мой музей
Когда-то я долго искала один старый дом. Я бродила по запутанным переулкам Арбата, тогда мне незнакомым, и искала тот дом, который не знала еще в лицо, но для меня он был настолько особенным, что я не сомневалась - при встрече я мгновенно пойму по удару в сердце: это он. И я нашла его. Он был скромен, не выступал, а таился среди соседей, и неподалеку от грохощущего проспекта являл себя со всей невозможной очевидностью чуда. Я долго стояла перед ним, не поднимая руки для стука. Проникновение внутрь было излишним, то, что я почувствовала на маленьком крыльце, не требовало прозаических коррективов реальности. Но вскоре дом сам открылся мне - во сне, где я по деревянной лесенке поднималась в темно-синюю комнату, ища хозяйку. Ее звали Марина, почти столетье назад она была жива, молода и писала стихи, с которыми я была и остаюсь неразлучна.
Прошли годы, и Москва стала моим городом, по-настоящему близким и дорогим. Ее переулки знакомы мне как линии на своей ладони, ветви деревьев на бульварах хочется пожать, как руки старых друзей. И так волнует тонкий запах весны в городе, и так ждешь, когда опять расцветут каштаны... Изящные старинные дома держатся с достоинством аристократов, мы с головками кариатид в тайном сговоре взаимной поддержки тихонько киваем друг другу. И до слез горько видеть очередную утрату, нанесенную городу жестокой жадной рукой чужака. Каждый угол, каждый дом, каждый куст в священном круге садов и бульваров должен быть неприкосновенен. В нашей культурной памяти слиты творцы и творенья, и кто возьмется определить, дороже ли нам дом Пастернака или маршрут Живаго, усадьба Толстого или дворец Ростовых... Самый воздух Москвы напоен музыкой когда-то сказанных здесь слов, звеневших мелодий, поэтических строк и особой, сквозь все времена текущей московской речи. Эту музыку надо уметь расслышать, узнать, прочесть, рассказать людям, и тогда каждый ощутит себя не временщиком в своем городе, а хранителем сокровища, которое дано на время: чтобы сберечь полученное от предков - для потомков
Тот старинный дом стал моей судьбой. Семь лет назад я впервые переступила его порог, прошла сквозь причудливую анфиладу, поднялась по деревянной лесенке в темно-синюю комнату, едва веря глазам... Я люблю этот дом опустевшим, когда гости, весь день стекавшиеся сюда с разных концов земли, расходятся, и в окна заглядывают вечерние сумерки. Тогда можно постоять, прижавшись щекой к косяку, с закрытыми глазами прислушиваясь к его шорохам... Я люблю этот дом пронизанным звуками рояля, которые вырываются в переулок, смехом, голосами друзей, и я думаю - так было здесь когда-то... Я люблю, когда притихшие юные москвичи в гостиной у камина слушают стихи, и глаза их блестят. Я верю, что этот дом, ставший музеем Марины Цветаевой, останется островком подлинности в меняющемся мире, благородной драгоценностью в богатейшей россыпи московского ландшафта.
П.С. это было написано какое-то время назад, и многое изменилось. нет уже темно-синей комнаты, я давно не читаю стихи вслух, и жизнь в доме за 12 лет, что я провела в нем, стала просто жизнью - со всем, что в ней бывает, без романтического придыхания, но с какой-то кровной уже нерасторжимостью. я сейчас много думаю о доме, в котором мне все эти годы виделась моя судьба, потому что все настойчивей обстоятельства требуют покинуть его. а я медлю с решением, потому что для меня это - немыслимо, как эмиграция, как крушение дома, как отказ от части себя. однако, все вышеперечисленное не невозможно, и я лишь оттягиваю решение, и все стою у того косяка с закрытыми глазами, и все не решаюсь повернуться и закрыть за собой дверь.