Классовое общество современности. О "потеряном поколении"
Вообще это рассужджение довольно давно вызревало у меня в голове и пару раз даже обсуждалось. Так что теперь я готова выкинуть его на суд широкой публики - будет интересно, что и кто думает по этому поводу.
Внимание, текста будет много.
...все началось, как водится, с палки. Той самой, которую протообезьяна подняла с земли, что бы сшибить протококос с протопальмы, а после почему-то не выкинула, а прихватила с собой - очень уж удобно оказалось сбивать протококосы сторонним предметом.
Где-то с этого момента (если верить общеизвестным упрощенным фактам) и начал свое путешествие по планете будущий Хомо Разумный. Скорее всего, следующее поколение уже вовсю сбивало протококосы исключительно палками. И, возможно, огревало ими же особо борзых конкурентов.
А потом вдруг как-то само собой выяснилось, что кому-то лучше удается сбивать с протопальм протококосы, а кому-то - сбивать с ног брозых конкурентов, и зародилась классовость. Вернее, какое-то само собой разумеющееся деление: ты лучше сбиваешь кокосы, ты лучше лупишь конкурентов, ты, хоть и самка, как самка так себе, но прям офигенно ядовитые ягоды от неядовитых отличаешь...
Будущее - а затем и существующее - общество создавало и структурировало себя само. Шло время, рядом со временем шел прогресс, действия упрощались (уже не надо было тереть зерно между камней в ручную, уже не надо было забивать дичь камнями), но всегда и во все времена были ОНИ.
Прирожденные воины. Прирожденные земледельцы. Прирожденные ткачи, охотники, дельцы, ремесленники. Не все были гениями в своих областях, но все были на своем месте только в одной какой-то ипостаси. И даже жесткое деление обязанностей между мужчинами и женщинами этому совершенно не мешало.
...любой человек потенциально может стать кем угодно. Чем ближе к современности - тем шире, собственно, список этих "кого угодно". Чем ближе к современности - тем больше общество стирает границы между полами и возрастами...
И тем больше потерянных.
Сначала самоорганизацию социума сломала научно-техническая революция. Освободилось время. Освободились умы. Потом грянула эмансипация - и количество потенциально рабочих рук увеличилось мало что не вдвое, но они все еще были, все еще находили себе место - прирожденные воины, прирожденные дельцы. Каждому было свое место, каждый мог найти свою нишу, и дело было даже не в том, что бы быть счастливым, дело было в продуктивности.
Каждый, кто находил "свое", был в этой области максимально продуктивен, потому, что что-то внутри предрасполагало его к этому. Вся история эволюции говорила человеку: если ты отлично сбиваешь с деревьев кокосы, то, ради святого, займись сбиванием кокосов, будь максимально полезен.
...у Питера Уоттса в "Ложной слепоте" выдвигается очень забавная идея. Довольно интересная фантастика рассматривает самосознание как что-то, родившееся случайно, что-то, мешающее человеку. Забивающее потенциальную продуктивность ненужными рассуждениями и эмоциями. "Какой нафиг строительный колледж? У нас вся семья физики-ядерщики, не позорь родителей! Что значит - хочешь на программиста? Кому они нужны, сейчас на экономический идти надо! Эх, вот бросить бы все и уехать в деревню кур разводить, но кому это сейчас надо, вон, в менеджменте платят неплохо..."
Большинство, конечно, находило лазейки и находит до сих пор, но что-то все-таки сломалось. В самом странном и неожиданном месте.
Поколению, родившемуся в 90-е и нулевые... не хватило войны.
Война - это очень своеобразная штука. Она страшная. Она жуткая. Она стирает с лица земли целые города и страны, в ней - в лучшем случае без мучений, но чаще с ними - гибнут сотни тысяч людей. Она калечит психику тех, кто попал в ее жернова. И с тем ее очень часто рассматривают как почти единственный способ саморегудирования популяции.
Человеков не может быть слишком много. На слишком много не хватит ни земли, ни ресурсов. Раньше бок о бок с войной шли эпидемии и самый обычный естественный отбор - но современная медицина отобрала эти способы регулировать человеконаселение, и осталась одна только война. До какого-то времени ее даже хватало с лихвой и на всех, а кое-кто успел зацепить на протяжении жизни аж две или три. Только оправившийся от Наполеона мир сначала ухнул в революции, потом - в Первую мировую, а меньше, чем через полвека после нее и во Вторую мировую. Сорок лет мир зализывал раны, а потом взял и породил из себя Афганистан, поднапрягся и явил глазам Первую и Вторую чеченскую... а потом как-то примолк.
Утихомирился.
Нет, войны, конечно, продолжались. Просто это было все как-то не то, не слишком масштабно, не слишком глобально. Войны становилось все меньше, но именно что войны, а не солдат.
Солдат популяция продолжала порождать с завидным постоянством.
Эволюции плевать на то, что там люди о себе думают. Социуму в глобальном плане, в общем-то, тоже. Тысячелетиями взращиваемая и устаканивающаяся система тупо твердила: пока на свете есть кокосы и те, кто сбивают их палками, должны быть и те, кто будут защищать сбивателей кокосов от конкурентов.
В нулевых мы, третьеклашки, собирали передачи в военные госпиталя, где возвращали к жизни вернувшихся из Чечни. А потом все закончилось.
Не до конца, конечно, ведь, строго говоря, не замолкал грохот террактов, длились и ширились конфликты, но в них все еще участвовали старшие. Другие. Не мы.
Девяностые и нулевые годы исправно плодили прирожденных солдат, которым просто было некуда себя деть. Они, конечно, учились, и поступали в вузы, и шли работать - в спасатели, в полицию, в менеджеры и дворники, в инженеры и врачи, в повара и дизайнеры, но никогда не могли быть в этих сферах полностью и максимально продуктивны. Более того, они постоянно, подспудно чувствовали, что все это - не то, не так, как надо.
Ох, сколько зеленого молодняка ломанулось на Донбасс! Не за идею. Не за взгляды. Просто где-то наконец возникла война, и что-то в их нутре взвыло, не вытерпев: вот оно! Не важно, зачем, не важно, почему, просто это - то, для чего они родились, то, для чего мир создавал и растил их. Тысячи солдатиков, не нашедших себе войны, ринулись в горнило - в свою, наконец-то освободившуюся, показавшуюся нишу.
И, черт возьми, выживали, калечились и умирали счастливыми. Отдавшими себя единственному делу, которое было по-настоящему их.
Война - это страшно. Война - это кровь, боль, грязь, ужас и ни капли романтики. Но когда ее нет - тысячи и тысячи тех, кто мог быть солдатом, кто лучше всего остального смог бы воевать - тысячи живут, не зная, куда себя деть и приткнуть. И если они совсем молоды, совсем еще дети, они рвуться в первую же потасовку, даже не то, что бы сознательно. Просто они для этого родились.
Если не будет войны - что будет с солдатами?
Если исчезнут болезни - какой удел останется врачам?
Так и живут. Ненужные. Потерянные. Живут долго, живут полной жизнью, но где-то на самой подкорке сидит древнее, дремучее, неистребимое: если есть кто-то, кто сбивает кокосы, должен быть тот, кто станет его защищать.
А Уоттса почитайте, если кому-то вдруг окажется не лень. Он как бы даже не об этом, но очень, очень рядом.
Внимание, текста будет много.
...все началось, как водится, с палки. Той самой, которую протообезьяна подняла с земли, что бы сшибить протококос с протопальмы, а после почему-то не выкинула, а прихватила с собой - очень уж удобно оказалось сбивать протококосы сторонним предметом.
Где-то с этого момента (если верить общеизвестным упрощенным фактам) и начал свое путешествие по планете будущий Хомо Разумный. Скорее всего, следующее поколение уже вовсю сбивало протококосы исключительно палками. И, возможно, огревало ими же особо борзых конкурентов.
А потом вдруг как-то само собой выяснилось, что кому-то лучше удается сбивать с протопальм протококосы, а кому-то - сбивать с ног брозых конкурентов, и зародилась классовость. Вернее, какое-то само собой разумеющееся деление: ты лучше сбиваешь кокосы, ты лучше лупишь конкурентов, ты, хоть и самка, как самка так себе, но прям офигенно ядовитые ягоды от неядовитых отличаешь...
Будущее - а затем и существующее - общество создавало и структурировало себя само. Шло время, рядом со временем шел прогресс, действия упрощались (уже не надо было тереть зерно между камней в ручную, уже не надо было забивать дичь камнями), но всегда и во все времена были ОНИ.
Прирожденные воины. Прирожденные земледельцы. Прирожденные ткачи, охотники, дельцы, ремесленники. Не все были гениями в своих областях, но все были на своем месте только в одной какой-то ипостаси. И даже жесткое деление обязанностей между мужчинами и женщинами этому совершенно не мешало.
...любой человек потенциально может стать кем угодно. Чем ближе к современности - тем шире, собственно, список этих "кого угодно". Чем ближе к современности - тем больше общество стирает границы между полами и возрастами...
И тем больше потерянных.
Сначала самоорганизацию социума сломала научно-техническая революция. Освободилось время. Освободились умы. Потом грянула эмансипация - и количество потенциально рабочих рук увеличилось мало что не вдвое, но они все еще были, все еще находили себе место - прирожденные воины, прирожденные дельцы. Каждому было свое место, каждый мог найти свою нишу, и дело было даже не в том, что бы быть счастливым, дело было в продуктивности.
Каждый, кто находил "свое", был в этой области максимально продуктивен, потому, что что-то внутри предрасполагало его к этому. Вся история эволюции говорила человеку: если ты отлично сбиваешь с деревьев кокосы, то, ради святого, займись сбиванием кокосов, будь максимально полезен.
...у Питера Уоттса в "Ложной слепоте" выдвигается очень забавная идея. Довольно интересная фантастика рассматривает самосознание как что-то, родившееся случайно, что-то, мешающее человеку. Забивающее потенциальную продуктивность ненужными рассуждениями и эмоциями. "Какой нафиг строительный колледж? У нас вся семья физики-ядерщики, не позорь родителей! Что значит - хочешь на программиста? Кому они нужны, сейчас на экономический идти надо! Эх, вот бросить бы все и уехать в деревню кур разводить, но кому это сейчас надо, вон, в менеджменте платят неплохо..."
Большинство, конечно, находило лазейки и находит до сих пор, но что-то все-таки сломалось. В самом странном и неожиданном месте.
Поколению, родившемуся в 90-е и нулевые... не хватило войны.
Война - это очень своеобразная штука. Она страшная. Она жуткая. Она стирает с лица земли целые города и страны, в ней - в лучшем случае без мучений, но чаще с ними - гибнут сотни тысяч людей. Она калечит психику тех, кто попал в ее жернова. И с тем ее очень часто рассматривают как почти единственный способ саморегудирования популяции.
Человеков не может быть слишком много. На слишком много не хватит ни земли, ни ресурсов. Раньше бок о бок с войной шли эпидемии и самый обычный естественный отбор - но современная медицина отобрала эти способы регулировать человеконаселение, и осталась одна только война. До какого-то времени ее даже хватало с лихвой и на всех, а кое-кто успел зацепить на протяжении жизни аж две или три. Только оправившийся от Наполеона мир сначала ухнул в революции, потом - в Первую мировую, а меньше, чем через полвека после нее и во Вторую мировую. Сорок лет мир зализывал раны, а потом взял и породил из себя Афганистан, поднапрягся и явил глазам Первую и Вторую чеченскую... а потом как-то примолк.
Утихомирился.
Нет, войны, конечно, продолжались. Просто это было все как-то не то, не слишком масштабно, не слишком глобально. Войны становилось все меньше, но именно что войны, а не солдат.
Солдат популяция продолжала порождать с завидным постоянством.
Эволюции плевать на то, что там люди о себе думают. Социуму в глобальном плане, в общем-то, тоже. Тысячелетиями взращиваемая и устаканивающаяся система тупо твердила: пока на свете есть кокосы и те, кто сбивают их палками, должны быть и те, кто будут защищать сбивателей кокосов от конкурентов.
В нулевых мы, третьеклашки, собирали передачи в военные госпиталя, где возвращали к жизни вернувшихся из Чечни. А потом все закончилось.
Не до конца, конечно, ведь, строго говоря, не замолкал грохот террактов, длились и ширились конфликты, но в них все еще участвовали старшие. Другие. Не мы.
Девяностые и нулевые годы исправно плодили прирожденных солдат, которым просто было некуда себя деть. Они, конечно, учились, и поступали в вузы, и шли работать - в спасатели, в полицию, в менеджеры и дворники, в инженеры и врачи, в повара и дизайнеры, но никогда не могли быть в этих сферах полностью и максимально продуктивны. Более того, они постоянно, подспудно чувствовали, что все это - не то, не так, как надо.
Ох, сколько зеленого молодняка ломанулось на Донбасс! Не за идею. Не за взгляды. Просто где-то наконец возникла война, и что-то в их нутре взвыло, не вытерпев: вот оно! Не важно, зачем, не важно, почему, просто это - то, для чего они родились, то, для чего мир создавал и растил их. Тысячи солдатиков, не нашедших себе войны, ринулись в горнило - в свою, наконец-то освободившуюся, показавшуюся нишу.
И, черт возьми, выживали, калечились и умирали счастливыми. Отдавшими себя единственному делу, которое было по-настоящему их.
Война - это страшно. Война - это кровь, боль, грязь, ужас и ни капли романтики. Но когда ее нет - тысячи и тысячи тех, кто мог быть солдатом, кто лучше всего остального смог бы воевать - тысячи живут, не зная, куда себя деть и приткнуть. И если они совсем молоды, совсем еще дети, они рвуться в первую же потасовку, даже не то, что бы сознательно. Просто они для этого родились.
Если не будет войны - что будет с солдатами?
Если исчезнут болезни - какой удел останется врачам?
Так и живут. Ненужные. Потерянные. Живут долго, живут полной жизнью, но где-то на самой подкорке сидит древнее, дремучее, неистребимое: если есть кто-то, кто сбивает кокосы, должен быть тот, кто станет его защищать.
А Уоттса почитайте, если кому-то вдруг окажется не лень. Он как бы даже не об этом, но очень, очень рядом.