охотно причисляютъ и Алія и Абу Бекра.
_______________________ Зикр Руми ______________________
Большого вниманія заслуживаетъ зикръ, сопровождаемый усиленными тѣлодвиженіями. Наибольшею извѣстностью изъ радѣній пользуется зикръ ордена Мевлеви. Основатель его, знаменитый мистикъ Джелальеддинъ Руми имѣлъ обыкновеніе доводить себя до экстаза при помощи круженія вокругъ столба, врытаго съ этою цѣлью посреди кельи (Руми не жил в келье. - Х.Н.). Послѣдователи его достигаютъ состоянія «халь» тѣмъ же способомъ. Нѣсколько человѣкъ образуютъ кругъ, разсаживаясь на овчинахъ на равномъ разстояніи одинъ отъ другого и со сложенными руками, закрытыми глазами, съ наклоненной головой погружаются въ созерцательное настроеніе, которое продолжается до получаса.
По исполненіи извѣстнаго молитвословія шейхъ встаетъ съ своего мѣста, кланяется въ сторону ковра, предназначеннаго для пира и начинаетъ кружиться по залу. Остальные слѣдуютъ его примѣру и кружась обходятъ залъ три раза. Затѣмъ исполняется гимнЪ, за которымъ слѣдуетъ игра на флейтѣ съ аккомпаниментомъ барабановъ и струнныхгь инструментовъ.
Подъ звуки музыки дервиши при руководствѣ одного изъ братьевтъ называемаго «семагъ-занъ» подходятъ стройнымъ порядкомъ къ шейху съ лѣвой его стороны, кланяются изображенію имени основателя ордена, дѣлаютъ два прыжка вправо отъ шейха, цѣлуютъ его руку и начинаютъ вертѣться на лѣвой ногѣ, наполняя всю залу и держась на опредѣленномъ разстояніи другъ отъ друга. Лѣвая рука танцора опускается къ полу, правая поднята къ потолку, голова склонена къ правому плечу и глаза закрыты. Безпорядокъ въ движеніяхъ предупреждается руководителемъ, который съ этой цѣлью ударяетъ ногою объ полъ. Kруженіе съ двумя перерывами продолжается въ общемъ часа 2 или 3. «Мевлеви воображаютъ, что во время совершенія подобныхъ танцевъ они находятся въ соединеніи съ Божествомъ, испытываютъ небесное блаженство и могутъ совершать какія угодпо чудеса».
Приведенныя описанія зикровъ вполнѣ подтверждаются нашими личными и неоднократными наблюденіями, но ихъ необходимо пополнить нѣкоторыми данными, легко ускользнувшими отъ вниманія авторовъ, не задававшихся психо-физіологическими цѣлями. Такъ, напр., весьма важно отмѣтить зависимость силы одушевленія участниковъ зикра отъ воли шейха. Если въ выраженіи послѣдняго можно подмѣтить слѣды разсѣянности, недостаточнаго вниманія или усталости, зикръ идетъ вяло и экстатическое состояніе наступаетъ рѣдко и слабо выражено. Наоборотъ, стоитъ шейху оживиться, стряхнуть съ себя усталость, и картина общаго движенія тотчасъ же оживляется. Бѣглый взглядъ шейха, едва уловимое двияженіе или жестъ обращенный въ сторону того или другого участника зикра служитъ для него какъ бы ударомъ бича, заставляющаго усилить рвеніе и быстрѣе приблизиться къ желательному концу. Замѣчательно между прочимъ, что при самыхъ разнообразныхъ движеніяхъ и вращеніяхъ тѣла биткомъ набившихся въ залѣ дервишей, въ общемъ производящихъ впечатлѣніе полнѣйшаго безпорядка и сумбура, они однако нисколько не мѣшаютъ одинъ другому, ловко, хотя и безсознательно, лавируя между собой и избѣгая столь неизбѣжныхъ казалось бы столкновеній.
Всматриваясь въ красныя, покрытыя крупными каплями пота лица, посторонній наблюдатель замѣчаетъ на нихъ преобладающую черту восторженности. Тамъ нѣсколько человѣкъ судорожно колотятъ себя кулаками въ грудь или плотно прижимаютъ руки къ лицу, здѣсь впадаютъ въ какое-то особое слезливое настроеніе съ лицомъ выражающимъ умиленіе или радость и, обращаясь къ сосѣду, нѣжно гладятъ его по щекамъ, одни принимаютъ выразительныя позы, другія какъ бы испываютъ блаженство оргазма, третьи ищутъ прикосновенія къ одеждѣ шейха, наклоняются къ его ногамъ. Взятые наугадъ изъ толпы представляли, въ большинствѣ случаевъ, усиленный пульсъ до 100 - 120 ударовъ въ минуту, большого наполненія, извитыя пульсирующія височныя артеріи, слегка расширенные зрачки, повышенные колѣнные рефлексы, малую чувствительность тыльной поверхностей кистей рукъ, почти не отзывавшихся на глубокіе уколы булавкой.
_______________________ Зикр Руфаи ______________________
Еще замѣчательнѣе зикръ, исполняемый орденомъ Руфаи.
Послѣдователи этого ордена приходятъ подъ конецъ радѣнія въ состояніе полнаго изступленія. Они хватаютъ изъ рукъ шейха разнаго рода оружіе, предварительно раскаленное, лижутъ его, кусаютъ, кладутъ въ ротъ и держатъ тамъ, пока металлъ не остынетъ. Не получившіе отъ шейха снимаютъ оружіе со стѣны и поражаютъ имъ свое тѣло. Нанесенныя раны не причиняютъ повидимому боли. Ослабѣвшіе отъ кровотеченій и изнеможенія уносятся безъ признаковъ болѣзненнаго ощущенія. По окончаніи зикра шейхъ обходитъ залъ, дуетъ на раны, смачиваетъ ихъ своей слюной и успокоиваетъ учениковъ относительно скораго ихъ заживления.
___________________________________
ЧАСТЬ 5. К ЧАСТИ 6: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2554115.html