Стресс, неопределенность, травма, посттравматический рост
Была вчера на дне рождения Psychologies в парке Горького. Дмитрий Алексеевич Леонтьев рассказывал там интересные вещи. Про то, что один из самых сильных страхов человека - это страх неопределенности. При этом темпы развития жизни сейчас настолько ускорились, что все стало сплошной неопределенностью, ничего невозможно достоверно спрогнозировать, все меняется слишком быстро и непредсказуемо. Поэтому стресс стал некоторой нормой жизни. Вся жизнь стала стрессом. И одни из самых популярных исследований для ученых сейчас - все, что связано со стрессом. Маленький человек, ребенок, воспитывается таким образом, чтобы он усвоил как можно больше и четче разных правил и понятий о жизни. Таким образом, вырастая, человек становится носителем многочисленных пленок-записей о том, что такое жизнь и как она устроена. Что такое экстремальная ситуация? Экстремальная ситуация, это когда записи нет. О чем-то. Нет опыта и нет пленки. Нечто новое ломает имеющиеся стереотипы. Правда, бывает еще, когда манипулятор запускает специально в человеке какую-то пленку, но это уже другое.Поэтому, чтобы справиться с таким стрессом жизни и страхом неопределенности, нужно постоянно расширять картину мира, отдавая себе отчет в том, что определенности и константности чего-то не существует. Все меняется (совсем по-буддистски ведь!). Важно как можно больше всего включать в свой повседневный опыт. Дмитрий Алексеевич рассказал, на примерах участников боевых действий, что сложнее всего переживали стресс и травму те, кто разделял опыт боевых действий и опыт жизни, в которую они вернулись. Одни пытались отделить ужас войны от спокойствия жизни дома, другие, наоборот, "настоящесть" жизни на войне с искусственностью жизни в социуме. Те же, кому удавалось интегрировать опыт и не разделять его, справлялись гораздо легче.
Есть еще такое понятие как посттравматический рост, который без специальной помощи врачей и психологов демонстрирует 10-20% людей, переживших травматический опыт. Исследователи связывают этот феномен пока с 1 общим для всех критерием - наличием смысла. ПТР характерен для людей, которые смогли найти или создать некий смысл в произошедшем, в отличие от тех, кто найти его не смог, оставшись с вопросом "За что мне это?" При чем, не столь важно, какой смысл.
Да, посттравматический рост - это не что-то приятное типа мгновенного озарения и выхода за пределы травмы. При ПТР присутствуют также болезненные реакции и все прочие симптомы, что и без роста. Просто на фоне этого, параллельно есть еще и рост. Травма остается, травматическое событие никуда не исчезает. Но никуда не исчезает так же и все остальное, что есть в жизни. В самой травматической ситуации ничего полезного нет, но полезное есть за ее пределами.
Дмитрий Алексеевич рассказал об одной технике, которая используется при работе с травмой. Человеку дается лист А4 с предложение нарисовать на нем травматическую ситуацию. Человек рисует, изображая ее теми цветами, которые с ней ассоциируются. Затем психолог достает ватман, прикрепляет на него рисунок с травматическим событием и предлагает человеку теперь нарисовать на ватмане все остальное, что есть в его жизни. Таким образом, техника помогает расширить контекст жизни человека после возникновения травмы, расширить видение человека, которое может быть сужено до видения только травматической воронки, и интегрировать событие в жизнь.
На всякий случай пишу название книги, которую Дмитрий Алексеевич упомянул, мне показалась, очень любопытной: "Кризисы и катастрофы. Кто и почему выживает?" Александр Рипли