Василий Верещагин на Северной Двине. Часть 6.
Оригинал взят у muvz в Василий Верещагин на Северной Двине. Часть 6.
Все части "Василий Верещагин на Северной Двине":
Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Сельцо-Топса-Кургомень-Конецгорье-Ростовское-Березняки
В селе Сельце, где мы остановились, я пошел к обедне. Деревянная церковь переделывалась,
красилась изнутри и служба шла в маленькой каменной, в которой я натолкнулся на одну из вероятных причин сильного распространения раскола в этих местах: молящихся всего было человек 10-12, преимущественно женщин. Древний старичок - священник служил прекрасно, явственно выговаривая каждое слово литургии, но по старости не обращал внимание на то, что делалось за спиною, т. е. в церкви: молодой мужик, замещавший старосту, стучал и брякал медяками так, что заглушал слова молитвы; сильно пьяный, он не обращал внимания на то, что перегнутая фигура его не представляла сзади стоящим ничего назидательного.
Сельцо. Ансамбль Ильинской (деревянной); Воздвиженской (каменной) церквей.
Деталь Ильинской церкви.
Двое юношей, читавших и певших, перемежали службу смехом- видимо один из них рассказывал другому что-то очень смешное, потому что временами они хихикали и фыркали. Я тронул одного из шалунов зонтиком и укоризненно покачал головой - это подействовало, но ненадолго, так как вскоре шутники принялись за старое. Тогда я вошел в алтарь, представился батюшке, как приезжий, и попросил его прекратить скандальное поведете молодых причетников.
Он очень поблагодарил и обещал, что наказание последует тотчас же по окончании обедни-какое наказание, мне неизвестно.
В этом богатом селе, строящем большое количество лодок, карбасов и тифинок, особенно много раскольников, конечно не имеющих желания, при данных условиях, возвращаться в православие.
По общему отзыву, воровства здесь мало: дома или вовсе не запираются или запираются плохо - и все-таки воры не лазают в них к этой сравнительной безопасности жилищ надобно отнести то, что здесь почти нет сторожевых собак, составляющих редкость в деревнях.
Если воровства немного, то пьянство здесь, как и во всей России, процветает: пьют неистово, дико, бешено, на последние гроши, при чём, разумеется, ругаются и сквернословят на все лады.
Что бы ни говорили о том, что образование не дает счастья, что неграмотный, неразвитый человек часто счастливее учившегося (модные теперь речи), я думаю, что единственным шагом к смягченно дикого пьянства, разгула и сопряженных с ними преступлений может быть только «книжка» - другого средства не найдут - светская учебная книжка.
Здесь и после в селе Топсе я набросал только пару высоких церковных крылечек; весьма, впрочем, характерных.
Ничего интересного я не нашёл в Кургомене, на правой стороне реки, где две старые церкви издали как будто сулили что-то.
Кургомень. Воздвиженская церковь с колокольней.
Кургомень. Воздвиженская церковь(левое фото); Ильинская церковь(правое фото).
Кургомень. Деревенская улица.
Батюшка жаловался на то, что ему не дозволяют сломать одну из его церквей и перестроить - «по новым потребностям», как он выражался. Церкви в Кургомене стоят на крутом берегу старого русла Двины и попасть туда пришлось только после большого объезда, во время которого меня захватил сильнейший дождь - грустно было вымокнуть и ничего не найти в награду за это.
Поздно вечером мы пришли в Конецгорье - ясно выраженный в этом названии конец гор.
Конецгорье. Вознесенская церковь.
На утро пришли к Ростовскому приходу, где до церкви было вёрст пять пути, по наволоку - опять до крутого берега старого русла. Так как объезда не было видно, я пошёл прямо тропочкой, по траве, закрывавшей меня с головою,- вообще заливные луга правой стороны реки в этих местах превосходные и скотоводство могло бы тут процветать. По пути моём я обходил болота, озерки, перелезал плетни, вязнул, вылезал из трясины и наконец, порядочно усталый, взобрался на высокий берег.
Ростовское. Флоро- Лаврская церковь.
Церковь в Ростове замечательно красива снаружи, и я набросал её в свой дорожный альбом; внутри же она не заключает ничего особенного. Вообще церкви в Архангельской губернии гораздо менее интересны Вологодских- вероятно это зависит от того, что край был ещё совсем дикий за время их постройки и местным мастерством отличаться они не могли.
Надобно удивляться, чем кормится здешний народ.
Я расспрашивал во многих местах, везде один ответ: «Едим хлебушка!» Едят и тухлую рыбу, но не всегда; говядиною же лакомятся так редко, что она и в счёт не идет. Картофель ещё местами сажают, но немного и далеко не везде, капусты - нет, гороху - нет, луку - также; кое-где сеют немного репы, но моркови, брюквы, свеклы и др. - и в заводе нет.
- Может быть не родится?
- «Какое не родится, просто не стоит сажать - те, у кого ничего не посажено, на твоих же глазах всё и вытаскивают с землей».
Один священник говорил что «нынче он и не пробовал сеять луку потому, что в прошлом году всё у него повыдергали. Вот кабы все посадили, тогда - другое, тогда может быть и не было бы надобности таскать!»
- Почему же все не сеют?
- Не знают, где достать семян.
- Как же нам говорили, заметил я, что здесь народ честнее, чем на юге, - что он ничего не ворует?
- Да по домам здесь действительно мало воровства, но таскать из огорода - за воровство не считается и делается на виду, днём.
- Отчего вы не гоняете, не защищаете свое добро?
- А как его защищать-то! Прогоню двоих, пятерых, придут еще 10, 20. Кабы не в новинку было
дело, пожалуй можно было бы заняться им.
С 5-го июня мы стояли два дня в Березняках, иначе Семеновском - под каковым именем значится местная телеграфная станция.
Церковный ансамбль в Березняках.
Последней мы искренне обрадовались и тотчас снеслись с Москвой.
Место очень бойкое, не столько из-за дороги в Шенкурск, сколько по причине прохода здесь телеграфа: все барки, плоты, прошедши опасные места, останавливаются здесь и сносятся с хозяевами, отправителями и получателями; пристают сюда и все пароходы для запаса дров, которых тут огромное количество.
В селе 140 душ мужского пола; как и везде, здесь нет никаких овощей; все население кормится
заработком около пароходов: грузят, разгружают, торгуют молоком, яйцами, хлебом.
Березняки. Благовещенская церковь.
Церкви очень обыкновенного местного типа и сильно подновлены внутри-интересного в них мало.
Березняки. Златоустовская церковь.
На одной из остановок вижу двух баб, лежащих на берегу, у костра.
- Что вы тут делаете?
- Жду мужа на пароме, отвечает одна. - Муж её, оказывается, плывет на одном из тех паромов, что мы оставили за собою на дороге; жена, услышавши, что он невдалеке и скоро подойдет, выбежала с соседкой и терпеливо ждет, пока он соблаговолит выкинуть ей рублёвую бумажку на пропитание семьи из пяти детей. Одну рублёвку он дал уже несколько недель тому назад, да ещё за прошлый приход, с плотом, привёз мешок муки. Даст ли ещё рублёвку - это вопрос! В ожидании парома, бабы мурлыкают песню, поддерживая костер от комаров. Везде и всюду здесь разгул, и муж обыкновенно пропивает все заработанные деньги в ущерб семье, иногда очень многочисленной, живущей или впроголодь, или нищенством.
Все части "Василий Верещагин на Северной Двине":
Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Сельцо-Топса-Кургомень-Конецгорье-Ростовское-Березняки
В селе Сельце, где мы остановились, я пошел к обедне. Деревянная церковь переделывалась,
красилась изнутри и служба шла в маленькой каменной, в которой я натолкнулся на одну из вероятных причин сильного распространения раскола в этих местах: молящихся всего было человек 10-12, преимущественно женщин. Древний старичок - священник служил прекрасно, явственно выговаривая каждое слово литургии, но по старости не обращал внимание на то, что делалось за спиною, т. е. в церкви: молодой мужик, замещавший старосту, стучал и брякал медяками так, что заглушал слова молитвы; сильно пьяный, он не обращал внимания на то, что перегнутая фигура его не представляла сзади стоящим ничего назидательного.
Сельцо. Ансамбль Ильинской (деревянной); Воздвиженской (каменной) церквей.
Деталь Ильинской церкви.
Двое юношей, читавших и певших, перемежали службу смехом- видимо один из них рассказывал другому что-то очень смешное, потому что временами они хихикали и фыркали. Я тронул одного из шалунов зонтиком и укоризненно покачал головой - это подействовало, но ненадолго, так как вскоре шутники принялись за старое. Тогда я вошел в алтарь, представился батюшке, как приезжий, и попросил его прекратить скандальное поведете молодых причетников.
Он очень поблагодарил и обещал, что наказание последует тотчас же по окончании обедни-какое наказание, мне неизвестно.
В этом богатом селе, строящем большое количество лодок, карбасов и тифинок, особенно много раскольников, конечно не имеющих желания, при данных условиях, возвращаться в православие.
По общему отзыву, воровства здесь мало: дома или вовсе не запираются или запираются плохо - и все-таки воры не лазают в них к этой сравнительной безопасности жилищ надобно отнести то, что здесь почти нет сторожевых собак, составляющих редкость в деревнях.
Если воровства немного, то пьянство здесь, как и во всей России, процветает: пьют неистово, дико, бешено, на последние гроши, при чём, разумеется, ругаются и сквернословят на все лады.
Что бы ни говорили о том, что образование не дает счастья, что неграмотный, неразвитый человек часто счастливее учившегося (модные теперь речи), я думаю, что единственным шагом к смягченно дикого пьянства, разгула и сопряженных с ними преступлений может быть только «книжка» - другого средства не найдут - светская учебная книжка.
Здесь и после в селе Топсе я набросал только пару высоких церковных крылечек; весьма, впрочем, характерных.
Ничего интересного я не нашёл в Кургомене, на правой стороне реки, где две старые церкви издали как будто сулили что-то.
Кургомень. Воздвиженская церковь с колокольней.
Кургомень. Воздвиженская церковь(левое фото); Ильинская церковь(правое фото).
Кургомень. Деревенская улица.
Батюшка жаловался на то, что ему не дозволяют сломать одну из его церквей и перестроить - «по новым потребностям», как он выражался. Церкви в Кургомене стоят на крутом берегу старого русла Двины и попасть туда пришлось только после большого объезда, во время которого меня захватил сильнейший дождь - грустно было вымокнуть и ничего не найти в награду за это.
Поздно вечером мы пришли в Конецгорье - ясно выраженный в этом названии конец гор.
Конецгорье. Вознесенская церковь.
На утро пришли к Ростовскому приходу, где до церкви было вёрст пять пути, по наволоку - опять до крутого берега старого русла. Так как объезда не было видно, я пошёл прямо тропочкой, по траве, закрывавшей меня с головою,- вообще заливные луга правой стороны реки в этих местах превосходные и скотоводство могло бы тут процветать. По пути моём я обходил болота, озерки, перелезал плетни, вязнул, вылезал из трясины и наконец, порядочно усталый, взобрался на высокий берег.
Ростовское. Флоро- Лаврская церковь.
Церковь в Ростове замечательно красива снаружи, и я набросал её в свой дорожный альбом; внутри же она не заключает ничего особенного. Вообще церкви в Архангельской губернии гораздо менее интересны Вологодских- вероятно это зависит от того, что край был ещё совсем дикий за время их постройки и местным мастерством отличаться они не могли.
Надобно удивляться, чем кормится здешний народ.
Я расспрашивал во многих местах, везде один ответ: «Едим хлебушка!» Едят и тухлую рыбу, но не всегда; говядиною же лакомятся так редко, что она и в счёт не идет. Картофель ещё местами сажают, но немного и далеко не везде, капусты - нет, гороху - нет, луку - также; кое-где сеют немного репы, но моркови, брюквы, свеклы и др. - и в заводе нет.
- Может быть не родится?
- «Какое не родится, просто не стоит сажать - те, у кого ничего не посажено, на твоих же глазах всё и вытаскивают с землей».
Один священник говорил что «нынче он и не пробовал сеять луку потому, что в прошлом году всё у него повыдергали. Вот кабы все посадили, тогда - другое, тогда может быть и не было бы надобности таскать!»
- Почему же все не сеют?
- Не знают, где достать семян.
- Как же нам говорили, заметил я, что здесь народ честнее, чем на юге, - что он ничего не ворует?
- Да по домам здесь действительно мало воровства, но таскать из огорода - за воровство не считается и делается на виду, днём.
- Отчего вы не гоняете, не защищаете свое добро?
- А как его защищать-то! Прогоню двоих, пятерых, придут еще 10, 20. Кабы не в новинку было
дело, пожалуй можно было бы заняться им.
С 5-го июня мы стояли два дня в Березняках, иначе Семеновском - под каковым именем значится местная телеграфная станция.
Церковный ансамбль в Березняках.
Последней мы искренне обрадовались и тотчас снеслись с Москвой.
Место очень бойкое, не столько из-за дороги в Шенкурск, сколько по причине прохода здесь телеграфа: все барки, плоты, прошедши опасные места, останавливаются здесь и сносятся с хозяевами, отправителями и получателями; пристают сюда и все пароходы для запаса дров, которых тут огромное количество.
В селе 140 душ мужского пола; как и везде, здесь нет никаких овощей; все население кормится
заработком около пароходов: грузят, разгружают, торгуют молоком, яйцами, хлебом.
Березняки. Благовещенская церковь.
Церкви очень обыкновенного местного типа и сильно подновлены внутри-интересного в них мало.
Березняки. Златоустовская церковь.
На одной из остановок вижу двух баб, лежащих на берегу, у костра.
- Что вы тут делаете?
- Жду мужа на пароме, отвечает одна. - Муж её, оказывается, плывет на одном из тех паромов, что мы оставили за собою на дороге; жена, услышавши, что он невдалеке и скоро подойдет, выбежала с соседкой и терпеливо ждет, пока он соблаговолит выкинуть ей рублёвую бумажку на пропитание семьи из пяти детей. Одну рублёвку он дал уже несколько недель тому назад, да ещё за прошлый приход, с плотом, привёз мешок муки. Даст ли ещё рублёвку - это вопрос! В ожидании парома, бабы мурлыкают песню, поддерживая костер от комаров. Везде и всюду здесь разгул, и муж обыкновенно пропивает все заработанные деньги в ущерб семье, иногда очень многочисленной, живущей или впроголодь, или нищенством.