Давид Эйдельман. «Вину и на себя я принимаю»
Чтобы стать постсионистом, нужно сначала побыть сионистом, и практически - не переставать им быть... Иллюстрация Yossi Zeliger FLASH90
Давид Эйдельман. «Вину и на себя я принимаю»
В прошлой статье я писал, что любая критика сильнее и правдивее, эффективнее и более способствует выздоровлению, когда эта критика изнутри. Настоящие горькие истины можно высказать только изнутри, из опыта сопричастности, в пылу яростной, взыскующей любви. Став вне, отделившись, никогда по-настоящему не поймешь, что нe так. Человеческий суд причастен правде Божией только тогда, когда это суд над самим собой.
Меня совершено не интересует то, что армянские СМИ пишут об Азербайджане. И то, что азербайджанская пресса сообщает об Армении. Все это не только сомнительно (даже если тебя заинтересует какой-нибудь факт, то его надо будет проверять в независимых источниках), тенденциозно, уныло и скучно своей однотонностью, но и никак не может повлиять на критикуемый объект. Армения не изменится от критики азербайджанской пропаганды. Азербайджан не будет реагировать на армянскую критику. Это «пятиминутки ненависти» для своих. Точно так же программы Киселева и Соловьева никак не улучшат ситуацию с разгулом радикального национализма в Украине, а украинские злобные передачи не пошатнут рейтинг Путина.
Но вот когда азербайджанский писатель Акрам Айлисли опубликовал роман «Каменные сны» об армяно-азербайджанском конфликте, то, узнав, что это роман резко раскритикован Президентом и Парламентом Азербайджана, что эту книгу в Азербайджане публично сжигают, что жена писателя выгнана с работы (из детской библиотеки, где в течение 30 лет была директором), я взялся книгу читать. И не пожалел.
«Я в ваших хороводах отплясал»
Это верно не только в отношение критики стран, но и идеологий, политических партий и режимов.
Бенедикт Сарнов вспоминал, что Слуцкий говорил ему:
“- Я не хочу рисовать картину нашей жизни извне, как бы со стороны. Я был внутри…”
После он напишет:
Я в ваших хороводах отплясал,
Я в ваших водоемах откупался,
Наверное, полжизнью откупался
За то, что в ваши игры я влезал.
Я был в игре. Теперь я вне игры.
Теперь я ваши разгадал кроссворды.
Я требую раскола и развода
И права убегать в тартарары.
Однажды в дни ХХ съезда к Слуцкому подошел кто-то из знакомых писателей и попросил рассказать о содержании закрытого письма с докладом Хрущева, который зачитывали на закрытых партийных собраниях. Слуцкий осведомился: - Вы (имярек) член партии? - Нет, - ответил тот. - Тогда извините, но я не могу удовлетворить Вашего любопытства.
Надгробие на могиле Бориса Слуцкого. Автор: Christina Bedina, Википедия
Аналогичный ответ Слуцкий дал и на вопрос великого (недавно умершего) писателя Фазиля Искандера. Об этом пишет в своих воспоминаниях К. Ваншенкин:
«Мне рассказывал Искандер, как он когда-то долго шел со Слуцким по Ленинградскому проспекту… и с колоссальным интересом и пиететом слушал его.
В какой-то момент Слуцкий неожиданно спросил у Фазиля:
- Вы член партии?
Тот, разумеется, ответил отрицательно.
Боря промолвил сухо и твердо:
- Тогда не смогу с Вами об этом говорить.
Именно его дисциплинированность сыграла с ним в жизни злую шутку».
«Вину и на себя я принимаю»
Борис Слуцкий писал:
«И если в прах рассыпалась скала,
И бездна разверзается, немая,
И ежели ошибочка была -
Вину и на себя я принимаю».
Критика может быть по-настоящему убедительной и сильной, когда она идет изнутри, когда критикующий говорит не «вы», но «мы» и принимает часть вины на себя.
Анна Ахматова считала, что стихи Слуцкого «Бог» и «Хозяин» и повесть Солженицына об одном дне Ивана Денисовича, разят сталинизм сильнее, чем ее «Реквием», - ибо написаны с позиций людей, которые принимали Идею, и готовы принять вину за воплощение этой идеи в жизнь.
А мой хозяин не любил меня.
Не знал меня, не слышал и не видел,
И все-таки боялся, как огня,
И сумрачно, угрюмо ненавидел.
Когда пред ним я голову склонял,
Ему казалось, я усмешку прячу,
Когда меня он плакать заставлял,
Ему казалось: я притворно плачу.
А я всю жизнь работал на него.
Ложился поздно, поднимался рано.
Любил его и за него был ранен.
Но мне не помогало ничего.
Солженицын и социализм
Филолог Александр Жолковский писал, что любит у Солженицына «Случай на станции Кречетовка/Кочетовка» - рассказ о сдаче органам НКВД нестроевого и аполитичного солдата, бывшего актера Тверитинова, лейтенантом Зотовым, alter ego художника в молодости, и выжимку о Ленине из «Красного колеса», в (анти)герое которой автор узнается еще фатальнее.
Литературно Солженицын хорош там, где он нацелен на советское в самом себе: на положительного героя соцреализма аскета Зотова, честного доносчика-убийцу, и на параноидального вождя партии, чьи внутренние монологи имеют явные мотивные переклички и текстуальные совпадения с солженицынским жизнеописанием «Бодался теленок с дубом»: сходство между портретами двух одиноких подпольных волков поразительны. Солженицын, смолоду поклонявшийся Ленину, а затем подвергший его радикальной переоценке, здесь как художник лепит Ленина из собственного материала и бьет по Ленину в самом себе.
Книга "Ленин в Цюрихе" выдержана в ключе несобственно прямой речи, так что авторский текст двусмысленно-иронически сливается, открыто этого не формулируя, с внутренним монологом протагониста, а фрагменты его прямой речи читаются как пики единой повествовательной интонации, пронизанной навязчивым ленинским взглядом на вещи. Показывая идеолога изнутри, давая как бы изнанку ленинской политической мысли, убедительный абрис ленинской психологии, смоделированной автором на основе собственного внутреннего опыта, Солженицын гораздо более убедительно проводит систематическую дискредитацию ленинской идеологии. В отличие, скажем, от Толстого, охотно перемежающего непосредственное изображение внешности Наполеона, его высказываний, поступков, приказов и внутренних монологов собственными «объективными» комментариями, часто ироническими (в конце концов, история на его, Толстого, стороне!), Солженицын предоставляет трибуну почти исключительно Ленину на протяжении всей книги, лишь иногда позволяя собеседникам, а еще реже себе самому перебивать его (победил-то, правда, не в Швейцарии, а в России, все-таки Ленин!)
Солженицын, переоценивавший советскую идею, выдавливавший сталинизм из себя, то по капле то ведрами, находивший оппонента в собственном душевном материале, и бивший его на территории своей души - был великим писателем, великим художником.
Александр Солженицын в 1974 году. Фото: Википедия
Потом постепенно произошло изменение. И Солженицын стал обличать и обучать уже не как один из принимающих и на себя «ошибочку», а как всевидящий пророк, взирающий и вещающий с недосягаемых вершин. И на этом писатель Солженицын кончился.
Поиски новых путей
Человеческое мышление устроено так, что ты не можешь осмыслить и качественно опровергнуть что-либо, предварительно не приняв это, не поверив хотя бы на уровне «ну допустим…».
Психолог Дэниел Гилберт указывает: чтобы нашему мозгу обработать некую информацию, нам необходимо в нее поверить - хотя бы на долю секунды. Допустим, я попрошу вас подумать о бледно-розовых драконах. Вы, наверняка, знаете, что драконов не бывает. Тем более розовых. И бледно-розовых тоже. Они, которых не бывает, все зеленного цвета. Но, читая, вы на мгновение представляете себе бледно-розового дракошу. Чтобы осознать, что его не существует, вам пришлось на секунду поверить, что такой дракон есть. Понимание и вера происходят одновременно, в течение мгновения. Только после такого принятия на веру мы прилагаем усилия, чтобы усомниться. В случае бледно-розовых драконов процесс опровержения прост. Всё слишком уж явно.
Когда речь идет об идеологиях - всё значительно сложнее. Постсионист не может быть убедительным, если он никогда не был сионистом. Более того, для того, чтобы быть убедительным «постсионистом», он не может окончательно в полной мере с сионизмом порвать.
То же можно сказать и о других «пост»-концепциях: постмодернизм, структурализм и пр. Полностью отвергающий модернизм и прогресс - это не постмодернист, а доисторическая реакционная тушка.
Сейчас, после победы Трампа на выборах в США, идет ревизия западных левых. Либералы, демократы, социал-демократы и пр. ищут просчеты и упущения. Понятно, что многие концептуальные положения, которые в прошлом были близки к абсолютному консенсусу, сейчас пересматриваются. Критику вызывает очень многое. Но вся критика четко делится на ту, целью которой является обновление ради дальнейшей победы… И злорадство в отношении «проклятых левых», которое снаружи. Оно к делу не относится. http://relevantinfo.co.il/criticism-and-belonging/