(no subject)
любовь такая странная штука...
когда я была маленькой, я съела лампочку. сначала у меня был игрушечный телефон. ну, и, первоначально, горячо любимый двоюродный брат. он не по настоящему был двоюродный, он по-настоящему был мне самый родной на свете. и в связи с этим фактом своей биографии, я за ним все повторяла - уже тогда, пыталаяь слится с предметом любви, изо-всех имеющихся ресурсов. так вот мой брат- гений конструкторского любопытства, телефон разобрал и изъятую во внутренностях лампочку (наверное для верности осязательных рецепторов), облизал. а я, дура близорукая, восприняла команду, как "фас" и разжевала лампочку для пущей убедительности своих сестринских чувств в мелкие щепки. благо, лампочка была светодиодная, то есть не крупная. родители, понятное дело, спустя положенное время останки телефона обнаружили, останки лампочки -нет, и недоверчиво отправились со мной в морозовскую. было в то время два таких устойчивых трио: борхес, маркес, кортасар и морозовская, филатовская, русаковская. и там, долгие, и подозреваю, томительные часы, ждали, пока этот маленький осколок определится, что же ему делать: порвать на унылые лоскутки мой пищевод, или же, проскочить и растворится, простите, в общем дерьме. осколок сделал правильный выбор, благодаря которому я и пишу сейчас эти строки.
так вот, совсем недавно, мое информационное поле, презрев мои собственные пожелания, в очередной раз, скачкообразно, а не как бы мне хотелось плавно и безболезненно, открылось для меня новым качеством любви. это не та любовь, которая живет три года. и уж, подавно, не та, которая разрывает внутренности и заставляет ползать на коленях. также не та, которая не оставляет ничего от тебя прежнего и требует встать на цыпочки. Не та, которая прикрывается разным - и страхом, и желанием обладать, и страстной потребностью слиться. это совсем другая любовь. в ней нет ничьих обязательств и обиды, в ней много свободы и одиночества, она принадлежит только мне, она ничего не требует, ничего не получает взамен. от старого остался только осколок. иногда он болит. а я томительно жду, когда он проскочет и смешается с остальным дерьмом.
когда я была маленькой, я съела лампочку. сначала у меня был игрушечный телефон. ну, и, первоначально, горячо любимый двоюродный брат. он не по настоящему был двоюродный, он по-настоящему был мне самый родной на свете. и в связи с этим фактом своей биографии, я за ним все повторяла - уже тогда, пыталаяь слится с предметом любви, изо-всех имеющихся ресурсов. так вот мой брат- гений конструкторского любопытства, телефон разобрал и изъятую во внутренностях лампочку (наверное для верности осязательных рецепторов), облизал. а я, дура близорукая, восприняла команду, как "фас" и разжевала лампочку для пущей убедительности своих сестринских чувств в мелкие щепки. благо, лампочка была светодиодная, то есть не крупная. родители, понятное дело, спустя положенное время останки телефона обнаружили, останки лампочки -нет, и недоверчиво отправились со мной в морозовскую. было в то время два таких устойчивых трио: борхес, маркес, кортасар и морозовская, филатовская, русаковская. и там, долгие, и подозреваю, томительные часы, ждали, пока этот маленький осколок определится, что же ему делать: порвать на унылые лоскутки мой пищевод, или же, проскочить и растворится, простите, в общем дерьме. осколок сделал правильный выбор, благодаря которому я и пишу сейчас эти строки.
так вот, совсем недавно, мое информационное поле, презрев мои собственные пожелания, в очередной раз, скачкообразно, а не как бы мне хотелось плавно и безболезненно, открылось для меня новым качеством любви. это не та любовь, которая живет три года. и уж, подавно, не та, которая разрывает внутренности и заставляет ползать на коленях. также не та, которая не оставляет ничего от тебя прежнего и требует встать на цыпочки. Не та, которая прикрывается разным - и страхом, и желанием обладать, и страстной потребностью слиться. это совсем другая любовь. в ней нет ничьих обязательств и обиды, в ней много свободы и одиночества, она принадлежит только мне, она ничего не требует, ничего не получает взамен. от старого остался только осколок. иногда он болит. а я томительно жду, когда он проскочет и смешается с остальным дерьмом.