(no subject)
3 сентября 1935 г.
Третьего дня, в день приезда в Москву, заходил в консерваторию - взглянуть на тело А. Барбюса. Оно покоилось там - в ожидании похорон.
Шел из НКПС, через центр города. Было оживленно на улицах: МЮД, Международный Юношеский день. Красные полотна, здесь и там когорты и легионы молодежи, отличное ранне-осеннее солнце, оркестровый клекот громкоговорителей, - звуки все боевые, бравурные, мажорные. Песни борьбы, задора, веры, молодости. Экзистенциальный пафос. Да, как ясно, что наша революция - подъем, начало, тезис нового диалектического цикла!
Но вот и Никитская, вот и консерватория. Милиционеры в белом, на фронтоне - огромный портрет Анри Барбюса; так смерть вплетается в торжествующую жизнь.
Вхожу в здание, поднимаюсь в залу, где огромный консерваторский орган изрыгает глубокие, глуховатые, мрачно величественные звуки. Посредине - гроб, кажущийся таким маленьким, миниатюрным на фоне цветочного окружения. Кажется, впервые я почувствовал, что банальная метафора «утопающий в цветах» может подчас оказаться предметной; действительно, луг, фонтан, море цветов - и на нем плывет, вернее «держится» прямоугольный ящик с бледной, тщедушной французской фигуркой. Вокруг - прекрасные венки, почетный караул «штатский», почетный караул военный, - достойные почести; как это правильно, хорошо, умно! А сверху, словно тоже в почетном карауле - линия лиц великих музыкантов - Моцарт, Бетховен, Гайдн, еще, еще...
Эти созерцания размышления на ходу прерывает истовый, вполголоса, вопрос моей соседки по живой ленте (работница? вузовка?):
- А жена-то у его есть?..
И здесь жизнь переплетается со смертью.
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=952#ref328353_3
Третьего дня, в день приезда в Москву, заходил в консерваторию - взглянуть на тело А. Барбюса. Оно покоилось там - в ожидании похорон.
Шел из НКПС, через центр города. Было оживленно на улицах: МЮД, Международный Юношеский день. Красные полотна, здесь и там когорты и легионы молодежи, отличное ранне-осеннее солнце, оркестровый клекот громкоговорителей, - звуки все боевые, бравурные, мажорные. Песни борьбы, задора, веры, молодости. Экзистенциальный пафос. Да, как ясно, что наша революция - подъем, начало, тезис нового диалектического цикла!
Но вот и Никитская, вот и консерватория. Милиционеры в белом, на фронтоне - огромный портрет Анри Барбюса; так смерть вплетается в торжествующую жизнь.
Вхожу в здание, поднимаюсь в залу, где огромный консерваторский орган изрыгает глубокие, глуховатые, мрачно величественные звуки. Посредине - гроб, кажущийся таким маленьким, миниатюрным на фоне цветочного окружения. Кажется, впервые я почувствовал, что банальная метафора «утопающий в цветах» может подчас оказаться предметной; действительно, луг, фонтан, море цветов - и на нем плывет, вернее «держится» прямоугольный ящик с бледной, тщедушной французской фигуркой. Вокруг - прекрасные венки, почетный караул «штатский», почетный караул военный, - достойные почести; как это правильно, хорошо, умно! А сверху, словно тоже в почетном карауле - линия лиц великих музыкантов - Моцарт, Бетховен, Гайдн, еще, еще...
Эти созерцания размышления на ходу прерывает истовый, вполголоса, вопрос моей соседки по живой ленте (работница? вузовка?):
- А жена-то у его есть?..
И здесь жизнь переплетается со смертью.
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=952#ref328353_3