Немецкий агроном об украинских кулаках
«С высокой пологой возвышенности открылся довольно приятный пейзаж. Перед нами без конца, от горизонта до горизонта , ширилась по нивелиру сделанная равнина. Она не поражала разнообразием; может быть, в этой самой простоте и было что-то
красивое. Равнина плотненько была засеяна хлебом; золотые , золотисто-зеленые,золотисто-желтые,ходили кругом широкие волны, изредка подчеркнутые ярко-зеленымипятнами проса или полем рябенькой гречихи. А на этом золотом фоне с непостижимой правильностью были расставлены группы белоснежных хат, о круженные приземистыми бесформенными садиками. У каждой группы одно-два дерева: вербы, осины, очень редко тополи и баштан сгрязно-коричневым куренем. Все это было выдержано в точном стиле; самый придирчивый художник не мог бы здесь обнаружить ни одного ложного мазка.
Картина понравилась и Калине Ивановичу:
-Вот видите, как хозяева живуть? Тут тебе живуть аккуратные люди.
-Это тебе не какие-нибудь незаможники, у которых, понимаешь, главная животная - воша.
-Да,- неохотно согласился Шере.
-Тут враги советской власти живут, бандиты,- сказал Антон, оглядываясь с козел.
-Да на что ему твоя советская власть? - даже рассердился немного Калина Иванович,- что ему может дать советская власть, когда у него все есть: хлеб свой и мясо, и рядно, и овчина, самогонку тоже сам делает, паразит, веник ему если нужен, так смотри, нехворощи сколько растет и какая хорошая нехвороща.
-И лебеда своя,- сказал Шере.
-Лобода не мешаеть, што ж с того, што лобода, а этот хозяин все государство держить, а если б еще государство с ним обходилось как следовает… Это тебе хозяин: он не доспить, н е доесть, а все на пользу… Потому, что трудиться. А хто трудиться, тот и богатым будет. Вы ж только поглядить, до чего тут хорошее хозяйство. Душа радуется…
-Хозяйство это никудышнее, нищенское,- задумчиво произнес Шере.
-Как вам не стыдно такое говорить? - возмутился Калина Иванович. - Разве ж не видно? Разве вы не замечаете?
-Вижу,- сказал Шере, презрительно прищуриваясь на хлебные поля,- вижу: пшеница и жито. От самого Рюрика все одно и то же: пшеница и жито. Сорт дикий и урожай тоже дикий. Пятьдесят пудов с десятины, а на этой земле можно двести пудов собирать. И лебеда. Больше лебеды, чем хлеба.
-От лобода ему в зубы попала,- недовольно отвернулся Калина Иванович.
Шере откинулся на спинку сиденья, поправил затекшие ноги и сказал, гладя на небо:
-Есть минимум потребностей у всех народов. Самое меньшее,что человеку нужно, это хлеб. А у русских другой минимум - лебеда. Этот минимум определяет все. Если человек, допустим, и в крайнем случае, может ограничиться лебедой, он уже не хозяин.
-И откуда вы такое почерпнули? - спросил Калина Иванович, хотя и не понял хорошо речи Шере.
-Зачем далеко ходить, на поля посмотрите. Да и поговорка есть такая: не беда, коли во ржи лебеда, то беды, коли ни ржи, н и лебеды.
-Ничего вы не видите, значить.
-Ничего не вижу,- улыбнулся Шере,- ни пропашных, ни травы, ни добрых сортов. А в хатах тоже ничего нет у этих ваших «хозяев»: деревянный стол, две лавки, кожух в скрыне, пара сапог,- «богатство». И это все благодаря скупости да жадности. Сами ж говорите: не доспит, не доест. Разве он живет по-человечески, этот дикарь? А хаты? Это же не человеческое жилище. Стены из грязи,пол из глины, на крыше солома… Вигвам99 …
-Не красна изба углами, а красна пирогами, хэ-хэ-хэ,-хитро подмигнул Калина Иванович.
-Картошка с луком, какие там пироги…
///...///
Мы побывали на десятке хуторов. Почти в каждом были лошади, но мы ничего не купили.
Хозяева попадались разные: и ласковые, и угрюмые, подозрительно-сдержанные и откровенно болтливые, хвастливые и скромные, как великомученики на иконах, рыжие, черные, серые и казацкого типа с длинными усами, но все единодушно ломили с нас страшные цены, от которых вконец испортились нервы не только у Антона, но даже и у Калины Ивановича. Лошади у них были большие, молодые, только подготовленные к работе, и все такого же типа: добротные лошади, упитанные, чистые, с некоторыми отдаленным и признаками хороших кровей, но это не были те идеально драгоценные звери, о которых мечтал Антон и Карабанов.
Домой возвращались уже под вечер. Шере уже не рассматривал поля, а о чем-то сосредоточенно думал. Антон злился на Рыжего и то и дело перетягивал его кнутом, приговаривая:
-Одурел, что ли? Бурьяна не бачив, смотри ты...
Калина Иванович со злостью посматривал на придорожную нехворощу и бурчал всю дорогу:
-Какой же, понимаешь ты, скверный народ, паразиты! Приезжают до них люди, ну, там продав чи не продав, так будь же человеком, будь же хозяином, сволочь. Ты ж видишь, паразит, что люди с утра в дороге, дай же поисты, есть же у тебя чи там борщ , чи хоть картошка... Мало их, паразитов, советская власть придавила. Этот народ сничтожить нужно. Залезло чертово отродье, сховались по хуторам, причаилось, и никто ему не нужный. Ах, вы, паразиты, чтоб вам до добра не дожить, мурлики проклятые. Ты ж пойми: бороду расчесать ему николы, ты видив такого? А за паршивую лошичку шестьсот рублей! Он, видите, «ходыв за лошичкою». Тай не он ходыв, а сколько там этих самых батрачков, ты видав?
Я видел этих молчаливых замазур, перепуганно застывших во зле сажей и конюшен в напряженном наблюдении неслыханных событий: приезда городских людей. Они ошеломлены чудовищным сочетанием стольких почтенностей на одном дворе. Иногда эти немые деятели выводили из конюшен лошадей и застенчив о подавали хозяину повод, иногда даже они похлопывали коня по крупу, выражая этим, может быть, и ласку к привычному живому существу»
А.С.Макаренко. Педагогическая поэма.
красивое. Равнина плотненько была засеяна хлебом; золотые , золотисто-зеленые,золотисто-желтые,ходили кругом широкие волны, изредка подчеркнутые ярко-зеленымипятнами проса или полем рябенькой гречихи. А на этом золотом фоне с непостижимой правильностью были расставлены группы белоснежных хат, о круженные приземистыми бесформенными садиками. У каждой группы одно-два дерева: вербы, осины, очень редко тополи и баштан сгрязно-коричневым куренем. Все это было выдержано в точном стиле; самый придирчивый художник не мог бы здесь обнаружить ни одного ложного мазка.
Картина понравилась и Калине Ивановичу:
-Вот видите, как хозяева живуть? Тут тебе живуть аккуратные люди.
-Это тебе не какие-нибудь незаможники, у которых, понимаешь, главная животная - воша.
-Да,- неохотно согласился Шере.
-Тут враги советской власти живут, бандиты,- сказал Антон, оглядываясь с козел.
-Да на что ему твоя советская власть? - даже рассердился немного Калина Иванович,- что ему может дать советская власть, когда у него все есть: хлеб свой и мясо, и рядно, и овчина, самогонку тоже сам делает, паразит, веник ему если нужен, так смотри, нехворощи сколько растет и какая хорошая нехвороща.
-И лебеда своя,- сказал Шере.
-Лобода не мешаеть, што ж с того, што лобода, а этот хозяин все государство держить, а если б еще государство с ним обходилось как следовает… Это тебе хозяин: он не доспить, н е доесть, а все на пользу… Потому, что трудиться. А хто трудиться, тот и богатым будет. Вы ж только поглядить, до чего тут хорошее хозяйство. Душа радуется…
-Хозяйство это никудышнее, нищенское,- задумчиво произнес Шере.
-Как вам не стыдно такое говорить? - возмутился Калина Иванович. - Разве ж не видно? Разве вы не замечаете?
-Вижу,- сказал Шере, презрительно прищуриваясь на хлебные поля,- вижу: пшеница и жито. От самого Рюрика все одно и то же: пшеница и жито. Сорт дикий и урожай тоже дикий. Пятьдесят пудов с десятины, а на этой земле можно двести пудов собирать. И лебеда. Больше лебеды, чем хлеба.
-От лобода ему в зубы попала,- недовольно отвернулся Калина Иванович.
Шере откинулся на спинку сиденья, поправил затекшие ноги и сказал, гладя на небо:
-Есть минимум потребностей у всех народов. Самое меньшее,что человеку нужно, это хлеб. А у русских другой минимум - лебеда. Этот минимум определяет все. Если человек, допустим, и в крайнем случае, может ограничиться лебедой, он уже не хозяин.
-И откуда вы такое почерпнули? - спросил Калина Иванович, хотя и не понял хорошо речи Шере.
-Зачем далеко ходить, на поля посмотрите. Да и поговорка есть такая: не беда, коли во ржи лебеда, то беды, коли ни ржи, н и лебеды.
-Ничего вы не видите, значить.
-Ничего не вижу,- улыбнулся Шере,- ни пропашных, ни травы, ни добрых сортов. А в хатах тоже ничего нет у этих ваших «хозяев»: деревянный стол, две лавки, кожух в скрыне, пара сапог,- «богатство». И это все благодаря скупости да жадности. Сами ж говорите: не доспит, не доест. Разве он живет по-человечески, этот дикарь? А хаты? Это же не человеческое жилище. Стены из грязи,пол из глины, на крыше солома… Вигвам99 …
-Не красна изба углами, а красна пирогами, хэ-хэ-хэ,-хитро подмигнул Калина Иванович.
-Картошка с луком, какие там пироги…
///...///
Мы побывали на десятке хуторов. Почти в каждом были лошади, но мы ничего не купили.
Хозяева попадались разные: и ласковые, и угрюмые, подозрительно-сдержанные и откровенно болтливые, хвастливые и скромные, как великомученики на иконах, рыжие, черные, серые и казацкого типа с длинными усами, но все единодушно ломили с нас страшные цены, от которых вконец испортились нервы не только у Антона, но даже и у Калины Ивановича. Лошади у них были большие, молодые, только подготовленные к работе, и все такого же типа: добротные лошади, упитанные, чистые, с некоторыми отдаленным и признаками хороших кровей, но это не были те идеально драгоценные звери, о которых мечтал Антон и Карабанов.
Домой возвращались уже под вечер. Шере уже не рассматривал поля, а о чем-то сосредоточенно думал. Антон злился на Рыжего и то и дело перетягивал его кнутом, приговаривая:
-Одурел, что ли? Бурьяна не бачив, смотри ты...
Калина Иванович со злостью посматривал на придорожную нехворощу и бурчал всю дорогу:
-Какой же, понимаешь ты, скверный народ, паразиты! Приезжают до них люди, ну, там продав чи не продав, так будь же человеком, будь же хозяином, сволочь. Ты ж видишь, паразит, что люди с утра в дороге, дай же поисты, есть же у тебя чи там борщ , чи хоть картошка... Мало их, паразитов, советская власть придавила. Этот народ сничтожить нужно. Залезло чертово отродье, сховались по хуторам, причаилось, и никто ему не нужный. Ах, вы, паразиты, чтоб вам до добра не дожить, мурлики проклятые. Ты ж пойми: бороду расчесать ему николы, ты видив такого? А за паршивую лошичку шестьсот рублей! Он, видите, «ходыв за лошичкою». Тай не он ходыв, а сколько там этих самых батрачков, ты видав?
Я видел этих молчаливых замазур, перепуганно застывших во зле сажей и конюшен в напряженном наблюдении неслыханных событий: приезда городских людей. Они ошеломлены чудовищным сочетанием стольких почтенностей на одном дворе. Иногда эти немые деятели выводили из конюшен лошадей и застенчив о подавали хозяину повод, иногда даже они похлопывали коня по крупу, выражая этим, может быть, и ласку к привычному живому существу»
А.С.Макаренко. Педагогическая поэма.