Гоголь рядом
По случайной ссылке зашел на старый «литературоведческий» пост про Тараса Бульбу. В моем понимании Гоголь в этом произведении поднялся до высот древнегреческой легенды, создав характеры титанов и поместив их на малороссийскую почву. Школьником я читал, как казаки Бульбы отрезали груди женщинам, сажали на пики детей, но я воспринимал это так же, как истории о дани Минотавру юношами и девушками, как вечную пытку Прометею от Зевса, где Зевса мне никогда не приходило в голову мерять мерами добра и зла. И даже смешно представить грека, выбирающего между Зевсом и Прометеем, кто из них "свой"?
Тарас Бульба - это титан, у него цельный нечеловеческий характер, возведенный писателем до самых крайних черт. Отец, убивший сына из-за принципа. Эта гоголевская история леденит кровь, заставляет содрогнуться и задуматься о принципах и вещах, о которых так часто некогда думать в нашем суетливом быту. Но нет, где там школьнику, - на арену выходит Ольга Чигиринская и отхлестывает Тараса как заурядного сумасброда, мудака и ката.
«Итак, выпьем, товарищи, разом выпьем поперед всего за святую православную веру: чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть бусурменов, все бы сделались христианами! Да за одним уже разом выпьем и за Сечь, чтобы долго она стояла на погибель всему бусурменству, чтобы с каждым годом выходили из нее молодцы один одного лучше, один одного краше. Да уже вместе выпьем и за нашу собственную славу, чтобы сказали внуки и сыны тех внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили товарищества и не выдали своих. Так за веру, пане-братове, за веру!
-- За веру! -- загомонели все, стоявшие в ближних рядах, густыми голосами.
-- За веру! -- подхватили дальние; и все что ни было, и старое и молодое, выпило за веру.(...)
-- Теперь последний глоток; товарищи, за славу и всех христиан, какие живут на свете!
И все козаки, до последнего в поле, выпили последний глоток в ковшах за славу и всех христиан, какие ни есть на свете. И долго еще повторялось по всем рядам промеж всеми куренями:
-- За всех христиан, какие ни есть на свете! "
Еще раз напоминаю: это произносят люди, которые забавы ради предавали женщин и детей мучительной смерти. Ну ладно, это 16 век, ужасный век, ужасные сердца... Но в просвещенном 19 веке это читают просвещенные славянофилы - и нигде им не жмет. Им глаза совершенно застит пафос, которого в издании 1842 года стало так много, что местами он отваливается хлопьями. Вот читают люди пылкую речь Тараса про товарищество - и нигде им не жмет, что эту речь произносит старый мудак, который этих самых товарищей подбил на бессмысленный поход, где они сейчас лягут пачками, включая сына этого старого мудака. Нет, все упиваются строчками: "Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество! Уж если на то пошло, чтобы умирать, -- так никому ж из них не доведется так умирать!.. Никому, никому!.. Не хватит у них на то мышиной натуры их! "
…
Казаки Гоголя, умирая один за другим, успевают сказать что-то вроде: "Пусть же цветет вечно Русская земля!.." Все литературные критики пускают умиленную слезу. Ни одна падла не берет в голову, что казаки в это время осаждают РУССКИЙ ПРАВОСЛАВНЫЙ город. Да, не москальский - но русский, ибо его жители (как и сами казаки, впрочем), называли себя "руськими". И прекрасно могли защитить свои права, если местные католики начинали залупаться не в меру.
То есть, любому человеку, малость узнавшему историю Украины, от этих предсмертных монологов несет беспросветной фальшью. Но издание 1842 года делается уже явно для другой аудитории, для той, которая историей Дубно не интересовалась никогда - какой смысл интересоваться провинциальным городком в черте оседлости?
Городом, который, на минуточку, упомянут в летописях раньше Москвы?»
Прочитал Ольгу Чигиринскую и едва не прослезился, ужель не платит Москва дань стольному городу Дубно за осаду оного литературным героем Тарасом Бульбой, считающего себя русским?
Свой же город, взятый в кольцо «козаками», заплативший свободолюбивым воинам кровавую жатву. Свой же сын, козак, ославленный предателем и удостойный смерти. Леденящий ужасом кровь эпос, который вдруг оказывается совсем рядом. Одесса, 2 мая.
Я решил взглянуть, насколько Чигиринская была последовательна в эти дни в своих принципах. Я догадывался, каким будет ответ…
Тарас Бульба - это титан, у него цельный нечеловеческий характер, возведенный писателем до самых крайних черт. Отец, убивший сына из-за принципа. Эта гоголевская история леденит кровь, заставляет содрогнуться и задуматься о принципах и вещах, о которых так часто некогда думать в нашем суетливом быту. Но нет, где там школьнику, - на арену выходит Ольга Чигиринская и отхлестывает Тараса как заурядного сумасброда, мудака и ката.
«Итак, выпьем, товарищи, разом выпьем поперед всего за святую православную веру: чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть бусурменов, все бы сделались христианами! Да за одним уже разом выпьем и за Сечь, чтобы долго она стояла на погибель всему бусурменству, чтобы с каждым годом выходили из нее молодцы один одного лучше, один одного краше. Да уже вместе выпьем и за нашу собственную славу, чтобы сказали внуки и сыны тех внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили товарищества и не выдали своих. Так за веру, пане-братове, за веру!
-- За веру! -- загомонели все, стоявшие в ближних рядах, густыми голосами.
-- За веру! -- подхватили дальние; и все что ни было, и старое и молодое, выпило за веру.(...)
-- Теперь последний глоток; товарищи, за славу и всех христиан, какие живут на свете!
И все козаки, до последнего в поле, выпили последний глоток в ковшах за славу и всех христиан, какие ни есть на свете. И долго еще повторялось по всем рядам промеж всеми куренями:
-- За всех христиан, какие ни есть на свете! "
Еще раз напоминаю: это произносят люди, которые забавы ради предавали женщин и детей мучительной смерти. Ну ладно, это 16 век, ужасный век, ужасные сердца... Но в просвещенном 19 веке это читают просвещенные славянофилы - и нигде им не жмет. Им глаза совершенно застит пафос, которого в издании 1842 года стало так много, что местами он отваливается хлопьями. Вот читают люди пылкую речь Тараса про товарищество - и нигде им не жмет, что эту речь произносит старый мудак, который этих самых товарищей подбил на бессмысленный поход, где они сейчас лягут пачками, включая сына этого старого мудака. Нет, все упиваются строчками: "Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество! Уж если на то пошло, чтобы умирать, -- так никому ж из них не доведется так умирать!.. Никому, никому!.. Не хватит у них на то мышиной натуры их! "
…
Казаки Гоголя, умирая один за другим, успевают сказать что-то вроде: "Пусть же цветет вечно Русская земля!.." Все литературные критики пускают умиленную слезу. Ни одна падла не берет в голову, что казаки в это время осаждают РУССКИЙ ПРАВОСЛАВНЫЙ город. Да, не москальский - но русский, ибо его жители (как и сами казаки, впрочем), называли себя "руськими". И прекрасно могли защитить свои права, если местные католики начинали залупаться не в меру.
То есть, любому человеку, малость узнавшему историю Украины, от этих предсмертных монологов несет беспросветной фальшью. Но издание 1842 года делается уже явно для другой аудитории, для той, которая историей Дубно не интересовалась никогда - какой смысл интересоваться провинциальным городком в черте оседлости?
Городом, который, на минуточку, упомянут в летописях раньше Москвы?»
Прочитал Ольгу Чигиринскую и едва не прослезился, ужель не платит Москва дань стольному городу Дубно за осаду оного литературным героем Тарасом Бульбой, считающего себя русским?
Свой же город, взятый в кольцо «козаками», заплативший свободолюбивым воинам кровавую жатву. Свой же сын, козак, ославленный предателем и удостойный смерти. Леденящий ужасом кровь эпос, который вдруг оказывается совсем рядом. Одесса, 2 мая.
Я решил взглянуть, насколько Чигиринская была последовательна в эти дни в своих принципах. Я догадывался, каким будет ответ…