it's a hard business (c)
Слушайте, тут уже недели две точно перед глазами мелькает периодически баннер с афишей концерта профессора Мэя с некоей женщиной по фамилии Эллис.
Я, как человек неравнодушный глубоко к астрофизике учёного Мэя в музыкальном воплощении её, хочу сказать следующее.
Все попытки т.н. "живого звука" песен группы Queen, предпринимаемые Брайаном и Роджером, отдельно или вместе, считаю неудачными крайне по большей части.
Начиная Чаком Норрисом, скрывающимся под псевдонимом "paul rogers", и заканчивая недоготом Ламбертом.
Женщину для очистки совести послушала, даже теплилась надежда некая и то самое "а вдруг". Но с первых минорных нот было ясно.
Нет, я не утверждаю, что нужен второй Фредди или же песни вышеназванной группы не должны звучать со сцены. Такие песни - должны. Но достойно.
Согласилась бы на хорошего вокалиста. Например, Джорджа Майкла. Его somebody to love, these are the day of our lives и 39' были чуть ли не лучшими на концерте памяти Фредди.
Если не брать в рассчёт втопившего тогда Эксла Роуза. Так, что все потом вскрылись.
Итогом же остаётся то, что, Дикон, очевидно, был прав.
Я, как человек неравнодушный глубоко к астрофизике учёного Мэя в музыкальном воплощении её, хочу сказать следующее.
Все попытки т.н. "живого звука" песен группы Queen, предпринимаемые Брайаном и Роджером, отдельно или вместе, считаю неудачными крайне по большей части.
Начиная Чаком Норрисом, скрывающимся под псевдонимом "paul rogers", и заканчивая недоготом Ламбертом.
Женщину для очистки совести послушала, даже теплилась надежда некая и то самое "а вдруг". Но с первых минорных нот было ясно.
Нет, я не утверждаю, что нужен второй Фредди или же песни вышеназванной группы не должны звучать со сцены. Такие песни - должны. Но достойно.
Согласилась бы на хорошего вокалиста. Например, Джорджа Майкла. Его somebody to love, these are the day of our lives и 39' были чуть ли не лучшими на концерте памяти Фредди.
Если не брать в рассчёт втопившего тогда Эксла Роуза. Так, что все потом вскрылись.
Итогом же остаётся то, что, Дикон, очевидно, был прав.