Экзаменационное мемуарное
Когда я одиннадцать лет назад заканчивала школу, ЕГЭ уже был, но еще как эксперимент - сдавать его было необязательно.
Я сама по профильным предметам сдавала как раз ЕГЭ, а по математике - обычный экзамен в своей школе. И как раз с этой непрофильной математикой получилось интереснее всего. Нас, сдающих, сразу развели по разным кабинетам - отдельно основную массу, а отдельно тех, кто шел на медаль. Работы медалистов было положено не проверять в школе, а отвозить в РОНО.
Экзаменационные задания нам давали из сборника, который свободно продавался во всех книжных магазинах. Причем это была не накладка, а политика партии - в этом сборнике было, допустим, сто вариантов, их можно было заранее прорешать вдоль и поперек (к чему, собственно, и сводились все уроки математики в одиннадцатых классах), но только перед началом экзамена директор торжественно открывал запечатанный конверт и объявлял, какой из вариантов мы будем писать.
Разумеется, в тех же книжных магазинах продавались готовые решебники. И когда на втором часу экзамена из нашего кабинета отличников почему-то одновременно вышли все надзирающие учителя, мы переглянулись, пожали плечами и потихоньку подоставали решебники из сумок (да, сумки никто не отбирал).
Учителя не возвращались минут двадцать. Даже несмотря на то, что нам было совершенно не до того, мы начали слегка удивляться и даже беспокоиться. Наконец вошел завуч и досадливо отмахнулся от нашего лихорадочного упрятывания книжек: "Да положите вы их уже на парты и списывайте спокойно!" Реальность, таким образом, становилась все параллельнее, но, повторюсь, нам было некогда удивляться. Еще через час за окном приземлились инопланетяне учителя стали заглядывать к нам в черновики и подсказывать: а вот эти скобки можно раскрыть, а здесь не забудь уточнить, что n - натуральное число...
То есть мы все были хроническими отличниками в одном из лучших лицеев города и действительно хорошо знали математику. А потом сверили свои знания с официальными правильными решениями, загрифованными Министерством образования. А потом специалисты навели последний лоск. Нашим работам суждено было стать идеальными, и с этим чувством мы сдали беловики и пошли домой.
А на следующее утро мне домой позвонил завуч и попросил подъехать в школу - "внести несколько завершающих штрихов". Ошибок в работе, разумеется, быть не могло, но мне сообщили, что школьные учителя-математики посовещались и решили, что в паре мест надо дописать по паре строчек, чтобы мой путь решения уравнения выглядел более понятным. Вместе со мной что-то дописывали еще некоторые медалисты - тоже буквально по паре строчек.
А на следующий день завуч позвонил снова. Наши математики еще раз посовещались и пришли к выводу, что вписанное накануне выглядит ненатурально - мы старались писать помельче и поубористее, чтобы вместить новые формулы в свободные места на листе, и это контрастировало с обычным свободным размашистым почерком. Нас попросили аккуратно разогнуть скрепочки, вытащить листы с правками, вставить вместо них чистые и все переписать заново. Надо ли говорить, что лишние тетрадки, в которых листы точно совпадали с экзаменационными качеством бумаги и оттенком клеточек, школа запасла заранее.
После этого совершенство наших ответов было признано абсолютным, их наконец сдали в РОНО, и через некоторое время мы получили свои пятерки - что самое смешное, в основном заслуженные, потому что к экзамену мы действительно готовились.
Что это было - понять, в общем, нетрудно. Школа до одури боялась испортить себе статистику и уступить конкурентам в медальном зачете - от этого, кажется, зависели и премия лично директору, и прочие плюшки в том же духе.
Это я к тому, что про ЕГЭ я могу сказать много нехорошего - в том числе и потому, что продукт, получающийся на выходе, попадает мне в руки каждое первое сентября. Но все-таки такого лютого публичного дома ЕГЭ во многих случаях позволяет избежать. Это, конечно, аргумент из серии "а при Сталине колбаса дешевая была" - но тем не менее.
Я сама по профильным предметам сдавала как раз ЕГЭ, а по математике - обычный экзамен в своей школе. И как раз с этой непрофильной математикой получилось интереснее всего. Нас, сдающих, сразу развели по разным кабинетам - отдельно основную массу, а отдельно тех, кто шел на медаль. Работы медалистов было положено не проверять в школе, а отвозить в РОНО.
Экзаменационные задания нам давали из сборника, который свободно продавался во всех книжных магазинах. Причем это была не накладка, а политика партии - в этом сборнике было, допустим, сто вариантов, их можно было заранее прорешать вдоль и поперек (к чему, собственно, и сводились все уроки математики в одиннадцатых классах), но только перед началом экзамена директор торжественно открывал запечатанный конверт и объявлял, какой из вариантов мы будем писать.
Разумеется, в тех же книжных магазинах продавались готовые решебники. И когда на втором часу экзамена из нашего кабинета отличников почему-то одновременно вышли все надзирающие учителя, мы переглянулись, пожали плечами и потихоньку подоставали решебники из сумок (да, сумки никто не отбирал).
Учителя не возвращались минут двадцать. Даже несмотря на то, что нам было совершенно не до того, мы начали слегка удивляться и даже беспокоиться. Наконец вошел завуч и досадливо отмахнулся от нашего лихорадочного упрятывания книжек: "Да положите вы их уже на парты и списывайте спокойно!" Реальность, таким образом, становилась все параллельнее, но, повторюсь, нам было некогда удивляться. Еще через час за окном приземлились инопланетяне учителя стали заглядывать к нам в черновики и подсказывать: а вот эти скобки можно раскрыть, а здесь не забудь уточнить, что n - натуральное число...
То есть мы все были хроническими отличниками в одном из лучших лицеев города и действительно хорошо знали математику. А потом сверили свои знания с официальными правильными решениями, загрифованными Министерством образования. А потом специалисты навели последний лоск. Нашим работам суждено было стать идеальными, и с этим чувством мы сдали беловики и пошли домой.
А на следующее утро мне домой позвонил завуч и попросил подъехать в школу - "внести несколько завершающих штрихов". Ошибок в работе, разумеется, быть не могло, но мне сообщили, что школьные учителя-математики посовещались и решили, что в паре мест надо дописать по паре строчек, чтобы мой путь решения уравнения выглядел более понятным. Вместе со мной что-то дописывали еще некоторые медалисты - тоже буквально по паре строчек.
А на следующий день завуч позвонил снова. Наши математики еще раз посовещались и пришли к выводу, что вписанное накануне выглядит ненатурально - мы старались писать помельче и поубористее, чтобы вместить новые формулы в свободные места на листе, и это контрастировало с обычным свободным размашистым почерком. Нас попросили аккуратно разогнуть скрепочки, вытащить листы с правками, вставить вместо них чистые и все переписать заново. Надо ли говорить, что лишние тетрадки, в которых листы точно совпадали с экзаменационными качеством бумаги и оттенком клеточек, школа запасла заранее.
После этого совершенство наших ответов было признано абсолютным, их наконец сдали в РОНО, и через некоторое время мы получили свои пятерки - что самое смешное, в основном заслуженные, потому что к экзамену мы действительно готовились.
Что это было - понять, в общем, нетрудно. Школа до одури боялась испортить себе статистику и уступить конкурентам в медальном зачете - от этого, кажется, зависели и премия лично директору, и прочие плюшки в том же духе.
Это я к тому, что про ЕГЭ я могу сказать много нехорошего - в том числе и потому, что продукт, получающийся на выходе, попадает мне в руки каждое первое сентября. Но все-таки такого лютого публичного дома ЕГЭ во многих случаях позволяет избежать. Это, конечно, аргумент из серии "а при Сталине колбаса дешевая была" - но тем не менее.