Деньги, танки и школьники
Распоряжение РОНО. Ярославская обл. 1942 г. А также телеграмма И.В. Сталина на хутор Степной и письмо дошкольницы в «Омскую правду».
Пасечник Ферапонт Головатый передаёт второй, купленный им самолёт лётчику Борису Ерёмину. 1943 г.
Документ из РОНО, попавшийся нам, совсем коротенький. Но его исторический контекст очень любопытный, государственного масштаба. Поэтому необходимо некоторое предисловие для введения в тему. Точнее, присказку, так как эта история была стилизована пропагандой под народный сказ.
Присказка
Итак, на газетном снимке - пасечник Ферапонт Головатый, былинный персонаж официальной сталинской историографии, человек, сдавший свои личные деньги на постройку аж двух самолётов для фронта. По легенде, продав на рынке в Саратове мёд по тысяче рублей кило, и выручив мешок денег, 15 декабря 1942 года он явился в обком ВКП(б) (или по другой версии, прямо к директору авиазавода).
Газета «Правда» за 18 декабря 1942 года писала:
«... Ферапонт Петрович Головатый заявил секретарю обкома тов. Комарову, что он доставил в Саратов 100 000 рублей. Это личные сбережения тов. Головатого, которые он передает на строительство самолетов в подарок Сталинградскому фронту. В беседе с корреспондентом "Правды" Головатый сказал: "Я решил отдать на строительство самолета все свои сбережения. Советская власть сделала меня - бывшего батрака - зажиточным колхозником. Я заведую колхозной пасекой. Получил за свой труд дополнительно 3 центнера меда. Сейчас, в грозные дни войны, каждый из нас, не жалея средств и жизни, должен оказать помощь своей Родине, Красной Армии."
Прием денег от Ферапонта на второй самолёт на Саратовском авиационном заводе в 1944 году. Архив Саратовского музея Боевой и Трудовой славы.
Полезное предисловие
Эта фантастическая история на самом деле понадобилась для старта нового, гигантского этапа государственной кампании по противодействию инфляции. В годы Великой Отечественной войны СССР понёс огромные убытки от потери природных и человеческих ресурсов, от эвакуации промышленных предприятий в глубокий тыл и перестройки народного хозяйства на военный лад.
Милитаризированная экономика страны не могла обеспечить в достаточном количестве население товарами первой необходимости, в первую очередь продовольствием и одеждой. Дефицит этих товаров привёл к росту цен на стихийных рынках во всех уголках СССР, однако большой инфляции в годы войны не было. А всё потому, что советское правительство, чтобы остановить подорожание товаров, вызывающее нежелательное напряжение в тылу, придумало, как изъять лишнюю наличность у граждан. И даже без ответных обязательств, как это было ранее, при добровольно-принудительном размещении облигаций военного займа. А именно - под видом благородной народной инициативы. всесоюзного пожертвования личных средств на производство военной техники.
Из рассказа Головатого в «Известиях» №260, 3 ноября 1945 года. В былину уже вплетены поистине эпические мотивы и исторические аналогии:
... В декабре 1942 года на хутор Степной, где я живу, пришла телеграмма от товарища Сталина. «Красная Армия не забудет, что Вы отдали все свои сбережения на постройку боевого самолета», - писал мне Иосиф Виссарионович. Словно солнечным светом, озарили его слова мою долгую трудовую крестьянскую жизнь. Для спасения отечества не пожалел я достояния, и отечество меня поблагодарило!
...
Знал я, что будет нелегко. Семья у меня большая, одних внуков десяток. Но представил я советских людей, своих любимых внуков в рабстве у немцев, и словно огонь сердце опалил: последнюю рубаху отдам, а не бывать немцам хозяевами на нашей земле, не властвовать немцам над советским народом! Вот с какими мыслями ехал я в Саратов в декабре 1942 года.
В Саратовском обкоме партии рассказал о своем намерении. Мне сказали, что дело я задумал великое. Спросили: как такая мысль появилась? Я ответил: «Не только у меня, у многих есть такое желание. Нужно только начало сделать».
И верно: не успел я вернуться в район, а там уже больше миллиона рублей собрали на танки и самолеты. Сто персональных самолетов вручили фронтовикам за войну одни саратовцы. А ведь в стране таких областей, наверное, не меньше сотни.
...
Писали мне украинцы и белорусы, казахи и грузины, башкиры и татары, армяне и карелы - люди разных национальностей, но одного, советского закала. Кто из аула горного слал весть, кто из степного кочевья или казачьей станицы, а говорили одно: не один самолет, - сотни, тысячи самолетов, танков, пушек приобретут советские люди на свои трудовые сбережения для Красной Армии.
Получал я эти письма, читал их и сердцем радовался: дружна семья народов нашего отечества, не рассорить нас немцам.
Ферапонт Петрович читает письма, пришедшие ему с фронта. Архив Саратовского музея Боевой и Трудовой славы
Как-то из газет узнали односельчане, что крестьянин из Грузии Оганян Гурген внес в фонд обороны полмиллиона рублей.
Спросил меня кто-то:
- Не завидуешь, Ферапонт Петрович?
- Пусть другие народы и государства, - ответил я, - дивятся и завидуют, как советский человек служит отечеству. А нам радоваться нужно нашему товариществу, нашему святому братству!
В июне 1944 года, после того как я приобрел второй самолет для Красной Армии, мне прислал письмо капитан О.А. Артуров. Вот что писал он:
«Уважаемый Ферапонт Петрович!
...
Очень интересно еще и то, что ваша инициатива производила тогда большое впечатление на противника, вызывала у фрицев чувство страха перед решимостью советского народа. Мы разбросали среди немцев листовку о поднятом вами движении, и я помню, как эту листовку находили потом у немцев, сдававшихся в плен. Мне пришлось опрашивать группу пленных немецких офицеров. Я им, между прочим, рассказал о вас. И матерый гитлеровец, майор Вест, признал, что в Германии никто не способен на такой поступок. Я уверен, что теперь весть о вашем втором самолете воодушевляет фронтовиков и устрашает врагов.»
...
В Москве я еще до войны обращал внимание на памятник Минину и Пожарскому. Великий нижегородский гражданин Кузьма Минин много сделал для спасения родины. Советская власть воспитала тысячи и десятки тысяч Мининых. Советская власть, мудрая большевистская партия подняли народ на великий подвиг, потому что советские люди питают полное доверие к власти и партии. «
Кампания добровольных пожертвований оказалась очень успешной. Правительство подключило к ней «звёзд». Михаил Шолохов передал фронту присужденную ему Сталинскую премию за “Тихий Дон”, Корней Чуковский и Алексей Толстой внесли на покупку самолетов по 100 тысяч руб., Александр Твардовский и Лебедев-Кумач - по 50 тысяч. Кукрыниксы совместно с поэтами Михалковым и Маршаком построили на свои средства танк “Беспощадный”, который, кстати, благополучно дошел до Берлина. Авиаконструктор Яковлев, по примеру Головатого, внес на покупку сконструированного им же самим самолета 150 тысяч руб.
За эти бесконечные тысячи рублей самолёты, танки, подводные лодки получали на борт звучные надписи от жертвователей: ««Шилкинский старатель», «Месть семьи Барановых», "Подарок от советского патриота профессора В. Г. Мессинга балтийскому лётчику Герою Советского Союза К. Ф. Ковалёву"и др. И даже «Александр Пушкин» от старейшего советского писателя-пушкиниста А.И. Новикова.
Таким образом, «всего же в фонд обороны и фонд главного командования Красной Армии в годы войны от населения поступило свыше 17 млрд. рублей наличными (для сравнения: зарплата рабочего тогда составляла от 500 до 1000 руб.), 13 кг платины, 131 кг золота, 9519 кг серебра, 4,5 млрд. рублей в облигациях госзайма. То есть всего свыше 118 млрд. рублей.
И эта сумма равнялась среднегодовым расходам на нужды всей Красной Армии.»
(Справка Института военной истории Минобороны РФ о материальных пожертвованиях граждан фронту в годы войны. МК от 25.03.2005)
Так что деятельность различных фондов, в первую очередь Фонда обороны, вместе с организацией государственных займов и денежно-вещевых лотерей способствовали решению важнейшей задачи по снижению оборота необеспеченной денежной массы.
При этом нисколько не приходится сомневаться в том, что многие люди отдавали свои сбережения добровольно, под влиянием искреннего порыва чувств.
Автор самолично наблюдал действенность подобной кампании году в 1984, когда при школьной производственной практике на почтамте при Казанском вокзале в Москве, в потоке сортируемых писем нам попадался конверт с короткой надписью «В Фонд Мира» и без обратного адреса. На просвет в конверте угадывались купюры.
Собственно документ и его история
Однако теперь, от фантастических сумм и былинных идеологических персонажей заглянем в реальность 1942 года. У нас имеется маленький документ, указывающий на явную государственную директивность добровольных сборов. Как всегда, он оказался в куче старых бумажек, которые вместе с другим хламом привозят на барахолку дворники-узбеки.
в/х № 8 Вятская СШ
Некрасовский РОНО предлагает Вам широко обсудить обращение пионеров и школьников Пролетарской НСШ Первомайского района Яр. обл. с призывом ко вcем пионерам и школьникам Ярославской обл. начать сбор средств на строительство танка имени героя Советского Союза - Александра Чекалина.
Разверните работу по сбору средств и сообщите о результатах в РОНО.
7/V 42г Завроно Давыдова
Это указание было направлено в школу старинного села Вятское в 30 км от Ярославля ещё за полгода до знаменитого демарша товарища Головатого.
К лету 1942 года половину учеников в школе составляли эвакуированные дети. В Ярославскую область, как недалёкую от Ленинграда и незатронутую войной, их отправляли в первую очередь.
Село Вятское приютило эвакуированных из блокадного Ленинграда: в доме Королевых размещался детский очаг, как тогда говорили, малышей 30-40 в возрасте от 2-х до 5-ти лет, в доме Кокошкиных - детский сад, в доме Лядовых - детский дом № 20, там жили школьники.
Карточки на эвакуированных ленинградских детей
Школа в Вятском была старая, просторная, из красного кирпича, построенная ещё земством первой в уезде . В 1942 году здесь было трудно, как и везде, но без бардака и воровства, не в последнюю очередь за счёт морального духа педагогического коллектива. «В школе у нас лучше, чем у вас, - писала в с. Горкино Ивановской области сестре Шуре учительница Вятской средней школы Афанасьева Нина Николаевна. - Во-первых, стали топить понемногу. Занимаемся, правда, в пальто, но терпимо… С ужасом думаю о том, как на фронте в такой мороз и эвакуированным без теплой одежды! Стыдно за свое благополучие.»
Вятская средняя школа сегодня.
Ребята в значительной степени находились на собственном самообеспечении.
У школы свои приусадебные участки, они находились за селом, один - по направлению к деревне Валино, там сажали капусту, другой - по направлению к деревне Синцово, там выращивали табак. Посадка, поливка, прополка - вся эта нелегкая работа легла на детские плечи. Вспоминая свое военное детство, Зоя Павловна Королева и Нина Александровна Белоконь (Новикова) говорят: «Тяжелее всего было пасынковать табак (отрывать липкие желтые листочки), надышавшись, ребята засыпали прямо в поле. Бригадир тетя Шура Денисова подхватывала уснувших под мышки и вытаскивала на обочину, полежат дети на травке, отдохнут, проснутся и опять за работу. А когда табак вызревал, его срезали ножом, разрезали вдоль, он томился на грядке, вылеживался, потом вязали пучки, вешали в сараях, когда просохнет - рубили, упаковывали в ящики и отправляли на фронт.
Наравне с колхозниками работали дети на сенокосе: сушили сено, скирдовали. Убирали зерновые: жали, вязали снопы, укладывали в кресты, везли молотить. Заготавливали семена знаменитых вятских огурцов - выпускали «семянники» в огромные чаны, которые стояли неподалеку от школы. Возили навоз, бригадир предупредит: «На груженую лошадь не садиться». Зимой ходили чистить свинарники, скотные дворы. Дадут по стакану молока, выпьем залпом». (Мальцева Н. Ю. НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В СЕЛЕ ВЯТСКОЕ )
Прополка. 1943 г. Государственный архив Ярославской области.
Из отчетных ведомостей за 1941-1942 год узнаем: «Ежедневно с 9 до 14 часов ребята 5, 6,7 классов работают на своем участке по окучиванию картофеля и прополке, 3 и 4 классы заняты, за исключением плохой погоды, на заготовке веточного корма... Всего заготовлено и сдано на ферму 12978 веников для колхоза «Красный луч». Дети 1 и 2 классов не остаются в стороне, они убирают помещения, в которых живут, ремонтируют свое белье, убирают территорию вокруг дома, носят воду, собирают щавель и крапиву. Мальчики колют дрова, девочки шьют».
Колка дров для Вятской школы. Без даты
В марте 1942 года в Вятское эвакуировали ленинградский детдом № 46, с которым сюда попала, среди других сирот, и девочка Лия Молдагулова. Родители её пропали в начале тридцатых в Актюбинской области (история давняя, то ли умерли от голода, то ли репрессированы. Есть версия, что отец был раскулачен, а мать застрелена колхозным сторожем при краже картошки). Дядя-военный забрал её со своей семьёй в Москву, а затем в Ленинград. Потом в 1938 году, когда его семейные обстоятельства изменились, дядя определил Лию в детдом.
В 7 классе с ней сидела на одной парте местная Лида Новикова, которая вспоминала про Лию: «Худенькая, справедливая, всегда шла напролом, училась хорошо». На память о подружке осталась фотография, на которой они запечатлены вдвоем.
Каким же образом могли участвовать в сборах на танк детдомовцы, у которых собственных денег не было? Никак не мог этого понять.
Видимо, в такой же затруднительной ситуации оказался и Дмитрий Дмитриевич Тимрот, новый директор Вятской школы. Учитель-физик и завуч, он недавно начал исполнять должность директора, когда ушёл на войну его предшественник. Происхождения Дмитрий Дмитриевич был благородного, но, по тем временам, сомнительного. Из дворян, потомок владельцев соседней усадьбы. Собственно, тех самых устроителей Вятской земской школы. Его отец, Дмитрий Егорович, последний председатель Ярославской губернской земской управы, теперь жил в простой избе и работал бухгалтером на сыроваренном заводике, расположенной в его бывшей реквизированной усадьбе.
Думается, что недавно назначенный директор школы хорошо понимал, что поступившее из районного отдела народного образования «предложение широко обсудить» на самом деле означает «выполнить и доложить». К тому же в школьном коллективе был осведомитель, по доносу которого 3 марта 1942 года была осуждена на 8 лет лагерных работ уже знакомая нам учительница русского языка, литературы и пения Нина Афанасьева, слишком откровенно выражавшая свои мысли в письмах мужу на фронт.
Наверное, и пасечник Головатый, отсидевший в 1937 году 10 месяцев в одиночке за отказ по требованию колхоза выселиться на улицу из собственного дома, к 1942 году уже правильно интерпретировал партийную инициативу.
Выход с распоряжением РОНО был найден найден изящный. Участвовать в мероприятии смогли все, и детдомовцы, и сельские ребята, а деньги из детских карманов не изымались. «Ребятами были даны в Вятском клубе 2 платных концерта в пользу обороны страны, 850 собранных рублей сдали под подписку председателю сельского совета на самолет. Были подготовлены и даны еще 2 концерта в пользу выпускников детского дома, собрано 1120 рублей. Все 4 концерта прошли с большим подъемом» (ГАЯО. Р-2224. Оп. 1. Д. 81. Отчетные материалы 1941 - 1942 г. Труд в детском доме и школе.)
Так что, похоже, попутно и Лие, окончившей семилетку летом 1942 года, была устроена возможность получить маленькое выходное пособие от школы.
Давыдковская улица в селе Вятском. Здание школы видно у дороги, на окраине села.
Сумму от концертов собрали относительно небольшую. Через полгода по почину Головатого, ставки пожертвований возрастут до десятков и сотен тысяч на одно лицо, вместо 800 р. на всю школу.
В продолжение темы
Про танк имени пионера-героя Саши Чекалина сведений найти не удалось. Есть звено истребителей «Ярославский пионер», батарея дальнобойных орудий «Юный ярославец», подводная лодка «Ярославский комсомолец» и прочие.
Через год, в мае 1943 года, кампания по сбору денег дошла уже до детских садов и приобрела уж совсем малоправдоподобный характер. Что, впрочем, не смущало пропагандистов. В «Омскую правду» якобы пришло письмо от 6-летней дочери фронтовика-танкиста:
«Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».
Вслед за этим Адик Солодов, шести лет, вносит собранные на сапоги 135 рублей 56 копеек. Тамара Лоскутова пишет: «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». И т.д. и т.п.
Пальто, новые сапоги, а уж тем более куклы, долго оставались в дефиците и после войны. Но цены на них оставались фиксированными. СССР за годы Великой Отечественной войны так ни разу и не прибегнул к денежной эмиссии, и государственные цены оставались стабильными до самой Победы.
Эпилог
В заключение ещё несколько строк о людях, встретившихся нам в этой повести. И последний документ.
Чтобы разгрузить Ярославскую область, в которой скопилось уже сотня тысяч эвакуированных детей, детдома отправляли дальше, на Урал и в Сибирь. Новых эвакуированных из Ленинграда направляли уже в Кировскую, Пензенскую, Молотовскую (Пермскую) и другие дальние области. Старших школьников старались направить в ФЗО, на производство, иногда прибавляя им года.
Лиду Новикову отец пристроил в родном селе Вятское в пошивочную мастерскую (шили варежки и другие шерстяные изделия для фронта), а её подружка-детдомовка Лия (или Алия) Молдагулова была определена в Рыбинский авиатехникум, в учебную группу по специальности «холодная обработка металла». Поэтому через три месяца, когда после короткого обучения настала пора встать к токарному станку или к прессу, она предпочла подать заявление в РККА с просьбой отправить её на фронт и попала в первый набор Центральной женской школы снайперской подготовки, которая размещалась в подмосковном посёлке Вешняки. Казармы, где жили курсантки, были устроены на территории бывшей усадьбы графов Шереметевых в Кусково.
За время воинской службы девушка уничтожила 78 солдат и офицеров противника и погибла в январе 1944 года в бою у деревни Казачиха Псковской области. Герою Советского Союза Алие Молдагуловой в Петербурге, на Охте, откуда она эвакуировалась с детдомом, в 2019 году установлен памятник. На улице, носящей её имя.
Учительница Вятской школы Нина Афанасьева погибла в лагере от непосильного труда, холода и голода. Она скончалась 18 февраля 1943 года от упадка сердечной деятельности, нефроза и нефрита. (Нина Николаевна Афанасьева была реабилитирована Постановлением суда от 29 апреля 1961 года за отсутствием в ее действиях состава преступления).
Директора школы Дмитрия Дмитриевича Тимрота призвали на фронт 6 июля 1942 года. Бои на передовой, ужасы плена, побег, присоединение к своим войскам, ранение - вот неполный перечень того, что ему удалось испытать. Раненая нога не заживала, и рядового красноармейца отправляют домой на поправку. «Вот и поезд, весь наполненный возвращавшимися в части, комиссованными вовсе и временно - словом, все «свои» и только. Теперь дорога казалась особенно долгой! Наконец Ярославль и ст. Пучковский. Волнуясь, вооружившись палочкой и изрядно прихрамывая, пошел. Как далеко это Вятское! Наконец наши флигеля, двери… Все в сборе за чаем в большой комнате, все растерялись, хотя и ждали. Женюшка попятилась и заревела с испуга. Что еще за усатый дядя явился! Насилу втолковали, что это и есть папа, о котором ей говорили. Что и как было дальше, не помню. Это был хороший сон!» (Из воспоминаний, записанных отрядом красных следопытов Вятской школы под руководством Голосовой Лидии Ивановны в 1968 г.)
Ферапонт Головатый потерял на войне сына и зятьев. В 1944 году вступил в ВКП(б), а после войны был назначен председателем своего колхоза. Стал депутатом Верховного Совета, а в 1948 году ему присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» «за получение высоких урожаев пшеницы при выполнении колхозом обязательных поставок и натурасчетов за работу МТС в 1947 году и обеспечение семенами зерновых культур для посевной». Он прожил ещё недолго и скончался в 1951 году.
Ферапонт Головатый в колхозе "Стахановец" после войны.
Весьма символична история второго самолёта Головатого ЯК-3 в постсоветское время.
Знаменитый авиаподарок земляку-лётчику Ерёмину, хранившийся после реставрации в музее ОКБ имени Яковлева, по разрешению Министерства внешних экономических связей СССР в сентябре 1991 года переправили в частный Калифорнийский музей авиации в Санта-Монике (США) для бесплатной экспозиции на три года под предлогом рекламного продвижения бренда ЯК, но в 1994 году самолёт в Россию не вернулся. Официальных документов о передаче боевой реликвии удивительным образом не сохранилось. О судьбе своего самолета в течение десяти лет пытался узнать лётчик Борис Еремин - писал в разные инстанции, да так и умер в 2005 году, ничего не добившись. Лишь в 2014 году, когда вновь понадобился патриотизм, после личного вмешательства министров обороны и иностранных дел и переговоров с Госдепом, самолёт вернули в Россию, где он снова оказался в частном музее в Подмосковье. В настоящее время идёт тяжба за признание его федеральной собственностью и возвращение в Саратовский музей.
Пасечник Ферапонт Головатый передаёт второй, купленный им самолёт лётчику Борису Ерёмину. 1943 г.
Документ из РОНО, попавшийся нам, совсем коротенький. Но его исторический контекст очень любопытный, государственного масштаба. Поэтому необходимо некоторое предисловие для введения в тему. Точнее, присказку, так как эта история была стилизована пропагандой под народный сказ.
Присказка
Итак, на газетном снимке - пасечник Ферапонт Головатый, былинный персонаж официальной сталинской историографии, человек, сдавший свои личные деньги на постройку аж двух самолётов для фронта. По легенде, продав на рынке в Саратове мёд по тысяче рублей кило, и выручив мешок денег, 15 декабря 1942 года он явился в обком ВКП(б) (или по другой версии, прямо к директору авиазавода).
Газета «Правда» за 18 декабря 1942 года писала:
«... Ферапонт Петрович Головатый заявил секретарю обкома тов. Комарову, что он доставил в Саратов 100 000 рублей. Это личные сбережения тов. Головатого, которые он передает на строительство самолетов в подарок Сталинградскому фронту. В беседе с корреспондентом "Правды" Головатый сказал: "Я решил отдать на строительство самолета все свои сбережения. Советская власть сделала меня - бывшего батрака - зажиточным колхозником. Я заведую колхозной пасекой. Получил за свой труд дополнительно 3 центнера меда. Сейчас, в грозные дни войны, каждый из нас, не жалея средств и жизни, должен оказать помощь своей Родине, Красной Армии."
Прием денег от Ферапонта на второй самолёт на Саратовском авиационном заводе в 1944 году. Архив Саратовского музея Боевой и Трудовой славы.
Полезное предисловие
Эта фантастическая история на самом деле понадобилась для старта нового, гигантского этапа государственной кампании по противодействию инфляции. В годы Великой Отечественной войны СССР понёс огромные убытки от потери природных и человеческих ресурсов, от эвакуации промышленных предприятий в глубокий тыл и перестройки народного хозяйства на военный лад.
Милитаризированная экономика страны не могла обеспечить в достаточном количестве население товарами первой необходимости, в первую очередь продовольствием и одеждой. Дефицит этих товаров привёл к росту цен на стихийных рынках во всех уголках СССР, однако большой инфляции в годы войны не было. А всё потому, что советское правительство, чтобы остановить подорожание товаров, вызывающее нежелательное напряжение в тылу, придумало, как изъять лишнюю наличность у граждан. И даже без ответных обязательств, как это было ранее, при добровольно-принудительном размещении облигаций военного займа. А именно - под видом благородной народной инициативы. всесоюзного пожертвования личных средств на производство военной техники.
Из рассказа Головатого в «Известиях» №260, 3 ноября 1945 года. В былину уже вплетены поистине эпические мотивы и исторические аналогии:
... В декабре 1942 года на хутор Степной, где я живу, пришла телеграмма от товарища Сталина. «Красная Армия не забудет, что Вы отдали все свои сбережения на постройку боевого самолета», - писал мне Иосиф Виссарионович. Словно солнечным светом, озарили его слова мою долгую трудовую крестьянскую жизнь. Для спасения отечества не пожалел я достояния, и отечество меня поблагодарило!
...
Знал я, что будет нелегко. Семья у меня большая, одних внуков десяток. Но представил я советских людей, своих любимых внуков в рабстве у немцев, и словно огонь сердце опалил: последнюю рубаху отдам, а не бывать немцам хозяевами на нашей земле, не властвовать немцам над советским народом! Вот с какими мыслями ехал я в Саратов в декабре 1942 года.
В Саратовском обкоме партии рассказал о своем намерении. Мне сказали, что дело я задумал великое. Спросили: как такая мысль появилась? Я ответил: «Не только у меня, у многих есть такое желание. Нужно только начало сделать».
И верно: не успел я вернуться в район, а там уже больше миллиона рублей собрали на танки и самолеты. Сто персональных самолетов вручили фронтовикам за войну одни саратовцы. А ведь в стране таких областей, наверное, не меньше сотни.
...
Писали мне украинцы и белорусы, казахи и грузины, башкиры и татары, армяне и карелы - люди разных национальностей, но одного, советского закала. Кто из аула горного слал весть, кто из степного кочевья или казачьей станицы, а говорили одно: не один самолет, - сотни, тысячи самолетов, танков, пушек приобретут советские люди на свои трудовые сбережения для Красной Армии.
Получал я эти письма, читал их и сердцем радовался: дружна семья народов нашего отечества, не рассорить нас немцам.
Ферапонт Петрович читает письма, пришедшие ему с фронта. Архив Саратовского музея Боевой и Трудовой славы
Как-то из газет узнали односельчане, что крестьянин из Грузии Оганян Гурген внес в фонд обороны полмиллиона рублей.
Спросил меня кто-то:
- Не завидуешь, Ферапонт Петрович?
- Пусть другие народы и государства, - ответил я, - дивятся и завидуют, как советский человек служит отечеству. А нам радоваться нужно нашему товариществу, нашему святому братству!
В июне 1944 года, после того как я приобрел второй самолет для Красной Армии, мне прислал письмо капитан О.А. Артуров. Вот что писал он:
«Уважаемый Ферапонт Петрович!
...
Очень интересно еще и то, что ваша инициатива производила тогда большое впечатление на противника, вызывала у фрицев чувство страха перед решимостью советского народа. Мы разбросали среди немцев листовку о поднятом вами движении, и я помню, как эту листовку находили потом у немцев, сдававшихся в плен. Мне пришлось опрашивать группу пленных немецких офицеров. Я им, между прочим, рассказал о вас. И матерый гитлеровец, майор Вест, признал, что в Германии никто не способен на такой поступок. Я уверен, что теперь весть о вашем втором самолете воодушевляет фронтовиков и устрашает врагов.»
...
В Москве я еще до войны обращал внимание на памятник Минину и Пожарскому. Великий нижегородский гражданин Кузьма Минин много сделал для спасения родины. Советская власть воспитала тысячи и десятки тысяч Мининых. Советская власть, мудрая большевистская партия подняли народ на великий подвиг, потому что советские люди питают полное доверие к власти и партии. «
Кампания добровольных пожертвований оказалась очень успешной. Правительство подключило к ней «звёзд». Михаил Шолохов передал фронту присужденную ему Сталинскую премию за “Тихий Дон”, Корней Чуковский и Алексей Толстой внесли на покупку самолетов по 100 тысяч руб., Александр Твардовский и Лебедев-Кумач - по 50 тысяч. Кукрыниксы совместно с поэтами Михалковым и Маршаком построили на свои средства танк “Беспощадный”, который, кстати, благополучно дошел до Берлина. Авиаконструктор Яковлев, по примеру Головатого, внес на покупку сконструированного им же самим самолета 150 тысяч руб.
За эти бесконечные тысячи рублей самолёты, танки, подводные лодки получали на борт звучные надписи от жертвователей: ««Шилкинский старатель», «Месть семьи Барановых», "Подарок от советского патриота профессора В. Г. Мессинга балтийскому лётчику Герою Советского Союза К. Ф. Ковалёву"и др. И даже «Александр Пушкин» от старейшего советского писателя-пушкиниста А.И. Новикова.
Таким образом, «всего же в фонд обороны и фонд главного командования Красной Армии в годы войны от населения поступило свыше 17 млрд. рублей наличными (для сравнения: зарплата рабочего тогда составляла от 500 до 1000 руб.), 13 кг платины, 131 кг золота, 9519 кг серебра, 4,5 млрд. рублей в облигациях госзайма. То есть всего свыше 118 млрд. рублей.
И эта сумма равнялась среднегодовым расходам на нужды всей Красной Армии.»
(Справка Института военной истории Минобороны РФ о материальных пожертвованиях граждан фронту в годы войны. МК от 25.03.2005)
Так что деятельность различных фондов, в первую очередь Фонда обороны, вместе с организацией государственных займов и денежно-вещевых лотерей способствовали решению важнейшей задачи по снижению оборота необеспеченной денежной массы.
При этом нисколько не приходится сомневаться в том, что многие люди отдавали свои сбережения добровольно, под влиянием искреннего порыва чувств.
Автор самолично наблюдал действенность подобной кампании году в 1984, когда при школьной производственной практике на почтамте при Казанском вокзале в Москве, в потоке сортируемых писем нам попадался конверт с короткой надписью «В Фонд Мира» и без обратного адреса. На просвет в конверте угадывались купюры.
Собственно документ и его история
Однако теперь, от фантастических сумм и былинных идеологических персонажей заглянем в реальность 1942 года. У нас имеется маленький документ, указывающий на явную государственную директивность добровольных сборов. Как всегда, он оказался в куче старых бумажек, которые вместе с другим хламом привозят на барахолку дворники-узбеки.
в/х № 8 Вятская СШ
Некрасовский РОНО предлагает Вам широко обсудить обращение пионеров и школьников Пролетарской НСШ Первомайского района Яр. обл. с призывом ко вcем пионерам и школьникам Ярославской обл. начать сбор средств на строительство танка имени героя Советского Союза - Александра Чекалина.
Разверните работу по сбору средств и сообщите о результатах в РОНО.
7/V 42г Завроно Давыдова
Это указание было направлено в школу старинного села Вятское в 30 км от Ярославля ещё за полгода до знаменитого демарша товарища Головатого.
К лету 1942 года половину учеников в школе составляли эвакуированные дети. В Ярославскую область, как недалёкую от Ленинграда и незатронутую войной, их отправляли в первую очередь.
Село Вятское приютило эвакуированных из блокадного Ленинграда: в доме Королевых размещался детский очаг, как тогда говорили, малышей 30-40 в возрасте от 2-х до 5-ти лет, в доме Кокошкиных - детский сад, в доме Лядовых - детский дом № 20, там жили школьники.
Карточки на эвакуированных ленинградских детей
Школа в Вятском была старая, просторная, из красного кирпича, построенная ещё земством первой в уезде . В 1942 году здесь было трудно, как и везде, но без бардака и воровства, не в последнюю очередь за счёт морального духа педагогического коллектива. «В школе у нас лучше, чем у вас, - писала в с. Горкино Ивановской области сестре Шуре учительница Вятской средней школы Афанасьева Нина Николаевна. - Во-первых, стали топить понемногу. Занимаемся, правда, в пальто, но терпимо… С ужасом думаю о том, как на фронте в такой мороз и эвакуированным без теплой одежды! Стыдно за свое благополучие.»
Вятская средняя школа сегодня.
Ребята в значительной степени находились на собственном самообеспечении.
У школы свои приусадебные участки, они находились за селом, один - по направлению к деревне Валино, там сажали капусту, другой - по направлению к деревне Синцово, там выращивали табак. Посадка, поливка, прополка - вся эта нелегкая работа легла на детские плечи. Вспоминая свое военное детство, Зоя Павловна Королева и Нина Александровна Белоконь (Новикова) говорят: «Тяжелее всего было пасынковать табак (отрывать липкие желтые листочки), надышавшись, ребята засыпали прямо в поле. Бригадир тетя Шура Денисова подхватывала уснувших под мышки и вытаскивала на обочину, полежат дети на травке, отдохнут, проснутся и опять за работу. А когда табак вызревал, его срезали ножом, разрезали вдоль, он томился на грядке, вылеживался, потом вязали пучки, вешали в сараях, когда просохнет - рубили, упаковывали в ящики и отправляли на фронт.
Наравне с колхозниками работали дети на сенокосе: сушили сено, скирдовали. Убирали зерновые: жали, вязали снопы, укладывали в кресты, везли молотить. Заготавливали семена знаменитых вятских огурцов - выпускали «семянники» в огромные чаны, которые стояли неподалеку от школы. Возили навоз, бригадир предупредит: «На груженую лошадь не садиться». Зимой ходили чистить свинарники, скотные дворы. Дадут по стакану молока, выпьем залпом». (Мальцева Н. Ю. НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В СЕЛЕ ВЯТСКОЕ )
Прополка. 1943 г. Государственный архив Ярославской области.
Из отчетных ведомостей за 1941-1942 год узнаем: «Ежедневно с 9 до 14 часов ребята 5, 6,7 классов работают на своем участке по окучиванию картофеля и прополке, 3 и 4 классы заняты, за исключением плохой погоды, на заготовке веточного корма... Всего заготовлено и сдано на ферму 12978 веников для колхоза «Красный луч». Дети 1 и 2 классов не остаются в стороне, они убирают помещения, в которых живут, ремонтируют свое белье, убирают территорию вокруг дома, носят воду, собирают щавель и крапиву. Мальчики колют дрова, девочки шьют».
Колка дров для Вятской школы. Без даты
В марте 1942 года в Вятское эвакуировали ленинградский детдом № 46, с которым сюда попала, среди других сирот, и девочка Лия Молдагулова. Родители её пропали в начале тридцатых в Актюбинской области (история давняя, то ли умерли от голода, то ли репрессированы. Есть версия, что отец был раскулачен, а мать застрелена колхозным сторожем при краже картошки). Дядя-военный забрал её со своей семьёй в Москву, а затем в Ленинград. Потом в 1938 году, когда его семейные обстоятельства изменились, дядя определил Лию в детдом.
В 7 классе с ней сидела на одной парте местная Лида Новикова, которая вспоминала про Лию: «Худенькая, справедливая, всегда шла напролом, училась хорошо». На память о подружке осталась фотография, на которой они запечатлены вдвоем.
Каким же образом могли участвовать в сборах на танк детдомовцы, у которых собственных денег не было? Никак не мог этого понять.
Видимо, в такой же затруднительной ситуации оказался и Дмитрий Дмитриевич Тимрот, новый директор Вятской школы. Учитель-физик и завуч, он недавно начал исполнять должность директора, когда ушёл на войну его предшественник. Происхождения Дмитрий Дмитриевич был благородного, но, по тем временам, сомнительного. Из дворян, потомок владельцев соседней усадьбы. Собственно, тех самых устроителей Вятской земской школы. Его отец, Дмитрий Егорович, последний председатель Ярославской губернской земской управы, теперь жил в простой избе и работал бухгалтером на сыроваренном заводике, расположенной в его бывшей реквизированной усадьбе.
Думается, что недавно назначенный директор школы хорошо понимал, что поступившее из районного отдела народного образования «предложение широко обсудить» на самом деле означает «выполнить и доложить». К тому же в школьном коллективе был осведомитель, по доносу которого 3 марта 1942 года была осуждена на 8 лет лагерных работ уже знакомая нам учительница русского языка, литературы и пения Нина Афанасьева, слишком откровенно выражавшая свои мысли в письмах мужу на фронт.
Наверное, и пасечник Головатый, отсидевший в 1937 году 10 месяцев в одиночке за отказ по требованию колхоза выселиться на улицу из собственного дома, к 1942 году уже правильно интерпретировал партийную инициативу.
Выход с распоряжением РОНО был найден найден изящный. Участвовать в мероприятии смогли все, и детдомовцы, и сельские ребята, а деньги из детских карманов не изымались. «Ребятами были даны в Вятском клубе 2 платных концерта в пользу обороны страны, 850 собранных рублей сдали под подписку председателю сельского совета на самолет. Были подготовлены и даны еще 2 концерта в пользу выпускников детского дома, собрано 1120 рублей. Все 4 концерта прошли с большим подъемом» (ГАЯО. Р-2224. Оп. 1. Д. 81. Отчетные материалы 1941 - 1942 г. Труд в детском доме и школе.)
Так что, похоже, попутно и Лие, окончившей семилетку летом 1942 года, была устроена возможность получить маленькое выходное пособие от школы.
Давыдковская улица в селе Вятском. Здание школы видно у дороги, на окраине села.
Сумму от концертов собрали относительно небольшую. Через полгода по почину Головатого, ставки пожертвований возрастут до десятков и сотен тысяч на одно лицо, вместо 800 р. на всю школу.
В продолжение темы
Про танк имени пионера-героя Саши Чекалина сведений найти не удалось. Есть звено истребителей «Ярославский пионер», батарея дальнобойных орудий «Юный ярославец», подводная лодка «Ярославский комсомолец» и прочие.
Через год, в мае 1943 года, кампания по сбору денег дошла уже до детских садов и приобрела уж совсем малоправдоподобный характер. Что, впрочем, не смущало пропагандистов. В «Омскую правду» якобы пришло письмо от 6-летней дочери фронтовика-танкиста:
«Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».
Вслед за этим Адик Солодов, шести лет, вносит собранные на сапоги 135 рублей 56 копеек. Тамара Лоскутова пишет: «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». И т.д. и т.п.
Пальто, новые сапоги, а уж тем более куклы, долго оставались в дефиците и после войны. Но цены на них оставались фиксированными. СССР за годы Великой Отечественной войны так ни разу и не прибегнул к денежной эмиссии, и государственные цены оставались стабильными до самой Победы.
Эпилог
В заключение ещё несколько строк о людях, встретившихся нам в этой повести. И последний документ.
Чтобы разгрузить Ярославскую область, в которой скопилось уже сотня тысяч эвакуированных детей, детдома отправляли дальше, на Урал и в Сибирь. Новых эвакуированных из Ленинграда направляли уже в Кировскую, Пензенскую, Молотовскую (Пермскую) и другие дальние области. Старших школьников старались направить в ФЗО, на производство, иногда прибавляя им года.
Лиду Новикову отец пристроил в родном селе Вятское в пошивочную мастерскую (шили варежки и другие шерстяные изделия для фронта), а её подружка-детдомовка Лия (или Алия) Молдагулова была определена в Рыбинский авиатехникум, в учебную группу по специальности «холодная обработка металла». Поэтому через три месяца, когда после короткого обучения настала пора встать к токарному станку или к прессу, она предпочла подать заявление в РККА с просьбой отправить её на фронт и попала в первый набор Центральной женской школы снайперской подготовки, которая размещалась в подмосковном посёлке Вешняки. Казармы, где жили курсантки, были устроены на территории бывшей усадьбы графов Шереметевых в Кусково.
За время воинской службы девушка уничтожила 78 солдат и офицеров противника и погибла в январе 1944 года в бою у деревни Казачиха Псковской области. Герою Советского Союза Алие Молдагуловой в Петербурге, на Охте, откуда она эвакуировалась с детдомом, в 2019 году установлен памятник. На улице, носящей её имя.
Click to viewУчительница Вятской школы Нина Афанасьева погибла в лагере от непосильного труда, холода и голода. Она скончалась 18 февраля 1943 года от упадка сердечной деятельности, нефроза и нефрита. (Нина Николаевна Афанасьева была реабилитирована Постановлением суда от 29 апреля 1961 года за отсутствием в ее действиях состава преступления).
Директора школы Дмитрия Дмитриевича Тимрота призвали на фронт 6 июля 1942 года. Бои на передовой, ужасы плена, побег, присоединение к своим войскам, ранение - вот неполный перечень того, что ему удалось испытать. Раненая нога не заживала, и рядового красноармейца отправляют домой на поправку. «Вот и поезд, весь наполненный возвращавшимися в части, комиссованными вовсе и временно - словом, все «свои» и только. Теперь дорога казалась особенно долгой! Наконец Ярославль и ст. Пучковский. Волнуясь, вооружившись палочкой и изрядно прихрамывая, пошел. Как далеко это Вятское! Наконец наши флигеля, двери… Все в сборе за чаем в большой комнате, все растерялись, хотя и ждали. Женюшка попятилась и заревела с испуга. Что еще за усатый дядя явился! Насилу втолковали, что это и есть папа, о котором ей говорили. Что и как было дальше, не помню. Это был хороший сон!» (Из воспоминаний, записанных отрядом красных следопытов Вятской школы под руководством Голосовой Лидии Ивановны в 1968 г.)
Ферапонт Головатый потерял на войне сына и зятьев. В 1944 году вступил в ВКП(б), а после войны был назначен председателем своего колхоза. Стал депутатом Верховного Совета, а в 1948 году ему присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» «за получение высоких урожаев пшеницы при выполнении колхозом обязательных поставок и натурасчетов за работу МТС в 1947 году и обеспечение семенами зерновых культур для посевной». Он прожил ещё недолго и скончался в 1951 году.
Ферапонт Головатый в колхозе "Стахановец" после войны.
Весьма символична история второго самолёта Головатого ЯК-3 в постсоветское время.
Знаменитый авиаподарок земляку-лётчику Ерёмину, хранившийся после реставрации в музее ОКБ имени Яковлева, по разрешению Министерства внешних экономических связей СССР в сентябре 1991 года переправили в частный Калифорнийский музей авиации в Санта-Монике (США) для бесплатной экспозиции на три года под предлогом рекламного продвижения бренда ЯК, но в 1994 году самолёт в Россию не вернулся. Официальных документов о передаче боевой реликвии удивительным образом не сохранилось. О судьбе своего самолета в течение десяти лет пытался узнать лётчик Борис Еремин - писал в разные инстанции, да так и умер в 2005 году, ничего не добившись. Лишь в 2014 году, когда вновь понадобился патриотизм, после личного вмешательства министров обороны и иностранных дел и переговоров с Госдепом, самолёт вернули в Россию, где он снова оказался в частном музее в Подмосковье. В настоящее время идёт тяжба за признание его федеральной собственностью и возвращение в Саратовский музей.