Всероссийский национальный союз про украЇнське питання
ВНС=Всероссийский национальный союз
Помимо общей для взглядов ВНС по национальному вопросу исходной внутренней противоречивости, позицию русских националистов по украинскому и белорусскому вопросам характеризовало также противоречие между следующими стремлениями.
Во-первых, к тому, чтобы признать украинский и белорусский вопросы «абсолютно искусственными» и не имеющими реальной социально-политической почвы: «Были они один народ, - заключал по поводу великороссов, малороссов и белорусов П.И.Ковалевский, - есть один народ и будут во веки веков единым и нераздельным народом» [238, с. 139].
Во-вторых, к тому, чтобы обозначить данные по¬литические феномены, именно в силу их «искусствен¬ности», «особо опасными»:
Непризнание украинцев, белорусов и иных восточно-славянских региональных общностей отдельными нациями обусловило совершенно особую методологию рассмотрения и решения возникающих в связи с восточно-славянским сепаратизмом проблем.
Наибольшее внимание среди прочих восточнославянских национал-региональных движений ВНС уделял т.н. «украинофильству», или «мазепинству»: «Мазепинское движение является самым грозным и опасным из всех движений, направленных против единства и целости Российской империи» [294, с. 262] (ККРН);
«Украинское движение - это есть серьезное политическое движение, представляющее собой серьезную, реальную угрозу единству и целости Российской империи», «с этим движением надо считаться» [202, стб. 927-928] (АИ.Савенко).
Как отмечено выше (применительно к украинскому и белорусскому вопросам в целом), в основе отношения ВНС к собственно украинскому вопросу лежало внутренне противоречивое положение о его одновременной «полной беспочвенности» и «крайней опасности».
«Русский народ существует только один. Никакого малорусского или "украиньско-руського" народа нет, а есть только южно-русская ветвь единого русского народа» [292, с. 56] (ККРН);
«Все украинство в своих идейных основах является ...ложью и фальсификацией» [200, стб. 606-613; 294, с. 138] (А.И.Савенко); «Украинофильское движение пред¬ставляет собою явление в такой же степени вредное, как и беспочвенное» [292, с. 56] (ККРН).
Очевидная формально-логическая противоречивость тезисов о «полной беспочвенности» и «крайней вредности и опасности» украинофильства разрешалась идеологами ВНС через признание принципиальной возможности того, что под воздействием «украинской» агитации значительная часть малоросского населения может «ошибочно» осознать себя самостоятельным «украинским народом» и таким образом впасть в со¬блазн «мазепинства»: малоросский народ «инстинктивно еще верен общерусской национальной идее. Но если так пойдет дальше, то через 15-20 лет его развратят вконец. Центр - Киев - уже распропаганди¬рован», несмотря на то, что более половины его населения составляют великороссы [294, с. 139] (А.И.Савенко);
Главной сложностью в рассуждениях о «несамостоятельности» и «вторичности» малоросской культуры по отношению к великоросской являлся феномен Т.Г.Шевченко, который идеологи ВНС не решались игнорировать и в то же время не имели возможности в полной мере отнести к разряду «общерусских».
Объяснения «недостаточной русскости» украинского поэта предлагались при этом самые разные: тяжелые условия жизни. («Единственный талант, ос-тавшийся у малороссов вне великорусской культуры, это Шевченко, которому помешали стать выдающимся русским поэтом нищета, крепостное право, солдатчина, ранняя смерть» [248, с. 279] (М.О.Меньшиков));
влияние со стороны поляков
(«Т.Г.Шевченко, живя еще во дворе помещика Энгельгардта в Звенигородском уезде, научился говорить и писать по-польски, в Варшаве же, обучаясь живописи у портретиста Лампи, еще более усовершенствовался в этом языке. Духовной пищей Шевченка в ту юную пору его жизни была польская революционная поэзия» [302, с. 31] (А.В.Стороженко));
воздействие алкоголя
(«Мы презираем этих людей ("мазепинцев". - Д.К.) за то, что в единственном поэте, которого они дали, они чтят не прекрасный язык, не поэтическую душу, они чтят исступленные вопли злобы, ненависти против братского племени, которые изрыгал этот человек, напившийся до потери сознания и совести "Кулишевой горилки"...» [322 - 1912, 4 янв.] (В.В.Шульгин)).
В целом, по отношению к личности и творчеству Т.Г.Шевченко идеологи ВНС сохраняли двойственность чувств и оценок, подчеркивая как его заслуги перед словесностью, так и его «вину» перед единой Россией и православной религией [296, с. 37] (И.А.Сикорский); [293, с. 35-37] (АИ.Савенко).
В то время как вопрос о политическом обособлении Украины, несмотря на ряд частных противоречий между некоторыми аргументами, в целом решался идеологами ВНС однозначно негативно, их отношение к украинскому культурному самоопределению («культурному украйнофильству») оказывалось, на первый взгляд, внутренне противоречивым.
С одной стороны, как вполне искренние «патриоты края», многие идеологи ВНС из числа коренных жителей малоросских губерний, признавали не только допустимость, но прямую благотворность украинского культурного самоопределения («культурного украйно- фильства»): «Я - малоросс, и ничто малоросское мне не чуждо.Я горячо люблю мою родину - Украйну и по существу являюсь украйнофилом в старом смысле этого слова. Мне дороги природа Украйны, ее история, язык, бытовые особенности... Путешествуя в этом году по Карпатам, Дунаю и Балканам, я тысячи раз мыслью и сердцем возвращался к родному Днепру и постоянно повторял: "Та немае лучше, та немае краше, Як в нас на Вкраини"...» [322 - 1912, 8 янв.] (А.И.Савенко).
«Неужели можно верить тому, что люди, предостерегающие против мазепинства, преследуют так называемое "этнографическое украинофильст- во"? Ведь многие из нас родились в этом краю... Ведь родина это, быть может, прежде всего обрывок песни, прозвучавший когда-то темной украйнской ночью и с непререкаемой силой запавший в юную душу... Мы не только не посягаем на малоросский говор, бытовые исторические особенности и прелесть украинской по-эзии, но мы охраняем ее и лелеем... Нам отвратительно слышать и читать, как профессор Грушевский и компания ломают и портят прекрасное народное наречие... Мы в этом смысле большие украинофилы, чем господа мазепинцы» [322 - 1912, 4 янв.] (В.В.Шульгин).
«Все русские разных оттенков должны уметь говорить, читать и писать по-русски, - но никогда никто не может иметь ничего и против того, чтобы малороссы умели говорить, читать и писать на своем наречье, а белорусы - на своем. Костюмы, нравы и обычаи Малороссии и Белоруссии иные, чем в России, но они им сродны, а потому должны быть всюду и при всех условиях допускаемы» [236, с. 141] (П.И.Ковалевский).
С другой стороны, исходя из тезиса о неизбежности перерастания «культурно-национального самоопределения» в «политическое», русские националисты выступали яростными противниками того реального «украйнофильства», которым характеризовался общественный процесс в Западном крае.
«Мазепинцы, ведя яростную пропаганду идеи "самостийности" Малороссии, все время убаюкивают русскую власть И русское общество притворными уверениями в своей лояльности»; но все это ложь, ибо «дух века» и «прочно сложившиеся понятия таковы, что каждый самостоятельный этнографический народ, имеющий свою террито-рию, имеет неотъемлемое право на самостоятельное политическое существование», и «раз будет доказано, что малороссы - не ветвь единого русского народа, а совершенно самостоятельный народ, как чехи, болгары, сербы... и что малоросский говор не наречие единого русского языка.., то вывод сам собой придет: "и поэтому малороссы должны иметь самостоятельное политическое существование"...»;
«Мазепинцы хорошо знают, что раз во всеобщее сознание войдет представление о малороссах как о совершенно самостоятель¬ном народе, то все остальное доделает неизбежная историческая эволюция» [202, стб. 927-934; 292, с. 13; 322 - 1912, 8 янв.] (А.И.Савенко).
В ходе развернувшейся 24 ноября 1911 г. в ККРН дискуссии по «украинскому вопросу» русские националисты подвергли дружной критике тезис проф. Т. В.Локтя о необходимости отличать этнографическо-романтический украинский национализм от сепаратизма: «Поздно говорить об украинском романтизме, который безвозвратно исчез и вместо него выступило мазепинство» (А.В.Стороженко);
«Проф. Локоть заблуждается, говоря о "невинном этнографическом увлечении" украинцев» [294, с. 137] (А.И.Савенко).
В связи с тем, что в реальной жизни «этнографическое украинофильство» оказывалось эвфемизмом украинского сепаратизма, у некоторых представителей ВНС возникло стремление официально изъять из обращения сам украинский этноним и все его производные: «Этнографический термин: "украинцы", за исключением [т.е. отсутствием] самого объекта, т.е. этнографически особого народа, не имеет основания существовать, а обозначение территории именем "Украины" потеряло свою первоначальную административную надобность, а потому сам термин представляется бесполезным, подобно наименованию "Священной Римской империи" или "Московского государства"...» [296, с. 51] (И.АСикорский).
Таким образом, декларированная терпимость по отношению к «культурному украинофильству» в действительности оборачивалась отрицанием того «культурного украйнофильства», которое в реальности именовало себя таковым, и оказывалась обычным пропагандистским пустословием.
В отличие от борьбы с национальными движениями «культурных» инородцев, борьба с украинским культурным и политическим сепаратизмом должна была включать в себя меры, не только ограничивающие деструктивный потенциал национального движения, но направленные на искоренение его первоисточника: украинского национального самосознания. В то же время объявление украинцев составляющей частью «господствующего» русского племени исключало теоретическое узаконение в отношении них политики, аналогичной по степени жесткости той, какую считалось допустимым применять по отношению к прочим инородпам.
В этой связи нелишне отметить, что политика, направленная на решение «украинского вопроса», потенциально затрагивала личные интересы многих членов ВНС: «Я - малоросс», - так заявляли о себе многие члены ВНС [236, с. 184; 322 - 1912, 8 янв.].
Риторика ВНС, касающаяся проблемы использо¬вания административного принуждения в целях борь¬бы с украинским национальным движением, включала следующие составляющие.
Во-первых, призывы к ужесточению репрессивной политики: «Пора киевской администрации открыть глаза на Грушевских и проч. провокаторов» [236, с. 250] (П.И.Ковалевский);
необходимо «всяческое преследование украйнофильства с признанием самого "мазепинства" и его распространения - за государственную измену» [280, с. 6] (Московский отдел ВНС).
«Русскому правительству пора... принять меры, чтобы затушить это пламя, пока оно не превратилось в грандиозный пожар» [202, стб. 927-934] (А.И.Савенко).
Русские националисты призывали администрацию обратить внимание на наши школы как низшие, так и высшие, поскольку были убеждены в том, что учителя и профессора их зачастую являются насадителями мазепинства.
Во-вторых, предложения, носившие профилактический характер: «Украинофильство распространяется, и бороться с ним необходимо. До сих пор борьба с ним выражалась в виде некоторых полицейских мер. Но бороться мерами полицейского запрета с движением идейным и чисто общественным... невозможно. Необходима борьба, прежде всего идейно-общественная» [292, с. 55] (А.И.Савенко);
необходимо, в частности, утвердить «правилом, чтобы всех жи¬телей, населяющих губернию Витебскую, Могилев- скую, Черниговскую, Полтавскую, Курскую, Харьков¬скую, Киевскую, Подольскую и Волынскую, истин¬ными россиянами почитать и от сих последних никакими особыми названиями не отделять» [236, с. 250] (П.И.Ковалевский).
Борьба русских националистов с «мазепинцами» осложнялась тем обстоятельством, что главная материальная и идеологическая база последних находилась вне поля непосредственной досягаемости для первых: «Главные пружины (украинофильства. - Д.К.) неуловимы, так как находятся в восточной Галиции» [294, с. 139] (А.И.Савенко).
Особое беспокойство русских националистов вызывало то обстоятельство, что центральную роль в развернутом на территории Галиции украинофильском движении играли представители России во главе с проф. М.С.Грушевским, по убеждению идеологов ВНС, поставившие своей целью подготовить идейно-организационную почву для достижения политической автономии Украины в составе Австро-Венгрии: «Если предположение основать там (во Львове. - Д.К.) "украинский университет" действительно сбудется, то Малороссия наверно [т.е. навер¬няка] будет потеряна.
Коцюбинский ДА
Русский национализм в начале XX столетия: Рож¬дение и гибель идеологии Всероссийского националь¬ного союза. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. - 528 е., ил.
Монография посвящена истории идейного становления русского национализма в начале XX века. Автор предпри¬нял опыт критической реконструкции системы взглядов, которыми руководствовались лидеры Всероссийского на¬ционального союза (1908-1917) - крупнейшей политиче¬ской партии периода третьеиюньской монархии и одного из главных политических союзников П.А.Столыпина в III Го¬сударственной думе. На основе анализа идейной системы Всероссийского национального союза делается вывод о не¬продуктивности попыток создания жизнеспособной русской национал-либеральной доктрины.
ББК 63.3(2) 6-7; 66.69(2) К 55
Книга написана на основе комплексного использования обширного круга печатных и архивных источников, рассчи¬тана на историков, преподавателей и студентов вузов, а также читателей, интересующихся историей российской по¬литической мысли.
Помимо общей для взглядов ВНС по национальному вопросу исходной внутренней противоречивости, позицию русских националистов по украинскому и белорусскому вопросам характеризовало также противоречие между следующими стремлениями.
Во-первых, к тому, чтобы признать украинский и белорусский вопросы «абсолютно искусственными» и не имеющими реальной социально-политической почвы: «Были они один народ, - заключал по поводу великороссов, малороссов и белорусов П.И.Ковалевский, - есть один народ и будут во веки веков единым и нераздельным народом» [238, с. 139].
Во-вторых, к тому, чтобы обозначить данные по¬литические феномены, именно в силу их «искусствен¬ности», «особо опасными»:
Непризнание украинцев, белорусов и иных восточно-славянских региональных общностей отдельными нациями обусловило совершенно особую методологию рассмотрения и решения возникающих в связи с восточно-славянским сепаратизмом проблем.
Наибольшее внимание среди прочих восточнославянских национал-региональных движений ВНС уделял т.н. «украинофильству», или «мазепинству»: «Мазепинское движение является самым грозным и опасным из всех движений, направленных против единства и целости Российской империи» [294, с. 262] (ККРН);
«Украинское движение - это есть серьезное политическое движение, представляющее собой серьезную, реальную угрозу единству и целости Российской империи», «с этим движением надо считаться» [202, стб. 927-928] (АИ.Савенко).
Как отмечено выше (применительно к украинскому и белорусскому вопросам в целом), в основе отношения ВНС к собственно украинскому вопросу лежало внутренне противоречивое положение о его одновременной «полной беспочвенности» и «крайней опасности».
«Русский народ существует только один. Никакого малорусского или "украиньско-руського" народа нет, а есть только южно-русская ветвь единого русского народа» [292, с. 56] (ККРН);
«Все украинство в своих идейных основах является ...ложью и фальсификацией» [200, стб. 606-613; 294, с. 138] (А.И.Савенко); «Украинофильское движение пред¬ставляет собою явление в такой же степени вредное, как и беспочвенное» [292, с. 56] (ККРН).
Очевидная формально-логическая противоречивость тезисов о «полной беспочвенности» и «крайней вредности и опасности» украинофильства разрешалась идеологами ВНС через признание принципиальной возможности того, что под воздействием «украинской» агитации значительная часть малоросского населения может «ошибочно» осознать себя самостоятельным «украинским народом» и таким образом впасть в со¬блазн «мазепинства»: малоросский народ «инстинктивно еще верен общерусской национальной идее. Но если так пойдет дальше, то через 15-20 лет его развратят вконец. Центр - Киев - уже распропаганди¬рован», несмотря на то, что более половины его населения составляют великороссы [294, с. 139] (А.И.Савенко);
Главной сложностью в рассуждениях о «несамостоятельности» и «вторичности» малоросской культуры по отношению к великоросской являлся феномен Т.Г.Шевченко, который идеологи ВНС не решались игнорировать и в то же время не имели возможности в полной мере отнести к разряду «общерусских».
Объяснения «недостаточной русскости» украинского поэта предлагались при этом самые разные: тяжелые условия жизни. («Единственный талант, ос-тавшийся у малороссов вне великорусской культуры, это Шевченко, которому помешали стать выдающимся русским поэтом нищета, крепостное право, солдатчина, ранняя смерть» [248, с. 279] (М.О.Меньшиков));
влияние со стороны поляков
(«Т.Г.Шевченко, живя еще во дворе помещика Энгельгардта в Звенигородском уезде, научился говорить и писать по-польски, в Варшаве же, обучаясь живописи у портретиста Лампи, еще более усовершенствовался в этом языке. Духовной пищей Шевченка в ту юную пору его жизни была польская революционная поэзия» [302, с. 31] (А.В.Стороженко));
воздействие алкоголя
(«Мы презираем этих людей ("мазепинцев". - Д.К.) за то, что в единственном поэте, которого они дали, они чтят не прекрасный язык, не поэтическую душу, они чтят исступленные вопли злобы, ненависти против братского племени, которые изрыгал этот человек, напившийся до потери сознания и совести "Кулишевой горилки"...» [322 - 1912, 4 янв.] (В.В.Шульгин)).
В целом, по отношению к личности и творчеству Т.Г.Шевченко идеологи ВНС сохраняли двойственность чувств и оценок, подчеркивая как его заслуги перед словесностью, так и его «вину» перед единой Россией и православной религией [296, с. 37] (И.А.Сикорский); [293, с. 35-37] (АИ.Савенко).
В то время как вопрос о политическом обособлении Украины, несмотря на ряд частных противоречий между некоторыми аргументами, в целом решался идеологами ВНС однозначно негативно, их отношение к украинскому культурному самоопределению («культурному украйнофильству») оказывалось, на первый взгляд, внутренне противоречивым.
С одной стороны, как вполне искренние «патриоты края», многие идеологи ВНС из числа коренных жителей малоросских губерний, признавали не только допустимость, но прямую благотворность украинского культурного самоопределения («культурного украйно- фильства»): «Я - малоросс, и ничто малоросское мне не чуждо.Я горячо люблю мою родину - Украйну и по существу являюсь украйнофилом в старом смысле этого слова. Мне дороги природа Украйны, ее история, язык, бытовые особенности... Путешествуя в этом году по Карпатам, Дунаю и Балканам, я тысячи раз мыслью и сердцем возвращался к родному Днепру и постоянно повторял: "Та немае лучше, та немае краше, Як в нас на Вкраини"...» [322 - 1912, 8 янв.] (А.И.Савенко).
«Неужели можно верить тому, что люди, предостерегающие против мазепинства, преследуют так называемое "этнографическое украинофильст- во"? Ведь многие из нас родились в этом краю... Ведь родина это, быть может, прежде всего обрывок песни, прозвучавший когда-то темной украйнской ночью и с непререкаемой силой запавший в юную душу... Мы не только не посягаем на малоросский говор, бытовые исторические особенности и прелесть украинской по-эзии, но мы охраняем ее и лелеем... Нам отвратительно слышать и читать, как профессор Грушевский и компания ломают и портят прекрасное народное наречие... Мы в этом смысле большие украинофилы, чем господа мазепинцы» [322 - 1912, 4 янв.] (В.В.Шульгин).
«Все русские разных оттенков должны уметь говорить, читать и писать по-русски, - но никогда никто не может иметь ничего и против того, чтобы малороссы умели говорить, читать и писать на своем наречье, а белорусы - на своем. Костюмы, нравы и обычаи Малороссии и Белоруссии иные, чем в России, но они им сродны, а потому должны быть всюду и при всех условиях допускаемы» [236, с. 141] (П.И.Ковалевский).
С другой стороны, исходя из тезиса о неизбежности перерастания «культурно-национального самоопределения» в «политическое», русские националисты выступали яростными противниками того реального «украйнофильства», которым характеризовался общественный процесс в Западном крае.
«Мазепинцы, ведя яростную пропаганду идеи "самостийности" Малороссии, все время убаюкивают русскую власть И русское общество притворными уверениями в своей лояльности»; но все это ложь, ибо «дух века» и «прочно сложившиеся понятия таковы, что каждый самостоятельный этнографический народ, имеющий свою террито-рию, имеет неотъемлемое право на самостоятельное политическое существование», и «раз будет доказано, что малороссы - не ветвь единого русского народа, а совершенно самостоятельный народ, как чехи, болгары, сербы... и что малоросский говор не наречие единого русского языка.., то вывод сам собой придет: "и поэтому малороссы должны иметь самостоятельное политическое существование"...»;
«Мазепинцы хорошо знают, что раз во всеобщее сознание войдет представление о малороссах как о совершенно самостоятель¬ном народе, то все остальное доделает неизбежная историческая эволюция» [202, стб. 927-934; 292, с. 13; 322 - 1912, 8 янв.] (А.И.Савенко).
В ходе развернувшейся 24 ноября 1911 г. в ККРН дискуссии по «украинскому вопросу» русские националисты подвергли дружной критике тезис проф. Т. В.Локтя о необходимости отличать этнографическо-романтический украинский национализм от сепаратизма: «Поздно говорить об украинском романтизме, который безвозвратно исчез и вместо него выступило мазепинство» (А.В.Стороженко);
«Проф. Локоть заблуждается, говоря о "невинном этнографическом увлечении" украинцев» [294, с. 137] (А.И.Савенко).
В связи с тем, что в реальной жизни «этнографическое украинофильство» оказывалось эвфемизмом украинского сепаратизма, у некоторых представителей ВНС возникло стремление официально изъять из обращения сам украинский этноним и все его производные: «Этнографический термин: "украинцы", за исключением [т.е. отсутствием] самого объекта, т.е. этнографически особого народа, не имеет основания существовать, а обозначение территории именем "Украины" потеряло свою первоначальную административную надобность, а потому сам термин представляется бесполезным, подобно наименованию "Священной Римской империи" или "Московского государства"...» [296, с. 51] (И.АСикорский).
Таким образом, декларированная терпимость по отношению к «культурному украинофильству» в действительности оборачивалась отрицанием того «культурного украйнофильства», которое в реальности именовало себя таковым, и оказывалась обычным пропагандистским пустословием.
В отличие от борьбы с национальными движениями «культурных» инородцев, борьба с украинским культурным и политическим сепаратизмом должна была включать в себя меры, не только ограничивающие деструктивный потенциал национального движения, но направленные на искоренение его первоисточника: украинского национального самосознания. В то же время объявление украинцев составляющей частью «господствующего» русского племени исключало теоретическое узаконение в отношении них политики, аналогичной по степени жесткости той, какую считалось допустимым применять по отношению к прочим инородпам.
В этой связи нелишне отметить, что политика, направленная на решение «украинского вопроса», потенциально затрагивала личные интересы многих членов ВНС: «Я - малоросс», - так заявляли о себе многие члены ВНС [236, с. 184; 322 - 1912, 8 янв.].
Риторика ВНС, касающаяся проблемы использо¬вания административного принуждения в целях борь¬бы с украинским национальным движением, включала следующие составляющие.
Во-первых, призывы к ужесточению репрессивной политики: «Пора киевской администрации открыть глаза на Грушевских и проч. провокаторов» [236, с. 250] (П.И.Ковалевский);
необходимо «всяческое преследование украйнофильства с признанием самого "мазепинства" и его распространения - за государственную измену» [280, с. 6] (Московский отдел ВНС).
«Русскому правительству пора... принять меры, чтобы затушить это пламя, пока оно не превратилось в грандиозный пожар» [202, стб. 927-934] (А.И.Савенко).
Русские националисты призывали администрацию обратить внимание на наши школы как низшие, так и высшие, поскольку были убеждены в том, что учителя и профессора их зачастую являются насадителями мазепинства.
Во-вторых, предложения, носившие профилактический характер: «Украинофильство распространяется, и бороться с ним необходимо. До сих пор борьба с ним выражалась в виде некоторых полицейских мер. Но бороться мерами полицейского запрета с движением идейным и чисто общественным... невозможно. Необходима борьба, прежде всего идейно-общественная» [292, с. 55] (А.И.Савенко);
необходимо, в частности, утвердить «правилом, чтобы всех жи¬телей, населяющих губернию Витебскую, Могилев- скую, Черниговскую, Полтавскую, Курскую, Харьков¬скую, Киевскую, Подольскую и Волынскую, истин¬ными россиянами почитать и от сих последних никакими особыми названиями не отделять» [236, с. 250] (П.И.Ковалевский).
Борьба русских националистов с «мазепинцами» осложнялась тем обстоятельством, что главная материальная и идеологическая база последних находилась вне поля непосредственной досягаемости для первых: «Главные пружины (украинофильства. - Д.К.) неуловимы, так как находятся в восточной Галиции» [294, с. 139] (А.И.Савенко).
Особое беспокойство русских националистов вызывало то обстоятельство, что центральную роль в развернутом на территории Галиции украинофильском движении играли представители России во главе с проф. М.С.Грушевским, по убеждению идеологов ВНС, поставившие своей целью подготовить идейно-организационную почву для достижения политической автономии Украины в составе Австро-Венгрии: «Если предположение основать там (во Львове. - Д.К.) "украинский университет" действительно сбудется, то Малороссия наверно [т.е. навер¬няка] будет потеряна.
Коцюбинский ДА
Русский национализм в начале XX столетия: Рож¬дение и гибель идеологии Всероссийского националь¬ного союза. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. - 528 е., ил.
Монография посвящена истории идейного становления русского национализма в начале XX века. Автор предпри¬нял опыт критической реконструкции системы взглядов, которыми руководствовались лидеры Всероссийского на¬ционального союза (1908-1917) - крупнейшей политиче¬ской партии периода третьеиюньской монархии и одного из главных политических союзников П.А.Столыпина в III Го¬сударственной думе. На основе анализа идейной системы Всероссийского национального союза делается вывод о не¬продуктивности попыток создания жизнеспособной русской национал-либеральной доктрины.
ББК 63.3(2) 6-7; 66.69(2) К 55
Книга написана на основе комплексного использования обширного круга печатных и архивных источников, рассчи¬тана на историков, преподавателей и студентов вузов, а также читателей, интересующихся историей российской по¬литической мысли.