(no subject)
Какой же сейчас прекрасный сон мне снился. Просто повесть. О курортном городке, с моим участием, о людях, которых я же описывала там словами и диалогами, как для книги, о их сочных характерах, необычных поступках, которые в конце увязывались с одной стороны в логическую, а с другой стороны мистическую цепочку. Я прямо во сне говорила себе: «вот так, вот так это нужно описать». Все действия происходили как в спектакле. И живой юмор, и сюжетные ленты с героями сплетались в одну прекрасную корзинку.
И конечно же, когда я открыла глаза мир этот, как редкие облака на ветреном небе, прямо на глазах разрывался в клочки, герои ускользали, характеры грубели, сюжет забывался. Боже, Боже, как жаль.
Одними из моих соседей в том сне была пара ветеринаров. Они ездили на заработки в ветеринарном фургоне, в котором и принимали своих пациентов. На борту был нарисован разъярённый лохматый псина, чем-то похожий на своего хозяина и синий крест. Парковал он его всегда так, как делают в фильмах погонях - с размаху боком в узкую параллельную щель на нашей общей парковочной набережной у дома. После этого из двери фургона вылезала крашенная в солому голова его супруги. Она была медсестрой. Не знаю, вроде бы со своей ветеринарной миссией они справлялись хорошо, животных не мучали. Ездили на своем раскрашенном фургоне по маленьким городкам и селам и зарабатывали небольшие денежки, никаким образам не хватающие на более шикарную или хотя бы более зажиточную жизнь.
И все бы так думали, если бы однажды супруга ветеринара-на колесах не взбунтовалась.
Вся улица видела, как она после короткого скандальчика достала припрятанный откуда-то мешок и с воплем «Вот! Вот сколько ты на мне заработал!», засунула в него руку и вытащила пригоршню золотой пыли. Муж что-то бубнил, но было видно, что его спалили с поличным.
И тут Лидия (назовем ее так) берет этот мешок, выпрыгивает из фургона и топает по набережной к пляжу, где загорают отдыхающие, по такому же золотистому песку вдоль кромки моря.
С каждым шагом Лидия берет из мешка горсть золотой пыли и высыпает ее в песок. И с каждой высыпанной горстью говорит: «Ну да, Виталик, твое не отнять, ты платья мне покупал»- горсть в песок «Красивой называл»- горсть. «Аспирин мне купил, когда болела» - еще одна. И так почти весь мешок перекидывает вон.
И Виталик бежит за ней, пытается горсти золотые из нормального песка поднять, запихать куда-то, хоть в трусы, а он рассыпается, смешивается с пляжным и нет его. Утекает сквозь пальцы. Он уже плачет, сопли по бороде размазывает, но ни догнать Лиду не может, ни песок собрать.
А Лидия тем временем, вместе с хорошими словами о нем и золотым песком, который она выкидывает за собой, и одежду снимает. Одну за одной. Халатик свой белый долой, косынку, из по- которой высыпались уже не пергидрольные волосы, а волна мягких и длинных локонов. И штанишки какие-то и майку. И с почти опустевшим мешком остается просто прекрасная обнаженная Венера, а не наша забитая Лидочка. Где-то и загар успела приобрести золотистый за считанные минуты и осанку.
Закидывает она последним сильным рывком мешок со остатками золота в море. А отдыхающие на пляже смотрят за этим делом. И я тоже смотрю, присела рядом с одним, а он не только за действом смотрит, но и на камни поглядывает, а там несколько ящериц резвятся. Смотрю за ними, такие хорошенькие, чуть не проглядела, как Виталик в море за мешком сиганул. Обновленная, сильная Лидия далеко его закинула.
Одним глазом смотрю, к ящеркам змея ползет, а как только Виталик в море сиганул, в его сторону бросилась. И уже не маленькая змея стала, а толстая анаконда, соответственно Виталиного веса.
Народ на пляже ахнул. Конец мужику!
Он нырнул, она за ним, длинная, толстая , неотвратимая…
Но ничего, вынырнул обратно, уж что там она с ним на глубине сделала - непонятно.
Однако вынырнул и побрел к берегу, без мешка.
А самое смешное было, когда Лидку эту курортная общественность вызвала в церковь на суд и порицание, почему она, дескать, по пляжу голая разгуливала. И с каким гордым юмором она им отвечала, такие слова вворачивала! Я просто покатывалась там во сне, наверное, даже наяву хихикала в кровати. Было видно, что она уже не здесь и просто нисходит сюда, к этим кумушкам, не потому что боится их или наказания какого-то, а потому что жалеет и снисходительность ее признак большой силы.
Мне бы так уметь.
Ну а я в моем сне домой пошла, много мне там мыслей дельных приходило и как записать их, но не помню ничего. И на каждом углу перекрестка сидел черный байкер на своем коне и внимательно оглядывал меня, когда я мимо проходила. И я знала во сне, что это - Смотрящий.
И конечно же, когда я открыла глаза мир этот, как редкие облака на ветреном небе, прямо на глазах разрывался в клочки, герои ускользали, характеры грубели, сюжет забывался. Боже, Боже, как жаль.
Одними из моих соседей в том сне была пара ветеринаров. Они ездили на заработки в ветеринарном фургоне, в котором и принимали своих пациентов. На борту был нарисован разъярённый лохматый псина, чем-то похожий на своего хозяина и синий крест. Парковал он его всегда так, как делают в фильмах погонях - с размаху боком в узкую параллельную щель на нашей общей парковочной набережной у дома. После этого из двери фургона вылезала крашенная в солому голова его супруги. Она была медсестрой. Не знаю, вроде бы со своей ветеринарной миссией они справлялись хорошо, животных не мучали. Ездили на своем раскрашенном фургоне по маленьким городкам и селам и зарабатывали небольшие денежки, никаким образам не хватающие на более шикарную или хотя бы более зажиточную жизнь.
И все бы так думали, если бы однажды супруга ветеринара-на колесах не взбунтовалась.
Вся улица видела, как она после короткого скандальчика достала припрятанный откуда-то мешок и с воплем «Вот! Вот сколько ты на мне заработал!», засунула в него руку и вытащила пригоршню золотой пыли. Муж что-то бубнил, но было видно, что его спалили с поличным.
И тут Лидия (назовем ее так) берет этот мешок, выпрыгивает из фургона и топает по набережной к пляжу, где загорают отдыхающие, по такому же золотистому песку вдоль кромки моря.
С каждым шагом Лидия берет из мешка горсть золотой пыли и высыпает ее в песок. И с каждой высыпанной горстью говорит: «Ну да, Виталик, твое не отнять, ты платья мне покупал»- горсть в песок «Красивой называл»- горсть. «Аспирин мне купил, когда болела» - еще одна. И так почти весь мешок перекидывает вон.
И Виталик бежит за ней, пытается горсти золотые из нормального песка поднять, запихать куда-то, хоть в трусы, а он рассыпается, смешивается с пляжным и нет его. Утекает сквозь пальцы. Он уже плачет, сопли по бороде размазывает, но ни догнать Лиду не может, ни песок собрать.
А Лидия тем временем, вместе с хорошими словами о нем и золотым песком, который она выкидывает за собой, и одежду снимает. Одну за одной. Халатик свой белый долой, косынку, из по- которой высыпались уже не пергидрольные волосы, а волна мягких и длинных локонов. И штанишки какие-то и майку. И с почти опустевшим мешком остается просто прекрасная обнаженная Венера, а не наша забитая Лидочка. Где-то и загар успела приобрести золотистый за считанные минуты и осанку.
Закидывает она последним сильным рывком мешок со остатками золота в море. А отдыхающие на пляже смотрят за этим делом. И я тоже смотрю, присела рядом с одним, а он не только за действом смотрит, но и на камни поглядывает, а там несколько ящериц резвятся. Смотрю за ними, такие хорошенькие, чуть не проглядела, как Виталик в море за мешком сиганул. Обновленная, сильная Лидия далеко его закинула.
Одним глазом смотрю, к ящеркам змея ползет, а как только Виталик в море сиганул, в его сторону бросилась. И уже не маленькая змея стала, а толстая анаконда, соответственно Виталиного веса.
Народ на пляже ахнул. Конец мужику!
Он нырнул, она за ним, длинная, толстая , неотвратимая…
Но ничего, вынырнул обратно, уж что там она с ним на глубине сделала - непонятно.
Однако вынырнул и побрел к берегу, без мешка.
А самое смешное было, когда Лидку эту курортная общественность вызвала в церковь на суд и порицание, почему она, дескать, по пляжу голая разгуливала. И с каким гордым юмором она им отвечала, такие слова вворачивала! Я просто покатывалась там во сне, наверное, даже наяву хихикала в кровати. Было видно, что она уже не здесь и просто нисходит сюда, к этим кумушкам, не потому что боится их или наказания какого-то, а потому что жалеет и снисходительность ее признак большой силы.
Мне бы так уметь.
Ну а я в моем сне домой пошла, много мне там мыслей дельных приходило и как записать их, но не помню ничего. И на каждом углу перекрестка сидел черный байкер на своем коне и внимательно оглядывал меня, когда я мимо проходила. И я знала во сне, что это - Смотрящий.