Город великий
Живи я в Москве до сих пор, наверное не заметила бы как она изменилась за последние 8-9-10 лет, и не знала бы, что так дела обстоят не везде, а именно в многострадальной столице, и, возможно, частично в других крупных городах.
Очень много пьяных, малые стайки еще бодрах на улицах, а в доме на каждом этаже (из верхних 9,10,11 по кр.мере) - лежанки уже нагулявшихся. В метро совсем нет светлых лиц, эмоциональность носит уже истерический характер, ладно подростки лет 17-ти обоего пола, уныло отвешивающие друг другу оплеухи и подзатыльники напротяжении 5 станций (и не надоело за ~ 25 минут!), но рядом взрослые (> 35 двое) мужчины с виду вполне себе средние бухгалтера ржут в голос посреди неприметного разговора, оплывшие тюфяки, мужчины в трениках, совсем нет красивых женщин. Апатия как будто рапыляется над городом, проявляясь в разнах формах.
По дороге к метро рядом с закрытой на замок помойкой лежит куча мусора размером с небольшой автомобиль, в мусорных пакетах копошатся крысы, слышен их писк, ясно, что их там много. Бегают, пока ещё как-то скрываясь, через дорожку, шныряют под припаркованными рядом машинами, проезжающие машины их давят, и утром, когда люди идут к метро по этой дорожке, они видят трупы раздавленных крыс. В 20 метрах от помойки - новенький детский сад.
За полгода на одной улице открылись сразу три букмекерские конторы, заметно выросло количество секонд-хэндов и аптек.
Перед остановившимся полным вагоном людей с редкими просветми пространства, мама сказала «о, свободно». Но я-то помню что значит «свободно», когда утром по дороге в институт можно было сесть. Навеное это уже значение слова адаптировалось к современным реалиям. «Свободно» теперь значит вовсе не возможность и волю, а способность поддерживать своё существование в имеющейся ситуации различными способами из спектра доступных.
Теперь это унылый, тяжелый, депрессивный город, находясь в котором, хочется либо сбежать, либо упасть в него как в омут, чтобы забыться в его угаре. Раньше он таким не был.
Очень много пьяных, малые стайки еще бодрах на улицах, а в доме на каждом этаже (из верхних 9,10,11 по кр.мере) - лежанки уже нагулявшихся. В метро совсем нет светлых лиц, эмоциональность носит уже истерический характер, ладно подростки лет 17-ти обоего пола, уныло отвешивающие друг другу оплеухи и подзатыльники напротяжении 5 станций (и не надоело за ~ 25 минут!), но рядом взрослые (> 35 двое) мужчины с виду вполне себе средние бухгалтера ржут в голос посреди неприметного разговора, оплывшие тюфяки, мужчины в трениках, совсем нет красивых женщин. Апатия как будто рапыляется над городом, проявляясь в разнах формах.
По дороге к метро рядом с закрытой на замок помойкой лежит куча мусора размером с небольшой автомобиль, в мусорных пакетах копошатся крысы, слышен их писк, ясно, что их там много. Бегают, пока ещё как-то скрываясь, через дорожку, шныряют под припаркованными рядом машинами, проезжающие машины их давят, и утром, когда люди идут к метро по этой дорожке, они видят трупы раздавленных крыс. В 20 метрах от помойки - новенький детский сад.
За полгода на одной улице открылись сразу три букмекерские конторы, заметно выросло количество секонд-хэндов и аптек.
Перед остановившимся полным вагоном людей с редкими просветми пространства, мама сказала «о, свободно». Но я-то помню что значит «свободно», когда утром по дороге в институт можно было сесть. Навеное это уже значение слова адаптировалось к современным реалиям. «Свободно» теперь значит вовсе не возможность и волю, а способность поддерживать своё существование в имеющейся ситуации различными способами из спектра доступных.
Теперь это унылый, тяжелый, депрессивный город, находясь в котором, хочется либо сбежать, либо упасть в него как в омут, чтобы забыться в его угаре. Раньше он таким не был.