наши истинные корни
Оригинал взят у pochta_polevaya в наши истинные корни
Наша христианская вера, особенно православная, которая имеет уже достаточно хорошо разработанную и сформулированную антропологию, дает нам несколько важнейших истин. Первая заключается в том, что мы все чада Божьи. Вторая - что мы все есть образ Его и подобие. Стало быть, мы личности, к которым пришел Христос спасти от греха и смерти. Мы искуплены дорогой ценой, как пишет апостол Павел, и это - третье. Только эти несколько простых антропологических и, в том числе, догматических утверждений не позволяют низко думать о человеке, о себе самом и о других. Апостол Петр говорит: «Вы род священный, царское избрание», поэтому ни о каком самоуничижении в догматическом смысле тут нет и речи, христианин просто обязан мыслить о себе и о другом как о высочайшем христианском образе.
Однако в жизни мы допускаем ошибки, мы грешим, у нас есть страсти, с которыми мы не всегда можем справиться, пороки, которые нас мучают. Но все это - грехи, от которых мы можем избавиться и которые нашего достоинства не умаляют. Какой бы человек ни был грешник, какой бы ни был преступник, алкоголик, вор, казнокрад, лжец, это не умаляет его достоинства, он есть образ и подобие Божье, ради него Христос пришел на землю, чтобы и его спасти. Таким образом, я твердо исповедую его достоинство и свое достоинство. Это нисколько не мешает мне замечать и свои грехи, и свою высоту. Одно другого не отменяет, одно с другим не смешивается. В нас есть и то, и другое.
Любовь к себе как образу и подобию Божьему есть прямое следствие исповедания христианской веры. Любовь к себе не сводима к самолюбию и любви к страстям и грехам, к пороку или страстям!
Вот и все, и здесь нет места самоуничижению, более того, самоуничижение есть грех, потому что исповедание наше: «Я есть человек, я есть чадо Божье, я есть образ Христов, и поэтому-то я и стремлюсь к спасению, то есть к защите этого образа. Я стремлюсь этот образ привести в достойное положение».
Источник
Статья архиценная. Как не смешивать исповедь и стремление поделиться болью, поиск ответов на духовные вопросы и выгрузку душевного хлама на священника... И снова об аспектах меры.
Стою частенько в очереди на исповедь - по полчаса дамы говорят со священником, жестикулируют, волнуются. Ну, думаю, за всю жизнь каются, молодцы! Шляпки их модные аж набок съехали. Хотя сомнение в этом одолевает, конечно. А тем временем очередь ждет, внутри себя ропщет и, понятное дело, не молится.. Тут же подходят клирошане, семинаристы, трудницы, дети (если это Литургия) - без очереди, и вот смятеся сердце мое... Да я и сама некогда была таким эгоцентриком, однажды прибежала в храм в соcтоянии - умру, если не исповедаюсь сейчас. Так и сказала людям: пустите, пожалуйста, умираю.. )) Хорошие у нас прихожане в Перерве. Сострадательные, особенно, если ты в плаще наизнанку. ))
Здесь все зависит от священника, разумеется, он различает: кому невмоготу, а кто, простите, вампирит. Был у нас замечательный священник - отец Андрей Орлов. Он, обращаясь к очереди, говорил: "исповедь и ничего более, только грехи, все остальные вопросы решаем после службы". Это он тогда меня исповедал, когда я "умирала". Быстренько уничтожил двумя-тремя словами мое самообвинение, которое толкает иных с моста... Замечательный батюшка, квартиру мне освящал, потом очень поддержал, когда у Ильи в детстве травма была тяжелая, а я мучилась, ведь мы накануне три вокресенья подряд с сыном причащались: "Ропщешь на Бога, Ольга?.." Он теперь служит в храме Святителя Николая на Рогожском кладбище, и я никак туда не доеду, чтобы поклониться ему земно. Сколько лет минуло, а я не могу забыть тех двух слов, его удивительных проповедей и той меры строгости, которая здорово лечит от всяких женских сбитых на бок шляпок и плащей наизнанку.
Наша христианская вера, особенно православная, которая имеет уже достаточно хорошо разработанную и сформулированную антропологию, дает нам несколько важнейших истин. Первая заключается в том, что мы все чада Божьи. Вторая - что мы все есть образ Его и подобие. Стало быть, мы личности, к которым пришел Христос спасти от греха и смерти. Мы искуплены дорогой ценой, как пишет апостол Павел, и это - третье. Только эти несколько простых антропологических и, в том числе, догматических утверждений не позволяют низко думать о человеке, о себе самом и о других. Апостол Петр говорит: «Вы род священный, царское избрание», поэтому ни о каком самоуничижении в догматическом смысле тут нет и речи, христианин просто обязан мыслить о себе и о другом как о высочайшем христианском образе.
Однако в жизни мы допускаем ошибки, мы грешим, у нас есть страсти, с которыми мы не всегда можем справиться, пороки, которые нас мучают. Но все это - грехи, от которых мы можем избавиться и которые нашего достоинства не умаляют. Какой бы человек ни был грешник, какой бы ни был преступник, алкоголик, вор, казнокрад, лжец, это не умаляет его достоинства, он есть образ и подобие Божье, ради него Христос пришел на землю, чтобы и его спасти. Таким образом, я твердо исповедую его достоинство и свое достоинство. Это нисколько не мешает мне замечать и свои грехи, и свою высоту. Одно другого не отменяет, одно с другим не смешивается. В нас есть и то, и другое.
Любовь к себе как образу и подобию Божьему есть прямое следствие исповедания христианской веры. Любовь к себе не сводима к самолюбию и любви к страстям и грехам, к пороку или страстям!
Вот и все, и здесь нет места самоуничижению, более того, самоуничижение есть грех, потому что исповедание наше: «Я есть человек, я есть чадо Божье, я есть образ Христов, и поэтому-то я и стремлюсь к спасению, то есть к защите этого образа. Я стремлюсь этот образ привести в достойное положение».
Источник
Статья архиценная. Как не смешивать исповедь и стремление поделиться болью, поиск ответов на духовные вопросы и выгрузку душевного хлама на священника... И снова об аспектах меры.
Стою частенько в очереди на исповедь - по полчаса дамы говорят со священником, жестикулируют, волнуются. Ну, думаю, за всю жизнь каются, молодцы! Шляпки их модные аж набок съехали. Хотя сомнение в этом одолевает, конечно. А тем временем очередь ждет, внутри себя ропщет и, понятное дело, не молится.. Тут же подходят клирошане, семинаристы, трудницы, дети (если это Литургия) - без очереди, и вот смятеся сердце мое... Да я и сама некогда была таким эгоцентриком, однажды прибежала в храм в соcтоянии - умру, если не исповедаюсь сейчас. Так и сказала людям: пустите, пожалуйста, умираю.. )) Хорошие у нас прихожане в Перерве. Сострадательные, особенно, если ты в плаще наизнанку. ))
Здесь все зависит от священника, разумеется, он различает: кому невмоготу, а кто, простите, вампирит. Был у нас замечательный священник - отец Андрей Орлов. Он, обращаясь к очереди, говорил: "исповедь и ничего более, только грехи, все остальные вопросы решаем после службы". Это он тогда меня исповедал, когда я "умирала". Быстренько уничтожил двумя-тремя словами мое самообвинение, которое толкает иных с моста... Замечательный батюшка, квартиру мне освящал, потом очень поддержал, когда у Ильи в детстве травма была тяжелая, а я мучилась, ведь мы накануне три вокресенья подряд с сыном причащались: "Ропщешь на Бога, Ольга?.." Он теперь служит в храме Святителя Николая на Рогожском кладбище, и я никак туда не доеду, чтобы поклониться ему земно. Сколько лет минуло, а я не могу забыть тех двух слов, его удивительных проповедей и той меры строгости, которая здорово лечит от всяких женских сбитых на бок шляпок и плащей наизнанку.