Стихи военного времени
Я за май, за мир, за труд,
мне до фени ваше ЦРУ.
Разогрелись, разговелись -
в «Профсоюзе» жарят Русь.
СБУ с ОБСЕ
спят на газовой трубе,
а под ними скачут трупы -
им не спится, хоть убей.
Мы - весёлая страна,
наши «паши» целят в нас,
наши савики, как шавки -
гниль и глянец напоказ.
По карманам, сука, шарь:
где-то ж быть должна душа.
Над Славянском месяц в небе -
как рожок от калаша.
Я продам гараж, быка,
и куплю ПЗРК,
нынче спится мне спокойней
не с женою, а с АК.
Со стола сметая сор,
рассыпая на пол соль,
мясники во всю барыжат
мослаками мертвецов,
килограммами филе -
можешь сам попасть в рулет.
Раньше кость дышать мешала,
а теперь бронежилет.
У кого чего болит -
смогут всё заговорить,
совесть вылечат на совесть
кукловоды из TV.
Это время злых потех -
в голове и в животе
пусто, будто в барабане,
озверела даже тень.
Нам, татарам, хоть бы шо,
красный дождичек пошёл,
мы не верим в бухенвальды,
шире шаг, прочнее шов.
Чай, устал, поди? Остынь -
догорают блокпосты,
у тебя своя войнушка,
и своя теперь Хатынь.
* * *
Полки быкуют, молчит майор,
растёт ногами в дверной проём,
и поп с кадилом над ним поёт:
- I’m sorry, my friend, I’m sorry…
Заждался ангел, казённый гид,
душа хромает не с той ноги,
и оловянные сапоги
протёрли до дыр мозоли.
Война войной, ей сто лет в обед,
пилот на плаху берёт разбег,
здесь каждый мстит самому себе
во имя чужих иллюзий,
в окопах копятся гной и гнев,
тепло за пазухой от камней,
и тает город, как леденец:
excuse me, my friend, excuse me…
Да чё там париться - все свои,
по обе стороны воль и вил
течёт проклятая се ля ви
из донора в ополченца.
Герои всех четырёх мастей
ползут на свет через груды тел,
гаси свечу и спасай детей,
нам светит с тобой Освенцим.
Повсюду скрежет зубов и визг,
спешат-шуршат батальоны крыс,
солдат расстрелян собой на бис,
отправлен домой в конверте,
в затылке ноет дешёвый рай,
и дышит в спину заградотряд,
здесь очень весело умирать,
по сводкам прослыв бессмертным...
Вот я вернулся, стели постель,
свистит сквозняк из дырявых стен,
желудок сводит от новостей,
и тянет опять на рвоту,
в прямом эфире цветёт страна,
и новый глянец блестит на нас,
но мертвечиной смердит она
под топотом патриотов.
* * *
Танки прут по бездорожью
в таракановую тьму,
голубь мира, птичка божья,
гадит с неба на войну.
Очумелые солдаты
бьют своих, чужие чтоб...
Телезритель крепким матом
забивает гвозди в гроб.
Недержанье революций
выливается в бардак,
все тихонько продаются:
кто за деньги, кто - за так.
Пластилиновый, как мультик,
бог всё видит, всё простит,
кто-то в ступе воду мутит,
а кого уже мутит.
Упыри от газа пухнут,
дивидендами хрустя...
Скачут сломанные куклы
по соломенным костям.
* * *
Трупы пухнут от безделья,
трупам нужно больше денег,
кто здесь демос, кто здесь демон -
не понять вовек.
Кто-то нежится на травке,
кто гниёт себе в канавке,
кто болтается в удавке
голубых кровей.
Будто дьявольская сила
пересоленных насилий
нас настигла и взбесила,
замыкая круг…
Друг от друга прячут лица
милосердные убийцы,
чтоб друг другу не явиться,
не присниться вдруг.
* * *
Давайте верить в телевизор,
как в откровения Талмуда,
и регулярно ставить клизмы
неприхотливому уму,
пусть всё исполнится по слову
во славу этих или тех…
Нет, ни за что не смолкнет сволочь,
в башку вколачивая текст.
Так, потерявшись в настоящем,
ополоумевши сполна,
играет в говорящий ящик
приговорённая страна.
* * *
Из зоны проведения пАнТОв
плывёт один подтопленный понтон,
за ним подводный Ил, подводный Су -
зимою всё пойдёт на колбасу.
Зимою все пути ведут ва-банк,
и точки расставляются по лбам,
кури бамбук и нюхай баобаб,
зимою слёзы самых скифских баб,
оставленных во время марш-броска,
становятся барханами песка.
Их не унять, их больше не пронять,
трещит по швам фанерная броня,
сидят на пнях и молятся корням:
о, снайпер, снайпер, прибери меня
из зоны проведения понтов…
Идут по трупам проданных ментов
безликие великие никто,
им светит с неба золотой батон,
у нас копыта, а у них рога,
они пришли зарыться в наши га,
мы веруем одним и тем богам,
вдыхаем гарь, а выдыхаем газ
из зоны проведения понтов…
Докладывает дед Бабай-Пихто:
мы съели весь укроп и всех котов,
кому Вальгалла, а кому и Тор.
Теперь решили взяться за собак,
пускай дон Педро или дон Авак
качают лодку, мускулы, права -
нас не берёт ни шашка, ни первак.
За ёлками синеет лес густой,
кому престол, кому идёт простой,
засунь-ка в жопу флаг, кобзарь. Свисток:
прямой эфир, внимание, А ТО...
* * *
Чай, братан, не сладко там,
в наших пятихатках?
И батяня комбатант,
и сестра - комбатка.
Все в пути, и всё - путём,
в мире мало мира,
пуля дырочку найдёт,
а снаряд - квартиру.
В поле корчится трава
чёрная, как дата,
ручки, ножки, голова -
собери солдата,
он станцует и споёт
под твою шарманку,
дай пятак и ставь в ружьё,
и пущай под танки.
Ничего, что неживой,
были б сыты пушки,
рыло Родине умой
розовою юшкой.
Пухом-порохом земля,
падай - землю радуй,
если падаль у руля,
всем придётся падать
не в дерьмо, так в небеса
оловянным горем,
в европейских чудесах
увязать по горло.
Автор Александр Курапцев
мне до фени ваше ЦРУ.
Разогрелись, разговелись -
в «Профсоюзе» жарят Русь.
СБУ с ОБСЕ
спят на газовой трубе,
а под ними скачут трупы -
им не спится, хоть убей.
Мы - весёлая страна,
наши «паши» целят в нас,
наши савики, как шавки -
гниль и глянец напоказ.
По карманам, сука, шарь:
где-то ж быть должна душа.
Над Славянском месяц в небе -
как рожок от калаша.
Я продам гараж, быка,
и куплю ПЗРК,
нынче спится мне спокойней
не с женою, а с АК.
Со стола сметая сор,
рассыпая на пол соль,
мясники во всю барыжат
мослаками мертвецов,
килограммами филе -
можешь сам попасть в рулет.
Раньше кость дышать мешала,
а теперь бронежилет.
У кого чего болит -
смогут всё заговорить,
совесть вылечат на совесть
кукловоды из TV.
Это время злых потех -
в голове и в животе
пусто, будто в барабане,
озверела даже тень.
Нам, татарам, хоть бы шо,
красный дождичек пошёл,
мы не верим в бухенвальды,
шире шаг, прочнее шов.
Чай, устал, поди? Остынь -
догорают блокпосты,
у тебя своя войнушка,
и своя теперь Хатынь.
* * *
Полки быкуют, молчит майор,
растёт ногами в дверной проём,
и поп с кадилом над ним поёт:
- I’m sorry, my friend, I’m sorry…
Заждался ангел, казённый гид,
душа хромает не с той ноги,
и оловянные сапоги
протёрли до дыр мозоли.
Война войной, ей сто лет в обед,
пилот на плаху берёт разбег,
здесь каждый мстит самому себе
во имя чужих иллюзий,
в окопах копятся гной и гнев,
тепло за пазухой от камней,
и тает город, как леденец:
excuse me, my friend, excuse me…
Да чё там париться - все свои,
по обе стороны воль и вил
течёт проклятая се ля ви
из донора в ополченца.
Герои всех четырёх мастей
ползут на свет через груды тел,
гаси свечу и спасай детей,
нам светит с тобой Освенцим.
Повсюду скрежет зубов и визг,
спешат-шуршат батальоны крыс,
солдат расстрелян собой на бис,
отправлен домой в конверте,
в затылке ноет дешёвый рай,
и дышит в спину заградотряд,
здесь очень весело умирать,
по сводкам прослыв бессмертным...
Вот я вернулся, стели постель,
свистит сквозняк из дырявых стен,
желудок сводит от новостей,
и тянет опять на рвоту,
в прямом эфире цветёт страна,
и новый глянец блестит на нас,
но мертвечиной смердит она
под топотом патриотов.
* * *
Танки прут по бездорожью
в таракановую тьму,
голубь мира, птичка божья,
гадит с неба на войну.
Очумелые солдаты
бьют своих, чужие чтоб...
Телезритель крепким матом
забивает гвозди в гроб.
Недержанье революций
выливается в бардак,
все тихонько продаются:
кто за деньги, кто - за так.
Пластилиновый, как мультик,
бог всё видит, всё простит,
кто-то в ступе воду мутит,
а кого уже мутит.
Упыри от газа пухнут,
дивидендами хрустя...
Скачут сломанные куклы
по соломенным костям.
* * *
Трупы пухнут от безделья,
трупам нужно больше денег,
кто здесь демос, кто здесь демон -
не понять вовек.
Кто-то нежится на травке,
кто гниёт себе в канавке,
кто болтается в удавке
голубых кровей.
Будто дьявольская сила
пересоленных насилий
нас настигла и взбесила,
замыкая круг…
Друг от друга прячут лица
милосердные убийцы,
чтоб друг другу не явиться,
не присниться вдруг.
* * *
Давайте верить в телевизор,
как в откровения Талмуда,
и регулярно ставить клизмы
неприхотливому уму,
пусть всё исполнится по слову
во славу этих или тех…
Нет, ни за что не смолкнет сволочь,
в башку вколачивая текст.
Так, потерявшись в настоящем,
ополоумевши сполна,
играет в говорящий ящик
приговорённая страна.
* * *
Из зоны проведения пАнТОв
плывёт один подтопленный понтон,
за ним подводный Ил, подводный Су -
зимою всё пойдёт на колбасу.
Зимою все пути ведут ва-банк,
и точки расставляются по лбам,
кури бамбук и нюхай баобаб,
зимою слёзы самых скифских баб,
оставленных во время марш-броска,
становятся барханами песка.
Их не унять, их больше не пронять,
трещит по швам фанерная броня,
сидят на пнях и молятся корням:
о, снайпер, снайпер, прибери меня
из зоны проведения понтов…
Идут по трупам проданных ментов
безликие великие никто,
им светит с неба золотой батон,
у нас копыта, а у них рога,
они пришли зарыться в наши га,
мы веруем одним и тем богам,
вдыхаем гарь, а выдыхаем газ
из зоны проведения понтов…
Докладывает дед Бабай-Пихто:
мы съели весь укроп и всех котов,
кому Вальгалла, а кому и Тор.
Теперь решили взяться за собак,
пускай дон Педро или дон Авак
качают лодку, мускулы, права -
нас не берёт ни шашка, ни первак.
За ёлками синеет лес густой,
кому престол, кому идёт простой,
засунь-ка в жопу флаг, кобзарь. Свисток:
прямой эфир, внимание, А ТО...
* * *
Чай, братан, не сладко там,
в наших пятихатках?
И батяня комбатант,
и сестра - комбатка.
Все в пути, и всё - путём,
в мире мало мира,
пуля дырочку найдёт,
а снаряд - квартиру.
В поле корчится трава
чёрная, как дата,
ручки, ножки, голова -
собери солдата,
он станцует и споёт
под твою шарманку,
дай пятак и ставь в ружьё,
и пущай под танки.
Ничего, что неживой,
были б сыты пушки,
рыло Родине умой
розовою юшкой.
Пухом-порохом земля,
падай - землю радуй,
если падаль у руля,
всем придётся падать
не в дерьмо, так в небеса
оловянным горем,
в европейских чудесах
увязать по горло.
Автор Александр Курапцев