Хищения и коррупция - становой хребет СССР (часть 2-я).
«Органы» - сердце и мозг хищений и коррупции.
Советская власть с самого начала опиралась на грубую силу. И эта сила обеспечивала существование суперкоррупционной системы, каковой до этого не знало человечество. ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, т.е. «органы», сотрудники которых, по словам Ф. Дзержинского, должны были обладать «холодным разумом, чистыми руками и горячим сердцем», оставались настоящими рассадниками преступности и её генераторами.
На этот счёт существует исследование А. Теплякова под названием «О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940-1950-х гг.», опубликованное на сайте www.epochtimes.ru:
«Тема корыстных преступлений сотрудников органов государственной безопасности в последние годы затрагивается историками, но пока не стала предметом отдельного исследования. Между тем документы контрольных партийных органов, в особенности фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИ. Ф.6), содержат большой массив материалов о злоупотреблениях чиновников карательного ведомства.
Криминальный характер большевицкой власти основывался на её уверенности в «законности» насильственного перераспределения общественного богатства. Известные ленинские формулы относительно целесообразности «грабежа награбленного» и того, что контроль над распределением важнее материального производства, давали необходимую основу политике реквизиций и конфискаций, немедленно выродившейся в повсеместные грабежи и расхищения общественного достояния.
Революционные власти создавали многочисленные фактически грабительские структуры - заградительные отряды на транспорте, охотившиеся за «мешочниками», продовольственные отряды, занимавшиеся повсеместно фактически бандитизмом чистой воды (Дзержинский, будучи в Сибири, в начале 1922 г. прямо писал, что Красная Армия, наблюдавшая бесчинства продотрядовцев, видя, «как сажают раздетых в подвал и в снег, как выгоняют из домов, как забирают всё, разложилась»).
Огромный опыт в присвоении чужого добра был накоплен партизанами, которых охотно принимали в советский управленческий, особенно милицейский, аппарат. Наиболее значительные конфискации в годы Гражданской войны предпринимались частями действующей армии.
Особую роль в большевицких экспроприациях играли силовые структуры, особенно ВЧК, пользовавшаяся исключительными правами и менее всего доступная для контроля. Почти неограниченное право арестов и реквизиций логичным образом обернулось возможностью личного обогащения, ибо начавшиеся в 1918 г. массовые и не прекращавшиеся революционные изъятия ценностей создавали много соблазнов.
Сохранность реквизированного добра зависела исключительно от сознательности чекистов. Как сообщал губкому партии в 1920 г. председатель Томской губчека М. Д. Берман: «Работа в Чека часто развращает ещё не «обстрелянных» коммунистов, и они, прикрываясь «охраной революции», иногда начинают творить безобразия». На деле безобразия творились не «иногда», а являлись привычным фоном работы чекистских учреждений.
Парадоксально, но поставленная в привилегированные правовые условия как силовая структура ВЧК не получала от казны достаточных ресурсов для своего нормального функционирования. Вероятно, это делалось сознательно или полусознательно, по принципу: если данная организация широко занимается реквизициями и конфискациями, то её работники голодными и раздетыми не останутся.
Поставленные в условия скудной распределительной системы, силовики оказались в большой степени предоставлены сами себе и, по лексике тех лет, практиковали «самоснабжение». Однако без должного государственного обеспечения работа карательных органов серьёзно тормозилась.
Начальник Прибайкальского облотдела Госполитохраны ДВР И.И. Клиндер в ноябре 1921 г. жаловался в инстанции, твердя о нуждах голодных сотрудников, которым не платили жалованья и не давали пайка. Чекисты ходили обедать по знакомым, а Дальбюро ЦК РКП(б) «совершенно не старалось» удовлетворять их нужды и вынуждало чекистов самим находить средства, толкая тем самым на преступления. В те же дни начальник Забайкальского облотдела Госполитохраны Ю.М.Букау писал директору ГУ ГПО, министру внутренних дел ДВР и Дальбюро ЦК РКП(б) об отчаянном материальном положении работников, которые, не получая жалованья, «поголовно голодают и не имеют обмундирования». В 1921 г. один из голодавших работников Евпаторийской ЧК в Крыму от отчаяния застрелился. Год спустя глава ГПУ Украины В.Н. Манцев уверял Дзержинского, что украинские чекисты из-за нехватки средств вынуждены зарабатывать на пропитание грабежами и проституцией [интересно, имелись в виду женщины-сотрудницы или и мужчины тоже?
Ещё один крайне любопытный сюжет: даже по положению на 1 июля 1934 г. в НКВД насчитывалось непропорционально много, 31,25%, бывших членов небольшевицких партий, которым в ту пору трудно было устроиться куда-либо, разве что дворниками в глухой провинции. Как получилось, что «щитом и мечом» ВКП(б) стало такое количество позавчерашних меньшевиков, эсеров и анархистов?
Объяснить этот феномен можно только тем, что высшему руководству ВЧК-ОГПУ-НКВД политические взгляды своих карателей были безразличны - интересна была лишь личная преданность вождям «ордена плаща и кинжала» и полная готовность убивать и мучить людей. И, наверное - желание иметь в подчинении тех, кого легко «держать на крючке» - людей с запятнанной репутацией, которые не будут привередничать, получая самые чудовищные задания.
При профессиональном уголовнике Джугашвили (Сталине) ничего не изменилось, только «органы» стали воровать гораздо больше и намного спокойнее: никто препятствовать им не мог (Ленин был не в состоянии управлять Дзержинским, а Джугашвили управлял НКВД очень даже легко). В 1938 г. от руководства НКВД был де-факто отстранён маньяк Н. Ежов, и новый глава истребительно-воровского ведомства, Л. Берия, начал собирать свою команду. Делал он это довольно любопытными методами (Е. Жирнов, «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000): «…Он как будто искал в каждом из них изъян, какую-нибудь червоточину. Погоняв человека, делал вывод: «А ты жадный, да?» И тут же предлагал ему работу в госбезопасности. Лаврентий Павлович подбирал людей, которыми легко было управлять».
И армия, и спецслужбы во главе с милицией и ЧК, и партийно-правительственный аппарат - все были изначально поражены грабительством, хищениями и коррупцией. Если для первых месяцев и лет существования ВЧК это были прежде всего реквизиции у населения и мародёрство при изъятии имущества арестованных и расстрелянных, а также взяточничество, то для 1920-х - 1930-х годов известны широкая контрабанда, мародёрство, в т.ч. присвоение «процента» от драгоценностей при конфискационных валютных операциях, а также широкое воровство в системе спецторгов, лагерей и спецпоселений, представлявших собой настоящие финансовые «чёрные дыры», где контроль за расходованием средств носил неэффективный внутриведомственный характер.
Грабили в «освобождённых» в 1939-40 гг. Прибалтике, западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковине (результатом стало массовое дезертирство призывников из этих регионов и восстания в 1941 г.). Грабили депортированные народы в 1943-44 гг. Грабили освобождённые в 1944-45 гг. страны Восточной Европы, и, естественно, особенно вдохновенно - Германию. А потом - и китайскую Маньчжурию.
«Будучи с 1944 г. начальником управления контрразведки «Смерш» Первого Белорусского фронта, А.А. Вадис тогда же создал при управлении «нелегальный склад трофейного имущества», из которого делал подарки заместителям начальника УКР «Смерш» В.С. Абакумова Н.Н. Селивановскому, И.И. Врадию и другим высокопоставленным чекистам. А самому В.С. Абакумову в 1945 г., будучи в Москве, Вадис отправил на квартиру «чемодан с дорогостоящими вещами». Не забывал и себя - ценное имущество отправлял семье служебным самолётом из Германии в Москву, и супруга Вадиса им спекулировала; сам же из Берлина вывез вагон мебели и прочих вещей, а также легковой автомобиль. Затем Вадис привёз в Москву массу «трофеев», приобретённых во время работы в Маньчжурии (меха, шёлковые и шерстяные ткани, и пр.), где в 1945 г. служил начальником УКР «Смерш» Забайкальского фронта. Опять-таки Абакумову в конце 1945 г. достались от Вадиса многие ценные вещи, включая сервизы из 120 предметов и шахматы из слоновой кости. Впоследствии Вадис дорос до заместителя МГБ УССР, но в январе 1952 г. был исключён из партии за то, что не обеспечил мер по ликвидации оуновского подполья, неумеренное пьянство и излишнюю любовь к трофеям.
Начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н.М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчинённым и другим лицам. Тот же Вадис получил от Карпенко 40-50 золотых часов, из которых себе взял две пары, а остальные раздал руководящим работникам НКГБ. Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародёрство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осуждённый за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобождён в ноябре 1958 г. как инвалид.
Среди арестованных абакумовцев оказались затем осуждённый начальник отдела «Д» МГБ СССР полковник А.М. Палкин, получивший в октябре 1952 г. 15 лет лагерей за хищения и досрочно освобождённый в 1956 г., а также полковник П.С. Ильяшенко, работавший заместителем начальника одного из отделов МГБ СССР и в феврале 1953 г. за «хищения социалистической собственности» осуждённый на 10 лет заключения. Другие коррупционеры отделались намного легче. Начальник управления контрразведки Центральной группы войск генерал-лейтенант М.И. Белкин во второй половине 40-х годов создал «чёрную кассу» и занимался спекуляцией. В октябре 1951 г. он был арестован в связи с разгромом окружения Абакумова и в 1953 г. освобождён. (Е. Жирнов, «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000).
Это можно продолжать до бесконечности. Ясно одно: «органы» советской власти были мозгом и сердцем грабежей, хищений и коррупции.
Тем, кто до сих пор витийствует о том, что «при Сталине был порядок» и «воровать боялись», хочется задать вопрос: а могут ли они вспомнить хоть одно крупное антикоррупционное дело того времени? Нет, не смогут. Ибо коррупция и хищения были основой советской власти при Сталине.
Могущество и закрытость карательных органов давало и руководству, и рядовым сотрудникам множество способов пополнения своего кармана как за счёт прямых хищений, так и благодаря политическому влиянию чекистов, которое успешно «конвертировалось» в различные материальные блага.
Стоит ли удивляться, что в 1991 г. КГБ - «вооружённая рука партии» - палец о палец не ударила для того, чтобы защитить оную партию и СССР? К тому времени чекисты уже наметили себе тёплые места в банках и частных компаниях и судьбы СССР и КПСС стали им абсолютно не интересны.
Круг замкнулся: уголовники (ведь коррупция и хищения - уголовные преступления) не могут исповедовать никакой идеологии. Советские госструктуры, изначально созданные уголовниками и как уголовные организации, предали породившую их власть. И остались в выигрыше, официально приватизировав огромную собственность, которой они в советское время владели неофициально.
Неизлечимая болезнь.
В течение всего советского периода истории коррупция и хищения постоянно росли. В годы войны оба этих явления расцвели пышным цветом, став причиной смерти сотен тысяч людей - от голода (расхищалось продовольствие, предназначенное для распределения по карточкам), холода (расхищалось для продажи на «чёрном рынке» солдатское обмундирование, особенно зимнее) и болезней (расхищались медикаменты, в том числе и предназначенные для госпиталей). В результате после войны в СССР появились очень богатые люди, нажившиеся на страданиях сограждан. В 1948 г. была проведена денежная реформа, призванная лишить подпольных миллионеров их состояний, но они-то как раз были оповещены представителями власти заранее (рука руку моет!) и счастливо избежали конфискации, зато пострадали честные люди, тяжким трудом накопившие кое-какие средства. Тогда же, в 1948-м, прокатилось несколько антикоррупционных кампаний, затронувших десятки тысяч людей, в первую очередь судей и работников торговли. Правда, до приговоров дошло не так много следственных дел, а сами приговоры были достаточно мягкими.
Если хищения так и воспринимались обществом и законом - воровство оно и есть воровство - то коррупция в широком смысле не признавалась. Более того: правящие круги, да и большинство населения, её воспринимали как нормальное явление. Формирование и деятельность бюрократических группировок, «пробивавших» выгодные им решения (в основном строительство тех или иных объектов), коррупцией не считалось.
Легальных доходов, как бы велики они ни были, советской номенклатуре было мало. Спекулянты, фарцовщики, бомбилы, цеховики - вся эта огромная масса, составлявшая нелегальную часть советской экономики - работала в интересах советского начальства. То, что коррупция была фактически легальной основой советской экономики, подтверждается и таким фактом: 11 июня 1979 г. Секретариат ЦК КПСС принял постановление №162/67гс с грифом «Совершенно секретно». В нём содержалось предупреждение высокопоставленным партработникам - от первых секретарей обкомов и выше - о предстоящем повышении цен на золото. То есть партаппаратчикам официально давалось время для массовых закупок золота и драгоценностей по старым ценам!
Замзавотделом Международного отдела ЦК КПСС А. Черняев в своём дневнике 13.06.1980 написал: «Коррупция продолжает свирепеть, спекуляция при продаже и перепродаже «Жигулей», «Волг», «Москвичей» достигла необозримых размеров. Причём занимаются этим работники райкомов, исполкомов, горкомов, начальники всяких трестов и объединений. Зарабатывают большие деньги на этом. А «выводы»: «выговор», «строгий выговор»… Кстати, именно тогда партийные товарищи из Средней Азии и закапывали в своих огородах сотни 40-литровых молочных бидонов, до отказа набитых кольцам из плохонького советского золота 583-й пробы: даже у высшей советской партноменклатуры, оказывается, не было иных возможностей сберечь «всё, что нажито непосильным трудом»!» (Воронов «Красиво жить - запретишь!», «Совершенно секретно», №26 (321), 28.10-04.11.2014.).
В конце 1950-х - начале 1960-х годов Хрущёв обрушился на взяточников и спекулянтов - известную группу валютчиков Рокотова-Файбышенко, как известно, расстреляли, специально для этого вернув в Уголовный Кодекс смертную казнь. Но тот факт, что в те же годы член ЦК вполне законно тратил на себя, любимого, около 500 тысяч долларов США в год (подсчёты академика Варга), т.е. 3750 тысяч долларов по сегодняшнему курсу, считалось нормальным явлением. А то, что тот же Рокотов спокойно встречался в Москве с западными банкирами - это почему-то не заинтересовало следствие. Как то, что после отсидки он почему-то был полностью оправдан; как и его родственные связи с известнейшим следователем по особо важным делам Шейниным; как и его любовная связь с любовницей Берии. Естественно, не заинтересовали следствие и упорные слухи в криминальной среде о том, что Рокотов был осведомителем МВД. Всё это вместе заставляет подозревать, что группа Рокотова-Файбышенко была одним из звеньев мафии, работавшей под «крышей» органов, которые иронически именовались «правоохранительными». Скорее всего, валютчиков расстреляли не из-за бешеного гнева Хрущёва, а чтобы замести следы (гнев «кукурузника» запросто могли спровоцировать высокопоставленные лица, заинтересованные в таком исходе дела).
В отличие от Рокотова и его подельников, другой советский долларовый миллионер, журналист Виктор Луи, ничуть не пострадал, прожил долгую жизнь и умер в Лондоне уже после падения СССР. Он, как и Рокотов, при Сталине посидел в лагере и, как и тот, был арестован за спекуляцию, но осуждён почему-то по политической статье (шпионаж). В лагере он занимался спекуляцией и, по словам Каплера, «стукачеством». А после освобождения и реабилитации (опять же вспомним Рокотова) умудрился устроиться работать в московском бюро CBS, а затем помощником московского корреспондента американского журнала Look и корреспондентом британских газет The Evening News и The Sunday Express - и это после лагеря! Через него КГД организовывало самые громкие «сливы» в западные СМИ (в том числе стенограмму пленума Союза писателей СССР, на котором из рядов Союза был исключен Борис Пастернак, книгу «20 писем к другу» Светланы Аллилуевой, рукопись «Ракового корпуса» Александра Солженицына, информацию о взрывах в московском метро в 1977, подробный пересказ допросов Матиаса Руста - немецкого пилота, посадившего «Сессну» на Красной площади). Луи не скрывал своих связей с КГБ и хвастался личным знакомством с Андроповым. Работал на «органы» он, спекулянт со стажем, разумеется, небескорыстно: у него были квартиры в высотке на Котельнической набережной, на Ленинском проспекте, на Фрунзенской набережной и дача в подмосковной Баковке. Кроме того, у Луи была самая большая в СССР коллекция автомобилей, в числе которых - по нескольку Mercedes-Benz и Volvo, Porsche 911, Ford Mustang, Land Rover, Oldsmobile, кемпер на шасси VW Transporter, Bentley 4 1/4 Litre, BMW 328.
Это ли не коррупция? За каждую сенсационную новость из СССР Луи получал десятки тысяч долларов; по непроверенным сведениям, за одни только допросы Руста сумма превысила 100 тысяч долларов. С какой стати КГБ санкционировала эти «сливы» - не из любви же к истине! Большие суммы оседали в карманах его руководителей. Тут мы опять сталкиваемся с мафией, только уже не внутре-, а внешнеполитической.
В этих условиях плановость советской экономики всё более превращается в фикцию: планы социально-экономического строительства верстаются по указке групп и кланов, озабоченных лишь собственным карьерным ростом и обогащением, а затем, к закату советской власти в 1970-80-х годах - под влиянием откровенно криминальных группировок. Даже такой апологет советского строя, как В. Катасонов, в статье «Теневая экономика в СССР: с чего все началось» (KM.RU, 03.02.2014) признаёт: «Теневики» начинают лоббировать свои экономические интересы в министерствах и ведомствах. Экономика лишь формально продолжает развиваться как «плановая». Управленческие экономические решения на общегосударственном уровне начинают приниматься под влиянием «теневиков».
В СССР было много дел о коррупции и хищениях. Было дело первого секретаря ЦК Компартии Грузии Василия Мжаванадзе. «В досье, представленном председателю КГБ СССР Ю.В. Андропову, фигурировало упоминание о старинном, музейной ценности, восьмикаратном бриллиантовом кольце, украденном в одной из европейских стран и разыскиваемом через Интерпол, которое было подарено супруге В.П. Мжаванадзе подпольным грузинским капиталистом. Жил в роскоши в городском особняке, напоминавшем антикварный магазин высшего класса, имел семь дач» (сайт «Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий»).
Было «меховое дело», «шерстяное дело», «дело Моспродторга» («Елисеевское»), дело сети магазинов «Океан», превратившееся в «сочинско-краснодарское дело» (оказалось, что вся власть в Краснодарском крае - мафиозная структура, созданная первым секретарём крайкома КПСС С. Медуновым). На излёте советской власти было «хлопковое дело» - Узбекистан точно так же, как Грузия и Краснодарский край, управлялся могучей мафиозной структурой, возглавлявшейся первым секретарём ЦК Компартии Узбекистана Ш. Рашидовым и председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР Я. Насриддиновой. И все три дела - грузинское, краснодарское и узбекистанское - выходили лично на главу государства Л. Брежнева (точно так же, как первые крупномасштабные коррупционные операции в Советской России замыкались на В. Ленине).
Однако сам факт того, что уголовные дела по хищениям и коррупции становились всё более масштабными и поднимались всё выше «наверх», до самых высоких постов в государстве, свидетельствовал как о том, что коррупция в советском обществе неистребима, так и о том, что она, собственно, и является становым хребтом всей системы.
«…Советская номенклатура стала своеобразным инкубатором мафиозных структур, которые окрепли, легализовались в постперестроечный период, после распада СССР. Коррупция стала нормой.
Таким образом, истоки советского взяточничества следует искать в самом процессе советского государственного строительства: непомерное разрастание бюрократического аппарата; криминализация властных отношений; низкий уровень заработной платы госслужащих среднего и низшего звена; отсутствие общественного контроля над деятельностью органов государственной власти; несовершенство законодательства, регулирующего отношения власти и частного капитала. В свою очередь, «узаконение» взяточничества (особенно мелкого) шло параллельно с превращением советского общества в подвластное население, обязанное платить некую дань чиновникам» («Вопросы управления», Corruption during the soviet period of the russian society development: transformation features of anticorruption policy mechanisms, Shediy M.V.).
Тотальное воровство и взяточничество элиты разлагало обычных граждан. Высокопоставленное ворьё на «волгах» и в дублёнках постепенно становилось примером для подражания; советское общество охватил безудержный «вещизм» и то, что в официальной пропаганде презрительно именовалось «мещанством». В начале 1980-х годов не только в Москве и Ленинграде, но и в провинциальных городах значительная часть населения одевалось в джинсы и «аляски», обувалась в кроссовки, причём в магазинах ничего этого не было. Советская торговля, с самого начала коррумпированная и вороватая, уже к 1970-м превратилась в конгломерат организованных преступных группировок; торговать по закону никто просто не мог - таких «чудаков» в отрасли не оставалось совсем. Любой «дефицит», а к нему относились все более или менее востребованные населением товары, выбрасывался на прилавки в расчёте примерно 20% каждой партии, а 80% продавалось из-под прилавка или на «чёрном рынке». Колхозники воровали комбикорма для личного скота, заводчане воровали продукцию, если она имела хоть какой-то спрос (двигатель для «Москвича-412» можно было купить прямо у заводской проходной за смешную сумму в 100 рублей). Если украденное нельзя было продать, на заводах организовывали нелегальное производство. Так, в Туле и Ижевске умельцы-оружейники изготавливали самодельное оружие - вплоть до автоматов - и продавали его криминальным элементам. На стройках в Москве расхищалось до 20% стройматериалов, в южных регионах - в полтора и в два раза больше. В 1960-х треть бензина продавалось «налево», а к началу 1980-х - уже 2/3. Недаром в СССР распевали частушки типа: «На работе ты не гость, утащи хотя бы гвоздь»…
Анатолий Черняев, член Центральной ревизионной комиссии КПСС, в 1977 г. писал: «На Секретариате ЦК обсуждался вопрос «О хищениях на транспорте». Я буквально содрогался от стыда и ужаса. Три месяца работала комиссия ЦК под председательством Капитонова. И вот что она доложила на Секретариате: за два года число краж возросло в два раза; стоимость украденного - в 4 раза; 40% воров - сами железнодорожники; 60% воров - сами работники водного транспорта; 9000-11000 автомашин скапливается в Бресте, потому что их невозможно передать в таком «разобранном» виде иностранцам; 25% тракторов и сельскохозяйственных машин приходят разукомплектованными; 30% автомобилей «Жигули» вернули на ВАЗ, так как к потребителю они пришли наполовину разобранными; воруют на много млрд. рублей в год; мяса крадут в 7 раз больше, чем два года назад, рыбы - в 5 раз больше».
В сборнике «Экономические преступления в СССР» («Издательские решения», 1999), в частности, перечисляются виды преступлений на транспорте. Это:
• составление подложных актив на недостачу и порчу грузов; хищения грузов водителями в пределах норм естественной убыли (!!!);
• хищения грузов по предварительно похищенным документам;
• хищения грузов при транспортировке без маскировки сопроводительными и иными документами;
• хищения в специально оборудованных в автомобилях тайниках;
• хищения денежных средств путём внесения искажений в товарно-транспортные документы;
• завышение в документах расстояния, на которые перевозятся грузы;
• завышение числа грузовых рейсов, сделанных автомашиной;
• хищения выручки диспетчерами, водителями автобусов и такси;
• хищения путём оформления авансов за оказание транспортных услуг;
• завышение объёмов работ с целью присвоения денежных средств и запчастей;
• хищения бензина, автозапчастей, автомобильных масел и талонов на бензин с автопредприятий.
И так далее, и тому подобное. На способах хищений на транспорте стоило остановиться подробно только для того, чтобы показать, что любая хозяйственная деятельность в СССР превращалась в неисчерпаемый источник хищений и незаконного обогащения.
Всевозможное начальство смотрело на тотальное воровство подчинённых сквозь пальцы, поскольку само воровало в несравненно больших масштабах, и боялось, что попытки припугнуть ворующих рабочих приведут к тому, что они «заговорят» - ведь для того, чтобы вывести, скажем, со стройки кирпичи для директора, их необходимо погрузить. Так что скрыть начальственное воровство от подчинённых было невозможно.
Из-за того, что как руководство субъектов экономики, так и рядовые граждане были озабочены лишь повышением собственного уровня жизни, прежде всего криминальными методами (других способов было крайне мало), за весь советский период истории качество промышленной продукции оставалось крайне низким, какие бы современные станки и поточные линии ни закупались на Западе. Штаны рвались, обувь разваливалась, автомобили непрерывно ломались, трактора засеивали поля своими деталями. А. Килин в статье «Советское - значит отличное?» (Сборник «Документ, архив, история, современность», Екатеринбург, 2004), анализируя качество продукции Синарского трубного завода, пишет, что брак составлял от 67 до 74%; эти цифры, скорее всего, были средними для всей экономики страны в целом.
Несколько лучше обстояли дела в оборонке и авиастроении (там был довольно жёсткий контроль и наказания за халтуру), но всё равно качество военной техники и авиации было ниже, чем в развитых странах. О качестве же в гражданских отраслях просто никто не думал. Помимо этого, ужесточение производственной дисциплины было невозможно по политическим причинам: с 1950-х годов советская система требовала всеобщей занятости населения, и за халтуру, прогулы и пьянство уволить рабочего было нельзя. В этих условиях начинали халтурить и те, кто способен работать хорошо - чего стараться, если на твоём же предприятии коллеги бездельничают и халтурят?
Уголовные дела по хищениям и нелегальному бизнесу периодически открывались, но только для отчётности: в МВД и КГБ никто даже не думал бороться с ними всерьёз, так как они были основой экономической деятельности и вообще жизни страны.
Экономика, основанная на всеобщем воровстве, коррупции и приписках, в долгосрочном плане обречена, поскольку эти явления, если они не пресекаются, постоянно растут. Что и произошло в СССР. С 1974 г. советские аналитики (экономисты и чекисты) фиксируют не только начало стагнации, но и невозможность дальнейшего развития страны в рамках существующей социально-экономической модели. Однако попытка реформировать систему - вторая «косыгинская реформа» (совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» от 12 июля 1979 г.) - была провалена советской элитой, не пожелавшей лишаться возможностей незаконного обогащения. Ради этого она готова была пожертвовать всем, даже страной.
Советский Союз, управлявшийся клептократией, на полном ходу шёл к гибели.
© Трифонов Е.
[Начало здесь...]