Западно-Сибирское восстание крестьян против большевизма
Еще в мае 1918 года большевиками был издан Декрет "О чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию". 4 июня 1918 г. выступая во ВЦИК Троцкий провозгласил: "Наша партия за гражданскую войну. Гражданская война уперлась в хлеб... Да здравствует гражданская война!" Далее в своей речи Троцкий напутствовал продотрядников: "Вы московские пролетарии ... пойдете под знаменем Советской власти в деревни крестовым походом на кулаков". Как видим, тов.Троцкий опередил тов.Сталина в желании уничтожить частные хозяйства на селе примерно на 10 лет, но впоследствии именно Сталину удалось воплотить в жизнь планы Троцкого и других большевиков по тотальному уничтожению класса российских фермеров.
Волнения, начавшиеся в Усть-Ишиме Омской губернии в первой декаде февраля 1921 года, перекинулись в Ишимский уезд Тюменской губернии, где разгорелись в массовое восстание крестьянства и казачества, вовлекая в свою орбиту соседние волости и уезды. Это крестьянское антикоммунистическое восстание вошло в тройку крупнейших в период Гражданской войны наряду с Тамбовским и Чапанным; сибиряки создали целую армию, состоящую из дивизий и множества отдельных отрядов.
Восставшие крестьяне
Следуя в русле политики «военного коммунизма», В.И. Ленин подписывает 20 июля 1920 года постановление Совета Народных Комиссаров «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». Для создания продотрядов в Сибири выделялась вооруженная сила в 9000 штыков и 300 сабель. В постановлении был и такой пункт: «Виновных в уклонении от обмолота и сдачи излишков граждан, равно как и всех допустивших это уклонение ответственных представителей власти, карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагеря как изменников делу рабоче-крестьянской революции».
Из Сибири должны были вывезти более 118 млн пудов хлеба. Причем почти треть - 35 млн пудов - должны были сдать крестьяне Омской губернии. А из 8 млн пудов продразверстки Тюменской губернии 65,8% падало на Ишимский уезд. Не случайно здесь и было главное ядро восстания. Волостным исполкомам предписывалось до 10 ноября выполнить до 60% продразверстки, а к 1 декабря закончить полностью. Однако все оказалось не так просто, как виделось из Москвы. Хлеба оказалось не так уж много, поэтому последовало распоряжение об установлении нормы на едока и на семена, а остальное - изымать. Сельсоветы и волисполкомы в селах и деревнях, зная истинное положение дел, сигнализировали постоянно в губернские органы власти о том, что продотряды изымают все подчистую, обрекая часто крестьянина на голодную смерть. Позднее многие крестьяне присоединялись к восставшим со словами: «Лучше умереть от пули, чем от голодной смерти!» Однако губернские власти требовали выполнения продразверстки любой ценой. Причем сдавать заставляли не только зерно.
Из приказа № 1 Тюменского губпродкомиссара Г.С. Инденбаума:
«8. Приказываю весь центр тяжести перенести на выполнение разверсток: хлебной, овощной, картофельной и сенной, отнюдь не ослабляя остальных, с тем чтобы в течение этого месяца наверстать пропущенное и выполнить указанные проценты в течение ноября.
9. По отношению яичной, масляной разверсток применить самое беспощадное требование: не может быть отговорок о невозможности выполнения или опоздании времени, а они должны быть выполнены, применяя к крестьянам, не выполняющим разверстки, реквизицию скота и другого имущества, вплоть до ареста» (здесь и далее архивные документы цитируются по сборнику «Сибирская Вандея». М., 2001. Т. 2. Сост. В.И. Шишкин. - П.Б.).
На вопрос, нужно ли оставлять норму хлебных продуктов в 13,5 пудов в год на едока, Инденбаум ответил, что ни о каких нормах говорить не приходится, а необходимо выполнить разверстку. Бердюжские коммунисты не согласились с Инденбаумом и постановили, что такие действия недопустимы и искусственно толкают население на выступление против советской власти. Однако эти доводы не действовали на Инденбаума. В Теплодубровской волости он приказал арестовать членов сельсовета, которые заявили, что выполнить разверстку невозможно, и конфисковал их имущество. Райпродкомиссар Демин выполнил приказ, а граждан, которые не могли выполнить разверстку по шерсти, посадил в холодный амбар, при минус 35 градусах плохо одетыми. Для выполнения разверстки по шерсти у крестьян отбирали шерстяные вещи: зипуны, валенки, шаровары. Некоторые даже обстригали на шубах шерсть, чтоб выполнить разверстку. Обо всем этом написал своему начальнику волостной милиционер Коньков. Для обеспечения разверстки по шерсти крестьян заставили обстричь овец перед зимой, и овцы передохли в морозы.
Под стать Инденбауму был член коллегии Тюменского губпродкома Я.З. Маерс, особо усердно внедрявший практику взятия заложников. Прославился на ниве продразверстки и уроженец Латвии Матвей Анцевич Лаурис. Он был членом комиссии по проведению разверсток. Действия комиссии в селе Каменском были такими, что даже уполномоченный губчека Кузнецов назвал их контрреволюционерами и колчаковскими опричниками, а уполномоченный Ишимского политбюро Жуков «лично при красноармейце Прокопьеве обозвал отряд колчаковской бандой».
Этим людям была безразлична судьба русского крестьянина. Тот же Маерс родился в Филадельфии и прибыл в Россию в 1917 году - очевидно, вместе с Троцким делать русскую революцию. Как сложилась его судьба в дальнейшем, неизвестно. А вот Инденбаум в феврале 1921 года с отрядом красноармейцев был захвачен в плен и расстрелян повстанцами. Лаурис арестовывался Тюменским губчека за ряд уголовных преступлений еще в 1920 году, но был освобожден по ходатайству председателя уездного ревкома О.П. Грюнберга и уездного продкомиссара И.М. Гуськова, однако весной 1921 года по приговору реввоентрибунала Сибири был расстрелян за нарушение революционной законности.
Но не следует думать, что продразверстка осуществлялась только инородцами. Нет, русские тоже разоряли русских, а во время восстания убивали друг друга. Тот же Гуськов писал из села Больше-Сорокина Маерсу: «Ваше письмо получил. Ставлю в известность, что в волостях Готопутовской, Вознесенской и Больше-Сорокинской хлеба излишков крайне незначительное количество. Забираю семенной, также продовольственный. Прошу выслать в Больше-Сорокино отряд в двадцать человек и дальнейшие распоряжения».
А вот к характеристике методов Гуськова обращение крестьянки: «20 ноября с.г. Вами был конфискован весь скот у моего мужа, гр. д. Б.-Боково Романа Федотовича Олькова, и теперь наше имущество разрушилось безвозвратно. Спрашивается: чем же мы должны продолжать наше существование? Неужели я должна нести наказание за своего мужа? У меня шестеро детей при себе и седьмой - в Красной армии. К чему он теперь придет домой и за что примется? Что же я должна делать с шестью детьми и к чему их пристроить, не зная никакого ремесла? Да ведь и что-то я делала в продолжение 28-летнего проживания в замужестве. Что, прикажете мне проситься в богадельню, на Ваш хлеб? Чем же должна существовать советская Россия в будущем, если Вы сейчас в корень разоряете среднее хозяйство, которое является оплотом республики? Подумайте, тов. Гуськов, серьезно об этом. И я в свою очередь категорически прошу Вас сделать распоряжение об отложении конфискации, так как разверстку мы выполнили сполна, хотя и в ущерб себе, а на сем заявлении прошу меня уведомить соответствующей резолюцией о Вашем решении. К сему заявлению Марфа Олькова. За неграмотную по личной просьбе расписалась Е.Елисеева».
А вот весьма красноречивый приказ уполномоченного Ишимского уездного продкомитета А.Браткова по Локтинской волости: «Село Локтинское, 3 января 1921 г.
1. Все приказы и инструкции, которые изданы были до 3 января, на основании оперативно-боевого приказа члена Совтрударма-1 тов. Касьянова мною суммируются. Поэтому приказываю весь хлеб, который причитается с вас по разверстке, в срок 60 часов с момента получения сего приказа свести на ссыпной пункт в гор. Ишим.
2. Если у вас не будет хватать гужевой силы для поднятия хлеба в выше указанный срок, немедленно сообщите мне с нарочным.
3. Все зачетные квитанции, полученные вами на ссыппункте, через 61 час с момента получения сего приказа приказываю немедленно представить мне.
4. Ни на один фунт ни в каком обществе разверстка уменьшаться не будет.
5. Если какое-либо общество не исполнит сего приказа в вышеуказанный срок, я с вооруженной силой - 200 чел. пехоты, 40 чел. кавалерии и четырьмя пулеметами - заберу весь хлеб до единого зерна у всех граждан общества, не оставлю ни на прокорм живым душам, ни на прокорм скотине, ни на посев.
6. У тех граждан, которые будут агитировать против сдачи и вывоза хлеба, мною с вооруженной силой будет забрано все имущество, дом будет спален, а гражданин, замеченный в вышеуказанном преступлении, будет расстрелян.
7. Всему обществу приказываю сейчас же доносить мне, если появится гражданин, агитирующий против выполнения разверстки. Если же общество будет укрывать тех негодяев, а они будут нами пойманы, то все общество так же строго будет наказано, как вышепойманный негодяй - контрреволюционный агитатор.
8. Приказ считаю первым и последним. Больше предупреждать не стану.
Уполномоченный района»
Продотрядовцы не только забирали последний хлеб, но и занимались грабежом и избиениями крестьян. Особенно усердствовал отряд уполномоченного Абабкова. Сам он бил крестьян наганом, красноармейцы били прикладами, отбирали лошадей, тулупы, шапки, не брезговали даже наволочками. Полураздетых сажали в холодные амбары. Действия вот этих самых инденбаумов, гуськовых, братковых, деминых и абабковых и привели к тому, что терпение народа лопнуло и он восстал.
Существенным толчком к восстанию послужило решение Совнаркома взять под свой контроль семенной фонд. По инструкции Совнаркома предписывалось либо свозить семена в общественные амбары, либо оставлять под расписку у крестьян дома. В Тюмени выбрали худший вариант - произвести семенную разверстку. В приказе, подписанном руководством губернии, говорилось, что семена должны быть свезены в общественные амбары с 25 января по 10 февраля 1921 года. Это вызвало возмущение крестьян и небезосновательное опасение, что весной им нечего будет сеять. Так, в селе Налобине Ишимского уезда собралась толпа крестьян и стала кричать, что «на петуховском ссыпном пункте хлеб горит, а вы тут забираете последнее». Действительно, такие случаи были. Власти заставляли молотить хлеб в плохую снежную погоду, и смешанное со снегом зерно начинало гореть.
31 января в село Челноковское прибыл продотряд с райпродкомиссаром Абатской продконторы В.И. Николаевым. Его встретила толпа в 500 человек, среди которой были крестьяне из Чуртановской и Викуловской волостей, и потребовала объяснений по семенному и продовольственному хлебу. Николаев приказал разогнать толпу. Тогда несколько человек стащили с лошади командира продотряда Зайцева и стали его бить. Красноармейцы открыли стрельбу, двое человек были убиты и двое ранены. Толпа разбежалась.
И уже 2 февраля советская власть в Викулове была свергнута и создан повстанческий штаб во главе с лесничим В.А. Ключенко. То же произошло в селах Челнокове и Готопутове. Повстанческий пожар быстро перекидывался на соседние волости и к 9 февраля охватил весь Ишимский уезд, переходя на Ялуторовский, Курганский, Тюкалинский, Березовский и Тобольский уезды. Затем восстание началось в Тарском, Акмолинском, Кокчетавском, Атбасарском, Петропавловском уездах Омской губернии, Камышловском и Шадринском уездах Екатеринбургской губернии. Общая численность восставших в разгар восстания составляла около 100 тысяч человек.
В сообщениях первых дней февраля выступления крестьян именовались волнением и брожением. Однако уже через неделю в сводках фигурирует только термин восстание. Восставшие причиной всего зла считали коммунистов, их чаще всего убивали, подвергая зверским насилиям, причем патроны старались не тратить. Семьи коммунистов обычно арестовывались, но часто с ними тоже расправлялись. Особенно в этом отношении выделялся Омутинский район, где женщин и детей подвешивали, а беременным женщинам вспарывали животы, чтобы «вывести коммунистическое семя под корень». Здесь убивали не только коммунистов, но и всех, у кого был интеллигентный вид, тех, кто носил очки. Телеграфистки и учительницы насиловались. Были случаи, когда коммунистам вспарывали животы, набивали зерном и вешали табличку: «Продразверстка выполнена полностью». То есть налицо признаки «бессмысленного и беспощадного» русского бунта. Комиссары показывали такие зверства красноармейцам, которые поначалу были смущены тем, что им приходится воевать с крестьянами, и они клялись биться до полного подавления восстания. Милиционеров и пленных красноармейцев разоружали и сажали в каталажки. Хотя и с ними не обходилось порой без крови.
О масштабе и серьезности восстания говорит тот факт, что восставшими в разное время в течение февраля-марта были заняты такие станции, как Омутинская, Маслянская, Ялуторовск, Исилькуль, Голышманово, города Тобольск, Петропавловск, Кокчетав. Восставшие прерывали связь, разрушали железнодорожное полотно, сжигали мосты. Именно на восстановление железнодорожного сообщения поначалу и были брошены основные силы Красной армии. Так, отряду Звездова, действовавшему на Петропавловском направлении под прикрытием бронепоезда, попадались участки более километра, где не было ни рельсов, ни шпал. Почти все рельсы были разобраны и увезены между станциями Маслянская и Мангут. Из Москвы был получен категорический приказ в кратчайшие сроки восстановить железнодорожное сообщение, поэтому в феврале основные бои шли вдоль железной дороги.
В полевых боях повстанцы обычно не выдерживали ударов регулярных частей, так как проигрывали в вооружении; в селах и деревнях дрались ожесточенно, выбивали в первую очередь комсостав. У восставших только около трети были вооружены винтовками, остальные - самодельными пиками (часто из зубьев бороны), или даже просто дубинками. А в некоторых частях и того не было. Например, в 1-й Курганской освободительной дивизии было около 9000 человек, но не более 700 винтовок, до 300 сабель и 4 пулемета. Повстанцы стремились придать своим частям вид регулярной армии. Они объявляли повсеместно мобилизацию от 18 до 45 лет, унтер-офицеров до 50 лет.
Главный штаб (или штаб Сибирского фронта) находился в селе Налобинском. Какое-то время общее руководство восстанием осуществлял учитель Владимир Алексеевич Родин. Но когда начались поражения, он был обвинен повстанцами в измене, подвергнут пыткам и убит. Повстанцы часто действовали разрозненно, не хватало кадровых офицеров. Командиров выбирали на собраниях. Однако, как писал в своем докладе командир 85-й стрелковой бригады Н.Н. Рахманов, с ними приходилось считаться как с серьезной военной силой. Так, достаточно сказать, что только в одном ожесточенном бою за село Травное красные потеряли 150 человек убитыми. Комбриг Рахманов (бывший штабс-капитан царской армии), действовавший против повстанцев грамотно и результативно, был награжден после подавления восстания орденом Красного Знамени.
Общее руководство частями Красной армии возглавили председатель Сибревкома И.Н. Смирнов, помощник главкома ВС республики В.И. Шорин (бывший царский полковник) и председатель СибВЧК И.П. Павлуновский. Против восставших были брошены значительные силы: 21-я и 29-я стрелковые дивизии, четыре кавалерийские бригады, Казанский и Сибирский полки, 121-й и 122-й кавалерийские полки, три отдельные стрелковые бригады, восемь отдельных стрелковых полков, особый Сибирский полк, два запасных пулеметных батальона, четыре бронепоезда, отряды ЧОН, ВЧК, милиции. Успешно действовал против повстанцев Образцовый отряд Рослова, он освободил Исилькуль и отбил артиллерийские орудия, захваченные ранее восставшими. Имели место случаи перехода красноармейцев на сторону восставших с оружием. Так, 2 марта 1921 года в бою под Боровым и Ярковом на сторону восставших перешла 4-я рота 2-го батальона Казанского полка. Правда, комбат Громов говорил, что его батальон был сформирован в спешке из необученных, малограмотных татар и чувашей.
Главный лозунг, под которым выступили восставшие и который фигурировал во всех воззваниях, листовках и приказах: «Долой коммунистов!». Поначалу некоторые отряды повстанцев выступили под красными флагами с лозунгами: «За Советы без коммунистов!», «Да здравствуют беспартийные советы крестьянских депутатов!». Но затем, чтобы избежать путаницы, от красного цвета отказались. Среди первых лозунгов был «Да здравствует свободная торговля!». В Кротовском районе восставшие шли под красным флагом с черным крестом и надписью белыми буквами: «Мы боремся за хлеб. Не гноите его в амбарах». В Армизонском районе - под зеленым знаменем с надписью белыми буквами: «Долой коммунистов!». В некоторых районах призывали привести к власти великого князя Михаила Александровича, хотя он давно уже был расстрелян.
Из воззвания повстанцев Кокчетавского уезда: «Крестьяне и красноармейцы, мы знаем, что вы относитесь недоверчиво к движению, поднятому нами против наших общих врагов: коммунистов и жидов. Напуганные действиями наших высших офицеров и генералов, вы теперь тоже, вероятно, думаете, что казаки поднялись для восстановления колчаковского произвола. Нет, братья, нам не нужно того, что отброшено историей. Колчак пал потому, что не понял духа свободолюбивого сибирского крестьянина и казака. Нам, братья, как и вам, не нужны золотые погоны. Нам их, простым казакам, не носить; мы дети одной с вами трудовой семьи. Ваше горе горько и нам. Нам в Сибири с вами делить нечего. Земли у нас хватит на всех, и мы имеем общих врагов. Мы поднялись все, как один человек, против кучки жидов и их наймитов, заграничных прожигателей жизни, нагло именующих себя рабоче-крестьянской властью».
Из телеграммы командира сводного отряда особого назначения А.А. Звездова Шорину, 1 марта 1921 года: «...противник встретил атаку сильным ружейным огнем, пулемета не обнаружено. Атака, дошедшая до рукопашного боя, происходила в течение 40 минут по улицам деревни. Точного количества сил бандитов выяснить не удалось, но во время атаки из всех домов выбегали по 15-20 человек, в большинстве вооруженных пиками и дробовиками. После жестокого боя противник отступил в юго-западном направлении. В бою убито наших двое, ранено девять, один из коих бывший комбриг Чистяков, комроты Доман, убиты комвзвода Берник и пулеметчик Королев. Потери у противника огромные, пулеметы наши работали в упор».
Из оперативной сводки штаба петропавловской группы советских войск: «...сводотряд помкомполка Сусликова 24 марта в 12 часов вошел в деревню Жидки. Высланная разведка вошла в последнюю без выстрела со стороны противника. Вошедший в Жидки отряд был встречен из окон, дверей и крыш огнем бандитов. Завязался ожесточенный бой на улицах деревни, в результате которого наш сводотряд, потеряв 400 человек убитыми и ранеными, под давлением превосходящих сил противника численностью до 8000 человек, наполовину вооруженных, при девяти пулеметах и двух орудиях, оставил деревню и отступил в составе 181 штыка и 170 сабель на деревню Новильинскую и далее на Утчанское... В бою с нашей стороны потерян почти весь комсостав. Помкомполка Сусликов умер от ран».
Воззвание командира Северного красного отряда Западной Сибири 10 апреля 1921 года: «Настоящим ставлю в известность все население волости Нахрачинской: если поставленные мною советы и назначенные в них должностные лица не будут вами признаны, будут чем-либо обижены, а также и семьи коммунистов, то я возвращу свои отряды и буду беспощадно наказывать. За каждого убитого вами коммуниста или должностного лица мною будут убиты сто. Командир отряда Абрамов».
Итоги:
После разгрома основных сил Народной армии власти вплоть до 1922 года вылавливали отдельные отряды повстанцев, которые отличались мобильностью и неуловимостью. Соввласть объявила амнистию тем, кто был мобилизован, провела несколько показательных процессов над теми, кто злоупотреблял во время продразверстки. Однако наказание они понесли не сравнимое с тем, какому подвергались участники восстания. Активные участники расстреливались, их имущество конфисковывалось. Участников восстания подчищали в 20-30-е годы. И даже в 1957 году, когда реабилитировали проходивших по белогвардейско-казачьему заговору 1933 года в Омске и Новосибирске, сфабрикованному ОГПУ, тем, кто участвовал в Ишимском восстании, было отказано в реабилитации. С самого начала восстание было обречено, но оно не было бесполезным. Ишимское, Кронштадтское и Тамбовское восстания стали причиной того, что весной 1921 года продразверстка была заменена продналогом. Таким образом, цель восстаний была достигнута и крестьяне все же добились прекращения бессовестного грабежа властью. Правда, лишь до начала раскулачивания и коллективизации.
Автор и источник:
Брычков П. "Ишимское восстание" http://рустрана.рф/article.php?nid=31167
Волнения, начавшиеся в Усть-Ишиме Омской губернии в первой декаде февраля 1921 года, перекинулись в Ишимский уезд Тюменской губернии, где разгорелись в массовое восстание крестьянства и казачества, вовлекая в свою орбиту соседние волости и уезды. Это крестьянское антикоммунистическое восстание вошло в тройку крупнейших в период Гражданской войны наряду с Тамбовским и Чапанным; сибиряки создали целую армию, состоящую из дивизий и множества отдельных отрядов.
Восставшие крестьяне
Следуя в русле политики «военного коммунизма», В.И. Ленин подписывает 20 июля 1920 года постановление Совета Народных Комиссаров «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». Для создания продотрядов в Сибири выделялась вооруженная сила в 9000 штыков и 300 сабель. В постановлении был и такой пункт: «Виновных в уклонении от обмолота и сдачи излишков граждан, равно как и всех допустивших это уклонение ответственных представителей власти, карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагеря как изменников делу рабоче-крестьянской революции».
Из Сибири должны были вывезти более 118 млн пудов хлеба. Причем почти треть - 35 млн пудов - должны были сдать крестьяне Омской губернии. А из 8 млн пудов продразверстки Тюменской губернии 65,8% падало на Ишимский уезд. Не случайно здесь и было главное ядро восстания. Волостным исполкомам предписывалось до 10 ноября выполнить до 60% продразверстки, а к 1 декабря закончить полностью. Однако все оказалось не так просто, как виделось из Москвы. Хлеба оказалось не так уж много, поэтому последовало распоряжение об установлении нормы на едока и на семена, а остальное - изымать. Сельсоветы и волисполкомы в селах и деревнях, зная истинное положение дел, сигнализировали постоянно в губернские органы власти о том, что продотряды изымают все подчистую, обрекая часто крестьянина на голодную смерть. Позднее многие крестьяне присоединялись к восставшим со словами: «Лучше умереть от пули, чем от голодной смерти!» Однако губернские власти требовали выполнения продразверстки любой ценой. Причем сдавать заставляли не только зерно.
Из приказа № 1 Тюменского губпродкомиссара Г.С. Инденбаума:
«8. Приказываю весь центр тяжести перенести на выполнение разверсток: хлебной, овощной, картофельной и сенной, отнюдь не ослабляя остальных, с тем чтобы в течение этого месяца наверстать пропущенное и выполнить указанные проценты в течение ноября.
9. По отношению яичной, масляной разверсток применить самое беспощадное требование: не может быть отговорок о невозможности выполнения или опоздании времени, а они должны быть выполнены, применяя к крестьянам, не выполняющим разверстки, реквизицию скота и другого имущества, вплоть до ареста» (здесь и далее архивные документы цитируются по сборнику «Сибирская Вандея». М., 2001. Т. 2. Сост. В.И. Шишкин. - П.Б.).
На вопрос, нужно ли оставлять норму хлебных продуктов в 13,5 пудов в год на едока, Инденбаум ответил, что ни о каких нормах говорить не приходится, а необходимо выполнить разверстку. Бердюжские коммунисты не согласились с Инденбаумом и постановили, что такие действия недопустимы и искусственно толкают население на выступление против советской власти. Однако эти доводы не действовали на Инденбаума. В Теплодубровской волости он приказал арестовать членов сельсовета, которые заявили, что выполнить разверстку невозможно, и конфисковал их имущество. Райпродкомиссар Демин выполнил приказ, а граждан, которые не могли выполнить разверстку по шерсти, посадил в холодный амбар, при минус 35 градусах плохо одетыми. Для выполнения разверстки по шерсти у крестьян отбирали шерстяные вещи: зипуны, валенки, шаровары. Некоторые даже обстригали на шубах шерсть, чтоб выполнить разверстку. Обо всем этом написал своему начальнику волостной милиционер Коньков. Для обеспечения разверстки по шерсти крестьян заставили обстричь овец перед зимой, и овцы передохли в морозы.
Под стать Инденбауму был член коллегии Тюменского губпродкома Я.З. Маерс, особо усердно внедрявший практику взятия заложников. Прославился на ниве продразверстки и уроженец Латвии Матвей Анцевич Лаурис. Он был членом комиссии по проведению разверсток. Действия комиссии в селе Каменском были такими, что даже уполномоченный губчека Кузнецов назвал их контрреволюционерами и колчаковскими опричниками, а уполномоченный Ишимского политбюро Жуков «лично при красноармейце Прокопьеве обозвал отряд колчаковской бандой».
Этим людям была безразлична судьба русского крестьянина. Тот же Маерс родился в Филадельфии и прибыл в Россию в 1917 году - очевидно, вместе с Троцким делать русскую революцию. Как сложилась его судьба в дальнейшем, неизвестно. А вот Инденбаум в феврале 1921 года с отрядом красноармейцев был захвачен в плен и расстрелян повстанцами. Лаурис арестовывался Тюменским губчека за ряд уголовных преступлений еще в 1920 году, но был освобожден по ходатайству председателя уездного ревкома О.П. Грюнберга и уездного продкомиссара И.М. Гуськова, однако весной 1921 года по приговору реввоентрибунала Сибири был расстрелян за нарушение революционной законности.
Но не следует думать, что продразверстка осуществлялась только инородцами. Нет, русские тоже разоряли русских, а во время восстания убивали друг друга. Тот же Гуськов писал из села Больше-Сорокина Маерсу: «Ваше письмо получил. Ставлю в известность, что в волостях Готопутовской, Вознесенской и Больше-Сорокинской хлеба излишков крайне незначительное количество. Забираю семенной, также продовольственный. Прошу выслать в Больше-Сорокино отряд в двадцать человек и дальнейшие распоряжения».
А вот к характеристике методов Гуськова обращение крестьянки: «20 ноября с.г. Вами был конфискован весь скот у моего мужа, гр. д. Б.-Боково Романа Федотовича Олькова, и теперь наше имущество разрушилось безвозвратно. Спрашивается: чем же мы должны продолжать наше существование? Неужели я должна нести наказание за своего мужа? У меня шестеро детей при себе и седьмой - в Красной армии. К чему он теперь придет домой и за что примется? Что же я должна делать с шестью детьми и к чему их пристроить, не зная никакого ремесла? Да ведь и что-то я делала в продолжение 28-летнего проживания в замужестве. Что, прикажете мне проситься в богадельню, на Ваш хлеб? Чем же должна существовать советская Россия в будущем, если Вы сейчас в корень разоряете среднее хозяйство, которое является оплотом республики? Подумайте, тов. Гуськов, серьезно об этом. И я в свою очередь категорически прошу Вас сделать распоряжение об отложении конфискации, так как разверстку мы выполнили сполна, хотя и в ущерб себе, а на сем заявлении прошу меня уведомить соответствующей резолюцией о Вашем решении. К сему заявлению Марфа Олькова. За неграмотную по личной просьбе расписалась Е.Елисеева».
А вот весьма красноречивый приказ уполномоченного Ишимского уездного продкомитета А.Браткова по Локтинской волости: «Село Локтинское, 3 января 1921 г.
1. Все приказы и инструкции, которые изданы были до 3 января, на основании оперативно-боевого приказа члена Совтрударма-1 тов. Касьянова мною суммируются. Поэтому приказываю весь хлеб, который причитается с вас по разверстке, в срок 60 часов с момента получения сего приказа свести на ссыпной пункт в гор. Ишим.
2. Если у вас не будет хватать гужевой силы для поднятия хлеба в выше указанный срок, немедленно сообщите мне с нарочным.
3. Все зачетные квитанции, полученные вами на ссыппункте, через 61 час с момента получения сего приказа приказываю немедленно представить мне.
4. Ни на один фунт ни в каком обществе разверстка уменьшаться не будет.
5. Если какое-либо общество не исполнит сего приказа в вышеуказанный срок, я с вооруженной силой - 200 чел. пехоты, 40 чел. кавалерии и четырьмя пулеметами - заберу весь хлеб до единого зерна у всех граждан общества, не оставлю ни на прокорм живым душам, ни на прокорм скотине, ни на посев.
6. У тех граждан, которые будут агитировать против сдачи и вывоза хлеба, мною с вооруженной силой будет забрано все имущество, дом будет спален, а гражданин, замеченный в вышеуказанном преступлении, будет расстрелян.
7. Всему обществу приказываю сейчас же доносить мне, если появится гражданин, агитирующий против выполнения разверстки. Если же общество будет укрывать тех негодяев, а они будут нами пойманы, то все общество так же строго будет наказано, как вышепойманный негодяй - контрреволюционный агитатор.
8. Приказ считаю первым и последним. Больше предупреждать не стану.
Уполномоченный района»
Продотрядовцы не только забирали последний хлеб, но и занимались грабежом и избиениями крестьян. Особенно усердствовал отряд уполномоченного Абабкова. Сам он бил крестьян наганом, красноармейцы били прикладами, отбирали лошадей, тулупы, шапки, не брезговали даже наволочками. Полураздетых сажали в холодные амбары. Действия вот этих самых инденбаумов, гуськовых, братковых, деминых и абабковых и привели к тому, что терпение народа лопнуло и он восстал.
Существенным толчком к восстанию послужило решение Совнаркома взять под свой контроль семенной фонд. По инструкции Совнаркома предписывалось либо свозить семена в общественные амбары, либо оставлять под расписку у крестьян дома. В Тюмени выбрали худший вариант - произвести семенную разверстку. В приказе, подписанном руководством губернии, говорилось, что семена должны быть свезены в общественные амбары с 25 января по 10 февраля 1921 года. Это вызвало возмущение крестьян и небезосновательное опасение, что весной им нечего будет сеять. Так, в селе Налобине Ишимского уезда собралась толпа крестьян и стала кричать, что «на петуховском ссыпном пункте хлеб горит, а вы тут забираете последнее». Действительно, такие случаи были. Власти заставляли молотить хлеб в плохую снежную погоду, и смешанное со снегом зерно начинало гореть.
31 января в село Челноковское прибыл продотряд с райпродкомиссаром Абатской продконторы В.И. Николаевым. Его встретила толпа в 500 человек, среди которой были крестьяне из Чуртановской и Викуловской волостей, и потребовала объяснений по семенному и продовольственному хлебу. Николаев приказал разогнать толпу. Тогда несколько человек стащили с лошади командира продотряда Зайцева и стали его бить. Красноармейцы открыли стрельбу, двое человек были убиты и двое ранены. Толпа разбежалась.
И уже 2 февраля советская власть в Викулове была свергнута и создан повстанческий штаб во главе с лесничим В.А. Ключенко. То же произошло в селах Челнокове и Готопутове. Повстанческий пожар быстро перекидывался на соседние волости и к 9 февраля охватил весь Ишимский уезд, переходя на Ялуторовский, Курганский, Тюкалинский, Березовский и Тобольский уезды. Затем восстание началось в Тарском, Акмолинском, Кокчетавском, Атбасарском, Петропавловском уездах Омской губернии, Камышловском и Шадринском уездах Екатеринбургской губернии. Общая численность восставших в разгар восстания составляла около 100 тысяч человек.
В сообщениях первых дней февраля выступления крестьян именовались волнением и брожением. Однако уже через неделю в сводках фигурирует только термин восстание. Восставшие причиной всего зла считали коммунистов, их чаще всего убивали, подвергая зверским насилиям, причем патроны старались не тратить. Семьи коммунистов обычно арестовывались, но часто с ними тоже расправлялись. Особенно в этом отношении выделялся Омутинский район, где женщин и детей подвешивали, а беременным женщинам вспарывали животы, чтобы «вывести коммунистическое семя под корень». Здесь убивали не только коммунистов, но и всех, у кого был интеллигентный вид, тех, кто носил очки. Телеграфистки и учительницы насиловались. Были случаи, когда коммунистам вспарывали животы, набивали зерном и вешали табличку: «Продразверстка выполнена полностью». То есть налицо признаки «бессмысленного и беспощадного» русского бунта. Комиссары показывали такие зверства красноармейцам, которые поначалу были смущены тем, что им приходится воевать с крестьянами, и они клялись биться до полного подавления восстания. Милиционеров и пленных красноармейцев разоружали и сажали в каталажки. Хотя и с ними не обходилось порой без крови.
О масштабе и серьезности восстания говорит тот факт, что восставшими в разное время в течение февраля-марта были заняты такие станции, как Омутинская, Маслянская, Ялуторовск, Исилькуль, Голышманово, города Тобольск, Петропавловск, Кокчетав. Восставшие прерывали связь, разрушали железнодорожное полотно, сжигали мосты. Именно на восстановление железнодорожного сообщения поначалу и были брошены основные силы Красной армии. Так, отряду Звездова, действовавшему на Петропавловском направлении под прикрытием бронепоезда, попадались участки более километра, где не было ни рельсов, ни шпал. Почти все рельсы были разобраны и увезены между станциями Маслянская и Мангут. Из Москвы был получен категорический приказ в кратчайшие сроки восстановить железнодорожное сообщение, поэтому в феврале основные бои шли вдоль железной дороги.
В полевых боях повстанцы обычно не выдерживали ударов регулярных частей, так как проигрывали в вооружении; в селах и деревнях дрались ожесточенно, выбивали в первую очередь комсостав. У восставших только около трети были вооружены винтовками, остальные - самодельными пиками (часто из зубьев бороны), или даже просто дубинками. А в некоторых частях и того не было. Например, в 1-й Курганской освободительной дивизии было около 9000 человек, но не более 700 винтовок, до 300 сабель и 4 пулемета. Повстанцы стремились придать своим частям вид регулярной армии. Они объявляли повсеместно мобилизацию от 18 до 45 лет, унтер-офицеров до 50 лет.
Главный штаб (или штаб Сибирского фронта) находился в селе Налобинском. Какое-то время общее руководство восстанием осуществлял учитель Владимир Алексеевич Родин. Но когда начались поражения, он был обвинен повстанцами в измене, подвергнут пыткам и убит. Повстанцы часто действовали разрозненно, не хватало кадровых офицеров. Командиров выбирали на собраниях. Однако, как писал в своем докладе командир 85-й стрелковой бригады Н.Н. Рахманов, с ними приходилось считаться как с серьезной военной силой. Так, достаточно сказать, что только в одном ожесточенном бою за село Травное красные потеряли 150 человек убитыми. Комбриг Рахманов (бывший штабс-капитан царской армии), действовавший против повстанцев грамотно и результативно, был награжден после подавления восстания орденом Красного Знамени.
Общее руководство частями Красной армии возглавили председатель Сибревкома И.Н. Смирнов, помощник главкома ВС республики В.И. Шорин (бывший царский полковник) и председатель СибВЧК И.П. Павлуновский. Против восставших были брошены значительные силы: 21-я и 29-я стрелковые дивизии, четыре кавалерийские бригады, Казанский и Сибирский полки, 121-й и 122-й кавалерийские полки, три отдельные стрелковые бригады, восемь отдельных стрелковых полков, особый Сибирский полк, два запасных пулеметных батальона, четыре бронепоезда, отряды ЧОН, ВЧК, милиции. Успешно действовал против повстанцев Образцовый отряд Рослова, он освободил Исилькуль и отбил артиллерийские орудия, захваченные ранее восставшими. Имели место случаи перехода красноармейцев на сторону восставших с оружием. Так, 2 марта 1921 года в бою под Боровым и Ярковом на сторону восставших перешла 4-я рота 2-го батальона Казанского полка. Правда, комбат Громов говорил, что его батальон был сформирован в спешке из необученных, малограмотных татар и чувашей.
Главный лозунг, под которым выступили восставшие и который фигурировал во всех воззваниях, листовках и приказах: «Долой коммунистов!». Поначалу некоторые отряды повстанцев выступили под красными флагами с лозунгами: «За Советы без коммунистов!», «Да здравствуют беспартийные советы крестьянских депутатов!». Но затем, чтобы избежать путаницы, от красного цвета отказались. Среди первых лозунгов был «Да здравствует свободная торговля!». В Кротовском районе восставшие шли под красным флагом с черным крестом и надписью белыми буквами: «Мы боремся за хлеб. Не гноите его в амбарах». В Армизонском районе - под зеленым знаменем с надписью белыми буквами: «Долой коммунистов!». В некоторых районах призывали привести к власти великого князя Михаила Александровича, хотя он давно уже был расстрелян.
Из воззвания повстанцев Кокчетавского уезда: «Крестьяне и красноармейцы, мы знаем, что вы относитесь недоверчиво к движению, поднятому нами против наших общих врагов: коммунистов и жидов. Напуганные действиями наших высших офицеров и генералов, вы теперь тоже, вероятно, думаете, что казаки поднялись для восстановления колчаковского произвола. Нет, братья, нам не нужно того, что отброшено историей. Колчак пал потому, что не понял духа свободолюбивого сибирского крестьянина и казака. Нам, братья, как и вам, не нужны золотые погоны. Нам их, простым казакам, не носить; мы дети одной с вами трудовой семьи. Ваше горе горько и нам. Нам в Сибири с вами делить нечего. Земли у нас хватит на всех, и мы имеем общих врагов. Мы поднялись все, как один человек, против кучки жидов и их наймитов, заграничных прожигателей жизни, нагло именующих себя рабоче-крестьянской властью».
Из телеграммы командира сводного отряда особого назначения А.А. Звездова Шорину, 1 марта 1921 года: «...противник встретил атаку сильным ружейным огнем, пулемета не обнаружено. Атака, дошедшая до рукопашного боя, происходила в течение 40 минут по улицам деревни. Точного количества сил бандитов выяснить не удалось, но во время атаки из всех домов выбегали по 15-20 человек, в большинстве вооруженных пиками и дробовиками. После жестокого боя противник отступил в юго-западном направлении. В бою убито наших двое, ранено девять, один из коих бывший комбриг Чистяков, комроты Доман, убиты комвзвода Берник и пулеметчик Королев. Потери у противника огромные, пулеметы наши работали в упор».
Из оперативной сводки штаба петропавловской группы советских войск: «...сводотряд помкомполка Сусликова 24 марта в 12 часов вошел в деревню Жидки. Высланная разведка вошла в последнюю без выстрела со стороны противника. Вошедший в Жидки отряд был встречен из окон, дверей и крыш огнем бандитов. Завязался ожесточенный бой на улицах деревни, в результате которого наш сводотряд, потеряв 400 человек убитыми и ранеными, под давлением превосходящих сил противника численностью до 8000 человек, наполовину вооруженных, при девяти пулеметах и двух орудиях, оставил деревню и отступил в составе 181 штыка и 170 сабель на деревню Новильинскую и далее на Утчанское... В бою с нашей стороны потерян почти весь комсостав. Помкомполка Сусликов умер от ран».
Воззвание командира Северного красного отряда Западной Сибири 10 апреля 1921 года: «Настоящим ставлю в известность все население волости Нахрачинской: если поставленные мною советы и назначенные в них должностные лица не будут вами признаны, будут чем-либо обижены, а также и семьи коммунистов, то я возвращу свои отряды и буду беспощадно наказывать. За каждого убитого вами коммуниста или должностного лица мною будут убиты сто. Командир отряда Абрамов».
Итоги:
После разгрома основных сил Народной армии власти вплоть до 1922 года вылавливали отдельные отряды повстанцев, которые отличались мобильностью и неуловимостью. Соввласть объявила амнистию тем, кто был мобилизован, провела несколько показательных процессов над теми, кто злоупотреблял во время продразверстки. Однако наказание они понесли не сравнимое с тем, какому подвергались участники восстания. Активные участники расстреливались, их имущество конфисковывалось. Участников восстания подчищали в 20-30-е годы. И даже в 1957 году, когда реабилитировали проходивших по белогвардейско-казачьему заговору 1933 года в Омске и Новосибирске, сфабрикованному ОГПУ, тем, кто участвовал в Ишимском восстании, было отказано в реабилитации. С самого начала восстание было обречено, но оно не было бесполезным. Ишимское, Кронштадтское и Тамбовское восстания стали причиной того, что весной 1921 года продразверстка была заменена продналогом. Таким образом, цель восстаний была достигнута и крестьяне все же добились прекращения бессовестного грабежа властью. Правда, лишь до начала раскулачивания и коллективизации.
Автор и источник:
Брычков П. "Ишимское восстание" http://рустрана.рф/article.php?nid=31167