Про разных романтиков
Смотрю мини-сериал "Импрессионисты". Его, конечно, так и тянет сравнивать с "Отчаянными романтиками" (это тоже мини-сериал про прерафаэлитов) - и там, и там компания молодых непризнанных гениев борется с конформистской классической живописью, живет табором, страдает от безденежья и влюбляется в кого не надо.
Попутно удивляюсь, почему импрессионисты совсем не упоминают про прерафаэлитов. Половина экранного времени занята рассуждениями на разные лады о том, что искусство закоснело, а отборщики Салона, критики и публика глубоко не правы, раз предпочитают глянцевые картины с подражаниями Тициану. При этом ни одна фраза не намекает на то, что буквально десять лет назад по соседству, за Ла-Маншем, прогремел другой бунт против академизма в искусстве. Более того, Клод Моне целый год прожил в Лондоне, написал уйму пейзажей на Темзе, по возвращении делился с Ренуаром и Мане впечатлениями от политики кабинета Гладстона - но не от полотен Россетти или Милле! Мистика какая-то, честное слово. Может быть, дело в том, что пик моды на прерафаэлитов к тому времени уже спал, а признанными классиками они, наоборот, стать не успели?
Или все проще - и гордые галлы не стали бы брать за образец каких-то англичашек, которым они, между прочим, до сих пор не простили не то что Ватерлоо, но даже и Азенкур?
Кстати об "Отчаянных романтиках", которых я смотрела пару лет назад. По сюжету в какой-то момент Уильям Хант уезжает за вдохновением в Палестину - и проводит там пару лет. Все это время у остальных прерафаэлитов продолжается сложная и запутанная творческая и особенно личная жизнь - кризисы вдохновения, конфликты друг с другом и с окружающими, мерянье авторитетами, любовные треугольники, опять же, дико скандальный развод Рёскинов... И нам подробно показывают, насколько они загружены всеми этими проблемами.
А потом в Лондон возвращается отдохнувший от всей этой мелодрамы Хант. С голубыми глазами и благостной улыбкой человека, нашедшего истину и, что самое страшное, мечтающего нести эту истину дальше. Он объявляет друзьям, что нашел Бога, и демонстрирует им серию работ на библейские сюжеты. Друзья смотрят на него с осторожной жалостью, как и положено смотреть на просветленного кретина. Причем особенно сложную эмоцию у них вызывает портрет козла отпущения. Козел, ясное дело, должен символизировать все грехи и все страдания народа Израилева, поэтому Хант изобразил его с наполненным глубоким смыслом выражением лица морды. И вот это-то выражение прерафаэлиты затруднялись прокомментировать так, чтобы Ханта не обидеть:
А сегодня меня наконец осенило, кого мне напоминает этот Азазелев козел:
Правда же, в улыбке и выражении глаз у них много общего?
Попутно удивляюсь, почему импрессионисты совсем не упоминают про прерафаэлитов. Половина экранного времени занята рассуждениями на разные лады о том, что искусство закоснело, а отборщики Салона, критики и публика глубоко не правы, раз предпочитают глянцевые картины с подражаниями Тициану. При этом ни одна фраза не намекает на то, что буквально десять лет назад по соседству, за Ла-Маншем, прогремел другой бунт против академизма в искусстве. Более того, Клод Моне целый год прожил в Лондоне, написал уйму пейзажей на Темзе, по возвращении делился с Ренуаром и Мане впечатлениями от политики кабинета Гладстона - но не от полотен Россетти или Милле! Мистика какая-то, честное слово. Может быть, дело в том, что пик моды на прерафаэлитов к тому времени уже спал, а признанными классиками они, наоборот, стать не успели?
Или все проще - и гордые галлы не стали бы брать за образец каких-то англичашек, которым они, между прочим, до сих пор не простили не то что Ватерлоо, но даже и Азенкур?
Кстати об "Отчаянных романтиках", которых я смотрела пару лет назад. По сюжету в какой-то момент Уильям Хант уезжает за вдохновением в Палестину - и проводит там пару лет. Все это время у остальных прерафаэлитов продолжается сложная и запутанная творческая и особенно личная жизнь - кризисы вдохновения, конфликты друг с другом и с окружающими, мерянье авторитетами, любовные треугольники, опять же, дико скандальный развод Рёскинов... И нам подробно показывают, насколько они загружены всеми этими проблемами.
А потом в Лондон возвращается отдохнувший от всей этой мелодрамы Хант. С голубыми глазами и благостной улыбкой человека, нашедшего истину и, что самое страшное, мечтающего нести эту истину дальше. Он объявляет друзьям, что нашел Бога, и демонстрирует им серию работ на библейские сюжеты. Друзья смотрят на него с осторожной жалостью, как и положено смотреть на просветленного кретина. Причем особенно сложную эмоцию у них вызывает портрет козла отпущения. Козел, ясное дело, должен символизировать все грехи и все страдания народа Израилева, поэтому Хант изобразил его с наполненным глубоким смыслом выражением лица морды. И вот это-то выражение прерафаэлиты затруднялись прокомментировать так, чтобы Ханта не обидеть:
А сегодня меня наконец осенило, кого мне напоминает этот Азазелев козел:
Правда же, в улыбке и выражении глаз у них много общего?