О храме, давшем имя Пятницкой улице. Сергей Смирнов. - Архитектура и строительство Москвы. 1990.
Историческая топонимия нашего города необычайно разнообразна. Она как зеркало отражает черты его быта, духовной жизни. Названия московских улиц, переулков, площадей часто происходят от наименований церквей и монастырей. Большинства этих названий уже нет на карте города (в массе своей они исчезли еще в 1920-1930-е годы), как нет и многих из породивших их памятников. Ничто уже не напоминает о Воздвиженке, Большой Якиманке... Стоит церковь Варвары на улице Разина, но исчезла Варварка. Своеобразным феноменом стало сохранившееся «церковное» имя улицы при все еще живых (иногда условно] культовых зданиях (Большая и Малая Андроньевские, Петровка). Но бывает так, что храм снесен, а связанный с ним топоним остался. Нет и следа от прекрасной церкви Параскевы Пятницы, некогда являвшейся украшением Замоскворечья, но еще живет память о ней в имени известной всем улицы. Об этом подлинном шедевре русского православного зодчества, навсегда утраченном для потомства, и пойдет здесь речь.
Часто ли мы, сворачивая с Пятницкой в сторону наземного павильона станции метро «Новокузнецкая», задумываемся о том, что ступаем на землю одного из древнейших замоскворецких погостов? Именно здесь еще в далеком прошлом стояла деревянная церквушка «во имя великомученицы Параскевы, реченные Пятницы». И было это не случайно. Где-то рядом некогда шумел «ленивый» (подвижной) торжок. Культ Св. Параскевы (по-гречески - Пятницы) на Руси тесно переплетался с древнейшими дохристианскими поверьями о пятнице как святом (и часто базарном) дне. Поэтому во многих городах, особенно на севере, храмы в честь этой святой размещались у торговых мест.
За свое расположение на краю поселения церковь именовалась также Пятницей-Прощей (от слова «прощаться»; может быть, это связано и с другим древнерусским значением слова «прощать» - «исцелять», так как в храме могла находиться чудотворная икона).
Главная артерия Замоскворечья, не раз менявшая свое направление, по-видимому, уже я XVI веке пролегла в непосредственной близости от Пятницкого погоста (в сторону Красной площади) 1. Улица слыла торговой, отсюда и ее название-Пятницкая. Документально храм был известен именно с этого времени: летопись рассказывает, что 9 мая 1564 года «от свечи» занялся в нем пожар, да такой, что и «образ Христовой мученицы Параскевии сгоре» 2. В строельной книге церковных земель 7165 года (1657-й, по привычному для нас летосчислению) церковь показана каменной; а под нею «земли и кладбища вдоль 40 сажен, попереч 23...». Вокруг кладбища - дворы и огороды церковнослужителей и «разных чинов людей» 3.
О том, как выглядел этот первый каменный храм, существовавший с середины XVII столетия до 1739 года, мы можем судить лишь по его схематическому изображению на планах Москвы Горихвостова 4 (вторая половина 1760-х годов). В основе этих планов лежала картографическая съемка, сделанная, видимо, в первые десятилетия XVIII века. Поэтому район Пятницкой улицы мог и в конце XVII века выглядеть так же, как у Горихвостова.
В конце XVII - начале XVIII зека в Замоскворечье «начинают переселяться на жительство купцы, вытесненные из Китай-города боярством и дворянством, оставившим им в Китай-городе только лавки для торговли» 5. Из конгломерата черносотенных и стрелецких слобод район превращается в «резиденцию» купечества.
Издавна любимый торговыми людьми, храм Параскевы Пятницы становится предметом особой заботы местных купцов. Они не жалеют денег на его содержание и расширение. Так, в 1701 году к старой церкви пристраивается придел во имя Артемия Веркольского 6. Интересен уже сам по себе факт появления на Пятницкой улице этого «немосковского» святого. Он указывает на тесную связь определенной части торговцев-промышленников с севером России, где особенно почитали подвижника. (Например, традиционные ктиторы Пятницкой церкви Журавлевы имели, винные откупа в Соликамске 7.) Забота купечества о своей церкви выразилась и в том, что оно добилось освящения главного престола храма во славу одного из самых больших христианских праздников - Троицы, Свидетельство об этом относится к 1727 году 8; с той поры церковь официально называлась «во имя Живоначальной Троицы с приделами Параскевы и Артемия»; однако, по укоренившейся традиции, ее продолжали звать Пятницкой. Между тем, простоявшее уже около двух столетий здание больше не могло существовать только за счет ремонтов и поновлений (не обошел его, видимо, и грандиозный московский пожар 1737 года). Кроме того, церковь, сравнительно небольшая по размерам, выглядела в глазах богатеющих торговцев все менее респектабельной. И вот 11 февраля 1739 года приходской священник Никита Вуколов, диакон Артемон Иванов и прихожане - директор Григорий Замятнин, купцы Роман и Гавриил Журавлевы, Михаил Петров, Иаков Михайлов подали в Московскую контору Синода следующее челобитье; «Приходская наша каменная церковь с приделом ветха, в которой бывает сквозь сводов теча и за тою ветхостью служить невозможно, а ныне мы желаем, оную церковь разобрав, построить вновь каменную 8 то же наименование» 9.
Получив вскоре храмозданную грамоту, ктиторы приступили к сооружению церкви весьма внушительных размеров. По сведениям автора «Путеводителя к древностям и достопамятностям московским», она была закончена в том же 1739 году 10, но, вероятно, это лишь дата начала строительства, поскольку, по данным церковного архива, освящение главной части храма - Троицкой-произошло в 1744-м 11.
Трапезная с симметричными приделами Параскевы и Артемия, а также колокольня появились еще позже - в 1746-1748 годах 12. Во втором ярусе колокольни устроили четвертый престол-во имя Ильи Пророка. (Этот святой также считался начиная с XV века покровителем купеческого сословия. Например, среди икон, написанных для церквей, строившихся купцами, был популярен сюжет «Чудо Ильи», где ветхозаветный пророк спасает купца в Нижнем Новгороде.)
Несмотря на то что новое здание церкви возвели за десятилетие, архитектурный облик различных его частей был довольно неоднороден. Так, главная часть стилистически связана с группой поздних памятников московского барокко, относящихся еще к петровскому времени. Среди них собор Заиконоспасского монастыря (1703-1709), церковь Иоанна Воина (1709-1712), собор Варсонофьевского монастыря (освящен в 1730-м, не сохранился).
Церковь Пятницы явилась дальнейшим, хотя и запоздалым, развитием данного типа, одним из «последних отзвуков московского барокко, каким-то чудом попавшим в елизаветинскую эпоху» 13. Особенно поражало современников ее богатое внутреннее убранство: «...в сей храм невозможно взойти, не почувствовав благоговения, внушаемого не одним Святым местом, но также величеством архитектуры и внутренним благолепием...» 14. Интерьер главной части представлял собой единое бесстолпное пространство. Стройность пропорций церкви подчеркивало ее оформление, и прежде всего многоярусный иконостас, «устроенный и позлащенный в 1774 году» 15.
Трапезная была шире самого храма, фасады ее имели довольно сдержанный барочный декор. Особенно интересно решение интерьера: на четыре массивных столба опирались низкие арки, которые как бы делили трапезную на девять ячеек разной величины. Каждая из них была перекрыта крестовым сводом, отягощенным золоченой лепниной. В трех северных ячейках помещался придел «праведного Артемия, Веркольского Чудотворца» (соответственно алтарь, ядро и малая трапезная); в трех южных - «Великомученицы Параскевы, нареченные Пятницы»), Центральный проход вел в лавную - Троицкую - церковь.
Объемную композицию Параскевы Пятницы замыкала с западной стороны массивная трехъярусная колокольня. Она стояла по оси храма, на некотором расстоянии от него, и несколько выдавалась портиком цоколя за красную линию Пятницкой улицы. Для прохода к паперти церкви в нижнем ярусе была устроена широкая арка с коваными ажурными воротами. В противоположность чисто московскому облику главной части храма колокольня являла собой образец петербургского барокко: это ощущалось и в необычной для Москвы композиции из резко убывающих четвериков, и в пластическом разнообразии колонн и пилястр (при полном отсутствии архаизмов), и в сильных раскреповках, делавших силуэт сооружения прихотливым, изрезанным.
С колокольней была связана одна очень интересная аналогия. Кто не знает великолепной пятиярусной колокольни Троице-Сергиевой лавры! А ведь этот прославленный памятник барочной архитектуры имел некогда сестру в Москве, на Пятницкой улице. Двойниками они, конечно, не были (лаврская - значительно выше), а вот начало их судьбы поразительно схоже: пятницкая колокольня и нижние ярусы троице-сергиевой возводились почти одновременно и, что самое главное, чуть ли не по одному проекту!
В 1739 году в лавру был прислан чертеж, утвержденный императрицей, «каким образом в том монастыре строить колокольню». Проект, разработанный придворным архитектором И. Шумахером, представлял трехъярусную композицию с применением классического ордера. Осуществлять его было поручено известному московскому зодчему И. Ф. Мичурину. В 1747 году, успев вывести здание почти до верха, Мичурин уехал на ответственные работы в Киев. Заканчивать колокольню довелось его талантливому ученику Д. В. Ухтомскому, который и придал ей знакомый всем облик.
По словам И. Э. Грабаря, уже одно сопоставление первоначального варианта троицкой колокольни (изображение из так называемого «лаврского альбома») с той, что была в Замоскворечье, наводит на мысль о тождестве исходной идеи: общность сквозит и в композиции, и в силуэте, и во всей пластической обработке ярусов. Но «в московской колокольне это еще только нащупывание образа, как бы разбег, подготовка к великому произведению, а в лаврской - зрелое достижение, несравненное завершение того же замысла» 16.
Широкая открытая галерея, устроенная у основания второго яруса колокольни церкви Параскевы Пятницы, была в числе немногих в этой части города доступных точек, откуда имелся «очаровательный вид во все стороны». Один из побывавших на галерее писал: «Вот место, откуда советуем художникам снимать красоты столицы нашей 17.
Достаточно взглянуть на панорамные снимки 1887 года, сделанные с храма Христа Спасителя, чтобы оценить градостроительную роль, которую колокольня играла не только для Пятницкой улицы, но и для всего Замоскворечья. Можно представить и то великолепие, какое являли собой стоявшие почти рядом памятники барокко: красный с белым Климент и бирюзовая, с белым и золотом (как и колокольня лавры) Параскева.
Важным элементом композиции пятницкой церкви была ее ограда. Она обозначала западную границу погоста и шла вдоль Пятницкой, несколько выступая за ее красную линию. Красивые изгибы отмечали места, где ограда примыкала к колокольне. Она относилась к наиболее раннему типу высоких металлических церковных оград 18. Это был уникальный памятник малых архитектурных форм эпохи барокко.
Документально подтвержденных данных о том, какой именно архитектор строил церковь Пятницы, пока установить не удалось (так, в частности, нет сведений об этом в ее синодике). Грабарь, например, писал, что «единственным сведущим архитектором» в Москве в момент возникновения храма был И. Ф. Мичурин, поэтому никто, кроме него, просто «не мог построить церковь Параскевы Пятницы» 19. Н. Коваленская также считала, что данное авторство «весьма вероятно» 20. Действительно, в облике церкви, особенно главной ее части, наличествовали типичные черты мичуринской архитектуры: сочетание традиционных для начала XVIII века форм с более поздними (например, введение в рисунок ионических капителей лепных серафимов; для сравнения можно взять приписываемую Мичурину церковь Петра и Павла на Новой Басманной улице).
Данная атрибуция основана также и на том, что Мичурин, как уже было сказано, строил колокольню Троице-Сергиевой лавры (нижнюю часть), с которой параскиевская имела несомненное сходство. При этом ставился под сомнение сам факт использования им присланного из Петербурга проекта И. Шумахера. Конечно, Мичурин творчески отнесся к данному проекту, но, как нам кажется, достаточных оснований (и прежде всего документальных) утверждать, что он был окончательно отброшен, нет. Шумахер, придворный (и, следовательно, высокопрофессиональный) архитектор, вместе с Д. В. Ухтомским являлся автором соборной колокольни в Твери (1748-1763), считавшейся «образцом удачной елизаветинской колокольни» (он выполнил для нее чертежи) 21.
Поэтому церковь Параскевы Пятницы (так же как и колокольня Троице-Сергиевой лавры) могла быть плодом совместной деятельности названных архитекторов. Отсюда неоднородность ее архитектурного облика: автором и строителем главной и трапезной частей был, без сомнения, Мичурин; что касается колокольни, то проект, видимо, прислал тот же Шумахер (отсюда и сходство с лаврской), строили же ее, вероятно, Мичурин и после 1747 года - Ухтомский (он является, в частности, автором иконостаса Ильинского придела, ныне установленного в церкви Смоленской Божией матери Троице-Сергиевой лавры).
Богатейший в Замоскворечье храм в 1812 году подвергся разграблению французами. Впрочем, от огня он уцелел. Из «Подробной ведомости о состоянии московских соборов и церквей после нашествия неприятеля» известно, что «Параскиевская на Пятницкой церковь с приделами как снаружи, так и внутри все целы и от пожара сохранены. Иконостасы и святые образа в целости, престолы и жертвенники как в настоящей, так и в приделах целы и не повреждены. Одежд, срачиц и святых антиминсов не находится, кроме Ильи Пророка, где антиминс остался цел. Утварь церковная частью расхищена и частично сохранена, Книги находятся целы <...>, приходские дворы, коих 26, оные все сгорели <...>, церковные суммы <...> расхищены...» 22.
Надо сказать, что пятницкий храм долго оставался «в твердости» после тех или иных невзгод. Так, ураган, пронесшийся в мае 1841 года и причинивший немалый урон застройке Москвы, всего лишь сорвал с церкви неболь¬шую часть ее кровли 23.
Однако во времени, когда возраст здания перевалил за столетний рубеж, храм уже нуждался в капитальном ремонте. Он был осуществлен в начале 1870-х годов на средства старосты храма - крупнейшего московского промышленника и финансиста Петра Ионовича Губонина, продолжившего таким образом славную традицию купеческого ктиторства.
Губонин был широко известен в России своей «деятельной и разумной любовью к нуждающемуся человечеству». Многие сотни тысяч рублей жертвовал он на возведение церквей, устройство домов для вдов и сирот купеческого сословия и, между прочим, для выпускаемых арестантов, а также лечебниц и школ 24. В церкви Параскевы Пятницы он «усердствовал сделать» новую кровлю (с заменой стропил и железного покрытия), полы (из подольского и итальянского мрамора вместо чугунных), золочение крестов и глав, духовые печи. Кроме того, пожертвовал громадное бронзовое паникадило за 365 свечей, которое перед этим экспонировалось на международной выставке. Однако вскоре открылись и отрицательные стороны работ. Так, в главной и трапезной частях убрали иконостасы XVIII века («со всеми иконами во фряжском стиле»); нетронутым остался лишь иконостас работы Ухтомского на колокольне, заново были расписаны стены 25. В таком виде храм стоял вплоть до начала XX столетия, когда к паперти его пристроили каменное крыльцо-притвор.
1918 год. Для сохранения и восстановления памятников (в том числе пострадавших во время революционных боев) при Наркомпросе создаются Центральные государственные реставрационные мастерские. Было над чем потрудиться и на Пятницкой улице.
Однако шло время, а с ремонтом храма не торопились. Фотографии середины 1920-х годов свидетельствуют о том, что здание начало ветшать всерьез (стекла выбиты, балюстрада колокольни повреждена, штукатурка осыпалась). И по логике «охранявших» памятник людей виновата в этом была... церковная община. Вот текст одного из документов так называемой Главнауки (Главного управления научными, научно-художественными, музейными и по охране природы учреждениями): «Ремонты церковных зданий, состоящих в ведении религиозных общин, производятся исключительно за счет последних: общее наблюдение за таковыми осуществляется на основании декретов СНК и обязательных постановлений Моссовета музейным п/отделом (Мосгубмузеем) <...>. Означенное наблюдение имеет целью предотвратить самовольное искажение общинами старинных зданий...» 26. Таков отрывок резолюции из 1926 года.
17 декабря 1929 года состоялось заседание архитектурно-реставрационного отделения ЦГРМ (председатель - И. Э. Грабарь, члены- Б. Н. Засыпкин, С. Ф. Кулагин, Н. P. Лeвинсон и другие), которое «постановило: против использования церкви не возражать («не возражать» - зачеркнуто карандашом.- С. С.). Отмечая, что здание церкви Параскевы Пятницы на Пятницкой является памятником первой половины XVIII века большого историко-архитектурного значения, использование его признать возможным лишь при гарантии сохранения внешнего и внутреннего («внутреннего» - зачеркнуто карандашом.- С. С.) вида без изменения...» 27.
Небольшой общине, все еще существовавшей при храме, конечно, не под силу был тот комплекс реставрационных работ, который дал бы ей право владеть зданием. Богатых купцов среди прихожан уже не было... А на продажу церковных ценностей (если они еще там остались после известных конфискаций начала двадцатых годов!), иными словами, на святотатство, верующие пойти не могли. Разумеется, храм вскоре был закрыт.
Интересно, что как только это произошло, оценка архитектурных достоинств церкви стала более сдержанной и уже в начале 1930-х годов в списках памятников числилась почему-то одна лишь колокольня 28 с ее «исключительным по архитектурным деталям иконостасом». Близился финал...
Бывшее церковное владение представляло собой довольно обширный участок, тянувшийся от Пятницкой вплоть до Татарской (в советское время Землячки) улицы. Это была земля древнего погоста, заросшее зеленью пространство, застроенное по краям деревянными домиками. И вот Моссовет решил использовать эту территорию «более целесообразно»: связать две названные улицы через... церковь Пятницы. Вопрос был передан на обсуждение в Комиссию по архитектурной реставрации, где ее члены (те же Грабарь, Левинсон), высказавшись за «желательность сохранения» колокольни, предложили устроить сквозь ее арку «проход для пешеходного движения». Далее читаем: «...против разборки остальных зданий не возражать» 29. Что же это были за «остальные здания»? Если посмотреть на план церкви, становится ясно, что «пешеходное движение» через колокольню было бы крайне затруднительным, пока существовала... церковь с трапезной. Но кто-то из членов комиссии, видимо, сумел убедить остальных «специалистов», что желанного «благоустройства» можно достичь проще - всего лишь смахнув церковную ограду. И эти широкие проходы-проломы вскоре действительно появились...
Церковь же все еще высилась над улицей, некогда названной ее именем. Грязная, без обшивки глав, без колоколов, она вместе с храмом Климента по-прежнему царила над Замоскворечьем...
В начале 1930-х годов началась разработка Генерального плана реконструкции Москвы. Тогда же появилось решение Моссовета о строительстве метрополитена. В соответствии с этой программой по территории Замоскворечья намечалось продолжить трассу Бульварного кольца. Как раз у пересечения его с Пятницкой улицей планировалось создать новую обширную площадь с павильоном метро. Но здесь перед проектировщиками встала непростая задача, причем... идеологическая. Дело в том, что площадь эта была бы с разных сторон окружена монументальными церковными зданиями (с запада - храм Климента, с севера- Параскевы Пятницы). Могла ли она при этом стать «достойной частью социалистического города»? И где разместить павильон метро? Решение подсказывала сама жизнь (все знали о судьбе профессора Шестакова и подобных ему людей, «потерявших классовую бдительность работников планировки Москвы», ратовавших за сохранение в неприкосновенности «дворянско-купеческо-церковного облика старого города»). Надо было чем-то жертвовать.
Сначала хотели снести Климента. В Историко-архитектурном архиве Москвы хранится любопытный проект застройки этого места, датированный 1931-1932 годами: на границе с широкой автострадой задумали расположить жилой комплекс рабочего кооператива «ВСНХовец» с активной конструктивистской вертикалью. На месте знаменитого храма - детский сад... Однако что-то помешало полному осуществлению этого плана; успели разобрать лишь уникальную ограду с павильоном Святых ворот. Тогда взоры обратились на другую сторону будущей площади. Там стояла Параскева Пятница.
Как уже говорилось, церковь частично все же была внесена в списки памятников архитектуры. Сначала это создавало определенные препятствия для ее сноса (история с «пешеходным движением»). Но с появлением «Генерального плана...» положение изменилось. Там было четко записано: «При реконструкции города практически возникает вопрос об отношении к памятникам старины. Схема планировки отвергает слепое преклонение перед стариной и не останавливается перед сносом того или иного памятника, когда он мешает развитию города». Поэтому, как только выяснялось, что здание является препятствием для той или иной реконструкционной акции, оно механически вычеркивалось из списка памятников (так в 1934 году эти перечни были сокращены с 7 до 3 с небольшим тысяч единиц, в основном за счет церквей) 30. Чаще всего это делалось без особых раздумий, но иногда находилось и «убедительное» обоснование - «антихудожественные формы» и т. п. Откровенно безнадежным было положение памятников, «выходящих за красную черту улицы»: таковой оказалась, например, церковь Успения на Покровке (снесена в 1936 году).
Выступала за красную линию и, следовательно, «затрудняла движение в бойком месте» и колокольня Параскевы Пятницы. Кроме того, в паспорте, составленном на это сооружение в 1933 году, с названием памятника соседствовали определения, вскоре истолкованные как приговор: «купеческое искусство» с «господствующими местными влияниями»; «неврастения барокко»; «зависимость и подчиненность формологическая и технологическая от социально-экономических отношений» своей эпохи 31.
И крушение храма началось. Произошло это уже во второй половине 1930-х годов, именно тогда, когда зданию должно было исполниться 200 лет... В IV веке римский император Диоклетиан обезглавил Параскеву. То же самое спустя много веков произошло с одной из старейших улиц Москвы. Безымянный фотограф запечатлел на снимках приготовленное к разборке здание, а архитектор Е. В. Покровская произвела его обмеры (ныне эти материалы хранятся в графическом фонде Государственного научно-исследовательского музея архитектуры имени А. В. Щусева).
Донской монастырь, как известно, давно уже перестал быть только некрополем. Здесь нашли свой последний приют и остатки архитектурных шедевров Москвы. Но не только в Донском можно отыскать их следы. Иконостас Ильинского придела церкви Параскевы Пятницы (тот, что находился на колокольне) в 1956 году был установлен в Троице-Сергиевой лавре, в барочной церкви-ротонде Смоленской Божией матери 32. И церковь и иконостас были созданы в одно время (1746-1748), оба приписываются Д. В. Ухтомскому; близки они и по пропорциям. Трогательно, что часть убранства замоскворецкой колокольни ныне оказалась рядом с колокольней лаврской. Но только где же подлинный иконостас Смоленской церкви? Не постигла ли его участь Параскевы Пятницы?
Строительство наземного павильона станции метро «Новокузнецкая» было закончено уже во время войны-в 1943 году (авторами проекта являются известные архитекторы В. Г. Гельфрейх и И. Е. Рожин) 33. Он представляет собой массивную ротонду с низким широким куполом, отделанную изнутри полированным мрамором, мозаикой, лепниной. Образец советской монументальной архитектуры. Перед павильоном - широкая асфальтированная площадка.
Сооружение это, спроектированное как элемент огромной площади (которая так и не возникла) и яркий градостроительный акцент, ныне похоже на НЛО, приземлившийся в купеческом Замоскворечье. Оно совершенно выпадает из ряда исторической застройки Пятницкой улицы и хорошо сочетается разве что с задним планом - зданием Гостелерадио СССР. Уже со стороны Климентовского переулка павильона не видно вовсе. То место, которое раньше организовывала колокольня, теперь выглядит провалом с щеточкой насаждений. Нонсенс, сравнимый, пожалуй, только с ситуацией в Симоновом монастыре после появления там Дворца культуры ЗИЛа.
В майском номере журнала «Архитектура и строительство Москвы» за 1989 год была опубликована заметка «Прогулка возле Третьяковки». Речь шла о разрабатываемом в настоящее время «проекте реконструкции и реставрации кварталов Замоскворечья». Одним из аспектов этой программы является формирование специальных пешеходных маршрутов, «связывающих основные центры притяжения посетительских масс с транспортными узлами». Начальным пунктом маршрута по так называемому «Малому Золотому кольцу» Замоскворечья должна стать площадка у станции метро «Новокузнецкая», которой по плану зонирования отведена «коммуникативно-торговая» роль. Думается, роль эта могла бы стать куда более содержательной. На стене ротонды метро целесообразно поместить памятную доску, а на асфальте - обозначить контур церкви, давшей имя Пятницкой улице.
1 См.: Сытин П. Замоскворечье // Архитектура и строительство Москвы. 1990. № 1. С. 32.
2 Полное собрание русских летописей. XIII, С. 383.
3 ЦГАДА, ф. 395, оп. 2(2), д. 1165. Описание церкви Параскевы Пятницы из переписной книги Земляного города, 1657, л. 294 об.- 299.
4 ЦГВИА, ф. ВУА, № 22169. План г. Москвы инженер-майора Горихвостова, 1767.
5 Сытин П. Указ. соч. С. 32.
6 См.: Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей, собранные из книг и дел прежде бывших патриарших приказов В. И. и Г. И. Холмогоровыми (при руководстве И. Е. Забелина). М., 1884. С. 269.
7 См.: Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVIII века. M.. 1988. С. 151. 174-175.
8 См.: Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей...
9 Протоиерей Н. А. Скворцов. Архив Московской С Синода конторы: Материалы по Москве и московской епархии за XVIII век. M., 1911. С. 110.
10 См.: Путеводитель к древностям и достопамятности московским. 4. III. M., 1792. С. 64.
11 См.: Грабарь И. История русского искусства. Т. IV. Архитектура. Московское зодчество в эпоху барокко и классицизма. М., б/д. С. 76.
12 См.: Описание Москвы и ее достопримечательности как-то: соборов, монастырей, приходских церквей М., 1850. С. 213; Путеводитель по Москве, издание Московским архитектурным обществом для член V съезда зодчих в Москве. М., 1913. С. 192.
13 Грабарь И. Указ. соч. С. 26.
14 Москва, или Исторический путеводитель по знамен той столице Государства Российского. Ч. III. М., 1831. С. 287.
15 ЦГИА г. Москвы, ф. 2121, оп. 1. д. 1021. Опись церкви и церковного имущества за 1839 год.
16 Грабарь И. Московская архитектура начала XVIII в. История русского государства. Т. V. М., 1960. С. 168.
17 Описание Москвы и ее достопримечательностей... М., 1850. С. 213.
18 Аналогичные черты имели ограды ряда церквей середины XVIII века, преимущественно московских: Адриана и Наталии, Никиты Мученика на Старой Басманной улице и некоторые другие.
19 Грабарь И. Э. Московская архитектура начала XVIII в.
20 Коваленская Н. История русского искусства XVIII М., 1962. С. 69.
21 См.: Грабарь И. История русского искусства. Т. IX. М., б/д. С. 95.
22 ЦГИА СССР, ф. 796, оп. 93, д. 1032, ч. 1. Подробные ведомости о состоянии московских соборов и церквей после нашествия неприятеля, 1813, л. 259 об.- 260.
23 ЦГИА СССР, ф. 797, оп. 11, д. 28497. О поврежден церковных зданий от бури в Москве, 1841, л. 2 об.
24 См.: Протоиерей В. Романовский. Слово при освящении храма Пресвятые Троицы, более известна под именем Великомученицы Параскевы, что на Пяницкой, обновленного тщанием коммерции советника Петра Ионовича Губонина. М., 1871. С. 12-13.
25 ЦГИА г. Москвы, ф. 212, оп. 1, д. 1086. Прошения священника Романовского и церковного старосты Губонина о разрешении провести ремонтные работы, 1870, л. 1-5; Некоторые сведения предоставлены В. С. Поповым.
26 ЦГАОРСС г. Москвы, ф. Р-1, оп. 1, д. 118. Материалы по охране, ремонту, реставрации и разборке г мятников гражданской и церковной архитектуры Москвы и Подмосковья. 1920-1933, л. 2.
27 Там же, д. 12. Протоколы заседаний архитектурно-реставрационного отделения ЦГРМ, 1929, л. 148.
28 Там же, дд, 30, 31, 35. Списки памятников архитектуры РСФСР. 1929 -начало 1930-х годов.
29 Там же, д. 13. Протоколы заседаний комиссий в архитектурной реставрации. Нач. 1930-х годов, л. 2
38 См.: Разрушенные и оскверненные храмы. Франкфурт-на-Майне, 1980. С. 149.
31 ЦГАОРСС г. Москвы, ф. Р-1, оп. ), д. 214. Паспорт колокольни церкви Параскевы Пятницы на Пятницкой улице, 1932-1933, л. 3 об.
32 См.: Москва и Подмосковье: Справочник-путеводитель. М., 1979. С. 555.
33 Москва: Энциклопедия. М., 1980. С. 461.