Пример кулацкой агитации
За 21 год до октябрьской революции в захолустном пензенском селе Соболевка в бедняцкой религиозной семье родился сын крестьянина. Отец его и браться батрачили, а мать была уверена, что корень их бедности в книгах, которые ее мужики читали при первой возможности. Сын пошел работать подпаском, начал сочинять стихи и басни и мечтал повторить путь Горького. В 14 лет, пригнав вечером стадо, мальчик втихоря ушел из дома в Пензу, искать другой жизни.
Читайте эпизод, в котором описывается распространенный прием кулацкой агитации против колхозов. Непридуманное, - видел подобное не один раз в отчетах чекистов.
«Алексей открыл глаза. В дверку погребицы глядели три мужика, члены артели. У них были испуганные лица.
- В чем дело? - сбрасывая ноги с постели-ящика, спросил он.
Филипп, маленького роста мужичонка, тоненьким голоском, чуть не плача, запросил:
- Выпиши, Алексей Матвеич, меня из артели, выпиши скорее.
- Что случилось?
- Ничего, только ты выпиши. Не хочу я в артель, хочу один.
За ним, тяжело выговаривая, всунулся курчавой головой Фома Трусов, молодой мужик, недавно отроившийся от семьи.
- Меня тоже… исключи.
- Постой, постой, - застегивал Алексей и никак не мог застегнуть ворот рубахи. - Вы что, белены обожрались? А ты, - кивнул он головой на понурого, но всегда с веселыми глазами Кузьму, - тебя тоже выписать?
- Так точно! - по-военному ответил Кузьма. - Баба на всю улицу ревет.
- Как же не реветь, ну как не реветь? - скороговоркой подхватил Филипп и задергал маленькой головой. - Эдакое дело выходит. Как плохо ни жили, а по миру с сумкой не ходили.
- От сумы нас, Матвеич, Христа ради, избавь. Хоть хлеб с водой, хоть горе с бедой, только не с сумой, - тяжело ворочая языком, говорил Фома.
- Про какую суму вы болтаете? Кто вас сюда созывал?
- Бабы прогнали! - прямо заявил Кузьма. - Сразу: марш нам по шеям!
- Бабы? - удивился Алексей.
- Так точно!
- Не понимаю, - пожал плечами Алексей. - При чем тут бабы?
- Слышь, не хотим, говорят, как атмисски артельщики, нищими быть, с сумой ходить.
- Опять эти атмисски…
Запыхавшись, словно за ней гнались бешеные собаки, бежала Зинаида. Лицо ее было испуганное, бледное, на глазах слезы. Прямо с разбега ошарашил ее Алексей:
- Выписать?
- Выпиши, Алешенька, вы-пиши-и!..
И залилась:
- О-ох, горе ты мое-о! И што я, дура така, наделала! И к кому я теперьче пойду-у, с какими глазами!
Немного погодя, в одних трусах, вбежал Петька, за ним вдогонку Ефимка.
- Что, струсили? Эх, черт вам, артельщики!
- В чем дело? - хватая Ефимку за рубашку, спросил Алексей.
Ответил за него Петька:
- Нищий по селу ходит! Говорит, был в артели, все хозяйство в нее вложил, артель распалась, и он по миру пошел.
Алексей вышел из погребицы.
- Где нищий?
- По Ивановке ходит. Теперь небось возле Сотиновой избы будет.
- Приведите его сюда!
- Так дело не пойдет, - поддергивая трусы, ответил Петька, - лучше нам зайти вперед и подкараулить его у кого-нибудь.
- Пошли к Сотину! - предложил Ефимка.
Огородами, один за другим, направились на Ефимову усадьбу. Не доходя, в прогалине между изб, Петька заметил нищего.
- Вон, глядите!
Через двор прошли в сени к Ефиму. Он строгал черен больших навивальных вил. Неожиданный приход артельщиков его озадачил. Вопросительно посмотрел на встревоженные лица.
- Что такое?
- Ничего, дядя Ефим, - успокоил Петька. - Мы охоту устроили.
- Какую охоту?
- Нищего ловим.
Выглянув из прогала двери, испуганно и радостно передал:
- Идет!
Сначала нищий, помахивая толстой палкой, за которую старалась и никак не могла ухватиться собака, прошел мимо сеней, затем, когда в окне избы никого не увидел, вернулся обратно. Снял картузишко и протянул:
- Подайте, родимы, Христа ради, милостинку. Не оставьте, кормильцы, и сам бог вас не оставит.
Мужики настороженно молчали, косясь на Алексея.
Нищий, продолжая отгонять назойливую собаку, еще попросил:
- Семейство большое, а нет ни лошади, ни коровы, ни избы. Пожалейте, ради бога.
Сдерживаясь от трясущейся злобы, Алексей, насколько мог, спросил нищего ласково:
- Ты, дядя, откуда?
- Ась? - прищурился нищий.
- Чей, говорю, будешь?
Глубоко вздохнув, он сокрушенно заявил:
- Лучше, милый, не спрашивай. Из артели я. В артели допрежь был…
Тревога пробежала по лицам мужиков. Они быстро-быстро зашептались, но Алексей махнул на них рукой:
- Замолчите.
И опять опросил:
- Стало быть, тебя артель до сумы довела?
- Она, родимый, она, - не глядя в лицо, согласился старик.
- Ну и артель у вас! Где это такая?
- В Атмисе, - сумрачно протянул нищий, - в Атмисе, родимый.
- Что же, распалась она или как?
- В разор пошла, - охотно заговорил нищий, переступая с ноги на ногу. - Да нешто это дело поведет к доброму? Кака была скотина, избенка - все пошло с торгов. Хуже, чем на пожаре. Там хоть головешки останутся, а тут только по миру ходить. Сроду не ходил, глядь - будь она проклята! - в кои-то веки просить пришлось.
Алексей оперся о перила крыльца и разглядывал этого оборванного, увешанного сумками человека. Быстрым взглядом определил, что сумки на нем были старые, заплатанные, палка толстая, с пикой на конце и обита острыми гвоздями от собак.
- Давно побираешься? - спросил Алексей.
- Первую весну господь наказал.
«Врет. За весну так не истреплешь сумок, а палка побывала в ходу».
- Вот что, дядя, - суровым голосом приказал Алексей, - предъяви-ка нам от сельсовета удостоверение личности.
Нищий чуть попятился, одернул сумки и, удивленно оглянувшись на народ, который уже собрался, спросил:
- А кто ты такой будешь?
Алексей повысил голос:
- Я - председатель артели. А ты кто такой будешь? Показывай удостоверение!
- Нет у меня, нет его, - двинулся было нищий уходить.
- Постой, постой, - уже выскочил из сеней Кузьма, - погоди, мы тебя, едрена феня, задержим! Мужики, - обернулся он к собравшимся, - кто-нибудь бегите за милиционером. Скажите, аль бродягу поймали, аль шпиёна!
Нищий повернулся боком и, как подрубленный, бухнулся на колени.
- Ослобоните, родимы, Христа ради…
Ко двору Сотиных все больше и больше подходил народ. Некоторые уже знали нищего, с удивлением ждали, что будет дальше, а те, у кого он еще не был, спрашивали:
- За что его?
- На артельщиков нарвался.
У Алексея багровело лицо.
- Чей, говори! - зычно крикнул он на нищего.
Тот, заплетаясь, сознался:
- Кевдинский, родимый, я из самой-то Кевды.
Толпа шумно ухнула.
- Вот тебе атмисский!
Кто-то спросил его:
- Зачем же болтал, что артельный?
Другой предложил:
- Собаками его затравить!
- На лошадино кладбище в яму свалить!
Перепуганный, он захныкал и, отирая потное, покрытое пылью лицо, прогнусавил:
- Родимы, не сам я, научили меня. Бают, сжалютца, подадут больше.
- Кто научил?
- Не знаю я его, а только живет он на том конце улицы, другой дом под красной жестью. Сам полтину дал. Говорит: «Проси, слышь, как из артели ты, больше давать будут».
- Митенька! - весело крикнул кто-то. - Это ловко он подстроил.
Алексей, указывая на нищего, сердито проговорил:
- Видите, чем начали орудовать кулаки?
Нищему внушительно, строго приказал:
- Ты, старик, уходи из нашего села и забудь сюда дорогу. А то, если в тюрьме не был, побудешь.
Радостно вскочив, нищий торопливо, не оглядываясь, направился с улицы на дорогу.
Филипп засучил рукава и попросил:
- Дайте я ему шею намылю!
- Не трожь! - отсоветовали ему. - Сожгет…
Сотин, наблюдавший за всем этим и не проронивший ни слова, когда ушел нищий, тяжело покачал головой:
- Вот так… обормоты!
Алексей принялся распекать артельщиков:
- Ну, дорогие товарищи, а с вами что прикажете делать? Какие же вы колхозники, если первой кулацкой галки испугались? Как же с вами работать?…»
Замойский П.И.Лапти.
Читайте эпизод, в котором описывается распространенный прием кулацкой агитации против колхозов. Непридуманное, - видел подобное не один раз в отчетах чекистов.
«Алексей открыл глаза. В дверку погребицы глядели три мужика, члены артели. У них были испуганные лица.
- В чем дело? - сбрасывая ноги с постели-ящика, спросил он.
Филипп, маленького роста мужичонка, тоненьким голоском, чуть не плача, запросил:
- Выпиши, Алексей Матвеич, меня из артели, выпиши скорее.
- Что случилось?
- Ничего, только ты выпиши. Не хочу я в артель, хочу один.
За ним, тяжело выговаривая, всунулся курчавой головой Фома Трусов, молодой мужик, недавно отроившийся от семьи.
- Меня тоже… исключи.
- Постой, постой, - застегивал Алексей и никак не мог застегнуть ворот рубахи. - Вы что, белены обожрались? А ты, - кивнул он головой на понурого, но всегда с веселыми глазами Кузьму, - тебя тоже выписать?
- Так точно! - по-военному ответил Кузьма. - Баба на всю улицу ревет.
- Как же не реветь, ну как не реветь? - скороговоркой подхватил Филипп и задергал маленькой головой. - Эдакое дело выходит. Как плохо ни жили, а по миру с сумкой не ходили.
- От сумы нас, Матвеич, Христа ради, избавь. Хоть хлеб с водой, хоть горе с бедой, только не с сумой, - тяжело ворочая языком, говорил Фома.
- Про какую суму вы болтаете? Кто вас сюда созывал?
- Бабы прогнали! - прямо заявил Кузьма. - Сразу: марш нам по шеям!
- Бабы? - удивился Алексей.
- Так точно!
- Не понимаю, - пожал плечами Алексей. - При чем тут бабы?
- Слышь, не хотим, говорят, как атмисски артельщики, нищими быть, с сумой ходить.
- Опять эти атмисски…
Запыхавшись, словно за ней гнались бешеные собаки, бежала Зинаида. Лицо ее было испуганное, бледное, на глазах слезы. Прямо с разбега ошарашил ее Алексей:
- Выписать?
- Выпиши, Алешенька, вы-пиши-и!..
И залилась:
- О-ох, горе ты мое-о! И што я, дура така, наделала! И к кому я теперьче пойду-у, с какими глазами!
Немного погодя, в одних трусах, вбежал Петька, за ним вдогонку Ефимка.
- Что, струсили? Эх, черт вам, артельщики!
- В чем дело? - хватая Ефимку за рубашку, спросил Алексей.
Ответил за него Петька:
- Нищий по селу ходит! Говорит, был в артели, все хозяйство в нее вложил, артель распалась, и он по миру пошел.
Алексей вышел из погребицы.
- Где нищий?
- По Ивановке ходит. Теперь небось возле Сотиновой избы будет.
- Приведите его сюда!
- Так дело не пойдет, - поддергивая трусы, ответил Петька, - лучше нам зайти вперед и подкараулить его у кого-нибудь.
- Пошли к Сотину! - предложил Ефимка.
Огородами, один за другим, направились на Ефимову усадьбу. Не доходя, в прогалине между изб, Петька заметил нищего.
- Вон, глядите!
Через двор прошли в сени к Ефиму. Он строгал черен больших навивальных вил. Неожиданный приход артельщиков его озадачил. Вопросительно посмотрел на встревоженные лица.
- Что такое?
- Ничего, дядя Ефим, - успокоил Петька. - Мы охоту устроили.
- Какую охоту?
- Нищего ловим.
Выглянув из прогала двери, испуганно и радостно передал:
- Идет!
Сначала нищий, помахивая толстой палкой, за которую старалась и никак не могла ухватиться собака, прошел мимо сеней, затем, когда в окне избы никого не увидел, вернулся обратно. Снял картузишко и протянул:
- Подайте, родимы, Христа ради, милостинку. Не оставьте, кормильцы, и сам бог вас не оставит.
Мужики настороженно молчали, косясь на Алексея.
Нищий, продолжая отгонять назойливую собаку, еще попросил:
- Семейство большое, а нет ни лошади, ни коровы, ни избы. Пожалейте, ради бога.
Сдерживаясь от трясущейся злобы, Алексей, насколько мог, спросил нищего ласково:
- Ты, дядя, откуда?
- Ась? - прищурился нищий.
- Чей, говорю, будешь?
Глубоко вздохнув, он сокрушенно заявил:
- Лучше, милый, не спрашивай. Из артели я. В артели допрежь был…
Тревога пробежала по лицам мужиков. Они быстро-быстро зашептались, но Алексей махнул на них рукой:
- Замолчите.
И опять опросил:
- Стало быть, тебя артель до сумы довела?
- Она, родимый, она, - не глядя в лицо, согласился старик.
- Ну и артель у вас! Где это такая?
- В Атмисе, - сумрачно протянул нищий, - в Атмисе, родимый.
- Что же, распалась она или как?
- В разор пошла, - охотно заговорил нищий, переступая с ноги на ногу. - Да нешто это дело поведет к доброму? Кака была скотина, избенка - все пошло с торгов. Хуже, чем на пожаре. Там хоть головешки останутся, а тут только по миру ходить. Сроду не ходил, глядь - будь она проклята! - в кои-то веки просить пришлось.
Алексей оперся о перила крыльца и разглядывал этого оборванного, увешанного сумками человека. Быстрым взглядом определил, что сумки на нем были старые, заплатанные, палка толстая, с пикой на конце и обита острыми гвоздями от собак.
- Давно побираешься? - спросил Алексей.
- Первую весну господь наказал.
«Врет. За весну так не истреплешь сумок, а палка побывала в ходу».
- Вот что, дядя, - суровым голосом приказал Алексей, - предъяви-ка нам от сельсовета удостоверение личности.
Нищий чуть попятился, одернул сумки и, удивленно оглянувшись на народ, который уже собрался, спросил:
- А кто ты такой будешь?
Алексей повысил голос:
- Я - председатель артели. А ты кто такой будешь? Показывай удостоверение!
- Нет у меня, нет его, - двинулся было нищий уходить.
- Постой, постой, - уже выскочил из сеней Кузьма, - погоди, мы тебя, едрена феня, задержим! Мужики, - обернулся он к собравшимся, - кто-нибудь бегите за милиционером. Скажите, аль бродягу поймали, аль шпиёна!
Нищий повернулся боком и, как подрубленный, бухнулся на колени.
- Ослобоните, родимы, Христа ради…
Ко двору Сотиных все больше и больше подходил народ. Некоторые уже знали нищего, с удивлением ждали, что будет дальше, а те, у кого он еще не был, спрашивали:
- За что его?
- На артельщиков нарвался.
У Алексея багровело лицо.
- Чей, говори! - зычно крикнул он на нищего.
Тот, заплетаясь, сознался:
- Кевдинский, родимый, я из самой-то Кевды.
Толпа шумно ухнула.
- Вот тебе атмисский!
Кто-то спросил его:
- Зачем же болтал, что артельный?
Другой предложил:
- Собаками его затравить!
- На лошадино кладбище в яму свалить!
Перепуганный, он захныкал и, отирая потное, покрытое пылью лицо, прогнусавил:
- Родимы, не сам я, научили меня. Бают, сжалютца, подадут больше.
- Кто научил?
- Не знаю я его, а только живет он на том конце улицы, другой дом под красной жестью. Сам полтину дал. Говорит: «Проси, слышь, как из артели ты, больше давать будут».
- Митенька! - весело крикнул кто-то. - Это ловко он подстроил.
Алексей, указывая на нищего, сердито проговорил:
- Видите, чем начали орудовать кулаки?
Нищему внушительно, строго приказал:
- Ты, старик, уходи из нашего села и забудь сюда дорогу. А то, если в тюрьме не был, побудешь.
Радостно вскочив, нищий торопливо, не оглядываясь, направился с улицы на дорогу.
Филипп засучил рукава и попросил:
- Дайте я ему шею намылю!
- Не трожь! - отсоветовали ему. - Сожгет…
Сотин, наблюдавший за всем этим и не проронивший ни слова, когда ушел нищий, тяжело покачал головой:
- Вот так… обормоты!
Алексей принялся распекать артельщиков:
- Ну, дорогие товарищи, а с вами что прикажете делать? Какие же вы колхозники, если первой кулацкой галки испугались? Как же с вами работать?…»
Замойский П.И.Лапти.