Иосиф Верещинский - казакующий епископ. 1-я часть
Оригинал взят у bratgoranflo в Иосиф Верещинский - казакующий епископ. 1-я часть
С польско-литовским периодом истории Украинских земель среднестатистический читатель знаком мало. И дело тут не только в особенностях преподавания истории в школе (из учебников по которым я учился, можно было сделать вывод, что в период с 1240 по 1648 года, царила тьма «оккупации» изредка озаряемая крестьянско-казацкими восстаниями) но в не особой популярности этого периода в собственно научном сообществе - соответственно и попуализировать тему особо некому. Радует, что сейчас ситуация меняется в лучшую сторону.
В связи с такой малой известностью, немало примечательных людей, живших в ВКЛ и Речи Посполитой, по сей день обойдены вниманием общественности.К таковым, несомненно, можно отнести Иосифа Верещинского: политика, мыслителя, писателя-публициста, воина, человека занимавшего в лихие 90-ые 16 века должность Киевского епископа Католической церкви, чьи отношения с казачеством могут послужить «разрывом шаблона» для привычных представлений обывателя о взаимоотношениях католиков и православных. Статьи и заметки о биографии епископа раскиданы по научным журналам, некоторые его работы были опубликованы в позапрошлом веке в «Киевской старине», небольшая запись о нем есть в жж, думаю, не лишним будет поподробнее описать Верещинского и его эпоху, тем более, что, пожалуй, именно его можно назвать первым «пиар-менеджером» старавшимся раскрутить бренд «Украина».
Итак, в 1532 (или 1533, сейчас уже трудно установить точно) в семье Андрея Федоровича Верещинского, происходившего из старинного шляхетского рода герба «Корчак», в родовом имении Верещин, что на Холмской Руси, родился ребенок наречыный при крещении Иосифом. Как писал наш герой в зрелые годы, когда он «выходил из материнского чрева… тогда все домашние услышали голос в шуме великом, с такими словами: «Даю его в утешение миру христианскому и на позор языческому». Всю жизнь Верещинский верил, что он рожден для великих дел и поэтому изо всех сил старался оправдать свое предназначение.
Семья Верещинских была католической, несмотря на свое русинское происхождение. Хотя еще дед Иосифа был православным, уже его отца Андрея Верещинского дядя окрестил по католическому обряду - полудетективная история чуть не закончившаяся резней. По молодости батюшке нашего героя пришлось повоевать, даже принимал участие в битве при Обертыне, но после решил заняться более мирной и доходной юридической деятельностью: начал с должности коморника (судебного пристава) а после дорос до подсудка. Женился Верещинский-старший на 13 летней Анне Ярошке, девушке из знатного шляхетского рода (интернета тогда еще не было, поэтому никто особо не возмущался и соответственно в педофилии жениха не обвинял), с которой ему было суждено счастливо прожить в браке, нажив еще несколько отпрысков помимо Иосифа.
Детство Иосифа Верещинского прошло под родительской опекой, а уму разуму он был направлен обучатся в Красностав где при католическом костеле располагалась школа. По окончанию образования Верещинский решил избрать для себя духовный путь и вступил в бенедиктинский монашеский орден. Здесь, следуя орденскому девизу Ora et labora (молись и трудись) он приступил к трудам духовным и физическим. К последним относилось чтение, согласно уставу, созданному еще святым Бенедиктом, вменяемое монахам в обязанность, так, что имея врожденную склонность к литературе и чтению Иосиф довольно неплохо изучил церковный канон, античную литературу и в целом стал весьма образованным человеком. Карьера его развивалась неспешно, зато стабильно и последовательно: начав с простого ксендза при Красноставском соборе, проявил себя с лучшей стороны и вошел в совет местного бискупа (епископа). А в 1581 году был избран аббатом небольшого, но доходного Сецеховсого монастырня, расположенного на берегу Вислы. В Сецехове он, имея очевидно предыдущий опыт, активно развил хозяйственную деятельностью, что позволило в итоге даже заняться меценатством - оказывал финансовую поддержку Краковскому университету (особенно, повезло юрфаку), не давал пропасть творческой интеллигенции, в частности Себастьяну Кленовичу автору поэмы «Роксолания». Между делом новоиспеченному аббату, в целях просвещения мирян и укрепления дисциплины среди монастырской братии, пришлось самому взяться за перо и наваять несколько трактатов на релегиозно-нравственную тему: разъяснял значение церковных обрядов и таинств, призывал к воздержанию от пороков, терзавших жителей польского королевства (особенно пьянства, к которому были склонны также некоторые его непосредственные подчиненные монахи),
вообще ведению христианского образа жизни. Когда в 1587 году был избран новый король Сигизмунд ІІІ, Верещинский направил ему свой труд, в котором излагались идеи относительно королевской власти и ее применения.
Сецеховское аббатство - современный вид
Еще одним важным увлечением Верещинского было военное дело. Аббат обнес монастырь оборонительной стеной, приобрел несколько пушек, активно интересовался последними достижениями в милитарной сфере. Казалось бы, странное увлечение для духовной особы, но не будем забывать, что Верещинский был католическим аббатом, а в отличии от православных, у которых из воинствующих священников или монахов припоминаются разве что полумифические Пересвет и Ослябя, для католических князей церкви совмещать крест с мечом было обычным делом. Еще святой Бернард писал «Нет такого закона, который бы запрещал христианину поднимать меч. Евангелие предписывает воинам сдержанность и справедливость, но оно не говорит им: „Бросьте оружие и откажитесь от воинского дела!“ и встроенное в европейскую феодальную систему католическое духовенство частенько воинственностью превосходило светских князей - надежной защиты виде императора, царя, князя, как у православных, у них не было, так что зачастую власть церкви приходилось утверждать силой. К примеру, когда новый епископ Хильдесхайма после избрания попросил показать ему библиотеку епархии, его провели в оружейный зал и продемонстрировали копья, пики и боевые топоры, висевшие на стенах. Епископу сказали: этими «книгами» завоеваны права епископства, и они же защитят его, если надо. Даже римские папы не гнушались лично водить армию в походы - существует предание, что Микеланджело, работая над бронзовой статуей папы Юлия II высотой в 14 футов, предложил вложить книгу в левую руку фигуры. Папа отвечал: «Нет, дай мне меч, ибо я не книжный червь!».
Деятельный аббат был, что называется, отмечен начальством, и, не без протекции своего земляка коронного канцлера Яна Замойского, получил должность киевского епископа, с одновременным присвоением статуса сенатора. Полученное Иосифом епископство представляло собой печальное зрелище: во-первых, католиков там было, как кот наплакал (основную массу населения, от князя до холопа, составляли православные), соответственно и немногочисленные культовые сооружения давно ждали ремонта, а на щедрые подношения от паствы надеяться не приходилось, во вторых находясь на самой границе с Диким Полем епископство подвергалось постоянной угрозе со стороны татар - вот где Верещинский мог полностью реализовать свое увлечение военным делом.
Новоиспеченный епископ, с присущей ему энергией и энтузиазмом начал обживаться на новом месте. Своей резиденцией Верещинский выбрал небольшой городок Фастов, который хорошо укрепил и построил в нем небольшой замок и в память о родине переименовал в «Новый Верещин». Одновременно начал обживать епископские владения - восстанавливать храмы, привлекать поселенцев на необжитые земли и закладывать новые села. Буквально сразу епископу пришлось включиться в борьбу с татарскими набегами, на него как на должностное лицо возлагалась обязанность по обороне рубежей от наскоков людоловов. Для этого у Верещинского имелось феодальное ополчение из шляхты и служебников проживающих на землях епископства; сохранилось пожалование деревни епископом шляхтичу Шадурскому с обязанностью того выставлять с нее трех конных воинов.
С местным населением, на почве совместного отражения татарских набегов, у Верещинского отношения сложились дружеские, огорчало только полнейшее их равнодушие к католицизму. Часто не ограничиваясь защитой, епископ звал на помощь казаков и лично принимал участие в смелых рейдах в степь - громил улусы и освобождал христианских невольников, времена были еще относительно свободные от религиозных распрей поэтому казакующий католический епископ не вызывал особого удивления. Однажды, Верещинский разозлил самого крымского хана, сорвав задуманный набег за ясырем, так что тот решил прибегнуть к психологической атаке - прислал епископу символический подарок - арабскую книгу растоптанную лошадьми, с объяснением: «как она потоптана конями, так и тело твое поповское будет разорвано». На что епископ ответил всеобщей мобилизацией, мол, пока есть сабли и гаковницы - видел он хана в гробу со всей ордой, варварское обращение с книгами для ценителя литературы Верещинского наверное было особо возмутительным.
Епископская мантия в виде кольчуги 16в. возможно такая же была у Верещинского
Такое плодотворное взаимодействие привело его к выводу о необходимости более активного привлечения казаков на государственную военную службу, не раз Верещинский выступал в защиту запорожцев перед правительством и всячески старался примерить их. В 1590 году он пишет и отправляет на заседание сейма политический трактат «Верная дорога к более быстрому и легкому заселению пустынь в русских областях Польского королевства, равно как к более разумной защите всей украинской стороны от неприятелей святого креста». В нем он укорял магнатов и шляхтичей в лени, и пренебрежении, которое они проявляют по отношению к Украине, выделяя мизерные средства на оборону и не достаточно энергично осваивая и заселяя пустующие земли. «Украина имеет свойство магнита: она каждого притягивает к себе» назидательно указывает епископ (цитата актуальна до сих пор), намекая, что если панство не перестанет чухать репу, освоением и заселением украинских земель со временем может заняться какое-нибудь другое государство. А для успешной колонизации и заселения Верещинский предлагал построить на границе поля несколько крепостей и нанять на постоянную службу 5 000 казаков, чтоб находясь в них, охраняли границу - таким образом, создав эффективную систему отражения татарских набегов, поскольку существующая система обороны фактически держалась на местных жителях.
Казачество, с которым Верещинский тесно контактировал в Украине, вызывало в политической среде Речи Посполитой двойственное отношение: с одной стороны оно было необходимо для ведения войн, в особенности с татарами - вызывали восхищение их дерзкие набеги на земли ханства, а с другой служило постоянным источником напряжения - большое количество вооруженных людей с неопределенным статусом сами по себе представляли угрозу государству. Согласно исследований историка С.Лепьявка началу казацкого движения в Украине положили панцирные бояре - мелкий военно-служилый слой, входивший первоначально в дружину киевского князя. С ликвидацией Киевского княжества в 1471 году бояре оказавшись в положении японских ронинов (самураев потерявших сюзерена) вынуждены были продолжать военную службу под руководством чиновников ВКЛ. Что характерно - первое упоминание о казаках на Днепре встречается вскоре после этих событий, в 1492 году - вероятно часть бояр решила податься на вольные хлеба, благо Дикое Поле давало широкий простор для подобной деятельности, занявшись промыслами и партизанской войной с татарами (если кто то продолжает думать, то первыми казаками были беглые крестьяне - то он таки сильно ошибается). Правительство ВКЛ, и в дальнейшем Речи Посполитой в лице приграничных старост и прочих урядников периодически нанимали казаков на службу - они ценились как хорошие разведчики, добытчики, способные совершать быстрые опустошающие рейды на территорию противника, казаки, помимо участия в антитатарской борьбе, хорошо зарекомендовали себя в Стародубской и Ливонской войнах.
Первые проблемы начались после Люблинской унии 1569 года - дело в том, что бояре-казаки считали себя хоть и утратившим сюзерена но «лыцарством», хотя бы уже в силу своего образа жизни: с мечом в руке в борьбе с врагами христианской веры, они причисляли себя к шляхетскому сословию. Но, увы, у правительства Жечи на этот счет было другое мнение - были проведены четкие границы между сословиями, раз и навсегда установлено, кто «благородный дон» а кому в шляхетство путь заказан, и боярство в критерии благородности не вписывалось никак. Для человека средневекового общества, в основе которого стояла корпорация, выпадения из своего социального слоя, да еще и с понижением было катастрофой. Неудивительно, что рост казакующих припадает именно на вторую половину 16 века - благо у непризнанных дворян было куда податься. Именно с этого момента претензия на шляхетство стала основным лейтмотивом конфликтов казаков с правительством - то смотрело на них в военное время как на наемников (а, как известно жизнь ландскнехта яркая, но недолгая) а в худшем - как на незаконные вооруженные формирования. Даже принятие части казаков на постоянную службу, создание реестрового казачества, не разрешило проблему.
Итак, в 1591 году произошло два события, которые привели к первому крупному конфликту казаков, с правительством разросшемуся в вооруженное противостояние: во-первых - казакам не было заплачено жалование за службу на границе, во-вторых, белоцерковский староста, по совместительству князь, волынский воевода, краковский каштелян и прочая и прочая Януш Острожский, совместно с черкасским старостой князем Александром Вишневецким, осуществив рейдерскую схему - отжали имение Рокитное у одного из казацких атаманов, мелкого шляхтича из Подляшья Криштофа Косинского. Самым обидным было то, что оно было пожаловано ему совсем недавно королевским указом за верную службу. Последний, однако, решил восстановить справедливость неправовым путем, судится с князем впрочем, было делом бесперспективным, собрав, итак разозленных задержкой выплат, казаков, двинул их просто на волость, захватив Белую Церковь, Черкассы, Канев и прилежащую территорию. Казаки первым делом поправили свое материальное положение за счет попавшихся на пути имений Острожских и Вишневецких, после чего начали вводить казацкие «присуды», старой судебной системе понятно никто не доверял, а от населения требовали присягать Косинскому как гетману.
Новость о казацком мятеже, да еще и в таких масштабах, сильно обеспокоила правительство - была создана комиссия из Александра Вишневецкого, командира реестровых казаков Николая Язловецкого и еще нескольких приграничных старост, главной ее целью было утихомиривание бунта. Изначально у «комиссаров» еще была надежда решить дело миром. Перво-наперво комиссия прибыла в Фастов, откуда заручившись поддержкой Верещинского, начали попытки убедить казаков прекратить бунт и выдать Косинского, что, ожидаемо, завершилось безрезультатно - комиссии оставалось, только принимать декреты.
Верещинский понимал, что казацкие безобразия ничем хорошим не кончаться, и поэтому, используя свои связи, постоянно пытался подкинуть им идею, что вместо того чтобы шататься по Украине, драконя шляхту и доводя до белого каления короля, неплохо было бы направить сою энергию на что то полезное, например отправится в поход на земли давних неприятелей Жечи, татар или московитов. Русскому царю, между делом, с пограничья начали доносить, что киевский епископ, вместе с Александром Вишневецким, агитируют казаков Коссинского идти походом на Чернигов, для чего обещают, со своей стороны, снабдить их деньгами и сукном.
Но все уговоры, увы, были напрасны - продолжая хозяйничать на занятых землях, зимой 1592/1593 года казаки начали подбираться вплотную непосредственно к волынским землям Острожских. Тут уже за дело был вынужден взяться старый князь Василий Острожский - не смотря на свою давнюю репутацию покровителя казаков, он созвал шляхетское ополчение, а сын Януш Острожский даже привел навербованных в Венгрии наемников. Решающая битва между сторонниками князя и казаками произошла около городка Пятки, хронист Мартин Бельский так описывает ее перипетии: «Косинский, находясь в Острополе, не стал дожидаться наступающей армии, а отступил к другому княжескому городу - Пятке и окопался там, так как город был крепче и безопаснее. Не желая быть осажденным, задумал выйти в поле и дать битву. Ради этого отправил впереди себя часть войска, чтобы они в поле обустроили ему лагерь в удобном месте. А было это в день Марии года 1593, уже после нескольких стычек, которые перед этим имел с ними [повстанцами] киевский воевода и в которых победу одержал Косинский. Люди его [князя Я. Острожского] вначале не слишком наступали на казаков и даже обратились в бегство. Но князь Януш сам ринулся впереди всех, подавая пример всему войску. Копейщики первые копьями ударили по ним [казакам], разрывая лагерь. Отступавшее войско, видя все происходящее снова обрушилось на врага. После чего наголову разбили их [повстанцев] так, что немногие ушли, так как их гнали и били аж до самого города и посекли у ворот. В этой битве погибло до трех тысяч людей Косинского. Взяли у него 26 пушек и немало другого огнестрельного оружия. Знамена потерял практически все».
Разбитые казаки вынуждены были пойти на мировую - Косинский присягнул больше никогда не воевать против Острожского, казаки отдав все захваченные на волости трофеи вынуждены были вернутся восвояси на Сечь. Но на Сечи Косинскому долго не сиделось, и уже в мае он осадил Вишневецкого в Черкасском замке. И хотя во время столкновений мятежный казацкий гетман был убит при невыясненных обстоятельствах, Вишневецкому, в конце концов, вынужден был заключить новый мирный договор - казаки выторговали право по-прежнему беспрепятственно перемещаться с Сечи на волость, а Вишневецкий еще и обязывался вернуть все, что было забрано им у казаков после разгрома под Пяткой. Бедный князь, очевидно не выдержав нервного напряжения, вскоре после переговоров отдал Богу душу.
Верещинский, как давний симпатик казаков, не скрывал своей радости, что дело удалось решить миром. Под конец года ему довелось принять активное участие в разрешении еще одного конфликта между казаками и органами власти - представители Киевского замкового уряду захватили казацких послов, отправленных для начала судебного разбирательства с Вишневецким, ограбили и заточили в тюрьму, где подвергли пыткам, от которых один скончался. Возмущенные казаки «подплыли со всей своей артиллерий к Киеву» с явным намерением развесить урядников на киевских стенах. Не на шутку перетрухнувшие урядники и шляхта упросили Верещинского и князя Кирика Ружинского (по молодости тоже ходившего в походы с казаками) стать посредниками и помочь уладить конфликт. Направляясь навстречу запорожцам, епископ чуть было не пал их жертвой, его отряд приняли за лазутчиков и уже хотели изрубить, но Верещинский вовремя приказал слугам играть на сверелях «псалмы Давидовы» чем, очевидно дал понять разъяренному казачеству, что идут свои: «Их сабли и копья, пулгаки (вид короткоствольного ружья) и сагайдаки, которые были приготовлены для пролития нашей крови, воздержаны были от этого предприятия». После длительных переговоров казаки, удовлетворившись выкупом в 1200 золотых, оставили киевлян в покое.
С польско-литовским периодом истории Украинских земель среднестатистический читатель знаком мало. И дело тут не только в особенностях преподавания истории в школе (из учебников по которым я учился, можно было сделать вывод, что в период с 1240 по 1648 года, царила тьма «оккупации» изредка озаряемая крестьянско-казацкими восстаниями) но в не особой популярности этого периода в собственно научном сообществе - соответственно и попуализировать тему особо некому. Радует, что сейчас ситуация меняется в лучшую сторону.
В связи с такой малой известностью, немало примечательных людей, живших в ВКЛ и Речи Посполитой, по сей день обойдены вниманием общественности.К таковым, несомненно, можно отнести Иосифа Верещинского: политика, мыслителя, писателя-публициста, воина, человека занимавшего в лихие 90-ые 16 века должность Киевского епископа Католической церкви, чьи отношения с казачеством могут послужить «разрывом шаблона» для привычных представлений обывателя о взаимоотношениях католиков и православных. Статьи и заметки о биографии епископа раскиданы по научным журналам, некоторые его работы были опубликованы в позапрошлом веке в «Киевской старине», небольшая запись о нем есть в жж, думаю, не лишним будет поподробнее описать Верещинского и его эпоху, тем более, что, пожалуй, именно его можно назвать первым «пиар-менеджером» старавшимся раскрутить бренд «Украина».
Итак, в 1532 (или 1533, сейчас уже трудно установить точно) в семье Андрея Федоровича Верещинского, происходившего из старинного шляхетского рода герба «Корчак», в родовом имении Верещин, что на Холмской Руси, родился ребенок наречыный при крещении Иосифом. Как писал наш герой в зрелые годы, когда он «выходил из материнского чрева… тогда все домашние услышали голос в шуме великом, с такими словами: «Даю его в утешение миру христианскому и на позор языческому». Всю жизнь Верещинский верил, что он рожден для великих дел и поэтому изо всех сил старался оправдать свое предназначение.
Семья Верещинских была католической, несмотря на свое русинское происхождение. Хотя еще дед Иосифа был православным, уже его отца Андрея Верещинского дядя окрестил по католическому обряду - полудетективная история чуть не закончившаяся резней. По молодости батюшке нашего героя пришлось повоевать, даже принимал участие в битве при Обертыне, но после решил заняться более мирной и доходной юридической деятельностью: начал с должности коморника (судебного пристава) а после дорос до подсудка. Женился Верещинский-старший на 13 летней Анне Ярошке, девушке из знатного шляхетского рода (интернета тогда еще не было, поэтому никто особо не возмущался и соответственно в педофилии жениха не обвинял), с которой ему было суждено счастливо прожить в браке, нажив еще несколько отпрысков помимо Иосифа.
Детство Иосифа Верещинского прошло под родительской опекой, а уму разуму он был направлен обучатся в Красностав где при католическом костеле располагалась школа. По окончанию образования Верещинский решил избрать для себя духовный путь и вступил в бенедиктинский монашеский орден. Здесь, следуя орденскому девизу Ora et labora (молись и трудись) он приступил к трудам духовным и физическим. К последним относилось чтение, согласно уставу, созданному еще святым Бенедиктом, вменяемое монахам в обязанность, так, что имея врожденную склонность к литературе и чтению Иосиф довольно неплохо изучил церковный канон, античную литературу и в целом стал весьма образованным человеком. Карьера его развивалась неспешно, зато стабильно и последовательно: начав с простого ксендза при Красноставском соборе, проявил себя с лучшей стороны и вошел в совет местного бискупа (епископа). А в 1581 году был избран аббатом небольшого, но доходного Сецеховсого монастырня, расположенного на берегу Вислы. В Сецехове он, имея очевидно предыдущий опыт, активно развил хозяйственную деятельностью, что позволило в итоге даже заняться меценатством - оказывал финансовую поддержку Краковскому университету (особенно, повезло юрфаку), не давал пропасть творческой интеллигенции, в частности Себастьяну Кленовичу автору поэмы «Роксолания». Между делом новоиспеченному аббату, в целях просвещения мирян и укрепления дисциплины среди монастырской братии, пришлось самому взяться за перо и наваять несколько трактатов на релегиозно-нравственную тему: разъяснял значение церковных обрядов и таинств, призывал к воздержанию от пороков, терзавших жителей польского королевства (особенно пьянства, к которому были склонны также некоторые его непосредственные подчиненные монахи),
вообще ведению христианского образа жизни. Когда в 1587 году был избран новый король Сигизмунд ІІІ, Верещинский направил ему свой труд, в котором излагались идеи относительно королевской власти и ее применения.
Сецеховское аббатство - современный вид
Еще одним важным увлечением Верещинского было военное дело. Аббат обнес монастырь оборонительной стеной, приобрел несколько пушек, активно интересовался последними достижениями в милитарной сфере. Казалось бы, странное увлечение для духовной особы, но не будем забывать, что Верещинский был католическим аббатом, а в отличии от православных, у которых из воинствующих священников или монахов припоминаются разве что полумифические Пересвет и Ослябя, для католических князей церкви совмещать крест с мечом было обычным делом. Еще святой Бернард писал «Нет такого закона, который бы запрещал христианину поднимать меч. Евангелие предписывает воинам сдержанность и справедливость, но оно не говорит им: „Бросьте оружие и откажитесь от воинского дела!“ и встроенное в европейскую феодальную систему католическое духовенство частенько воинственностью превосходило светских князей - надежной защиты виде императора, царя, князя, как у православных, у них не было, так что зачастую власть церкви приходилось утверждать силой. К примеру, когда новый епископ Хильдесхайма после избрания попросил показать ему библиотеку епархии, его провели в оружейный зал и продемонстрировали копья, пики и боевые топоры, висевшие на стенах. Епископу сказали: этими «книгами» завоеваны права епископства, и они же защитят его, если надо. Даже римские папы не гнушались лично водить армию в походы - существует предание, что Микеланджело, работая над бронзовой статуей папы Юлия II высотой в 14 футов, предложил вложить книгу в левую руку фигуры. Папа отвечал: «Нет, дай мне меч, ибо я не книжный червь!».
Деятельный аббат был, что называется, отмечен начальством, и, не без протекции своего земляка коронного канцлера Яна Замойского, получил должность киевского епископа, с одновременным присвоением статуса сенатора. Полученное Иосифом епископство представляло собой печальное зрелище: во-первых, католиков там было, как кот наплакал (основную массу населения, от князя до холопа, составляли православные), соответственно и немногочисленные культовые сооружения давно ждали ремонта, а на щедрые подношения от паствы надеяться не приходилось, во вторых находясь на самой границе с Диким Полем епископство подвергалось постоянной угрозе со стороны татар - вот где Верещинский мог полностью реализовать свое увлечение военным делом.
Новоиспеченный епископ, с присущей ему энергией и энтузиазмом начал обживаться на новом месте. Своей резиденцией Верещинский выбрал небольшой городок Фастов, который хорошо укрепил и построил в нем небольшой замок и в память о родине переименовал в «Новый Верещин». Одновременно начал обживать епископские владения - восстанавливать храмы, привлекать поселенцев на необжитые земли и закладывать новые села. Буквально сразу епископу пришлось включиться в борьбу с татарскими набегами, на него как на должностное лицо возлагалась обязанность по обороне рубежей от наскоков людоловов. Для этого у Верещинского имелось феодальное ополчение из шляхты и служебников проживающих на землях епископства; сохранилось пожалование деревни епископом шляхтичу Шадурскому с обязанностью того выставлять с нее трех конных воинов.
С местным населением, на почве совместного отражения татарских набегов, у Верещинского отношения сложились дружеские, огорчало только полнейшее их равнодушие к католицизму. Часто не ограничиваясь защитой, епископ звал на помощь казаков и лично принимал участие в смелых рейдах в степь - громил улусы и освобождал христианских невольников, времена были еще относительно свободные от религиозных распрей поэтому казакующий католический епископ не вызывал особого удивления. Однажды, Верещинский разозлил самого крымского хана, сорвав задуманный набег за ясырем, так что тот решил прибегнуть к психологической атаке - прислал епископу символический подарок - арабскую книгу растоптанную лошадьми, с объяснением: «как она потоптана конями, так и тело твое поповское будет разорвано». На что епископ ответил всеобщей мобилизацией, мол, пока есть сабли и гаковницы - видел он хана в гробу со всей ордой, варварское обращение с книгами для ценителя литературы Верещинского наверное было особо возмутительным.
Епископская мантия в виде кольчуги 16в. возможно такая же была у Верещинского
Такое плодотворное взаимодействие привело его к выводу о необходимости более активного привлечения казаков на государственную военную службу, не раз Верещинский выступал в защиту запорожцев перед правительством и всячески старался примерить их. В 1590 году он пишет и отправляет на заседание сейма политический трактат «Верная дорога к более быстрому и легкому заселению пустынь в русских областях Польского королевства, равно как к более разумной защите всей украинской стороны от неприятелей святого креста». В нем он укорял магнатов и шляхтичей в лени, и пренебрежении, которое они проявляют по отношению к Украине, выделяя мизерные средства на оборону и не достаточно энергично осваивая и заселяя пустующие земли. «Украина имеет свойство магнита: она каждого притягивает к себе» назидательно указывает епископ (цитата актуальна до сих пор), намекая, что если панство не перестанет чухать репу, освоением и заселением украинских земель со временем может заняться какое-нибудь другое государство. А для успешной колонизации и заселения Верещинский предлагал построить на границе поля несколько крепостей и нанять на постоянную службу 5 000 казаков, чтоб находясь в них, охраняли границу - таким образом, создав эффективную систему отражения татарских набегов, поскольку существующая система обороны фактически держалась на местных жителях.
Казачество, с которым Верещинский тесно контактировал в Украине, вызывало в политической среде Речи Посполитой двойственное отношение: с одной стороны оно было необходимо для ведения войн, в особенности с татарами - вызывали восхищение их дерзкие набеги на земли ханства, а с другой служило постоянным источником напряжения - большое количество вооруженных людей с неопределенным статусом сами по себе представляли угрозу государству. Согласно исследований историка С.Лепьявка началу казацкого движения в Украине положили панцирные бояре - мелкий военно-служилый слой, входивший первоначально в дружину киевского князя. С ликвидацией Киевского княжества в 1471 году бояре оказавшись в положении японских ронинов (самураев потерявших сюзерена) вынуждены были продолжать военную службу под руководством чиновников ВКЛ. Что характерно - первое упоминание о казаках на Днепре встречается вскоре после этих событий, в 1492 году - вероятно часть бояр решила податься на вольные хлеба, благо Дикое Поле давало широкий простор для подобной деятельности, занявшись промыслами и партизанской войной с татарами (если кто то продолжает думать, то первыми казаками были беглые крестьяне - то он таки сильно ошибается). Правительство ВКЛ, и в дальнейшем Речи Посполитой в лице приграничных старост и прочих урядников периодически нанимали казаков на службу - они ценились как хорошие разведчики, добытчики, способные совершать быстрые опустошающие рейды на территорию противника, казаки, помимо участия в антитатарской борьбе, хорошо зарекомендовали себя в Стародубской и Ливонской войнах.
Первые проблемы начались после Люблинской унии 1569 года - дело в том, что бояре-казаки считали себя хоть и утратившим сюзерена но «лыцарством», хотя бы уже в силу своего образа жизни: с мечом в руке в борьбе с врагами христианской веры, они причисляли себя к шляхетскому сословию. Но, увы, у правительства Жечи на этот счет было другое мнение - были проведены четкие границы между сословиями, раз и навсегда установлено, кто «благородный дон» а кому в шляхетство путь заказан, и боярство в критерии благородности не вписывалось никак. Для человека средневекового общества, в основе которого стояла корпорация, выпадения из своего социального слоя, да еще и с понижением было катастрофой. Неудивительно, что рост казакующих припадает именно на вторую половину 16 века - благо у непризнанных дворян было куда податься. Именно с этого момента претензия на шляхетство стала основным лейтмотивом конфликтов казаков с правительством - то смотрело на них в военное время как на наемников (а, как известно жизнь ландскнехта яркая, но недолгая) а в худшем - как на незаконные вооруженные формирования. Даже принятие части казаков на постоянную службу, создание реестрового казачества, не разрешило проблему.
Итак, в 1591 году произошло два события, которые привели к первому крупному конфликту казаков, с правительством разросшемуся в вооруженное противостояние: во-первых - казакам не было заплачено жалование за службу на границе, во-вторых, белоцерковский староста, по совместительству князь, волынский воевода, краковский каштелян и прочая и прочая Януш Острожский, совместно с черкасским старостой князем Александром Вишневецким, осуществив рейдерскую схему - отжали имение Рокитное у одного из казацких атаманов, мелкого шляхтича из Подляшья Криштофа Косинского. Самым обидным было то, что оно было пожаловано ему совсем недавно королевским указом за верную службу. Последний, однако, решил восстановить справедливость неправовым путем, судится с князем впрочем, было делом бесперспективным, собрав, итак разозленных задержкой выплат, казаков, двинул их просто на волость, захватив Белую Церковь, Черкассы, Канев и прилежащую территорию. Казаки первым делом поправили свое материальное положение за счет попавшихся на пути имений Острожских и Вишневецких, после чего начали вводить казацкие «присуды», старой судебной системе понятно никто не доверял, а от населения требовали присягать Косинскому как гетману.
Новость о казацком мятеже, да еще и в таких масштабах, сильно обеспокоила правительство - была создана комиссия из Александра Вишневецкого, командира реестровых казаков Николая Язловецкого и еще нескольких приграничных старост, главной ее целью было утихомиривание бунта. Изначально у «комиссаров» еще была надежда решить дело миром. Перво-наперво комиссия прибыла в Фастов, откуда заручившись поддержкой Верещинского, начали попытки убедить казаков прекратить бунт и выдать Косинского, что, ожидаемо, завершилось безрезультатно - комиссии оставалось, только принимать декреты.
Верещинский понимал, что казацкие безобразия ничем хорошим не кончаться, и поэтому, используя свои связи, постоянно пытался подкинуть им идею, что вместо того чтобы шататься по Украине, драконя шляхту и доводя до белого каления короля, неплохо было бы направить сою энергию на что то полезное, например отправится в поход на земли давних неприятелей Жечи, татар или московитов. Русскому царю, между делом, с пограничья начали доносить, что киевский епископ, вместе с Александром Вишневецким, агитируют казаков Коссинского идти походом на Чернигов, для чего обещают, со своей стороны, снабдить их деньгами и сукном.
Но все уговоры, увы, были напрасны - продолжая хозяйничать на занятых землях, зимой 1592/1593 года казаки начали подбираться вплотную непосредственно к волынским землям Острожских. Тут уже за дело был вынужден взяться старый князь Василий Острожский - не смотря на свою давнюю репутацию покровителя казаков, он созвал шляхетское ополчение, а сын Януш Острожский даже привел навербованных в Венгрии наемников. Решающая битва между сторонниками князя и казаками произошла около городка Пятки, хронист Мартин Бельский так описывает ее перипетии: «Косинский, находясь в Острополе, не стал дожидаться наступающей армии, а отступил к другому княжескому городу - Пятке и окопался там, так как город был крепче и безопаснее. Не желая быть осажденным, задумал выйти в поле и дать битву. Ради этого отправил впереди себя часть войска, чтобы они в поле обустроили ему лагерь в удобном месте. А было это в день Марии года 1593, уже после нескольких стычек, которые перед этим имел с ними [повстанцами] киевский воевода и в которых победу одержал Косинский. Люди его [князя Я. Острожского] вначале не слишком наступали на казаков и даже обратились в бегство. Но князь Януш сам ринулся впереди всех, подавая пример всему войску. Копейщики первые копьями ударили по ним [казакам], разрывая лагерь. Отступавшее войско, видя все происходящее снова обрушилось на врага. После чего наголову разбили их [повстанцев] так, что немногие ушли, так как их гнали и били аж до самого города и посекли у ворот. В этой битве погибло до трех тысяч людей Косинского. Взяли у него 26 пушек и немало другого огнестрельного оружия. Знамена потерял практически все».
Разбитые казаки вынуждены были пойти на мировую - Косинский присягнул больше никогда не воевать против Острожского, казаки отдав все захваченные на волости трофеи вынуждены были вернутся восвояси на Сечь. Но на Сечи Косинскому долго не сиделось, и уже в мае он осадил Вишневецкого в Черкасском замке. И хотя во время столкновений мятежный казацкий гетман был убит при невыясненных обстоятельствах, Вишневецкому, в конце концов, вынужден был заключить новый мирный договор - казаки выторговали право по-прежнему беспрепятственно перемещаться с Сечи на волость, а Вишневецкий еще и обязывался вернуть все, что было забрано им у казаков после разгрома под Пяткой. Бедный князь, очевидно не выдержав нервного напряжения, вскоре после переговоров отдал Богу душу.
Верещинский, как давний симпатик казаков, не скрывал своей радости, что дело удалось решить миром. Под конец года ему довелось принять активное участие в разрешении еще одного конфликта между казаками и органами власти - представители Киевского замкового уряду захватили казацких послов, отправленных для начала судебного разбирательства с Вишневецким, ограбили и заточили в тюрьму, где подвергли пыткам, от которых один скончался. Возмущенные казаки «подплыли со всей своей артиллерий к Киеву» с явным намерением развесить урядников на киевских стенах. Не на шутку перетрухнувшие урядники и шляхта упросили Верещинского и князя Кирика Ружинского (по молодости тоже ходившего в походы с казаками) стать посредниками и помочь уладить конфликт. Направляясь навстречу запорожцам, епископ чуть было не пал их жертвой, его отряд приняли за лазутчиков и уже хотели изрубить, но Верещинский вовремя приказал слугам играть на сверелях «псалмы Давидовы» чем, очевидно дал понять разъяренному казачеству, что идут свои: «Их сабли и копья, пулгаки (вид короткоствольного ружья) и сагайдаки, которые были приготовлены для пролития нашей крови, воздержаны были от этого предприятия». После длительных переговоров казаки, удовлетворившись выкупом в 1200 золотых, оставили киевлян в покое.