О выбрасывании из окон, или Как начиналась Первая Тридцатилетняя
Оригинал взят у fon_eichwald в О выбрасывании из окон, или Как начиналась Первая Тридцатилетняя
"Весь образованный мир был поражён характером этой расправы; чехи оправдывали её как употребительный у них обычай..."
А начиналось всё с выборов. Король Чешский и император Маттиас был бездетен, а обстановка в королевстве была тревожной из-за обострения вражды между католиками и протестантами и отчасти связанного с этим стремления сословий ограничить королевскую власть. Так что выборы создавали настоящую интригу - впервые после 1526 года, когда в Чехии воцарились Габсбурги.
Ближайшим родственником Маттиаса был Фердинанд Штирийский, но даже внутри Габсбургского дома не было единодушия насчёт того, стоит ли этому князю выдвигать свою кандидатуру: он слыл ультра-католиком и не очень способным правителем. Филиппп Третий Испанский (его дядя) хотел бы сделать чешским королём одного из трёх своих сыновей, но в конце концов заключил с Фердинандом тайный договор: он поддерживает племянника, а взамен получает родовые владения в Эльзасе.
В течение пяти лет пытался создать свою партию в среде протестантского дворянства Чехии Фридрих Пфальцский, но вполне безуспешно: он ведь был кальвинистом; чешские лютеране предпочли бы ему соседнего правителя, Иоганна-Георга Саксонского, признанного главу лютеран немецких. Но тот был слишком лоялен по отношению к Габсбургскому дому. Так что кандидатура осталась одна, чешское дворянство пришло в замешательство и на выборах 17 июня 1617 года, оставшись без своего кандидата, проголосовало за Фердинанда - единогласно.
Коронация Фердинанда Штирийского
Но это стало только началом. На следующий день сословия потребовали от своего избранника подтвердить "Грамоту величества", в которой Рудольф Второй гарантировал свободу вероисповедания. Это требование не было поддержано только двумя депутатами сейма - католиками Вильгельмом Славатой и Ярославом Мартиницем. Славата даже обратился к Фердинанду с рекомендацией не выполнять требования и действовать жёстко. Впрочем, Фердинанд предпочёл пойти на компромисс - подтвердить "Грамоту" с тем, чтобы дальше действовать по обстоятельствам. Славата с Мартиницем были назначены одними из пяти королевских наместников в Праге, и это назначение вызвало всеобщее недовольство. У этих двоих вообще была плохая репутация: ходили слухи, будто они были очень жестоки к своим протестантским подданным. Заставляли их переходить в католичество запретом на крещения, венчания и погребения, загоняли собаками на католические службы и т.п. Вполне возможно, что это была простая пропаганда, но в той сложной ситуации она делала своё дело.
Вильгельм Славата
Обострение конфликта началось с двух мелких инцидентов в Клостерграбе и Браунау: протестанты начали строить церкви на королевской земле, ссылаясь на "Грамоту". У властей было своё толкование происходящего: они арестовали зачинщиков, а постройки разрушили. Протестантское дворянство обратилось с ходатайством к Маттиасу, тот не ответил, зато отправил послание своим наместникам, в котором назвал просителей мятежниками и позволил себе выражения, принятые лютеранами за угрозы.
Ярослав Мартиниц
Это был уже март 1618 года. Лютеране решили собраться в столице к маю для дальнейшей борьбы, и к 21-му числу они собрали в Праге очень внушительные силы. Возглавлял их граф Турн, имевший, кстати, к Мартиницу личные счёты: годом ранее Турн претендовал на должность бургграфа Карлштейна, доставшуюся всё-таки Мартиницу. Последний понял, что ему угрожает опасность, и 22-го числа отправил секретаря канцелярии в Вену за помощью. Но было уже поздно.
Тем же вечером Турн, собрав дворян-лютеран, предложил казнить Мартиница и Славату и сформировать новое, протестантское, правительство. На следующее утро вооружённая толпа ворвалась в королевский замок и нашла комнату, в которой прятались наместники. Последних было четверо (Адам Вальдштейн лежал дома, больной). У них потребовали объяснений: были ли они советчиками императора при рассмотрении им ходатайства от сословий? Адам Штернберг и Маттиас Лобковиц попытались оправдаться, их вывели из помещения и отпустили; а вот Мартиниц и Славата отказались в чём-либо отчитываться перед толпой. Тогда и наступил момент истины, с которого началась самая кровопролитная война в истории Европы.
"Десятки рук схватили их и потащили к высокому окну, подбросили вверх и перекинули через подоконник. Первым полетел вниз Мартиниц. "Приснодева Мария! Помоги!" - кричал он, падая. Славата продержался дольше под градом кулаков, цепляясь за раму и взывая к Пресвятой Богородице, пока кто-то не ударил его так, что он потерял сознание, окровавленные руки разжались, и его тело тожже рухнуло в ров. Их дрожащий от страха секретарь прижался к Шлику, ища у него спасения, но разгорячённая толпа выбросила в окно и его.
Художник Карел Свобода
Один из бунтовщиков перегнулся через карниз и, глумясь, прокричал: "Посмотрим, поможет ли вам Мария!" И через мгновение он воскликнул, изумляясь: "Боже мой, их Мария им помогла!" Действительно, Мартиниц зашевелился. Из соседнего окна кто-то спустил лестницу. Мартиниц и секретарь, осыпаемые камнями, пытались по ней подняться. Слуги Славаты, пренебрегая угрозами толпы, сошли во двор, чтобы вынести оттуда своего хозяина, без сознания, но живого".
Принято считать, что спаслись жертвы расправы благодаря куче навоза, скапливавшегося прямо под окнами. Но современники ни о каком навозе не пишут: они, включая самих Славату с Мартиницем, пишут о падении именно на камни, и это, учитывая высоту в 15-17 метров, дало католикам повод говорить о настоящем чуде. Вот, например, рисунок на католической листовке:
А среди истинных причин чудесного спасения главной приходится считать... прохладную погоду. Наши герои были одеты в тёплые чёрные мантии из бархата, в которых они запутались при падении. Окно, через которое их выбрасывали, было не очень широким, так что исполнителям экзекуции приходилось буквально протискивать всех троих по очереди; а они упирались, держались руками, Славата вообще повис на подоконнике с внешней стороны и висел, пока ему не разбили пальцы. Соответственно и падение оказалось менее высоким и опасным, чем если бы наместников выбросили через окно попросторнее. К тому же стена, по крайней мере, в этом месте оказалась покатой, так что по ней отчасти скатывались, а не просто падали. Тем не менее участники события были очень удивлены...
Наместников приютила знатная католичка Поликсена Лобковиц, но их жизни по-прежнему были в опасности. Мартиниц схитрил: он притворился умирающим (хотя только немного ушибся), исповедался и принял последнее причастие, чтобы протянуть время до ночи. А когда стемнело, бежал в Баварию и благополучно добрался до места. Славата в отличие от него серьёзно пострадал, ударившись головой, и бежать не мог. Тем же вечером его жена на коленях просила о помощи жену графа Турна, и помощь была ей обещана: графиня таким образом хотела подстраховать себя на случай нового поворота событий. Славата поправился, но около года провёл в Праге под домашним арестом, пока не удался его побег в Саксонию.
Третим был секретарь Филипп Фабрициус. О его падении существует легенда, что он, якобы совсем не ушибся и, вскочив (его выбросили третьим), попросил у господ прощения за то, что так бестактно упал на них. Он смог пробраться в свой дом и в тот же день бежал в Вену. Император именно от него впервые узнал о случившемся, и позже Фабрициус получил рыцарское звание с добавлением к фамилии "фон Гоэнфалль", то бишь "Высокое падение".
Оба наместника вернулись в Чехию вместе с имперскими войсками. Они поправили свои дела за счёт земель, конфискованных у протестантской знати, оба получили титул "граф Империи" и стали кавалерами ордена Золотого Руна. Ирония в том, что и Славата, и Мартиниц умерли, прожив долгую жизнь, уже после того, как закончилась война, начавшаяся с попытки их убийства и погубившая миллионы. Кто же знал? А знали бы - не стали б начинать...
"Весь образованный мир был поражён характером этой расправы; чехи оправдывали её как употребительный у них обычай..."
А начиналось всё с выборов. Король Чешский и император Маттиас был бездетен, а обстановка в королевстве была тревожной из-за обострения вражды между католиками и протестантами и отчасти связанного с этим стремления сословий ограничить королевскую власть. Так что выборы создавали настоящую интригу - впервые после 1526 года, когда в Чехии воцарились Габсбурги.
Ближайшим родственником Маттиаса был Фердинанд Штирийский, но даже внутри Габсбургского дома не было единодушия насчёт того, стоит ли этому князю выдвигать свою кандидатуру: он слыл ультра-католиком и не очень способным правителем. Филиппп Третий Испанский (его дядя) хотел бы сделать чешским королём одного из трёх своих сыновей, но в конце концов заключил с Фердинандом тайный договор: он поддерживает племянника, а взамен получает родовые владения в Эльзасе.
В течение пяти лет пытался создать свою партию в среде протестантского дворянства Чехии Фридрих Пфальцский, но вполне безуспешно: он ведь был кальвинистом; чешские лютеране предпочли бы ему соседнего правителя, Иоганна-Георга Саксонского, признанного главу лютеран немецких. Но тот был слишком лоялен по отношению к Габсбургскому дому. Так что кандидатура осталась одна, чешское дворянство пришло в замешательство и на выборах 17 июня 1617 года, оставшись без своего кандидата, проголосовало за Фердинанда - единогласно.
Коронация Фердинанда Штирийского
Но это стало только началом. На следующий день сословия потребовали от своего избранника подтвердить "Грамоту величества", в которой Рудольф Второй гарантировал свободу вероисповедания. Это требование не было поддержано только двумя депутатами сейма - католиками Вильгельмом Славатой и Ярославом Мартиницем. Славата даже обратился к Фердинанду с рекомендацией не выполнять требования и действовать жёстко. Впрочем, Фердинанд предпочёл пойти на компромисс - подтвердить "Грамоту" с тем, чтобы дальше действовать по обстоятельствам. Славата с Мартиницем были назначены одними из пяти королевских наместников в Праге, и это назначение вызвало всеобщее недовольство. У этих двоих вообще была плохая репутация: ходили слухи, будто они были очень жестоки к своим протестантским подданным. Заставляли их переходить в католичество запретом на крещения, венчания и погребения, загоняли собаками на католические службы и т.п. Вполне возможно, что это была простая пропаганда, но в той сложной ситуации она делала своё дело.
Вильгельм Славата
Обострение конфликта началось с двух мелких инцидентов в Клостерграбе и Браунау: протестанты начали строить церкви на королевской земле, ссылаясь на "Грамоту". У властей было своё толкование происходящего: они арестовали зачинщиков, а постройки разрушили. Протестантское дворянство обратилось с ходатайством к Маттиасу, тот не ответил, зато отправил послание своим наместникам, в котором назвал просителей мятежниками и позволил себе выражения, принятые лютеранами за угрозы.
Ярослав Мартиниц
Это был уже март 1618 года. Лютеране решили собраться в столице к маю для дальнейшей борьбы, и к 21-му числу они собрали в Праге очень внушительные силы. Возглавлял их граф Турн, имевший, кстати, к Мартиницу личные счёты: годом ранее Турн претендовал на должность бургграфа Карлштейна, доставшуюся всё-таки Мартиницу. Последний понял, что ему угрожает опасность, и 22-го числа отправил секретаря канцелярии в Вену за помощью. Но было уже поздно.
Тем же вечером Турн, собрав дворян-лютеран, предложил казнить Мартиница и Славату и сформировать новое, протестантское, правительство. На следующее утро вооружённая толпа ворвалась в королевский замок и нашла комнату, в которой прятались наместники. Последних было четверо (Адам Вальдштейн лежал дома, больной). У них потребовали объяснений: были ли они советчиками императора при рассмотрении им ходатайства от сословий? Адам Штернберг и Маттиас Лобковиц попытались оправдаться, их вывели из помещения и отпустили; а вот Мартиниц и Славата отказались в чём-либо отчитываться перед толпой. Тогда и наступил момент истины, с которого началась самая кровопролитная война в истории Европы.
"Десятки рук схватили их и потащили к высокому окну, подбросили вверх и перекинули через подоконник. Первым полетел вниз Мартиниц. "Приснодева Мария! Помоги!" - кричал он, падая. Славата продержался дольше под градом кулаков, цепляясь за раму и взывая к Пресвятой Богородице, пока кто-то не ударил его так, что он потерял сознание, окровавленные руки разжались, и его тело тожже рухнуло в ров. Их дрожащий от страха секретарь прижался к Шлику, ища у него спасения, но разгорячённая толпа выбросила в окно и его.
Художник Карел Свобода
Один из бунтовщиков перегнулся через карниз и, глумясь, прокричал: "Посмотрим, поможет ли вам Мария!" И через мгновение он воскликнул, изумляясь: "Боже мой, их Мария им помогла!" Действительно, Мартиниц зашевелился. Из соседнего окна кто-то спустил лестницу. Мартиниц и секретарь, осыпаемые камнями, пытались по ней подняться. Слуги Славаты, пренебрегая угрозами толпы, сошли во двор, чтобы вынести оттуда своего хозяина, без сознания, но живого".
Принято считать, что спаслись жертвы расправы благодаря куче навоза, скапливавшегося прямо под окнами. Но современники ни о каком навозе не пишут: они, включая самих Славату с Мартиницем, пишут о падении именно на камни, и это, учитывая высоту в 15-17 метров, дало католикам повод говорить о настоящем чуде. Вот, например, рисунок на католической листовке:
А среди истинных причин чудесного спасения главной приходится считать... прохладную погоду. Наши герои были одеты в тёплые чёрные мантии из бархата, в которых они запутались при падении. Окно, через которое их выбрасывали, было не очень широким, так что исполнителям экзекуции приходилось буквально протискивать всех троих по очереди; а они упирались, держались руками, Славата вообще повис на подоконнике с внешней стороны и висел, пока ему не разбили пальцы. Соответственно и падение оказалось менее высоким и опасным, чем если бы наместников выбросили через окно попросторнее. К тому же стена, по крайней мере, в этом месте оказалась покатой, так что по ней отчасти скатывались, а не просто падали. Тем не менее участники события были очень удивлены...
Наместников приютила знатная католичка Поликсена Лобковиц, но их жизни по-прежнему были в опасности. Мартиниц схитрил: он притворился умирающим (хотя только немного ушибся), исповедался и принял последнее причастие, чтобы протянуть время до ночи. А когда стемнело, бежал в Баварию и благополучно добрался до места. Славата в отличие от него серьёзно пострадал, ударившись головой, и бежать не мог. Тем же вечером его жена на коленях просила о помощи жену графа Турна, и помощь была ей обещана: графиня таким образом хотела подстраховать себя на случай нового поворота событий. Славата поправился, но около года провёл в Праге под домашним арестом, пока не удался его побег в Саксонию.
Третим был секретарь Филипп Фабрициус. О его падении существует легенда, что он, якобы совсем не ушибся и, вскочив (его выбросили третьим), попросил у господ прощения за то, что так бестактно упал на них. Он смог пробраться в свой дом и в тот же день бежал в Вену. Император именно от него впервые узнал о случившемся, и позже Фабрициус получил рыцарское звание с добавлением к фамилии "фон Гоэнфалль", то бишь "Высокое падение".
Оба наместника вернулись в Чехию вместе с имперскими войсками. Они поправили свои дела за счёт земель, конфискованных у протестантской знати, оба получили титул "граф Империи" и стали кавалерами ордена Золотого Руна. Ирония в том, что и Славата, и Мартиниц умерли, прожив долгую жизнь, уже после того, как закончилась война, начавшаяся с попытки их убийства и погубившая миллионы. Кто же знал? А знали бы - не стали б начинать...