"Нам предстояло проехать через то самое не закрытое отверстие, в не замкнутом кольце окружения..."
Продолжаю размещать воспоминания о жутком для Луганска лете 2014 года водителя "Скорой помощи", проработавшего на ней в Луганске и области всю войну
Начало в удобной для чтения форме Вы при желании легко можете найти по тэгу "Воспоминания о войне 2014"
Ну а далее -- цитирую, выделяя некоторые места:
«Митрофанов Дмитрий
Жаркое лето 14-го
Аннотация: Я описал происходящее исходя из своего виденья. Возможно, оно несколько отличается от восприятия других участников тех же событий. Что ж, простите, если что не так, тем более что с тех пор, на момент написания сего текста, прошло почти два года. Но думаю, что если эти различия и есть, то они незначительны, ибо увиденное мной и моими товарищами по «Скорой» забыть невозможно
Я прошу прощения за возможные неточности в хронологии событий. Летом 2014 обстановка менялась стремительно и не всегда в пользу ополчения. Ополченцы несли потери, много было раненых и убитых. Караваны машин скорой помощи почти ежедневно уходили на Ростов с ранеными на борту.
Почти каждую смену мне приходилось принимать участие в таких мероприятиях. ВСУ давили со всех сторон -- с севера они занимали Красный Яр и значительную часть Большой Вергунки, западнее -- Александровск и Екатериновку. С юга они занимали Георгиевку, восточнее -- аэропорт. С востока была занята Станица Луганская. Бои шли практически в черте города.
Оставаться в городе было опасно, я вывез семью в село Кружиловка Краснодонского района, в этом селе прожили жизнь все мои предки по материнской линии. Будучи ребенком, я много времени проводил здесь. Хорошо знаю местность и местное население.
Немного позже, 13-го августа, украинские батальоны заняли Хрящеватое и Новосветловку. Бои шли в районе Острой Могилы, то есть практически в городе. Краснодонское направление было полностью перекрыто. Со стороны Станицы Луганской разведка ВСУ прощупывала обстановку в Николаевке.
Оставалось 5--10 километров по птичьему полету между захваченной ВСУ Новосветловкой и пока еще ничейной Николаевкой. Это расстояние не имеет асфальтовых дорог в Краснодонском направлении, но полевые и проселочные дороги никто не отменял. Я, конечно, использовал знание местности и с относительно небольшим риском ездил в Кружиловку. Возможность видеть семью для меня во все времена была крайне важна. Я думаю, что если бы мне пришлось переходить линию фронта для того, чтоб увидеть ребенка, я бы, не задумываясь, делал это, несмотря на все возможные риски.
Однажды я ехал на работу, из Кружиловки в Луганск, через Николаевку. Дорога шла вдоль лесополос, по полям и оврагам. Чтоб было понятнее, скажу, что река Северский Донец была разделительной полосой между территорией контролируемой ополчением и украинской армией.
Ландшафт местности был крайне выгоден для ополчения, так как правый берег реки, принадлежащий ему, находился выше левого, украинского метров на 150. Пара верно расставленных 120-х минометов могла сдерживать натиск целой армии. Но везде, где могла достать украинская артиллерия, она доставала. Воронки от их наугад падающих мин были повсюду. Но ездить, все же, было можно.
Я доехал до Николаевки, где был остановлен вооруженными людьми. Как оказалось, это были ополченцы. Они посмотрели мои документы, бегло осмотрели машину. В противоположном мне направлении стояло еще несколько машин с перепуганными беженцами. В Николаевке раздавались разрывы, стало ясно, что по этой дороге сегодня проехать вряд ли получится. Ничего не оставалось делать, я развернул машину и встал в хвост колонны беженцев. Один из парней сел ко мне в машину, вся колонна двинулась в сторону Краснодона.
Не зная дороги, ополченцы повели колонну из села Пионерское в село Новокиевка. Дорога проходила непосредственно по берегу реки. Я понимал, что это крайне опасно и сильно нервничал по этому поводу. Обстрелять колонну могли в любой момент. От ВСУ нас отделяла река, ширина которой была около 70 метров. Но все обошлось.
Я сказал, что совсем не обязательно заглядывать тигру в пасть. Есть множество дорог, которые позволяют ездить с гораздо меньшим риском. Эта возможность заинтересовала моего попутчика. Так я попал в Краснодон, как я полагаю, в один из штабов ополчения. Меня привели к командиру и оставили с ним наедине. Мы говорили довольно долго. Нам приносили карты местности, я рисовал на них дороги и возможные варианты проезда по полям. Позднее я несколько раз проводил по этим дорогам машины ополчения. Мне нравилось, что могу хоть чем-то быть полезен.
В один из тех августовских дней я очередной раз заступил на сутки. Почти сразу водителям нескольких машин была поставлена задача. Нам светила очередная командировка, связанная с вывозом раненых и больных, которым нельзя было помочь в наших непростых условиях, в РФ. Каждый суетился возле своей машины, кто-то заливал в бак солярку, кто-то тер стекла и, вероятно, про себя, молился.
В таких конвоях не всегда участвовали медики. Зачастую отправляли одного водителя и машину. При желании водитель мог взять с собой ящик, с которым бригада обычно ходит на вызовы. Так было, вероятно, потому что караван всегда сопровождали ополченцы, среди них всегда был медик, который мог оказать помощь при необходимости. Лишний раз рисковать бригадой особого смысла не было. Тем более, что всем пациентам уже была оказана первая помощь и на данный момент они находились на стационарном лечении.
За нашими пациентами мы приехали в Луганскую Областную больницу. Мне посадили троих, точнее -- двоих посадили и одного уложили на носилки. Один из них был сильно контужен, кроме головной боли его ничего не беспокоило, другой был прооперирован и находился в стабильном состоянии, не вызывающем опасения, и третий был в лежачем положении в тяжелом состоянии с практически отгнившими ногами и с периодическим нарушением сознания. По всей вероятности проблемы с сознанием у него были из-за сильной интоксикации от разложения ног.
Мы поехали. Тот, который был контужен, сидел рядом со мной, остальные сзади в салоне. Колонна двигалась на большой скорости, дабы снизить риск попасть под обстрел или еще какую-либо неприятность. Нам предстояло проехать через то самое не закрытое отверстие, в не замкнутом кольце окружения Луганска, шириной немного более 5-ти километров. Вероятность наткнуться на какую-нибудь диверсионную группу была довольно высока. Я надеялся на тот самый счастливый случай и он, как обычно, меня не подвел.
Сильно пыля, колонна шла по полевым дорогам. Мой лежачий пассажир постоянно стонал, стон переходил в крик, когда машину сильно трясло, но вариантов не было, нужно было ехать. Я ехал и напрягал мозги, пытаясь понять, каким образом ранения ног могли запустить до столь ужасного состояния. Но мой контуженный пассажир открыл мне тайну.
Оказалось, что этот мужичок с отгнившими ногами -- пенсионер МЧС. Поскольку пенсионеру делать особо нечего, он частенько ездил на велосипеде к себе на дачу, которая находилась рядом с аэропортом.
Аэропорт тогда занимали ВСУ. По сути, дорога к даче шла мимо позиции ВСУ. Он много раз там ездил, его никто не трогал, но однажды звезды не сошлись и ВСУшники запихнули его в один из подвалов аэропорта. То ли за разведчика его приняли, то ли еще по каким-то признакам он им не понравился - не знаю.
Судя по ногам, просидел он там довольно долго, сколько, он и сам не знал. По всей видимости, ноги ему переломали еще до того, как поместить в подвал. На самом деле раздробленные ноги -- это было то, что первым бросалось в глаза, все остальное было не лучше. Он весь был в бинтах, пропитанных желто-коричневой жидкостью со зловонным запахом, которая в простонародии называется гной.
Нужно все же отдать должное ВСУшникам, умереть они ему не дали и добивать не стали. Его погрузили в машину, подвезли на минимально безопасное расстояние к нашим позициям и на ходу выбросили из машины. Каким бы варварством это не казалось, но это был единственный способ передать его нам, а значит -- спасти. Наши, с той же степенью риска забрали его и отвезли в Областную больницу. Там оказали максимально возможную помощь и отправили в Ростов.
Мы успешно проехали опасный участок дороги и приближались к переходу «Шахта северная», потому что дорога на Изварино простреливалась ВСУ. Машины на этом КПП не пропускали, но пешеходы ходили без особых проблем. Дорога к этому переходу во все времена была разбита настолько, насколько это только можно было представить. Выбирать передачи приходилось исключительно между первой и второй. Одно было хорошо -- уже не было необходимости спешить. Машины, что называется, ползли, переваливаясь с борта на борт и постоянно цепляя ухабы днищем.
После трех часов мытарств мы прибыли на Северную. Все, кто мог, вышли из покрытых пылью машин. Я открыл все двери салона, чтоб проветрить машину и дать вдохнуть свежего воздуха моему лежащему на носилках пассажиру. Он почти перестал стонать, и это было облегчением для меня и двух остальных моих попутчиков.
Я стал спрашивать его, как он себя чувствует, пытался заговорить с ним, чтоб оценить степень его тяжести. Корчась от боли, неохотно он отвечал мне, а я пытался найти место на руке, где можно было безболезненно померить давление. С давлением, на удивление, было все относительно нормально, если мне не изменяет память, верхнее значение было 110.
Чтоб облегчить ему страдания я предложил сделать ему Кетанов в мышцу. Он согласился, тем более, что после последнего обезболивания прошло больше трех часов и дорога сильно его потрепала. Глядя на него, я испытывал жалость, из-за тяжести состояния его речь была бессвязна, понять, что он говорит, было непросто. Он говорил, что простыни под его ногами давят ему и просил поправить их, но я не находил ничего, что могло бы давить.
Еще около часа мы ждали машину с той стороны, я сидел рядом с ним и веткой отгонял мух от того, что когда-то было его ногами. Глядя на него, становилось ясно, насколько беспомощен человек и насколько ничтожна цена его жизни»
Источник информации: http://okopka.ru/m/mitrofanow_d/text_0010.shtml?fbclid=IwAR0lQpC0u8VjFS0FuIWfADXhhzaQcMTlsKJfmJXyIZzXh1OxHqi0EJZzooE
Всё это происходило вот прямо рядом с нами всего лишь каких-нибудь пять лет тому назад
И остается только надеяться, что это будет продолжать помнить -- по вот таким воспоминаниям тех, кому судьба уготовила попасть в жернова войны
Продолжение следует
Начало в удобной для чтения форме Вы при желании легко можете найти по тэгу "Воспоминания о войне 2014"
Ну а далее -- цитирую, выделяя некоторые места:
«Митрофанов Дмитрий
Жаркое лето 14-го
Аннотация: Я описал происходящее исходя из своего виденья. Возможно, оно несколько отличается от восприятия других участников тех же событий. Что ж, простите, если что не так, тем более что с тех пор, на момент написания сего текста, прошло почти два года. Но думаю, что если эти различия и есть, то они незначительны, ибо увиденное мной и моими товарищами по «Скорой» забыть невозможно
Я прошу прощения за возможные неточности в хронологии событий. Летом 2014 обстановка менялась стремительно и не всегда в пользу ополчения. Ополченцы несли потери, много было раненых и убитых. Караваны машин скорой помощи почти ежедневно уходили на Ростов с ранеными на борту.
Почти каждую смену мне приходилось принимать участие в таких мероприятиях. ВСУ давили со всех сторон -- с севера они занимали Красный Яр и значительную часть Большой Вергунки, западнее -- Александровск и Екатериновку. С юга они занимали Георгиевку, восточнее -- аэропорт. С востока была занята Станица Луганская. Бои шли практически в черте города.
Оставаться в городе было опасно, я вывез семью в село Кружиловка Краснодонского района, в этом селе прожили жизнь все мои предки по материнской линии. Будучи ребенком, я много времени проводил здесь. Хорошо знаю местность и местное население.
Немного позже, 13-го августа, украинские батальоны заняли Хрящеватое и Новосветловку. Бои шли в районе Острой Могилы, то есть практически в городе. Краснодонское направление было полностью перекрыто. Со стороны Станицы Луганской разведка ВСУ прощупывала обстановку в Николаевке.
Оставалось 5--10 километров по птичьему полету между захваченной ВСУ Новосветловкой и пока еще ничейной Николаевкой. Это расстояние не имеет асфальтовых дорог в Краснодонском направлении, но полевые и проселочные дороги никто не отменял. Я, конечно, использовал знание местности и с относительно небольшим риском ездил в Кружиловку. Возможность видеть семью для меня во все времена была крайне важна. Я думаю, что если бы мне пришлось переходить линию фронта для того, чтоб увидеть ребенка, я бы, не задумываясь, делал это, несмотря на все возможные риски.
Однажды я ехал на работу, из Кружиловки в Луганск, через Николаевку. Дорога шла вдоль лесополос, по полям и оврагам. Чтоб было понятнее, скажу, что река Северский Донец была разделительной полосой между территорией контролируемой ополчением и украинской армией.
Ландшафт местности был крайне выгоден для ополчения, так как правый берег реки, принадлежащий ему, находился выше левого, украинского метров на 150. Пара верно расставленных 120-х минометов могла сдерживать натиск целой армии. Но везде, где могла достать украинская артиллерия, она доставала. Воронки от их наугад падающих мин были повсюду. Но ездить, все же, было можно.
Я доехал до Николаевки, где был остановлен вооруженными людьми. Как оказалось, это были ополченцы. Они посмотрели мои документы, бегло осмотрели машину. В противоположном мне направлении стояло еще несколько машин с перепуганными беженцами. В Николаевке раздавались разрывы, стало ясно, что по этой дороге сегодня проехать вряд ли получится. Ничего не оставалось делать, я развернул машину и встал в хвост колонны беженцев. Один из парней сел ко мне в машину, вся колонна двинулась в сторону Краснодона.
Не зная дороги, ополченцы повели колонну из села Пионерское в село Новокиевка. Дорога проходила непосредственно по берегу реки. Я понимал, что это крайне опасно и сильно нервничал по этому поводу. Обстрелять колонну могли в любой момент. От ВСУ нас отделяла река, ширина которой была около 70 метров. Но все обошлось.
Я сказал, что совсем не обязательно заглядывать тигру в пасть. Есть множество дорог, которые позволяют ездить с гораздо меньшим риском. Эта возможность заинтересовала моего попутчика. Так я попал в Краснодон, как я полагаю, в один из штабов ополчения. Меня привели к командиру и оставили с ним наедине. Мы говорили довольно долго. Нам приносили карты местности, я рисовал на них дороги и возможные варианты проезда по полям. Позднее я несколько раз проводил по этим дорогам машины ополчения. Мне нравилось, что могу хоть чем-то быть полезен.
В один из тех августовских дней я очередной раз заступил на сутки. Почти сразу водителям нескольких машин была поставлена задача. Нам светила очередная командировка, связанная с вывозом раненых и больных, которым нельзя было помочь в наших непростых условиях, в РФ. Каждый суетился возле своей машины, кто-то заливал в бак солярку, кто-то тер стекла и, вероятно, про себя, молился.
В таких конвоях не всегда участвовали медики. Зачастую отправляли одного водителя и машину. При желании водитель мог взять с собой ящик, с которым бригада обычно ходит на вызовы. Так было, вероятно, потому что караван всегда сопровождали ополченцы, среди них всегда был медик, который мог оказать помощь при необходимости. Лишний раз рисковать бригадой особого смысла не было. Тем более, что всем пациентам уже была оказана первая помощь и на данный момент они находились на стационарном лечении.
За нашими пациентами мы приехали в Луганскую Областную больницу. Мне посадили троих, точнее -- двоих посадили и одного уложили на носилки. Один из них был сильно контужен, кроме головной боли его ничего не беспокоило, другой был прооперирован и находился в стабильном состоянии, не вызывающем опасения, и третий был в лежачем положении в тяжелом состоянии с практически отгнившими ногами и с периодическим нарушением сознания. По всей вероятности проблемы с сознанием у него были из-за сильной интоксикации от разложения ног.
Мы поехали. Тот, который был контужен, сидел рядом со мной, остальные сзади в салоне. Колонна двигалась на большой скорости, дабы снизить риск попасть под обстрел или еще какую-либо неприятность. Нам предстояло проехать через то самое не закрытое отверстие, в не замкнутом кольце окружения Луганска, шириной немного более 5-ти километров. Вероятность наткнуться на какую-нибудь диверсионную группу была довольно высока. Я надеялся на тот самый счастливый случай и он, как обычно, меня не подвел.
Сильно пыля, колонна шла по полевым дорогам. Мой лежачий пассажир постоянно стонал, стон переходил в крик, когда машину сильно трясло, но вариантов не было, нужно было ехать. Я ехал и напрягал мозги, пытаясь понять, каким образом ранения ног могли запустить до столь ужасного состояния. Но мой контуженный пассажир открыл мне тайну.
Оказалось, что этот мужичок с отгнившими ногами -- пенсионер МЧС. Поскольку пенсионеру делать особо нечего, он частенько ездил на велосипеде к себе на дачу, которая находилась рядом с аэропортом.
Аэропорт тогда занимали ВСУ. По сути, дорога к даче шла мимо позиции ВСУ. Он много раз там ездил, его никто не трогал, но однажды звезды не сошлись и ВСУшники запихнули его в один из подвалов аэропорта. То ли за разведчика его приняли, то ли еще по каким-то признакам он им не понравился - не знаю.
Судя по ногам, просидел он там довольно долго, сколько, он и сам не знал. По всей видимости, ноги ему переломали еще до того, как поместить в подвал. На самом деле раздробленные ноги -- это было то, что первым бросалось в глаза, все остальное было не лучше. Он весь был в бинтах, пропитанных желто-коричневой жидкостью со зловонным запахом, которая в простонародии называется гной.
Нужно все же отдать должное ВСУшникам, умереть они ему не дали и добивать не стали. Его погрузили в машину, подвезли на минимально безопасное расстояние к нашим позициям и на ходу выбросили из машины. Каким бы варварством это не казалось, но это был единственный способ передать его нам, а значит -- спасти. Наши, с той же степенью риска забрали его и отвезли в Областную больницу. Там оказали максимально возможную помощь и отправили в Ростов.
Мы успешно проехали опасный участок дороги и приближались к переходу «Шахта северная», потому что дорога на Изварино простреливалась ВСУ. Машины на этом КПП не пропускали, но пешеходы ходили без особых проблем. Дорога к этому переходу во все времена была разбита настолько, насколько это только можно было представить. Выбирать передачи приходилось исключительно между первой и второй. Одно было хорошо -- уже не было необходимости спешить. Машины, что называется, ползли, переваливаясь с борта на борт и постоянно цепляя ухабы днищем.
После трех часов мытарств мы прибыли на Северную. Все, кто мог, вышли из покрытых пылью машин. Я открыл все двери салона, чтоб проветрить машину и дать вдохнуть свежего воздуха моему лежащему на носилках пассажиру. Он почти перестал стонать, и это было облегчением для меня и двух остальных моих попутчиков.
Я стал спрашивать его, как он себя чувствует, пытался заговорить с ним, чтоб оценить степень его тяжести. Корчась от боли, неохотно он отвечал мне, а я пытался найти место на руке, где можно было безболезненно померить давление. С давлением, на удивление, было все относительно нормально, если мне не изменяет память, верхнее значение было 110.
Чтоб облегчить ему страдания я предложил сделать ему Кетанов в мышцу. Он согласился, тем более, что после последнего обезболивания прошло больше трех часов и дорога сильно его потрепала. Глядя на него, я испытывал жалость, из-за тяжести состояния его речь была бессвязна, понять, что он говорит, было непросто. Он говорил, что простыни под его ногами давят ему и просил поправить их, но я не находил ничего, что могло бы давить.
Еще около часа мы ждали машину с той стороны, я сидел рядом с ним и веткой отгонял мух от того, что когда-то было его ногами. Глядя на него, становилось ясно, насколько беспомощен человек и насколько ничтожна цена его жизни»
Источник информации: http://okopka.ru/m/mitrofanow_d/text_0010.shtml?fbclid=IwAR0lQpC0u8VjFS0FuIWfADXhhzaQcMTlsKJfmJXyIZzXh1OxHqi0EJZzooE
Всё это происходило вот прямо рядом с нами всего лишь каких-нибудь пять лет тому назад
И остается только надеяться, что это будет продолжать помнить -- по вот таким воспоминаниям тех, кому судьба уготовила попасть в жернова войны
Продолжение следует