(no subject)
...Я обещала эту историю два года назад - так вышло, что я обратилась с просьбой к дорогому мне человеку, и пообещала ему записать уже глюки про госпожу Фанненквэ и Гизов. И да, что человек умер четыреста с хвостом лет назад в данном случае не имеет никакого значения.
...Очень надеюсь, что они на меня не обидятся.
В общем, она к дате. Мое личное Ньерэ немножечко со сдвигом;)
Посвящается gorgulenok и ключевым персонажам этой истории.
Благодарю silent_gluk за редактирование.
Предупреждение: Гизы, католики, братский стеб, котики и другие.
"Значит, будет Катькой!"
(Реплика, услышанная в церкви)
Как-то раз накануне Рождества к Людовику, кардиналу Лотарингскому - он как раз выходил из церкви - подошла кошка.
Большая, красивая и очень пушистая трехцветная кошка.
И попросила она кардинала почти человеческим голосом:
- Окрестите меня, пожалуйста. Мрряу?
И посмотрела на него нежно и трогательно.
Умоляющий взгляд зверушки напомнил его преосвященству картины итальянских мастеров прошлого века - не то святая, не то кающаяся грешница...
Кардинал совсем не удивился. Ведь всем известно, что в честь Божьего праздника все Его создания обретают способность говорить языком человечсеким, просто многие почему-то этим даром не пользуются, - размышлял его преосвященство, вскакивая на коня.
- Но этой кошке, было, наверное, очень нужно, раз уж она заговорила. И не с кем-нибудь, а с самим кардиналом, - заметил его брат Генрих де Гиз, ехавший рядом.
А кардинал Лотарингский вспомнил, что он уже несколько раз встречал эту кошку и она, вроде бы, даже пыталась что-то ему сказать, но тогда он был пьян.
А когда кардинал был трезв, он не разговаривал с кошками.
Поэтому его брат Генрих взял кошку к себе на седло и привез ее домой. А там братья Гизы покормили будущую сестру по вере, расспросили, что она знает о Боге и святой церкви, а потом налили себе и кошке вина - и долго убеждали ее, что Бог создал по своему образу и подобию все-таки людей, а не котиков. И что Он пришел именно к людям - дабы искупить их грехи, а заодно и весь мир. Потому что у кошек, наверное, нет грехов - во всяком случае, это не столь уж тяжкие грехи, чтобы их надо было искупать вот так.
Дело в том, что люди представлялись кошке довольно-таки неуклюжими созданиями. И ей было очень трудно согласиться с тем, что у Бога нет ни пушистого хвоста, ни мягкой шерстки, ни быстрых лапок... Разве что он намеренно принял облик самого нелепого из Своих творений?
- Зачем тебе это? - спросил кардинал Луи, - Ведь животные безгрешны.
- Мой. Умер. Нехорошо умер. Молиться о нем, - ответила она и стыдливо прикрыла мордочку лапкой.
- Ну, вообще-то животных не крестят. А если я просто благословлю тебя и будешь ты нашей кошкой, кошкой дома Гизов? Подумай, разве плохо? - искушал кардинал.
- Ах, господа люди, - сказала кошка, - не знаете вы моей беды! Иначе не говорили бы так... Был у меня замок, больше и красивее вашего, хозяин его был прекрасен как рассвет и волосы у него сияли на солнце - вот, почти как твои. - Она подошла к Генриху и ласково потерлась о его руку. - Был он мудр и отважен... Ну, а иногда просто отважен. Друзья и вассалы верили ему без колебаний, союзники уважали, а враги боялись. Он любил меня, я его, и все, жившие в замке, звали меня своей госпожой, - в низком, чуть хрипловатом голосе звучала гордость. - Я спала в его постели и ела из его тарелки - ну, когда он не видел, а сам он испытывал ко мне столь великое уважение, что никогда не ел из моей... Он был учтив, куртуазен, он посвящал мне стихи и ни разу не запустил в меня даже тапочком! Мой господин был могущественным князем, отважным рыцарем - лучшим из всех, лишенных хвоста! А потом он умер, глупый, плохо умер, как будто можно умереть хорошо, ушел и не вернется, ему там плохо, а надо чтобы лучше, - закончила кошка, и в глазах ее стояли слезы...
Ну, стояли бы, будь она человеком.
- Почему ты... Почему вы думаете, что ему там плохо?
- Так ему и здесь было не то чтобы хорошо. Особенно под конец, - сказала кошка, моя лапкой за ухом.
- Болезнь? - уточнил кардинал. - Раны, козни врагов, плен? Гибель близких, злое колдовство...
- Да, - согласилась кошка. - И это тоже.
- А может, ты заколдованная принцесса, - спросил Генрих Гиз, - и не хозяин он тебе, а возлюбленный?
Кошка начала вылизывать у себя под хвостом, делая это с таким изяществом, словно она и вправду была заколдованной принцессой.
Генрих покраснел и отвернулся.
- Но крестить можно только человека, - заметил кардинал, нарезая сыр.
- То есть кошка - не человек? - уточнил Генрих любуясь отражением свечей в кубке с вином. Кошка, полагавшая, что любоваться следует только ею, тут же забралась к нему на колени, поцеловала в нос, едва не выбив из рук кубок, и улеглась поудобнее.
- До сих пор я был уверен, что нет.
- А как мы определяем, кто человек, а кто не совсем?
- Ну, по Платону...
- По Платону достойны любви исключительно юные пажи, а дамы - только если выдуманные и давно умерли! Так что я не стал бы во всем полагаться на его суждения, знаешь ли, - Генрих погладил кошку.
- Ну, а если серьезно - у человека есть лапы, хвост, а у кошки - душа... То есть наоборот, - сказал кардинал. - У животных нет души. Простите, мадам.
Кошка посмотрела на него так, словно он только что сказал несусветную глупость.
- А мне казалось, у животных нет разума, - возразил его брат, - но ведь и у многих двуногих с этим тоже не очень...
Кошка согласно муркнула и потерлась о его руку.
- У тебя, например...
- Спасибо, брат, я тоже тебя люблю. Вообще-то я имел в виду некоторых придворных нашего короля - кстати, о Платоне...
- Да и сам король, - подхватил кардинал, - а гугеноты! Разве можно назвать их разумными?!
- Я бы сказал, это спорный вопрос, - возразил Генрих, - И не знаю, как там с разумом, но с душой своей люди порой творят такое... Что лучше не стоит. А с кошкой, по-моему, все ясно: то, что она пришла к нам и попросила о крещении, говорит, что душа у нее вполне себе есть, да и разума побольше, чем у некоторых двуногих.
- Хочешь сказать, Господь по каким-то своим, неведомым нам причинам наделил эту зверушку разумом - и она тут же пришла к нам вот с такой вот просьбой?
- А что тебя удивляет? По-моему, вполне логично, - сказал Генрих, предлагая кошке кусочек сыра. - Если бы меня внезапно наделили разумом... Сам же знаешь, чудеса случаются - к тому же сегодня Рождество!
- Да, если бы тебя внезапно наделили разумом, это действительно было бы рождественское чудо, - согласился кардинал. - Можешь попросить кошку, пусть помолится и о тебе тоже. Но вдруг это козни злых духов? - засомневался он, наливая себе еще вина.
- Вот и проверим. Но, я думаю, злые духи попросили бы о чем-нибудь менее благочестивом. К тому же демоны не могут произнести имя Божие, а кошка - запросто.
- Ну да, только при словах "Да приидет царствие Твое" оглушительно мурлычет и лезет целоваться.
- Так от радости же!
Кардинал залпом осушил свой кубок, налил себе еще, поманил кошку сыром и спросил, как она относится к кальвинистской ереси. Зверушка недоуменно уставилась на него.
- Ну смотри, в основе этого безобразия лежит идея предопределения, - налей-ка мне еще, брат, - то есть эти еретики считают - подвинь ближе оливки - что Бог заранее придумал, кому идти в рай, а кому в пекло. И колбасу тоже. То есть они считают, что наши дела, воля, мысли все и прочее значения не имеют. И сыр, да!
Кошка на мгновение задумалась.
- Это какая-то не Христова вера, - сказала она.
- Вот! - обрадовался кардинал, наливая в блюдечко вина.
- Мой сделал хорошего. Много. И разного - тоже. Но хорошего - больше. Но он сам - что делал, все его. Никто не придумывал заранее. И не может так быть, - сказала кошка, - чтобы сыр не имел значения.
Она зашипела, выгнулась дугой, впилась когтями в его колени - чтобы не упасть, понятное дело, продемонстрировав роскошный пушистый хвост и все то, что под ним.
- Вот видишь, - сказал Генрих Гиз, - наша кошка, католическая! Смотри, как рьяно отрицает всякую гадость! А что нетвердо знает Символ Веры, так его и люди не все...
- Если кто умнее тебя, это еще не делает его человеком, - вяло отозвался кардинал.
- Тогда тебе и вовсе не светит, - Генрих начал терять терпение.
- Но если я ее окрещу, - заметил его брат, - найдутся такие, кто станет говорить, что вера наша только кошкам и подходит...
- Ну, еще она подходит мне, - заметил Генрих.
- А про тебя вообще говорят, что ты дурак и склоняешься к лютеранству.
- Так мало ли кто куда... И вообще, мы ж эти, злобные католические фанатики, - пожал плечами Генрих, - про нас сам Бог велел говорить всякие гадости. А точно про меня, не про дядюшку-кардинала?
- Вроде как ты сам что-то такое...
- Можно, я скажу анахронизм?
- Наверное, можно... - Кардинал сделал глоток вина и потянулся к чаше с маслинами. - Все равно это рассказ, написанный по обету для развлечения друзей, - он быстро перекрестил брата:
- Разрешаю тебе вкушать... То есть говорить анахронизмы в пост и в другие дни! Только не чаще двух раз в неделю. А то совсем уж ерунда получится.
- Ты когда-нибудь слышал о доверии к источнику?
Кардинал заглянул в бутылку, потом в кувшин.
- Лучше объясни - и достань еще. А то ж не всякому источнику можно доверять - только что в этом кувшине еще было...
- Смотри, - Генрих достал из-под стола корзину с бутылками и всякой снедью, отрезал ломтик ветчины, протянул кошке, и только потом начал открывать вино, - Одно дело если я сам тебе сказал, в серьезном разговоре, да на трезвую голову, - он перелил вино в кувшин, - и совсем другое, если ты что-то такое слышал от любовника дамы, которой рассказал кузен подруги, чей муж был на той попойке... В смысле, участвовал в диспуте. А может, там вообще было обсуждение выдающихся достоинств некоей дамы, которая, к глубочайшему сожалению множества достойных дворян, придерживается Лютеровой веры...
- О да, - согласился кардинал, - такая задн... И все остальное, благодарение Богу! - Он истово перекрестился и возвел очи к потолку. - А как она... - мечтательно произнес он, но, спохватившись, добавил:
- Я хотел сказать, что достоинства этой дамы воистину Господне чудо - и талантами ее Бог тоже не обделил.
- Так что же ты ее не обратил? - упрекнул брата Генрих, - А еще духовное лицо... Жаль будет, если такая роскошная по... Такая достойная дама не попадет в рай. Воистину, без нее царство Божие будет не столь прекрасным... Как было бы с ней, вот!
- Да я как-то не думал в тот момент, - смутился кардинал.
- Оно и видно, - поддел его старший брат. - Ты вообще в такие моменты не думаешь. Но, может быть, Господь простит ей невольный грех за великую ее доброту, щедрость и многие иные добродетели?
- А я думал, что за то, что возлюбила много...
- А разве это не грех, - поддразнила его кошка, - любить таких дам?
- Не, - сказал кардинал. - Грех - это не любить. Ибо сказано: возлюби грешника, а грешницу дважды, трижды, а потом, с Божьей помощью, еще разок.
- Вообще-то грех, - объяснил герцог Гиз, - но напоминать об этом дозволяется только моему духовнику и вот этой нахальной мелочи в сутане, в смысле, его преосвященству монсеньору кардиналу. А лезть в чужую личную жизнь - почти такой же грех. Тоже, не успела креститься, а уже рассуждает как...
- Как большинство обычных людей, - уточнил кардинал.
- Я больше не буду, - смутилась кошка.
И не стала.
- А кого тогда в крестные звать? - не сдавался кардинал. - Где мы среди ночи найдем доброго католика, который согласится... - Он обвел взглядом комнату, пустые бутылки и погладил кошку, удобно устроившуюся у него на коленях - и когда успела?
- А зачем искать-то? - удивился Генрих, с усилием поднимая кошку и пересаживая ее к себе - та ласково боднула его в подбородок. - Бодливому коту Бог рогов не дал! - наставительно сказал герцог, почесав будущую католичку за ушками. - А я вам чем плох?
- Ты склонен к ереси, забыл налить духовному лицу и слопал почти весь сыр... А сваливать будешь на кошку. - Кардинал кивнул зверушке и протянул ей предпоследний кусочек.
- Да я и притронуться не успел!
- Одиннадцатая заповедь Божья - "не зевай"! А еще ты выпил все вино, - кардинал налил себе из кувшина, - неоднократно оскорблял святую церковь в моем, разумеется, лице, как-то надавал щелбанов будущему слуге Божьему... И отбил у меня даму!
- Я ж раскаялся! - воскликнул Генрих с легким ужасом в голосе. - И вернул твою даму законному... То есть противозаконному владельцу! То есть ее умолял вернуться!
- А потом она два часа кряду расписывала мне, как ты... Какой ты со всех сторон замечательный и как ей с тобой было хорошо. И так хорошо, и сяк...* Думаешь, не обидно?! Такое не забывается и не прощается!
- Господь простит, - философски произнес Генрих и тоже заглянул в кувшин.
- Как ты ее назвать-то собрался?
- Даму? Да как я ее только не называл... Про себя, само собой!
- Кошку! Раз уж ты ей крестный папа - ну так придумай ребенку имя! А то ночь на исходе - как она потом ответит на положенные вопросы?
- Ну так а младенцы...
- Но кошка, согласись, не младенец. Вполне... Взрослая особа.
- Мадам кошка, какое имя вы предпочтете носить? - поинтересовался Генрих. - Какую святую хочешь в покровители? - Он ласково почесал гостью под подбородком.
- Всех, - сказала кошка.
- Придется тебе самому, - кардинал искренне веселился.
- Маргарита, - выпалил Генрих и задумался.
- Может, лучше... - начал кардинал. - Ну, например.. Хотя бы, вот, Антуанетта. В честь бабушки.
- И как ты себе это представляешь? Входишь в комнату и видишь, что кошка качается на занавесках или доедает твой обед - а ты ей: мадам Антуанетта...
- Вообще, у нас два родовых имени - Анна и Катерина. Ну, еще Мария...
- В честь Пресвятой Девы?
- А за Анну нас матушка съест. Если узнает.
- А за Катерину тебя - супруга и сестрица, - подхватил кардинал жизнерадостно.
- Ты знаешь, - сказал Генрих, - а мне кажется, мадам де Монпансье как раз может оценить необычайную отвагу госпожи кошки. А так же решимость, набожность и верность любимому. Кошка, будешь Катрин?
- Ты ее еще в крестные позови, - поддел его младший. - Да постой, куда ты, они, наверное, спят еще... В смысле, уже. А с ней этот ее... - кардинал поморщился.
- Господин де Мейнвиль весьма достойный и здравомыслящий дворянин, - возразил Генрих.
- Будь он здравомыслящим - спал бы с кем-нибудь другим, - парировал кардинал. - Мне говорили, он всегда держит под подушкой шпагу...
- Разумеется, - кивнул Генрих, - Шпагу, кинжал и пистолеты. Я же говорю - разумный и предусмотрительный господин. По-моему, они прекрасно дополняют друг друга.
- Ты имеешь в виду, кинжал и шпага? - попытался сострить кардинал.
- Да ладно тебе! Господин де Мейнвиль сначала просыпается, а потом уже стреляет! Сестра, между прочим, обычно тоже.
- Действительно, на редкость разумный господин, - согласился кардинал, - даже странно для Катрин. Но будить все равно тебе. Я духовное лицо.
- А ты мне грехи отпустишь?
- Размечтался! Нагреши сначала...
- А я что делаю?
- Мало ли что ты делаешь. Вот сейчас например, убеждаешь меня не отказывать в святом крещении заблудшей душе, слопавшей весь сыр. Кошка, делиться надо! - наставительно произнес он. - С ближними! И с духовными наставниками в первую очередь!
- Каждую десятую мышку - кардиналу! Между прочим, во времена апостолов, - продолжал Генрих, не видевший между теми и этими временами принципиальной разницы, - крестили вообще всех желающих. Языческих царей, диких зверей, раскаявшихся злодеев...
- Так она же не раскаялась... В смысле, домашняя - смотри, с какой кротостью и смирением лопает колбасу!
- И не раскаивается, - улыбнулся Генрих, почесав зверушку за ухом.
- А еще - есть? - спросила кошка с надеждой.
- Так тебе благодать Божью или оливки с сыром? - притворно возмутился кардинал.
- Так одно другое дополняет, - благодать и дары...
- Сыр - дар Божий, - заметила благочестивая кошка. - И сметанка. - Она поглядела на его преосвященство кротко, но с намеком.
- Ладно, - подытожил Генрих, - я пошел. А ты пока выясни, как крестят всяких там... Драконов, фей, великанов, женщин с козлиными ногами и змеиными крыльями... Эльфов? При этих словах кошка подняла голову и внимательно посмотрела на кардинала.
- Ну, они хотя бы походили на людей...
- Всякий, кто просит о крещении - человек, - твердо сказал Генрих.
- Было, кажется, что-то для таких случаев. И потом, вдруг она после крещения превратится в человека? А я уже успел полюбить ее кошкой... Такая милая, нежная, ласковая, пушистая... Кошка, хочешь, я прикажу еще сыра? Что говоришь - после? Вот теперь я верю, мадам, что ваше желание присоединиться к Божьей церкви действительно твердо.
- Наверное, будь она дамой - она не стала бы говорить, что кошки - венец творения, - сказал Генрих. - Мадам, вы превратитесь в человека после крещения?
- Фшшш! - кротко сказала кошка. Потом подумала и добавила: - А зачем? Неудобно же... и некрасиво, - она потупилась, - голой ходить... Без шерстки. И хвост... Не, не буду. Стыдно.
* "Генрих де Гиз... до тогов ремени меньше блистал на поле боя, нежели в альковах" (Филипп Д'Эрланже "Резня в ночь на Святого Варфоломея"
...К тому времени (лето 1872 года он успел поучаствовать в битее при Сен-Деньи, Жарнаке, Монконтуре и героически защитить Пуатье от Гаспара Колиньи.
"Кстати, насчет того, что трахался он лучше, чем воевал - солнц, а ты представляешь, КАК он трахался, если это все-таки случайно правда? ;))" - Горгуленок.
***
В спальне госпожи де Монпансье действительно обнаружился граф де Мейнвиль. А Мейнвиль, это, несомненно, хорошая компания, - считал Генрих.
Не только потому, что тот всегда клал рядом с собой шпагу, кинжал и пистолеты, но и потому, что не стал никого убивать, когда герцог Гиз пришел будить сестру.
Сначала Катрин немного удивилась, но пообщавшись с кошкой, с восторгом согласилась, убедившись в набожности будущей крестницы, а так же в том, что кошка говорит человеческим голосом - и умнее большинства придворных дам.
Окрестили кошку с формулировкой, найденной кардиналом в какой-то старинной книге: "Тот, кто, возможно, человек".
...Вскоре женщины подружились - и порой госпожа де Монпансье приказывала подать вина, закусок и валериановой настойки, звала крестницу - та устраивалась под боком или на коленях, смотрела влюбленными глазами. Они угощались, беседовали о чем-то своем, иногда к ним присоединялся кто-нибудь из кавалеров с лютней, а кошка подмуркивала в такт.
- Мне кажется, они обсуждают нас, - пожаловался как-то кардинал брату, - причем не с лучшей стороны.
- А какая сторона у тебя не лучшая? - полюбопытствовал Генрих.
- Ну, если смотреть с точки зрения кошки, то у меня, наверное, все хорошие. Особенно та, с которой стоит блюдечко со сметаной.
- Ну так ставь с обеих, - посоветовал ему старший брат. - Всему-то тебя учить надо! К тому же, я думаю, что у двух столь прекрасных, достойных и многоопытных дам и без нас есть кого обсуждать... Я уверен, в ее жизни было немало благородных и отважных мужчин...
- Ты имеешь в виду...
- Ее прежнего хозяина. С ближними и домочадцами, - кивнул Генрих. - Уверен, ей было очень хорошо с ним, иначе она не стала бы за него молиться.
- Но, может, они обсуждают и не столь высокие мотивы, - предположил кардинал, - а что-нибудь более... Насущное?
- ...Ах, дорогая, ко мне намедни приставал один кавалер... Рыжий, наглый, обходительный, и собой хорош - а уж как поет! Даже и не знаю - принять или когтями по носу?
- Смотря по тому, мадам, хочется ли вам от него котят, - подхватил кардинал, - или хотя бы просто любви... Где-нибудь в саду или на крыше.
- Ну, зачем же на крыше, если в вашем распоряжении любая кровать или мягкая корзинка с подушками.
- Так ведь с котом на крыше, наверное, грех, - задумчиво произнес Людовик.
- Так ведь это смотря кому, - заметил его брат, - и потом, не согрешишь - не покаешься, а не покаешься - в рай не попадешь!
- Вот так и приходится благочестивым дамам принимать у себя нас, котиков, ради спасения души, - патетически вздохнул кардинал. - Особенно тех, у кого язык хорошо подвешен, - он почему-то смутился и покраснел. - Как ты думаешь, она занималась любовью на крыше?
- Вряд ли. Мне кажется, она слишком любит удобства - чтобы подушки, мягкая постель... Или ты о сестре?
- А тебе приходилось?
- Так я тебе и рассказал, малявке!
- Это оскорбление духовного лица, - возмутился кардинал. - Вот заберу госпожу кошку к себе в следующее Рождество - будешь знать! Станем пить вино, обсуждать Священное Писание, а тебя не позовем!
Братья расхохотались.
- Думаешь, они научились находить общий язык не только в Рождество?
- Я уверен, что все дамы, будь они хвостаты или нет, всегда найдут способ поговорить о том, что для них важно, - откликнулся старший брат, - равно как и мы.*
- И это говорит князь, герцог, глава дома и, может статься, будущий король!
- Вот уж чего не надо...
- Ага, испугался!
- Тебе же хуже будет: если стану королем, издам закон, что клирикам, нарушившим целибат, полагается...
- Два ящика вина за вредность!
- Так чего же ты с вредными нарушаешь-то?
- Так других, по-моему, и не бывает. Что-то я об этом читал... У одного святого отшельика. Разве что кошка наша - но она все-таки кошка. Конечно, будь я человеком... То есть будь я кардиналом... Будь она кардиналом...
- А ты котом? Продолжай-продолжай, мне очень интересно!
- В общем, ты меня понял.
- Сдается мне, любезный брат, будь наша кошка дамой - в смысле, человеческой дамой - она бы не удостоила бы своей благосклонностью ни одного из нас.
- Да ладно! О тебе вообще болтают, что ты со своими дамами разговариваешь, не только с кошками. Будто больной или ненормальный...**
- Как с кошкой разговаривать - так нормально, а с дамами...
- Ну так кошка же Божье создание!
* Брантома этот факт несколько удивлял и настораживал. Видимо, он, подобно кардиналу, предполагал, что дамы обсуждают его порой не с самой лучшей стороны, а про сметану не догадался...
** Об этой привычке Генриха Гиза упоминал аббат Брантом, которому она казалась станной - этот наивный человек удивлялся, что дамы почему-то любят Гиза не смотря на...
***
Кошка оказалась дамой благочестивой и набожной. Она ходила с Гизом в церковь, слушала проповедь, в нужных местах возводила глаза к небу, молилась вместе со всеми и выражение морды у нее было самое что ни на есть созерцательное.
И даже исповедовалась - герцог не знал, в чем. А кардинал, понятное дело, не говорил.
....Поймала мышку в пост - и грех ли это?
Прогнала соседского кота - но грех ли это? Или грех - если не прогнала?
Впрочем, мадам Катерина, по-видимому, блюла свою честь и котов к себе близко не подпускала - к некоторому огорчению кардинала, размышлявшего, что будет, если у верующей кошки родятся котята. Будут ли они разумными? И как тогда - крестить их во младенчестве, а потом катехизировать? Или сначала катехизировать, а потом крестить?
...В постные дни ела только рыбу, отказываясь от мышей и сметаны. Впрочем, сметану кардинал разрешил ей особым декретом - потому что на одной рыбе долго не протянешь, - объяснил он, - я бы точно не смог.
Декрет записали на маленьком кусочке самой лучшей бумаги и прикрепили к ошейнику рядом с крестом и гербом дома. Бывало, приходит кошка на кухню и указывает лапкой на свиток - мол, сметанки бы мне. И смотрит огромными глазами, полными надежды.
И никто не мог ей отказать.
Она замечательно ловила мышей и крыс - но не столько ела, сколько демонстрировала свои трофеи - смотрите, мол, какая я охотница. В постные же дни приносила свою добычу кардиналу и аккуратно раскладывала на столе.
- Все правильно, - сказал Генрих. - Ты же сам на проповеди говорил - воздерживаясь от мяса, жертвуйте бедным. Ну, или на церковь. Вот она и жертвует. Видимо, ты в ее представлении бедный - раз мышей ловить не умеешь!
- Может, это десятина...
...А манеры у нее были как у знатной дамы. Нежный взгляд, исполненный нездешней мудрости, ласковые прикосновения мягких лапок и бесконечное терпение, с которым она караулила мышь или пыталась устроиться у кого-нибудь на голове. Или еще на чем-нибудь. Впрочем, спать в компании кошки оказалось неожиданно приятно - теплая, мягкая, уютная. И раны заживают куда быстрее - и не болят почти...
***
Как-то герцог Майенский, приехавший в гости к братьям, узнал про католическую кошку, пришел в восторг и пожелал познакомиться. Хотя до Рождества было еще далеко. Поэтому вечером братья собрались втроем - не считая кошки. Генрих официально представил ее брату.
- Иди сюда! - сказал Майен и похлопал себя по ноге. Кошка запрыгнула ему на колени, посмотрела в глаза так умильно, как умеют только ее сородичи, потерлась о щеку гостя, поцеловала в нос и с благодарностью приняла из его рук кусочек ветчины. А потом устроилась там же, на коленях, в максимально неудобной для него позе, и начала вылизываться.
А когда герцог, ошарашенный таким поведением красавицы, без церемоний спихнул ее на пол, посмотрела на него укоризненно.
- Настоящая дама, - заметил Гиз, - сначала делает все, чтобы вас заинтересовать, а потом демонстрирует, как вы ей безразличны.
- Настоящие дамы, - заметил кардинал, - не вылизывают себе то место, из которого появляются котята. Для этого у них есть мы.
- Не знаю, как ваши, а мои дамы себя блюдут и котята у них ниоткуда не появляются! Только бастарды - а это, согласитесь, большая разница, - заметил Майен. - Но я впечатлен. У мадам Катерины королевские манеры. А ее умение владеть собой заслуживает всяческих похвал: когда мелкий читал молитву, она даже не попыталась спереть угощение!
- Ты бы видел, как она мессу слушает, - заметил Генрих, - мне бы так! Не гоняется за мышами, не разглядывает дам... В смысле, других прихожан. А молится - видно, что и вправду обращается к Богу. А с каким смирением ждет в очереди у исповедальни - правда, мне пришлось проткнуть шпагой двух болванов, пытавшихся отшвырнуть ее пинком. А исповедуется - мурчанием, что ли? Хотел бы я знать, и что у там у нее за грехи?
- А вот не скажу - тайна исповеди, - привычно поддел его кардинал. - Но она действительно очень, очень благочестива. И умна - хоть на диспут выпускай!
- Не стоит, - заметил Генрих. - Она все-таки разговаривает только одну ночь в году, жалко тратить ее на споры. Я и сам не прочь поболтать. Хотя отношение свое к тому, что ей не по вкусу, она вполне может выразить и без слов - шипит, шерсть дыбом...
- Вообще, немногословие для дамы скорее достоинство - а то приходила тут ко мне одна на исповедь - пять часов закончить не могла, - кардинал вздохнул.
- Это после нее ты был такой смущенный и запыхавшийся?
- И не напоминай! Вообще, мне немножко странно, что наша кошка избегает котов. И жаль - интересно, какие получились бы котята?
- Ничего странного в этом нет, - возразил Гиз. - Это как раз естественно. Представь, что у тебя человеческая душа...
- Ну, спасибо!
- Это не мне спасибо, а Господу! Фея ли ты, благородная дама, или заколдованная принцесса - в данном случае не так важно.
- Принцесса, заколдованная в кардинала, - это какая-то новая сказка! И, чтобы расколдоваться, я должен поцеловать, прекрасного принца, прости господи? Зная наших принцев - лучше уж жабу!
- Да не в кардинала, в кошку!
- Еще того не легче - кардинал, превращенный в кошку... Видимо, за очень тяжкий грех. Я соблазнил свою духовную дочь или съел мышь в пятницу? - полюбопытствовал Людовик. - Или сурово отчитал даму, которая целый день рассказывала мне о своих грехах и собиралась продолжить ночью без перерыва на ужин? А бедняжка так огорчилась, что ушла к реформатам? Только не говори, что я опять напился и нес во время проповеди этот бред про неповиновение тирану...
- Нет, всего лишь пел что-то из вагантов - знаешь, про горести бедного студента - и в кабаке ему в долг не наливают, и девки, опять же, не дают, а профессора зачем-то заставляют учиться... Очень печальные стихи, вся церковь рыдала. Особенно дамы, - подмигнул Майен.
- Может, после этого они буду милосерднее к бедным юношам... Я тоже плакал, когда впервые услышал эту историю в твоем исполнении, - заметил Генрих.
- И именно потому ты заявил отцу, что будешь воином, а в университет категорически не хочешь? На войне все-таки легче... Великая, однако, вещь - искусство! Но я надеюсь, что милосердный Господь даже в таком случае не стал бы превращать меня в кошку, принцессу или студента - лучше уж в лягушку... Ну или в кота. В хорошем доме. Миска сливок, теплая кухня, ласковая хозяйка...
- Помойка, отбросы, любой прохожий может швырнуть камнем. Но даже не в этом дело - стал бы ты производить на свет дитя, которое, возможно, будет просто котенком, лишенным разума, и я не знаю, что там у них с бессмертной душой...
- Если бы я подумал об этом в тот момент, то, может, и нет...
- Но заводить роман с обычной кошкой, лишенной разума...
- Почему нет? Если она была бы добра ко мне, а других вариантов не предвидится... К тому же многие двуногие тоже не слишком-то разумны, хотя их-то Бог создал по образу и подобию своему! Постой, ты намекаешь на то, что дураком быть грешно? Госпожа кошка, у вас замечательная задница, достойная поэмы... Или хотя бы сонета! А такого роскошного хвоста я не видел ни у одной другой дамы - но, прошу вас, не надо его мне под нос!
- Вы знаете, благодаря вашей подопечной я начал обращать внимание на обычных кошек, - заметил Майен через несколько месяцев. - Добрее стал, что ли. Вот, на днях велел жестоко выпороть одного парня, который пнул кота...
Окончание
...Очень надеюсь, что они на меня не обидятся.
В общем, она к дате. Мое личное Ньерэ немножечко со сдвигом;)
Посвящается gorgulenok и ключевым персонажам этой истории.
Благодарю silent_gluk за редактирование.
Предупреждение: Гизы, католики, братский стеб, котики и другие.
"Значит, будет Катькой!"
(Реплика, услышанная в церкви)
Как-то раз накануне Рождества к Людовику, кардиналу Лотарингскому - он как раз выходил из церкви - подошла кошка.
Большая, красивая и очень пушистая трехцветная кошка.
И попросила она кардинала почти человеческим голосом:
- Окрестите меня, пожалуйста. Мрряу?
И посмотрела на него нежно и трогательно.
Умоляющий взгляд зверушки напомнил его преосвященству картины итальянских мастеров прошлого века - не то святая, не то кающаяся грешница...
Кардинал совсем не удивился. Ведь всем известно, что в честь Божьего праздника все Его создания обретают способность говорить языком человечсеким, просто многие почему-то этим даром не пользуются, - размышлял его преосвященство, вскакивая на коня.
- Но этой кошке, было, наверное, очень нужно, раз уж она заговорила. И не с кем-нибудь, а с самим кардиналом, - заметил его брат Генрих де Гиз, ехавший рядом.
А кардинал Лотарингский вспомнил, что он уже несколько раз встречал эту кошку и она, вроде бы, даже пыталась что-то ему сказать, но тогда он был пьян.
А когда кардинал был трезв, он не разговаривал с кошками.
Поэтому его брат Генрих взял кошку к себе на седло и привез ее домой. А там братья Гизы покормили будущую сестру по вере, расспросили, что она знает о Боге и святой церкви, а потом налили себе и кошке вина - и долго убеждали ее, что Бог создал по своему образу и подобию все-таки людей, а не котиков. И что Он пришел именно к людям - дабы искупить их грехи, а заодно и весь мир. Потому что у кошек, наверное, нет грехов - во всяком случае, это не столь уж тяжкие грехи, чтобы их надо было искупать вот так.
Дело в том, что люди представлялись кошке довольно-таки неуклюжими созданиями. И ей было очень трудно согласиться с тем, что у Бога нет ни пушистого хвоста, ни мягкой шерстки, ни быстрых лапок... Разве что он намеренно принял облик самого нелепого из Своих творений?
- Зачем тебе это? - спросил кардинал Луи, - Ведь животные безгрешны.
- Мой. Умер. Нехорошо умер. Молиться о нем, - ответила она и стыдливо прикрыла мордочку лапкой.
- Ну, вообще-то животных не крестят. А если я просто благословлю тебя и будешь ты нашей кошкой, кошкой дома Гизов? Подумай, разве плохо? - искушал кардинал.
- Ах, господа люди, - сказала кошка, - не знаете вы моей беды! Иначе не говорили бы так... Был у меня замок, больше и красивее вашего, хозяин его был прекрасен как рассвет и волосы у него сияли на солнце - вот, почти как твои. - Она подошла к Генриху и ласково потерлась о его руку. - Был он мудр и отважен... Ну, а иногда просто отважен. Друзья и вассалы верили ему без колебаний, союзники уважали, а враги боялись. Он любил меня, я его, и все, жившие в замке, звали меня своей госпожой, - в низком, чуть хрипловатом голосе звучала гордость. - Я спала в его постели и ела из его тарелки - ну, когда он не видел, а сам он испытывал ко мне столь великое уважение, что никогда не ел из моей... Он был учтив, куртуазен, он посвящал мне стихи и ни разу не запустил в меня даже тапочком! Мой господин был могущественным князем, отважным рыцарем - лучшим из всех, лишенных хвоста! А потом он умер, глупый, плохо умер, как будто можно умереть хорошо, ушел и не вернется, ему там плохо, а надо чтобы лучше, - закончила кошка, и в глазах ее стояли слезы...
Ну, стояли бы, будь она человеком.
- Почему ты... Почему вы думаете, что ему там плохо?
- Так ему и здесь было не то чтобы хорошо. Особенно под конец, - сказала кошка, моя лапкой за ухом.
- Болезнь? - уточнил кардинал. - Раны, козни врагов, плен? Гибель близких, злое колдовство...
- Да, - согласилась кошка. - И это тоже.
- А может, ты заколдованная принцесса, - спросил Генрих Гиз, - и не хозяин он тебе, а возлюбленный?
Кошка начала вылизывать у себя под хвостом, делая это с таким изяществом, словно она и вправду была заколдованной принцессой.
Генрих покраснел и отвернулся.
- Но крестить можно только человека, - заметил кардинал, нарезая сыр.
- То есть кошка - не человек? - уточнил Генрих любуясь отражением свечей в кубке с вином. Кошка, полагавшая, что любоваться следует только ею, тут же забралась к нему на колени, поцеловала в нос, едва не выбив из рук кубок, и улеглась поудобнее.
- До сих пор я был уверен, что нет.
- А как мы определяем, кто человек, а кто не совсем?
- Ну, по Платону...
- По Платону достойны любви исключительно юные пажи, а дамы - только если выдуманные и давно умерли! Так что я не стал бы во всем полагаться на его суждения, знаешь ли, - Генрих погладил кошку.
- Ну, а если серьезно - у человека есть лапы, хвост, а у кошки - душа... То есть наоборот, - сказал кардинал. - У животных нет души. Простите, мадам.
Кошка посмотрела на него так, словно он только что сказал несусветную глупость.
- А мне казалось, у животных нет разума, - возразил его брат, - но ведь и у многих двуногих с этим тоже не очень...
Кошка согласно муркнула и потерлась о его руку.
- У тебя, например...
- Спасибо, брат, я тоже тебя люблю. Вообще-то я имел в виду некоторых придворных нашего короля - кстати, о Платоне...
- Да и сам король, - подхватил кардинал, - а гугеноты! Разве можно назвать их разумными?!
- Я бы сказал, это спорный вопрос, - возразил Генрих, - И не знаю, как там с разумом, но с душой своей люди порой творят такое... Что лучше не стоит. А с кошкой, по-моему, все ясно: то, что она пришла к нам и попросила о крещении, говорит, что душа у нее вполне себе есть, да и разума побольше, чем у некоторых двуногих.
- Хочешь сказать, Господь по каким-то своим, неведомым нам причинам наделил эту зверушку разумом - и она тут же пришла к нам вот с такой вот просьбой?
- А что тебя удивляет? По-моему, вполне логично, - сказал Генрих, предлагая кошке кусочек сыра. - Если бы меня внезапно наделили разумом... Сам же знаешь, чудеса случаются - к тому же сегодня Рождество!
- Да, если бы тебя внезапно наделили разумом, это действительно было бы рождественское чудо, - согласился кардинал. - Можешь попросить кошку, пусть помолится и о тебе тоже. Но вдруг это козни злых духов? - засомневался он, наливая себе еще вина.
- Вот и проверим. Но, я думаю, злые духи попросили бы о чем-нибудь менее благочестивом. К тому же демоны не могут произнести имя Божие, а кошка - запросто.
- Ну да, только при словах "Да приидет царствие Твое" оглушительно мурлычет и лезет целоваться.
- Так от радости же!
Кардинал залпом осушил свой кубок, налил себе еще, поманил кошку сыром и спросил, как она относится к кальвинистской ереси. Зверушка недоуменно уставилась на него.
- Ну смотри, в основе этого безобразия лежит идея предопределения, - налей-ка мне еще, брат, - то есть эти еретики считают - подвинь ближе оливки - что Бог заранее придумал, кому идти в рай, а кому в пекло. И колбасу тоже. То есть они считают, что наши дела, воля, мысли все и прочее значения не имеют. И сыр, да!
Кошка на мгновение задумалась.
- Это какая-то не Христова вера, - сказала она.
- Вот! - обрадовался кардинал, наливая в блюдечко вина.
- Мой сделал хорошего. Много. И разного - тоже. Но хорошего - больше. Но он сам - что делал, все его. Никто не придумывал заранее. И не может так быть, - сказала кошка, - чтобы сыр не имел значения.
Она зашипела, выгнулась дугой, впилась когтями в его колени - чтобы не упасть, понятное дело, продемонстрировав роскошный пушистый хвост и все то, что под ним.
- Вот видишь, - сказал Генрих Гиз, - наша кошка, католическая! Смотри, как рьяно отрицает всякую гадость! А что нетвердо знает Символ Веры, так его и люди не все...
- Если кто умнее тебя, это еще не делает его человеком, - вяло отозвался кардинал.
- Тогда тебе и вовсе не светит, - Генрих начал терять терпение.
- Но если я ее окрещу, - заметил его брат, - найдутся такие, кто станет говорить, что вера наша только кошкам и подходит...
- Ну, еще она подходит мне, - заметил Генрих.
- А про тебя вообще говорят, что ты дурак и склоняешься к лютеранству.
- Так мало ли кто куда... И вообще, мы ж эти, злобные католические фанатики, - пожал плечами Генрих, - про нас сам Бог велел говорить всякие гадости. А точно про меня, не про дядюшку-кардинала?
- Вроде как ты сам что-то такое...
- Можно, я скажу анахронизм?
- Наверное, можно... - Кардинал сделал глоток вина и потянулся к чаше с маслинами. - Все равно это рассказ, написанный по обету для развлечения друзей, - он быстро перекрестил брата:
- Разрешаю тебе вкушать... То есть говорить анахронизмы в пост и в другие дни! Только не чаще двух раз в неделю. А то совсем уж ерунда получится.
- Ты когда-нибудь слышал о доверии к источнику?
Кардинал заглянул в бутылку, потом в кувшин.
- Лучше объясни - и достань еще. А то ж не всякому источнику можно доверять - только что в этом кувшине еще было...
- Смотри, - Генрих достал из-под стола корзину с бутылками и всякой снедью, отрезал ломтик ветчины, протянул кошке, и только потом начал открывать вино, - Одно дело если я сам тебе сказал, в серьезном разговоре, да на трезвую голову, - он перелил вино в кувшин, - и совсем другое, если ты что-то такое слышал от любовника дамы, которой рассказал кузен подруги, чей муж был на той попойке... В смысле, участвовал в диспуте. А может, там вообще было обсуждение выдающихся достоинств некоей дамы, которая, к глубочайшему сожалению множества достойных дворян, придерживается Лютеровой веры...
- О да, - согласился кардинал, - такая задн... И все остальное, благодарение Богу! - Он истово перекрестился и возвел очи к потолку. - А как она... - мечтательно произнес он, но, спохватившись, добавил:
- Я хотел сказать, что достоинства этой дамы воистину Господне чудо - и талантами ее Бог тоже не обделил.
- Так что же ты ее не обратил? - упрекнул брата Генрих, - А еще духовное лицо... Жаль будет, если такая роскошная по... Такая достойная дама не попадет в рай. Воистину, без нее царство Божие будет не столь прекрасным... Как было бы с ней, вот!
- Да я как-то не думал в тот момент, - смутился кардинал.
- Оно и видно, - поддел его старший брат. - Ты вообще в такие моменты не думаешь. Но, может быть, Господь простит ей невольный грех за великую ее доброту, щедрость и многие иные добродетели?
- А я думал, что за то, что возлюбила много...
- А разве это не грех, - поддразнила его кошка, - любить таких дам?
- Не, - сказал кардинал. - Грех - это не любить. Ибо сказано: возлюби грешника, а грешницу дважды, трижды, а потом, с Божьей помощью, еще разок.
- Вообще-то грех, - объяснил герцог Гиз, - но напоминать об этом дозволяется только моему духовнику и вот этой нахальной мелочи в сутане, в смысле, его преосвященству монсеньору кардиналу. А лезть в чужую личную жизнь - почти такой же грех. Тоже, не успела креститься, а уже рассуждает как...
- Как большинство обычных людей, - уточнил кардинал.
- Я больше не буду, - смутилась кошка.
И не стала.
- А кого тогда в крестные звать? - не сдавался кардинал. - Где мы среди ночи найдем доброго католика, который согласится... - Он обвел взглядом комнату, пустые бутылки и погладил кошку, удобно устроившуюся у него на коленях - и когда успела?
- А зачем искать-то? - удивился Генрих, с усилием поднимая кошку и пересаживая ее к себе - та ласково боднула его в подбородок. - Бодливому коту Бог рогов не дал! - наставительно сказал герцог, почесав будущую католичку за ушками. - А я вам чем плох?
- Ты склонен к ереси, забыл налить духовному лицу и слопал почти весь сыр... А сваливать будешь на кошку. - Кардинал кивнул зверушке и протянул ей предпоследний кусочек.
- Да я и притронуться не успел!
- Одиннадцатая заповедь Божья - "не зевай"! А еще ты выпил все вино, - кардинал налил себе из кувшина, - неоднократно оскорблял святую церковь в моем, разумеется, лице, как-то надавал щелбанов будущему слуге Божьему... И отбил у меня даму!
- Я ж раскаялся! - воскликнул Генрих с легким ужасом в голосе. - И вернул твою даму законному... То есть противозаконному владельцу! То есть ее умолял вернуться!
- А потом она два часа кряду расписывала мне, как ты... Какой ты со всех сторон замечательный и как ей с тобой было хорошо. И так хорошо, и сяк...* Думаешь, не обидно?! Такое не забывается и не прощается!
- Господь простит, - философски произнес Генрих и тоже заглянул в кувшин.
- Как ты ее назвать-то собрался?
- Даму? Да как я ее только не называл... Про себя, само собой!
- Кошку! Раз уж ты ей крестный папа - ну так придумай ребенку имя! А то ночь на исходе - как она потом ответит на положенные вопросы?
- Ну так а младенцы...
- Но кошка, согласись, не младенец. Вполне... Взрослая особа.
- Мадам кошка, какое имя вы предпочтете носить? - поинтересовался Генрих. - Какую святую хочешь в покровители? - Он ласково почесал гостью под подбородком.
- Всех, - сказала кошка.
- Придется тебе самому, - кардинал искренне веселился.
- Маргарита, - выпалил Генрих и задумался.
- Может, лучше... - начал кардинал. - Ну, например.. Хотя бы, вот, Антуанетта. В честь бабушки.
- И как ты себе это представляешь? Входишь в комнату и видишь, что кошка качается на занавесках или доедает твой обед - а ты ей: мадам Антуанетта...
- Вообще, у нас два родовых имени - Анна и Катерина. Ну, еще Мария...
- В честь Пресвятой Девы?
- А за Анну нас матушка съест. Если узнает.
- А за Катерину тебя - супруга и сестрица, - подхватил кардинал жизнерадостно.
- Ты знаешь, - сказал Генрих, - а мне кажется, мадам де Монпансье как раз может оценить необычайную отвагу госпожи кошки. А так же решимость, набожность и верность любимому. Кошка, будешь Катрин?
- Ты ее еще в крестные позови, - поддел его младший. - Да постой, куда ты, они, наверное, спят еще... В смысле, уже. А с ней этот ее... - кардинал поморщился.
- Господин де Мейнвиль весьма достойный и здравомыслящий дворянин, - возразил Генрих.
- Будь он здравомыслящим - спал бы с кем-нибудь другим, - парировал кардинал. - Мне говорили, он всегда держит под подушкой шпагу...
- Разумеется, - кивнул Генрих, - Шпагу, кинжал и пистолеты. Я же говорю - разумный и предусмотрительный господин. По-моему, они прекрасно дополняют друг друга.
- Ты имеешь в виду, кинжал и шпага? - попытался сострить кардинал.
- Да ладно тебе! Господин де Мейнвиль сначала просыпается, а потом уже стреляет! Сестра, между прочим, обычно тоже.
- Действительно, на редкость разумный господин, - согласился кардинал, - даже странно для Катрин. Но будить все равно тебе. Я духовное лицо.
- А ты мне грехи отпустишь?
- Размечтался! Нагреши сначала...
- А я что делаю?
- Мало ли что ты делаешь. Вот сейчас например, убеждаешь меня не отказывать в святом крещении заблудшей душе, слопавшей весь сыр. Кошка, делиться надо! - наставительно произнес он. - С ближними! И с духовными наставниками в первую очередь!
- Каждую десятую мышку - кардиналу! Между прочим, во времена апостолов, - продолжал Генрих, не видевший между теми и этими временами принципиальной разницы, - крестили вообще всех желающих. Языческих царей, диких зверей, раскаявшихся злодеев...
- Так она же не раскаялась... В смысле, домашняя - смотри, с какой кротостью и смирением лопает колбасу!
- И не раскаивается, - улыбнулся Генрих, почесав зверушку за ухом.
- А еще - есть? - спросила кошка с надеждой.
- Так тебе благодать Божью или оливки с сыром? - притворно возмутился кардинал.
- Так одно другое дополняет, - благодать и дары...
- Сыр - дар Божий, - заметила благочестивая кошка. - И сметанка. - Она поглядела на его преосвященство кротко, но с намеком.
- Ладно, - подытожил Генрих, - я пошел. А ты пока выясни, как крестят всяких там... Драконов, фей, великанов, женщин с козлиными ногами и змеиными крыльями... Эльфов? При этих словах кошка подняла голову и внимательно посмотрела на кардинала.
- Ну, они хотя бы походили на людей...
- Всякий, кто просит о крещении - человек, - твердо сказал Генрих.
- Было, кажется, что-то для таких случаев. И потом, вдруг она после крещения превратится в человека? А я уже успел полюбить ее кошкой... Такая милая, нежная, ласковая, пушистая... Кошка, хочешь, я прикажу еще сыра? Что говоришь - после? Вот теперь я верю, мадам, что ваше желание присоединиться к Божьей церкви действительно твердо.
- Наверное, будь она дамой - она не стала бы говорить, что кошки - венец творения, - сказал Генрих. - Мадам, вы превратитесь в человека после крещения?
- Фшшш! - кротко сказала кошка. Потом подумала и добавила: - А зачем? Неудобно же... и некрасиво, - она потупилась, - голой ходить... Без шерстки. И хвост... Не, не буду. Стыдно.
* "Генрих де Гиз... до тогов ремени меньше блистал на поле боя, нежели в альковах" (Филипп Д'Эрланже "Резня в ночь на Святого Варфоломея"
...К тому времени (лето 1872 года он успел поучаствовать в битее при Сен-Деньи, Жарнаке, Монконтуре и героически защитить Пуатье от Гаспара Колиньи.
"Кстати, насчет того, что трахался он лучше, чем воевал - солнц, а ты представляешь, КАК он трахался, если это все-таки случайно правда? ;))" - Горгуленок.
***
В спальне госпожи де Монпансье действительно обнаружился граф де Мейнвиль. А Мейнвиль, это, несомненно, хорошая компания, - считал Генрих.
Не только потому, что тот всегда клал рядом с собой шпагу, кинжал и пистолеты, но и потому, что не стал никого убивать, когда герцог Гиз пришел будить сестру.
Сначала Катрин немного удивилась, но пообщавшись с кошкой, с восторгом согласилась, убедившись в набожности будущей крестницы, а так же в том, что кошка говорит человеческим голосом - и умнее большинства придворных дам.
Окрестили кошку с формулировкой, найденной кардиналом в какой-то старинной книге: "Тот, кто, возможно, человек".
...Вскоре женщины подружились - и порой госпожа де Монпансье приказывала подать вина, закусок и валериановой настойки, звала крестницу - та устраивалась под боком или на коленях, смотрела влюбленными глазами. Они угощались, беседовали о чем-то своем, иногда к ним присоединялся кто-нибудь из кавалеров с лютней, а кошка подмуркивала в такт.
- Мне кажется, они обсуждают нас, - пожаловался как-то кардинал брату, - причем не с лучшей стороны.
- А какая сторона у тебя не лучшая? - полюбопытствовал Генрих.
- Ну, если смотреть с точки зрения кошки, то у меня, наверное, все хорошие. Особенно та, с которой стоит блюдечко со сметаной.
- Ну так ставь с обеих, - посоветовал ему старший брат. - Всему-то тебя учить надо! К тому же, я думаю, что у двух столь прекрасных, достойных и многоопытных дам и без нас есть кого обсуждать... Я уверен, в ее жизни было немало благородных и отважных мужчин...
- Ты имеешь в виду...
- Ее прежнего хозяина. С ближними и домочадцами, - кивнул Генрих. - Уверен, ей было очень хорошо с ним, иначе она не стала бы за него молиться.
- Но, может, они обсуждают и не столь высокие мотивы, - предположил кардинал, - а что-нибудь более... Насущное?
- ...Ах, дорогая, ко мне намедни приставал один кавалер... Рыжий, наглый, обходительный, и собой хорош - а уж как поет! Даже и не знаю - принять или когтями по носу?
- Смотря по тому, мадам, хочется ли вам от него котят, - подхватил кардинал, - или хотя бы просто любви... Где-нибудь в саду или на крыше.
- Ну, зачем же на крыше, если в вашем распоряжении любая кровать или мягкая корзинка с подушками.
- Так ведь с котом на крыше, наверное, грех, - задумчиво произнес Людовик.
- Так ведь это смотря кому, - заметил его брат, - и потом, не согрешишь - не покаешься, а не покаешься - в рай не попадешь!
- Вот так и приходится благочестивым дамам принимать у себя нас, котиков, ради спасения души, - патетически вздохнул кардинал. - Особенно тех, у кого язык хорошо подвешен, - он почему-то смутился и покраснел. - Как ты думаешь, она занималась любовью на крыше?
- Вряд ли. Мне кажется, она слишком любит удобства - чтобы подушки, мягкая постель... Или ты о сестре?
- А тебе приходилось?
- Так я тебе и рассказал, малявке!
- Это оскорбление духовного лица, - возмутился кардинал. - Вот заберу госпожу кошку к себе в следующее Рождество - будешь знать! Станем пить вино, обсуждать Священное Писание, а тебя не позовем!
Братья расхохотались.
- Думаешь, они научились находить общий язык не только в Рождество?
- Я уверен, что все дамы, будь они хвостаты или нет, всегда найдут способ поговорить о том, что для них важно, - откликнулся старший брат, - равно как и мы.*
- И это говорит князь, герцог, глава дома и, может статься, будущий король!
- Вот уж чего не надо...
- Ага, испугался!
- Тебе же хуже будет: если стану королем, издам закон, что клирикам, нарушившим целибат, полагается...
- Два ящика вина за вредность!
- Так чего же ты с вредными нарушаешь-то?
- Так других, по-моему, и не бывает. Что-то я об этом читал... У одного святого отшельика. Разве что кошка наша - но она все-таки кошка. Конечно, будь я человеком... То есть будь я кардиналом... Будь она кардиналом...
- А ты котом? Продолжай-продолжай, мне очень интересно!
- В общем, ты меня понял.
- Сдается мне, любезный брат, будь наша кошка дамой - в смысле, человеческой дамой - она бы не удостоила бы своей благосклонностью ни одного из нас.
- Да ладно! О тебе вообще болтают, что ты со своими дамами разговариваешь, не только с кошками. Будто больной или ненормальный...**
- Как с кошкой разговаривать - так нормально, а с дамами...
- Ну так кошка же Божье создание!
* Брантома этот факт несколько удивлял и настораживал. Видимо, он, подобно кардиналу, предполагал, что дамы обсуждают его порой не с самой лучшей стороны, а про сметану не догадался...
** Об этой привычке Генриха Гиза упоминал аббат Брантом, которому она казалась станной - этот наивный человек удивлялся, что дамы почему-то любят Гиза не смотря на...
***
Кошка оказалась дамой благочестивой и набожной. Она ходила с Гизом в церковь, слушала проповедь, в нужных местах возводила глаза к небу, молилась вместе со всеми и выражение морды у нее было самое что ни на есть созерцательное.
И даже исповедовалась - герцог не знал, в чем. А кардинал, понятное дело, не говорил.
....Поймала мышку в пост - и грех ли это?
Прогнала соседского кота - но грех ли это? Или грех - если не прогнала?
Впрочем, мадам Катерина, по-видимому, блюла свою честь и котов к себе близко не подпускала - к некоторому огорчению кардинала, размышлявшего, что будет, если у верующей кошки родятся котята. Будут ли они разумными? И как тогда - крестить их во младенчестве, а потом катехизировать? Или сначала катехизировать, а потом крестить?
...В постные дни ела только рыбу, отказываясь от мышей и сметаны. Впрочем, сметану кардинал разрешил ей особым декретом - потому что на одной рыбе долго не протянешь, - объяснил он, - я бы точно не смог.
Декрет записали на маленьком кусочке самой лучшей бумаги и прикрепили к ошейнику рядом с крестом и гербом дома. Бывало, приходит кошка на кухню и указывает лапкой на свиток - мол, сметанки бы мне. И смотрит огромными глазами, полными надежды.
И никто не мог ей отказать.
Она замечательно ловила мышей и крыс - но не столько ела, сколько демонстрировала свои трофеи - смотрите, мол, какая я охотница. В постные же дни приносила свою добычу кардиналу и аккуратно раскладывала на столе.
- Все правильно, - сказал Генрих. - Ты же сам на проповеди говорил - воздерживаясь от мяса, жертвуйте бедным. Ну, или на церковь. Вот она и жертвует. Видимо, ты в ее представлении бедный - раз мышей ловить не умеешь!
- Может, это десятина...
...А манеры у нее были как у знатной дамы. Нежный взгляд, исполненный нездешней мудрости, ласковые прикосновения мягких лапок и бесконечное терпение, с которым она караулила мышь или пыталась устроиться у кого-нибудь на голове. Или еще на чем-нибудь. Впрочем, спать в компании кошки оказалось неожиданно приятно - теплая, мягкая, уютная. И раны заживают куда быстрее - и не болят почти...
***
Как-то герцог Майенский, приехавший в гости к братьям, узнал про католическую кошку, пришел в восторг и пожелал познакомиться. Хотя до Рождества было еще далеко. Поэтому вечером братья собрались втроем - не считая кошки. Генрих официально представил ее брату.
- Иди сюда! - сказал Майен и похлопал себя по ноге. Кошка запрыгнула ему на колени, посмотрела в глаза так умильно, как умеют только ее сородичи, потерлась о щеку гостя, поцеловала в нос и с благодарностью приняла из его рук кусочек ветчины. А потом устроилась там же, на коленях, в максимально неудобной для него позе, и начала вылизываться.
А когда герцог, ошарашенный таким поведением красавицы, без церемоний спихнул ее на пол, посмотрела на него укоризненно.
- Настоящая дама, - заметил Гиз, - сначала делает все, чтобы вас заинтересовать, а потом демонстрирует, как вы ей безразличны.
- Настоящие дамы, - заметил кардинал, - не вылизывают себе то место, из которого появляются котята. Для этого у них есть мы.
- Не знаю, как ваши, а мои дамы себя блюдут и котята у них ниоткуда не появляются! Только бастарды - а это, согласитесь, большая разница, - заметил Майен. - Но я впечатлен. У мадам Катерины королевские манеры. А ее умение владеть собой заслуживает всяческих похвал: когда мелкий читал молитву, она даже не попыталась спереть угощение!
- Ты бы видел, как она мессу слушает, - заметил Генрих, - мне бы так! Не гоняется за мышами, не разглядывает дам... В смысле, других прихожан. А молится - видно, что и вправду обращается к Богу. А с каким смирением ждет в очереди у исповедальни - правда, мне пришлось проткнуть шпагой двух болванов, пытавшихся отшвырнуть ее пинком. А исповедуется - мурчанием, что ли? Хотел бы я знать, и что у там у нее за грехи?
- А вот не скажу - тайна исповеди, - привычно поддел его кардинал. - Но она действительно очень, очень благочестива. И умна - хоть на диспут выпускай!
- Не стоит, - заметил Генрих. - Она все-таки разговаривает только одну ночь в году, жалко тратить ее на споры. Я и сам не прочь поболтать. Хотя отношение свое к тому, что ей не по вкусу, она вполне может выразить и без слов - шипит, шерсть дыбом...
- Вообще, немногословие для дамы скорее достоинство - а то приходила тут ко мне одна на исповедь - пять часов закончить не могла, - кардинал вздохнул.
- Это после нее ты был такой смущенный и запыхавшийся?
- И не напоминай! Вообще, мне немножко странно, что наша кошка избегает котов. И жаль - интересно, какие получились бы котята?
- Ничего странного в этом нет, - возразил Гиз. - Это как раз естественно. Представь, что у тебя человеческая душа...
- Ну, спасибо!
- Это не мне спасибо, а Господу! Фея ли ты, благородная дама, или заколдованная принцесса - в данном случае не так важно.
- Принцесса, заколдованная в кардинала, - это какая-то новая сказка! И, чтобы расколдоваться, я должен поцеловать, прекрасного принца, прости господи? Зная наших принцев - лучше уж жабу!
- Да не в кардинала, в кошку!
- Еще того не легче - кардинал, превращенный в кошку... Видимо, за очень тяжкий грех. Я соблазнил свою духовную дочь или съел мышь в пятницу? - полюбопытствовал Людовик. - Или сурово отчитал даму, которая целый день рассказывала мне о своих грехах и собиралась продолжить ночью без перерыва на ужин? А бедняжка так огорчилась, что ушла к реформатам? Только не говори, что я опять напился и нес во время проповеди этот бред про неповиновение тирану...
- Нет, всего лишь пел что-то из вагантов - знаешь, про горести бедного студента - и в кабаке ему в долг не наливают, и девки, опять же, не дают, а профессора зачем-то заставляют учиться... Очень печальные стихи, вся церковь рыдала. Особенно дамы, - подмигнул Майен.
- Может, после этого они буду милосерднее к бедным юношам... Я тоже плакал, когда впервые услышал эту историю в твоем исполнении, - заметил Генрих.
- И именно потому ты заявил отцу, что будешь воином, а в университет категорически не хочешь? На войне все-таки легче... Великая, однако, вещь - искусство! Но я надеюсь, что милосердный Господь даже в таком случае не стал бы превращать меня в кошку, принцессу или студента - лучше уж в лягушку... Ну или в кота. В хорошем доме. Миска сливок, теплая кухня, ласковая хозяйка...
- Помойка, отбросы, любой прохожий может швырнуть камнем. Но даже не в этом дело - стал бы ты производить на свет дитя, которое, возможно, будет просто котенком, лишенным разума, и я не знаю, что там у них с бессмертной душой...
- Если бы я подумал об этом в тот момент, то, может, и нет...
- Но заводить роман с обычной кошкой, лишенной разума...
- Почему нет? Если она была бы добра ко мне, а других вариантов не предвидится... К тому же многие двуногие тоже не слишком-то разумны, хотя их-то Бог создал по образу и подобию своему! Постой, ты намекаешь на то, что дураком быть грешно? Госпожа кошка, у вас замечательная задница, достойная поэмы... Или хотя бы сонета! А такого роскошного хвоста я не видел ни у одной другой дамы - но, прошу вас, не надо его мне под нос!
- Вы знаете, благодаря вашей подопечной я начал обращать внимание на обычных кошек, - заметил Майен через несколько месяцев. - Добрее стал, что ли. Вот, на днях велел жестоко выпороть одного парня, который пнул кота...
Окончание