Встреча с привидением
В то время почитался в Ревеле г. N. (Август Коцебу?), как драматик, романтик, поэт, величайшим гением, прославивший и озаривший все Остзейския провинции. Я, как молодой человек, взирал на него, как на никоего древняго полубога, верил его словам, как святыне, а подражать ему во всем почитал обязанностию просвещённаго человека. Вступил в число тех избранных, которые имели счастие разыгрывать с ним вместе его пиэсы на театре, все любители Талии и Мельпомены. Однажды г. N., в день своего рождения, собрал несколько из сих избранных, в числе которых находился и я, в намерении отпраздновать у него на вечеринке этот знаменитый день для романтиков и поэтов. Пили чай, сели ужинать за скромную трапезу. Нынешней роскоши тогда у авторов не было: два блюда, бутылка вина, пива в волю и вместо десерта варёный чернослив составляли этот великолепный ужин. Но за то сколько ума, остроты, либерализма сыпалось из уст хозяина на восторженных посетителей, которые в свою очередь, по мере сил, старались не отставать в любезности от главы поэтов, авторов и актёров!.. Ударило 11 часов. Г. N. потребовал молчания и, возвыся голос, предложил гостям своим следующее. «Доселе праздновали мы рождение мое, как и все почти профаны, не одарённые Аполлоном талантом поэзии. Рождение автора отличаться должно чем либо особенным, разительным, поэтическим. Приближается час явления духов, пойдём все провесть ночь в церкви св. Николая, где лежит лишённый почести погребения бальзамированный труп герцога де-Круа».
Общее рукоплескание было ответом на это предложение, и все гости с хозяином à la tête пошли весело, на пирушку, к назначенному месту.
Вот мы уже на древнем кладбище, окружённом столетними липами и пересекающимися в разных направлениях густыми аллеями. Подходим к церкви, дверь заперта. Отыскиваем кюстера, который за один серебряный рубль (тогда рубль 10 копеек монетою) отворил нам вход во храм. Всех было человек до десяти. Мы вошли в первое отделение церкви, где на правой стороне, за стеклянными дверями, стоял на возвышении, окрашенный тогда зелёною краскою, гроб герцога де-Круа. «Сперва сюда, сказал г. N. (Август Коцебу?), мне нужно с ним переговорить». Вошли, вынули по его приказанию тело из гроба и поставили в угол. Г. N. стал перед ним, снял шляпу, все последовали его примеру, и в речи, им говорённой, упрекнул герцога в трусости, оказанной под Нарвой в 1700 г., и осудил его за такой малодушный поступок стоять всю ночь в углу, пока мы проведём ее в его соседстве. После такого подвига отворил кюстер на тяжёлом блоке висящую узенькую дверь, ми вступили в храм. Церковь эта до 200 лет пред сим была римскокатолическая, и в ней ещё оставались многие памятники того времени. При входе находился Confessional, место, окружённое решёткою с дверью, где священник исповедывал приходящих.
- «Вы в мундире, при шпаге, сказал мне г. N., вам должно занять это место, дабы здесь, у входа, в случае нападения, вы могли нас защитить от нечистой силы». Признаюсь, мною овладел какой-то безотчётный страх; вся эта шутка казалась мне неприличною, я готов был бежать. Но как на то решиться? - Осмеют,- и бежать, когда сам г. N. предводительствовал нами? Ми шли прямо к алтарю, между колоннами, украшенными латами, шишаками, копьями рыцарей, которых тела погребены были под ногами нашими. Г. N. назначил место каждому особенно и в отдалённости друг от друга. Все уселись, а я пошёл в мой конфесьонал. Из всех членов моей собратии я был летами (всех) моложе, мне минуло 18 лет. Признаюсь ещё раз, страх овладел мною; я задвинул, вероятно из предосторожности от злых духов, внутреннюю задвижку у дверей моего конфесьонала и сел в раздумье на лавочку. Кюстер ушёл с фонарём, и мы остались в темноте; ибо слабый свет луны, проникавший сквозь стекла окон, замалёванных гербами и другими разноцветными рисунками, не позволял нам ничего различать. Присовокупите к этому мысль о святости места, холод, сырость, ночное время, близость герцога де Круа, это молчание гробов, - и вы легко представить себе можете неприятное положение молодого прапорщика. Вдруг пролетело что-то по церкви, ударилось об щиты, колонны, взвивалось вверх, опускалось вниз и опять поднималось. Чрез несколько времени слышен был шорох по каменному полу, как будто извивалось по нем несколько огромных змей. Наконец дверь, род калитки, скрыпнула, и я услышал страшное стенание, как будто умирающаго насильственною смертью. Ужас овладел мною, но дверь моя заперта, думал я, - ко мне никто войти не может, завернулся в плащ, и, благодаря молодости, заснул. Просыпаюсь, уже солнце взошло, слышу говор, хохот, вылезаю из норы своей и вижу сквозь решётку церковнослужитей. Они мели церковь и между ними узнаю нашего кюстера. "Куда давались товарищи мои?" - "Они разбежались, отвечал улыбаясь кюстер, мы до свету сюда пришли, и уже здесь никого не было. Как это вы уцелели?" Какое торжество! Честь мундира сохранена без пятна, и кажется я не струсил.
На другой день узнал я, что летавшие по церкви гости не были душами усопших, как я полагал, но ночныя птицы, которыя в железных латах завели гнезда свои. Оне влетали сквозь большое отверстие, где стояла погребальная колесница. Не змеи, как мне казалось, ползали по полу, а товарищи мои, которые ползком на брюхе искали дверь, чтобы выйти из церкви. Стон происходил от господина фон П., который был не в меру толст. Он счастливо дополз до дверей и благополучно пролез до половины тела, но когда она тяжёлым блоком своим обхватила толстое брюхо, он далее пролезть не мог, испугался, думал, что не пускает его герцог де-Круа, стонал, просил у него пощады и помилования. Худощавый г. N. (Август Коцебу), отъискавший ту же дверь, наткнулся на него, догадался в чем состоит дело, переполз чрез несчастнаго, растворил дверь побольше и выручил г. фон П., который все ещё оглядывался не бежит ли за ним герцог де-Круа. Прочие товарищи, не найдя дверей, выползли сквозь большое отверстие, род свода, в которое влетали и улетали ночныя птицы.
Из рассказов Якова Ивановича де-Санглена. 1776-1796 гг.
Общее рукоплескание было ответом на это предложение, и все гости с хозяином à la tête пошли весело, на пирушку, к назначенному месту.
Вот мы уже на древнем кладбище, окружённом столетними липами и пересекающимися в разных направлениях густыми аллеями. Подходим к церкви, дверь заперта. Отыскиваем кюстера, который за один серебряный рубль (тогда рубль 10 копеек монетою) отворил нам вход во храм. Всех было человек до десяти. Мы вошли в первое отделение церкви, где на правой стороне, за стеклянными дверями, стоял на возвышении, окрашенный тогда зелёною краскою, гроб герцога де-Круа. «Сперва сюда, сказал г. N. (Август Коцебу?), мне нужно с ним переговорить». Вошли, вынули по его приказанию тело из гроба и поставили в угол. Г. N. стал перед ним, снял шляпу, все последовали его примеру, и в речи, им говорённой, упрекнул герцога в трусости, оказанной под Нарвой в 1700 г., и осудил его за такой малодушный поступок стоять всю ночь в углу, пока мы проведём ее в его соседстве. После такого подвига отворил кюстер на тяжёлом блоке висящую узенькую дверь, ми вступили в храм. Церковь эта до 200 лет пред сим была римскокатолическая, и в ней ещё оставались многие памятники того времени. При входе находился Confessional, место, окружённое решёткою с дверью, где священник исповедывал приходящих.
- «Вы в мундире, при шпаге, сказал мне г. N., вам должно занять это место, дабы здесь, у входа, в случае нападения, вы могли нас защитить от нечистой силы». Признаюсь, мною овладел какой-то безотчётный страх; вся эта шутка казалась мне неприличною, я готов был бежать. Но как на то решиться? - Осмеют,- и бежать, когда сам г. N. предводительствовал нами? Ми шли прямо к алтарю, между колоннами, украшенными латами, шишаками, копьями рыцарей, которых тела погребены были под ногами нашими. Г. N. назначил место каждому особенно и в отдалённости друг от друга. Все уселись, а я пошёл в мой конфесьонал. Из всех членов моей собратии я был летами (всех) моложе, мне минуло 18 лет. Признаюсь ещё раз, страх овладел мною; я задвинул, вероятно из предосторожности от злых духов, внутреннюю задвижку у дверей моего конфесьонала и сел в раздумье на лавочку. Кюстер ушёл с фонарём, и мы остались в темноте; ибо слабый свет луны, проникавший сквозь стекла окон, замалёванных гербами и другими разноцветными рисунками, не позволял нам ничего различать. Присовокупите к этому мысль о святости места, холод, сырость, ночное время, близость герцога де Круа, это молчание гробов, - и вы легко представить себе можете неприятное положение молодого прапорщика. Вдруг пролетело что-то по церкви, ударилось об щиты, колонны, взвивалось вверх, опускалось вниз и опять поднималось. Чрез несколько времени слышен был шорох по каменному полу, как будто извивалось по нем несколько огромных змей. Наконец дверь, род калитки, скрыпнула, и я услышал страшное стенание, как будто умирающаго насильственною смертью. Ужас овладел мною, но дверь моя заперта, думал я, - ко мне никто войти не может, завернулся в плащ, и, благодаря молодости, заснул. Просыпаюсь, уже солнце взошло, слышу говор, хохот, вылезаю из норы своей и вижу сквозь решётку церковнослужитей. Они мели церковь и между ними узнаю нашего кюстера. "Куда давались товарищи мои?" - "Они разбежались, отвечал улыбаясь кюстер, мы до свету сюда пришли, и уже здесь никого не было. Как это вы уцелели?" Какое торжество! Честь мундира сохранена без пятна, и кажется я не струсил.
На другой день узнал я, что летавшие по церкви гости не были душами усопших, как я полагал, но ночныя птицы, которыя в железных латах завели гнезда свои. Оне влетали сквозь большое отверстие, где стояла погребальная колесница. Не змеи, как мне казалось, ползали по полу, а товарищи мои, которые ползком на брюхе искали дверь, чтобы выйти из церкви. Стон происходил от господина фон П., который был не в меру толст. Он счастливо дополз до дверей и благополучно пролез до половины тела, но когда она тяжёлым блоком своим обхватила толстое брюхо, он далее пролезть не мог, испугался, думал, что не пускает его герцог де-Круа, стонал, просил у него пощады и помилования. Худощавый г. N. (Август Коцебу), отъискавший ту же дверь, наткнулся на него, догадался в чем состоит дело, переполз чрез несчастнаго, растворил дверь побольше и выручил г. фон П., который все ещё оглядывался не бежит ли за ним герцог де-Круа. Прочие товарищи, не найдя дверей, выползли сквозь большое отверстие, род свода, в которое влетали и улетали ночныя птицы.
Из рассказов Якова Ивановича де-Санглена. 1776-1796 гг.