Натали Рамболл
Когда мне было 23 года, Франция решила дать мне стипендию на три полугодия в Париже.
Первые полгода - кто бы мог поверить? - я чувствовал себя совершенно несчастным. Я себя ощущал ребёнком, который потерялся в дремучем лесу. Я не привык справляться с тяготами быта - а здесь даже и быт оказался чуждым и непривычным. В магазинах не было ни кефира, ни гречки, а автобусы останавливались, только если помахать им рукой. Все вокруг говорили на непонятном языке. Я спокойно мог обсудить на французском литературу, историю или философию - но повседневный разговорный язык казался мне совершенно недоступным. А французы меня игнорировали. Я ужасно на них обижался - как же это можно, игнорировать такого замечательного меня? Поэтому стоило кому-то проявить ко мне хотя бы минимальное внимание, я вцеплялся в этого человека мёртвой хваткой, и у него не оставалось другого выхода, как стать моим другом. Одной из моих жертв стала 58-летняя Натали Рамболл.
Натали Рамболл была заместителем главного чиновника, отвечавшего за жильё для иностранных студентов в Париже. Надо сказать, что получить общежитие студенту в Париже очень сложно. Поскольку выселить студента из общежития можно только по решению суда (и только в летние месяцы), общежития очень часто стоят пустые - чиновники предпочитают никого туда не заселять, если этот студент не имеет каких-нибудь твердокаменных гарантий. У меня благодаря Французскому коллежу гарантии были именно такие - и мне выделили жильё. Но консьерж ошибся, приняв меня за простого смертного, и объяснил мне, что заселить меня не может. Я приехал в контору, где сидела мадам Рамболл, и стал ей жаловаться на ситуацию. Она решила мою проблему, объяснив консьержу его ошибку - но главное было не это. Я увидел в её глазах сочувствие. Начиная с этого момента, я стал регулярно заходить к ней и общаться с ней - и как-то незаметно мы подружились. Спустя несколько месяцев она пригласила меня в гости - в дом в Пикардии, где она жила вдвоём с мужем-англичанином, Эсмондом Рамболлом.
Будущая мадам Рамболл была дочкой мельника, выросла в деревне и с детства привыкла работать руками. В юности, капитально поссорившись с родными, она поменяла имя (родители назвали её Губертой - имя из эпохи рыцарских романов) и уехала в Англию, желая навсегда попрощаться с Францией. Там она встретила Эсмонда, и в итоге он уговорил её вернуться во Францию. Он был младшим ребёнком с пятью старшими сёстрами, и очень хотел вырваться из-под их опёки. Высшего образования ни он, ни она так и не получили. Но они оба стали идеально двуязычными, а круг интересов у них был очень широким. Эсмонд устроился работать механиком в аэропорту, а Натали - в учреждение, занимавшееся студенческим жильём. Она привыкла общаться с иностранными студентами, плохо и очень плохо говорившими на французском, и могла донести свою мысль быстро и легко.
С огромным трудом Натали уговорила меня перейти с ней на «ты». Мне было очень странно фамильярничать с человеком настолько старше меня возрастом. Но в какой-то момент, когда я её снова назвал на «Вы», она попросту расплакалась и сказала, что понимает мою отстранённость - я ведь студент, интеллектуал, а она всего лишь жалкая чиновница. Пришлось переступить через себя и перейти на «ты». С Эсмондом было проще - мы с ним обычно разговаривали по-английски, и вопрос «ты» и «Вы» попросту не вставал. Поездки к ним в гости всегда были для меня праздником. Уютный дом, выстроенный Эсмондом, серая птица Кокотт, кошки, вина, тихая средневековая музыка, коллекции монет и всего на свете. Интересные разговоры. И поездки - Рамболлы свозили меня и в замок Шантийи, и в Пьерфон, и в Вилле-Котре, и в Санлис, и ещё много-много куда.
Наша дружба имела одно забавное побочное следствие. Если у кого-то из моих знакомых студентов (не только русских, но и представителей самых разных стран) возникали проблемы с жильём, я посылал этого человека к мадам Рамболл и говорил, чтобы он назвал моё имя. Почти два десятка студентов получили в Париже общежитие, сославшись на меня. А одна моя хорошая подруга тоже подружилась с ними и тоже стала бывать у них в гостях.
Натали Рамболл ожидала выхода на пенсию со смесью предвкушения и страха. Ей очень хотелось отдохнуть - но она не знала, как она будет жить без каждодневного общения со студентами. Окончательно её сподвигли уйти на пенсию новые правила, в результате которых жильё стало ещё более труднодоступным - она просто устала всем подряд отказывать. Увы, она умерла почти сразу после выхода на пенсию. Сердце не выдержало. А Эсмонд, оставшись вдовцом, вернулся в Англию - и я потерял его из виду.
https://
https://vk.com/note15149_12097457
Первые полгода - кто бы мог поверить? - я чувствовал себя совершенно несчастным. Я себя ощущал ребёнком, который потерялся в дремучем лесу. Я не привык справляться с тяготами быта - а здесь даже и быт оказался чуждым и непривычным. В магазинах не было ни кефира, ни гречки, а автобусы останавливались, только если помахать им рукой. Все вокруг говорили на непонятном языке. Я спокойно мог обсудить на французском литературу, историю или философию - но повседневный разговорный язык казался мне совершенно недоступным. А французы меня игнорировали. Я ужасно на них обижался - как же это можно, игнорировать такого замечательного меня? Поэтому стоило кому-то проявить ко мне хотя бы минимальное внимание, я вцеплялся в этого человека мёртвой хваткой, и у него не оставалось другого выхода, как стать моим другом. Одной из моих жертв стала 58-летняя Натали Рамболл.
Натали Рамболл была заместителем главного чиновника, отвечавшего за жильё для иностранных студентов в Париже. Надо сказать, что получить общежитие студенту в Париже очень сложно. Поскольку выселить студента из общежития можно только по решению суда (и только в летние месяцы), общежития очень часто стоят пустые - чиновники предпочитают никого туда не заселять, если этот студент не имеет каких-нибудь твердокаменных гарантий. У меня благодаря Французскому коллежу гарантии были именно такие - и мне выделили жильё. Но консьерж ошибся, приняв меня за простого смертного, и объяснил мне, что заселить меня не может. Я приехал в контору, где сидела мадам Рамболл, и стал ей жаловаться на ситуацию. Она решила мою проблему, объяснив консьержу его ошибку - но главное было не это. Я увидел в её глазах сочувствие. Начиная с этого момента, я стал регулярно заходить к ней и общаться с ней - и как-то незаметно мы подружились. Спустя несколько месяцев она пригласила меня в гости - в дом в Пикардии, где она жила вдвоём с мужем-англичанином, Эсмондом Рамболлом.
Будущая мадам Рамболл была дочкой мельника, выросла в деревне и с детства привыкла работать руками. В юности, капитально поссорившись с родными, она поменяла имя (родители назвали её Губертой - имя из эпохи рыцарских романов) и уехала в Англию, желая навсегда попрощаться с Францией. Там она встретила Эсмонда, и в итоге он уговорил её вернуться во Францию. Он был младшим ребёнком с пятью старшими сёстрами, и очень хотел вырваться из-под их опёки. Высшего образования ни он, ни она так и не получили. Но они оба стали идеально двуязычными, а круг интересов у них был очень широким. Эсмонд устроился работать механиком в аэропорту, а Натали - в учреждение, занимавшееся студенческим жильём. Она привыкла общаться с иностранными студентами, плохо и очень плохо говорившими на французском, и могла донести свою мысль быстро и легко.
С огромным трудом Натали уговорила меня перейти с ней на «ты». Мне было очень странно фамильярничать с человеком настолько старше меня возрастом. Но в какой-то момент, когда я её снова назвал на «Вы», она попросту расплакалась и сказала, что понимает мою отстранённость - я ведь студент, интеллектуал, а она всего лишь жалкая чиновница. Пришлось переступить через себя и перейти на «ты». С Эсмондом было проще - мы с ним обычно разговаривали по-английски, и вопрос «ты» и «Вы» попросту не вставал. Поездки к ним в гости всегда были для меня праздником. Уютный дом, выстроенный Эсмондом, серая птица Кокотт, кошки, вина, тихая средневековая музыка, коллекции монет и всего на свете. Интересные разговоры. И поездки - Рамболлы свозили меня и в замок Шантийи, и в Пьерфон, и в Вилле-Котре, и в Санлис, и ещё много-много куда.
Наша дружба имела одно забавное побочное следствие. Если у кого-то из моих знакомых студентов (не только русских, но и представителей самых разных стран) возникали проблемы с жильём, я посылал этого человека к мадам Рамболл и говорил, чтобы он назвал моё имя. Почти два десятка студентов получили в Париже общежитие, сославшись на меня. А одна моя хорошая подруга тоже подружилась с ними и тоже стала бывать у них в гостях.
Натали Рамболл ожидала выхода на пенсию со смесью предвкушения и страха. Ей очень хотелось отдохнуть - но она не знала, как она будет жить без каждодневного общения со студентами. Окончательно её сподвигли уйти на пенсию новые правила, в результате которых жильё стало ещё более труднодоступным - она просто устала всем подряд отказывать. Увы, она умерла почти сразу после выхода на пенсию. Сердце не выдержало. А Эсмонд, оставшись вдовцом, вернулся в Англию - и я потерял его из виду.
https://
https://vk.com/note15149_12097457