Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто или Нужны новые формы
Оригинал взят у dik_dikij в Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто или Нужны новые формы
Алексей Битов (poziloy)
И опять сделаем паузу в нашей хронике, выйдем из Театра Гоголя и погуляем где-нибудь около. Не около Дома Станиславского, конечно, но и не около ноля.
Говорят, именно в Театре Гоголя поставил когда-то свой первый спектакль на профессиональной сцене К.Богомолов. А мы всё о Серебренникове, да о Серебренникове, а о Богомолове - ни слова.
Ничего о нём как о режиссёре сказать не могу - я его практически не видел. Но, рискуя ошибиться, сделаю одно предположение. Что бы там ни говорили, Серебренников чётко работает на определённого зрителя - своего зрителя. Круг этот узок, но создаёт некое поле, в которое втягиваются порой и те, кто просто оказался поблизости. Прошу извинить за рискованную шутку, никого не хочу обидеть, но выходит немного не по Лецу: «Миллионы мух не могут ошибаться», - сказала муха и попала в паутину. Это - о Серебренникове, а Богомолов, по-моему, другой: он честно занимается перформансом, полагая, что это и есть режиссура. Вот такая у меня гипотеза; может быть, она верна (в том, что касается Богомолова), а может быть, и нет.
А что говорит по этому поводу сам Богомолов? В ЖЖ выложен конспект его недавней (от 25 сентября с.г.) лекции «Бесчувственное. Новая жестокость» (см. http://stepanova-anna.livejournal.com/416907.html). Вполне вероятно, я бы эту «тронную речь» пропустил, но бдительный dik_dikij увидел подробный пост «по мотивам» (http://lev-semerkin.livejournal.com/491054.html), а там уже добраться до конспекта-первоисточника сам Бог велел. Повторю: исхожу из того, что Богомолов не лукавил и формулировки подбирал с максимальной точностью.
Кстати, тем более странно было прочитать: «Искусство стало применять тактику отступления.
Оно создает пустые, полые структуры, глядя на которые зритель должен «запустить» работу собственного мозга и души. Проснуться.
Как в метро - когда остановлен эскалатор. Он должен вас везти. Но он остановлен. И он не будет двигаться. И вам остается одно - двигаться самому». Все, наверное, попадали в ситуацию, когда в метро останавливается эскалатор, вот только ведут себя люди при этом весьма по-разному. Зависит от человека? Да, конечно, но ещё и от того, в каком направлении двигалась остановившаяся чудо-лестница - вверх или вниз. Согласитесь, желающих самостоятельно сбежать вниз гораздо больше, чем столь же самостоятельно забраться в верх. Ваш покорный слуга на родной «Менделеевской» как-то вынужден был step-by-step выбираться с самого низа... выжил, как видите, но предпочёл бы таких экспериментов не повторять. А вот вниз - пожалуйста, сколько угодно. Естественный вопрос: театр (и вообще искусство) - это путь вверх или вниз? Но вверх по эскалатору на своих двоих? Только при крайней необходимости; ну, может быть, ещё пару раз по молодости, для интереса. А в мирной жизни - разве что на несколько ступенек, чаще всего первых или последних. Не более того. Так что метафора тут, мягко говоря, спорная.
Кроме того, бросается в глаза некоторое несоответствие: «парадокс в том, что для того, чтобы Ваше сердце «заговорило», оно должно срезонировать с куском ЛЬДА.
Так нам требуется ХОЛОДНОЕ искусство...», - говорит Богомолов. Вот только говорит он это с таким жаром, что «кусок льда» в его руках должен растаять на счёт «раз». Растаять и, естественно, вытечь из горсти, в которой воду не удержишь. Или получается жареный лёд, который режиссёр собирается донести до зрителя? Это вряд ли, как говорил когда-то красноармеец Сухов.
А вот, что говорит Богомолов: «начав практическую деятельность, я вдруг обнаружил: я не верю... не верю в возможность подлинного на сцене или на экране.
И не только я.
Артисты, молодые артисты особенно - не верят себе.
Не верят сакральности своего искусства.
Они вдруг стали обнаруживать что им противно кривляться.
И смотреть как кривляются другие.
Они вдруг обнаружили, что любая попытка эмоции на сцене - сорт кривляния.
Людям драматического искусства НАДОЕЛО ТОРГОВАТЬ ЧУВСТВАМИ.
Надоело притворяться, будто их искусство подлинно и сакрально.
Надоело строить из себя жрецов, проживающих чужие жизни.
Врать, будто они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО живут и умирают на сцене.
Ведь на самом деле это великая ложь.
Факиры и те честнее - они честно обманывают зрителя.
Актеры же, обманывая, изображают, что и ВПРАВДУ тратят свои души.
Когда на самом деле они торгуют чувствами».
Стоп! Плохие артисты достались Богомолову, если на сцене они кривляются, а не живут. Не умеют, значит. Профнепригодны или просто не добрали до нужной кондиции. Хороший актёр, как вино, с годами крепчает (набирает градус). Мы всегда хихикали над Джульеттами бальзаковского возраста, а ведь загвоздка ещё и в том, что найти юную девочку, уже умеющую жить на сцене, почти так же вероятно, как найти семиклассника, способного доказать Великую теорему Ферма. И актёры раньше медленно ползли вверх, как я некогда полз по неработающему эскалатору. Теперь времена изменились, кино (а пуще того - зомбоящик) мгновенно возносят молодняк в звёзды, а ему ещё, как говорил один товарищ, учиться, и учиться, и учиться. Но вот учиться ему, получается, западло, да и некогда (он ведь жить торопится и чувствовать спешит). Вот и получается, что на сцене ему остаётся только кривляться или якобы-отстраняться. Может, и научился бы со временем, но некогда, некогда, некогда... И ни почва тут не дышит, ни судьба, хоть тресни.
Только не надо о Смоктуновском в роли князя Мышкина; Смоктуновский - уникум, он в своём поколении чуть ли не один такой, а простых смертных, как мы, до фига и больше (в любом поколении), пора бы это признать.
Режиссёр Богомолов фактически расписывается в своём профессиональном бессилии: они не верят, а я их не могу ни убедить, ни заставить, ни научить. Вероятнее всего, он действительно не может. Похоже на лётчика, который не умеет поднять самолёт в воздух. Зачем тогда пошёл в пилоты, спрашивается?
Но есть и ещё одна отговорка, и она тоже серьёзна: «Ведь дело не только во внезапной брезгливости людей драматического искусства.
Дело в том, что они вдруг ясно стали ощущать - товар не продается». Да, есть ещё и зритель, и никуда от него не деться. Наверное, Богомолов думает, что раньше нашу несчастную планету населяли идиоты, это теперь зритель пошёл такой продвинутый, что круче только яйца, да и то не все. Кстати, на всякий случай Богомолов этому зрителю безбожно льстит:
«Проблема заключается в крайней психологической изощренности современного зрителя.
Мы подошли к той черте, когда «над вымыслом слезами обольюсь» перестает работать.
Изощренный и умный зритель не боится эмоции. Он ее презирает.
Как презирает попытку нищего выжать из него сочувствие в надежде на воспомоществование.
Умный зритель сильнее и сложнее вымышленных миров.
А опыт его всегда богаче.
Отказ от вымышленного мира подобен отказу от наркотика. От утешения. От религии.
Моя реальность и мое сознание сильнее.
У художника остается один выход.
Последнее прибежище художника - стать зеркалом.
Зеркало не имеет чувств. Зеркало отражает.
Сознательное зеркало. Зеркало, способное исказить, но отказавшееся это делать.
Это я и называю: отказ от профессии.
Итак, зритель презирает эмоцию.
Он видит в ней нищенство.
Он видит в ней попрошайничество.
И значит он видит в ней фальш и обман».
Интересно, когда Богомолов утверждал, что «Изощренный и умный зритель не боится эмоции. Он ее презирает», он не вспомнил, случайно, некоего Печорина? Ведь должен был в школе проходить... Так вот, Печорин, кто помнит, играл в «Байрона» - не в настоящего, конечно, а в некий образ из тогдашнего фольклора. А на рубеже XIX и XX веков появился новый герой - он играл уже не в «Байрона», а в Печорина. Потом пришёл XXI век, и мы, как говорится, вступили в следующую фазу: появились персонажи, играющие в этого самого псевдо-Печорина по фамилии, если кто не догадался, Солёный. В самом деле, крутые должны быть солёными, хотя бы самую малость. Но это так, к слову.
А если серьёзно... Уверяю вас, господа хорошие, что зритель, пришедший в театр по первому разу (а все когда-то приходили впервые) никоим образом не собирался во что-то поверить. Но навстречу выходили люди, которые могли его заставить, даже не спрашивая, хочет он этого или нет. Как могли заставить (из тех кого я видел) Прудкин, Раневская с Пляттом, Плотников, Гриценко, Копелян, Лебедев, Борисов, тот же Смоктуновский, понятно. Мог бы ещё перечислять, да всё равно кого-нибудь забуду, так что хватит для начала. И сейчас такие есть (и в Театре Гоголя - в том числе), но живущих трогать не буду, извините.
Вопрос из фильма «Волга-Волга»: а кто не может, как быть? Элементарно: не умеешь - не берись. Или, по крайней мере, делай, что можешь, и при этом не выпендривайся, пусть даже в солёные времена не выпендриваться стало «не актуально».
«В 20 веке человек почувствовал запах крови. Преодолел табу. И смерть стала бытом. Смерть отныне не впереди, но позади. Она прожита. Она перестала быть сакральной. Перестала быть таинством». Ребята, может, хватит повторять одни и те же глупости? Что, до XX века войн не было? Да сейчас реже воевать стали, чем тогда, почитайте учебники истории, в конце концов. Или Хроники Шекспира, если уж вы такие театралы. Когда не было внешних войн, их успешно заменяли внутренние распри по тому или иному поводу. И попади тот же Богомолов в какие-нибудь Средние века - он бы тут же рванул обратно во все лопатки, но не факт, что успел бы добежать (дай Бог, чтобы успел).
Что ещё? «Смерть ... перестала быть сакральной. Перестала быть таинством» Блин, ну, опять же школьная программа, «Отцы и дети». Вы что, и этого не читали, «новые люди»? «Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта - как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет...» Охренеть, до чего сакрально! А можно ведь и покруче найти, и даже посолёнее, но хватит и этого. Всех нас давно уже описали, а вы и не в курсе...
«Смерть отныне не впереди, но позади». Вот тут я не поленился, посмотрел, сколько лет Богомолову. Оказывается, 37. Что ж, видимо, не со всех в этом возрасте «в момент слетает хмель». Хватит чушь городить, Богомолов, смерть у Вас впереди, как и у всех нас, и дай Вам Бог побольше этого самого «впереди».
Неинтересно. Питер Пэн какой-то, 37 лет от роду, обитающий в net.ландии, но почему-то полагающий, что это и есть «Прекрасный новый мир». Немного от Джэймса Барри + немного от Олдоса Хаксли - вот вам и «новый человек». Прошу любить и жаловать.
Только не смейтесь - этого они не любят. Да к тому же и не смешно.
В общем, полз себе эскалатор вверх и полз, как всегда, рывками, а однажды, когда он в очередной раз замедлил ход, кому-то показалось, что он остановился. И рванул бедолага вниз. А за ним и другие - попробуй, задержи всю ораву, они ведь брыкаются, кусаются, локтями вовсю орудуют и кричат на всю Ивановскую, один громче другого.
Что делать с ними прикажете?
Они ведь так топочут, что и впрямь могут обрушить эскалатор. А уж затоптать кого-то (включая друг дружку) - это и вовсе, как делать не фига.
Потому и не смешно.
Алексей Битов (poziloy)
И опять сделаем паузу в нашей хронике, выйдем из Театра Гоголя и погуляем где-нибудь около. Не около Дома Станиславского, конечно, но и не около ноля.
Говорят, именно в Театре Гоголя поставил когда-то свой первый спектакль на профессиональной сцене К.Богомолов. А мы всё о Серебренникове, да о Серебренникове, а о Богомолове - ни слова.
Ничего о нём как о режиссёре сказать не могу - я его практически не видел. Но, рискуя ошибиться, сделаю одно предположение. Что бы там ни говорили, Серебренников чётко работает на определённого зрителя - своего зрителя. Круг этот узок, но создаёт некое поле, в которое втягиваются порой и те, кто просто оказался поблизости. Прошу извинить за рискованную шутку, никого не хочу обидеть, но выходит немного не по Лецу: «Миллионы мух не могут ошибаться», - сказала муха и попала в паутину. Это - о Серебренникове, а Богомолов, по-моему, другой: он честно занимается перформансом, полагая, что это и есть режиссура. Вот такая у меня гипотеза; может быть, она верна (в том, что касается Богомолова), а может быть, и нет.
А что говорит по этому поводу сам Богомолов? В ЖЖ выложен конспект его недавней (от 25 сентября с.г.) лекции «Бесчувственное. Новая жестокость» (см. http://stepanova-anna.livejournal.com/416907.html). Вполне вероятно, я бы эту «тронную речь» пропустил, но бдительный dik_dikij увидел подробный пост «по мотивам» (http://lev-semerkin.livejournal.com/491054.html), а там уже добраться до конспекта-первоисточника сам Бог велел. Повторю: исхожу из того, что Богомолов не лукавил и формулировки подбирал с максимальной точностью.
Кстати, тем более странно было прочитать: «Искусство стало применять тактику отступления.
Оно создает пустые, полые структуры, глядя на которые зритель должен «запустить» работу собственного мозга и души. Проснуться.
Как в метро - когда остановлен эскалатор. Он должен вас везти. Но он остановлен. И он не будет двигаться. И вам остается одно - двигаться самому». Все, наверное, попадали в ситуацию, когда в метро останавливается эскалатор, вот только ведут себя люди при этом весьма по-разному. Зависит от человека? Да, конечно, но ещё и от того, в каком направлении двигалась остановившаяся чудо-лестница - вверх или вниз. Согласитесь, желающих самостоятельно сбежать вниз гораздо больше, чем столь же самостоятельно забраться в верх. Ваш покорный слуга на родной «Менделеевской» как-то вынужден был step-by-step выбираться с самого низа... выжил, как видите, но предпочёл бы таких экспериментов не повторять. А вот вниз - пожалуйста, сколько угодно. Естественный вопрос: театр (и вообще искусство) - это путь вверх или вниз? Но вверх по эскалатору на своих двоих? Только при крайней необходимости; ну, может быть, ещё пару раз по молодости, для интереса. А в мирной жизни - разве что на несколько ступенек, чаще всего первых или последних. Не более того. Так что метафора тут, мягко говоря, спорная.
Кроме того, бросается в глаза некоторое несоответствие: «парадокс в том, что для того, чтобы Ваше сердце «заговорило», оно должно срезонировать с куском ЛЬДА.
Так нам требуется ХОЛОДНОЕ искусство...», - говорит Богомолов. Вот только говорит он это с таким жаром, что «кусок льда» в его руках должен растаять на счёт «раз». Растаять и, естественно, вытечь из горсти, в которой воду не удержишь. Или получается жареный лёд, который режиссёр собирается донести до зрителя? Это вряд ли, как говорил когда-то красноармеец Сухов.
А вот, что говорит Богомолов: «начав практическую деятельность, я вдруг обнаружил: я не верю... не верю в возможность подлинного на сцене или на экране.
И не только я.
Артисты, молодые артисты особенно - не верят себе.
Не верят сакральности своего искусства.
Они вдруг стали обнаруживать что им противно кривляться.
И смотреть как кривляются другие.
Они вдруг обнаружили, что любая попытка эмоции на сцене - сорт кривляния.
Людям драматического искусства НАДОЕЛО ТОРГОВАТЬ ЧУВСТВАМИ.
Надоело притворяться, будто их искусство подлинно и сакрально.
Надоело строить из себя жрецов, проживающих чужие жизни.
Врать, будто они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО живут и умирают на сцене.
Ведь на самом деле это великая ложь.
Факиры и те честнее - они честно обманывают зрителя.
Актеры же, обманывая, изображают, что и ВПРАВДУ тратят свои души.
Когда на самом деле они торгуют чувствами».
Стоп! Плохие артисты достались Богомолову, если на сцене они кривляются, а не живут. Не умеют, значит. Профнепригодны или просто не добрали до нужной кондиции. Хороший актёр, как вино, с годами крепчает (набирает градус). Мы всегда хихикали над Джульеттами бальзаковского возраста, а ведь загвоздка ещё и в том, что найти юную девочку, уже умеющую жить на сцене, почти так же вероятно, как найти семиклассника, способного доказать Великую теорему Ферма. И актёры раньше медленно ползли вверх, как я некогда полз по неработающему эскалатору. Теперь времена изменились, кино (а пуще того - зомбоящик) мгновенно возносят молодняк в звёзды, а ему ещё, как говорил один товарищ, учиться, и учиться, и учиться. Но вот учиться ему, получается, западло, да и некогда (он ведь жить торопится и чувствовать спешит). Вот и получается, что на сцене ему остаётся только кривляться или якобы-отстраняться. Может, и научился бы со временем, но некогда, некогда, некогда... И ни почва тут не дышит, ни судьба, хоть тресни.
Только не надо о Смоктуновском в роли князя Мышкина; Смоктуновский - уникум, он в своём поколении чуть ли не один такой, а простых смертных, как мы, до фига и больше (в любом поколении), пора бы это признать.
Режиссёр Богомолов фактически расписывается в своём профессиональном бессилии: они не верят, а я их не могу ни убедить, ни заставить, ни научить. Вероятнее всего, он действительно не может. Похоже на лётчика, который не умеет поднять самолёт в воздух. Зачем тогда пошёл в пилоты, спрашивается?
Но есть и ещё одна отговорка, и она тоже серьёзна: «Ведь дело не только во внезапной брезгливости людей драматического искусства.
Дело в том, что они вдруг ясно стали ощущать - товар не продается». Да, есть ещё и зритель, и никуда от него не деться. Наверное, Богомолов думает, что раньше нашу несчастную планету населяли идиоты, это теперь зритель пошёл такой продвинутый, что круче только яйца, да и то не все. Кстати, на всякий случай Богомолов этому зрителю безбожно льстит:
«Проблема заключается в крайней психологической изощренности современного зрителя.
Мы подошли к той черте, когда «над вымыслом слезами обольюсь» перестает работать.
Изощренный и умный зритель не боится эмоции. Он ее презирает.
Как презирает попытку нищего выжать из него сочувствие в надежде на воспомоществование.
Умный зритель сильнее и сложнее вымышленных миров.
А опыт его всегда богаче.
Отказ от вымышленного мира подобен отказу от наркотика. От утешения. От религии.
Моя реальность и мое сознание сильнее.
У художника остается один выход.
Последнее прибежище художника - стать зеркалом.
Зеркало не имеет чувств. Зеркало отражает.
Сознательное зеркало. Зеркало, способное исказить, но отказавшееся это делать.
Это я и называю: отказ от профессии.
Итак, зритель презирает эмоцию.
Он видит в ней нищенство.
Он видит в ней попрошайничество.
И значит он видит в ней фальш и обман».
Интересно, когда Богомолов утверждал, что «Изощренный и умный зритель не боится эмоции. Он ее презирает», он не вспомнил, случайно, некоего Печорина? Ведь должен был в школе проходить... Так вот, Печорин, кто помнит, играл в «Байрона» - не в настоящего, конечно, а в некий образ из тогдашнего фольклора. А на рубеже XIX и XX веков появился новый герой - он играл уже не в «Байрона», а в Печорина. Потом пришёл XXI век, и мы, как говорится, вступили в следующую фазу: появились персонажи, играющие в этого самого псевдо-Печорина по фамилии, если кто не догадался, Солёный. В самом деле, крутые должны быть солёными, хотя бы самую малость. Но это так, к слову.
А если серьёзно... Уверяю вас, господа хорошие, что зритель, пришедший в театр по первому разу (а все когда-то приходили впервые) никоим образом не собирался во что-то поверить. Но навстречу выходили люди, которые могли его заставить, даже не спрашивая, хочет он этого или нет. Как могли заставить (из тех кого я видел) Прудкин, Раневская с Пляттом, Плотников, Гриценко, Копелян, Лебедев, Борисов, тот же Смоктуновский, понятно. Мог бы ещё перечислять, да всё равно кого-нибудь забуду, так что хватит для начала. И сейчас такие есть (и в Театре Гоголя - в том числе), но живущих трогать не буду, извините.
Вопрос из фильма «Волга-Волга»: а кто не может, как быть? Элементарно: не умеешь - не берись. Или, по крайней мере, делай, что можешь, и при этом не выпендривайся, пусть даже в солёные времена не выпендриваться стало «не актуально».
«В 20 веке человек почувствовал запах крови. Преодолел табу. И смерть стала бытом. Смерть отныне не впереди, но позади. Она прожита. Она перестала быть сакральной. Перестала быть таинством». Ребята, может, хватит повторять одни и те же глупости? Что, до XX века войн не было? Да сейчас реже воевать стали, чем тогда, почитайте учебники истории, в конце концов. Или Хроники Шекспира, если уж вы такие театралы. Когда не было внешних войн, их успешно заменяли внутренние распри по тому или иному поводу. И попади тот же Богомолов в какие-нибудь Средние века - он бы тут же рванул обратно во все лопатки, но не факт, что успел бы добежать (дай Бог, чтобы успел).
Что ещё? «Смерть ... перестала быть сакральной. Перестала быть таинством» Блин, ну, опять же школьная программа, «Отцы и дети». Вы что, и этого не читали, «новые люди»? «Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта - как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет...» Охренеть, до чего сакрально! А можно ведь и покруче найти, и даже посолёнее, но хватит и этого. Всех нас давно уже описали, а вы и не в курсе...
«Смерть отныне не впереди, но позади». Вот тут я не поленился, посмотрел, сколько лет Богомолову. Оказывается, 37. Что ж, видимо, не со всех в этом возрасте «в момент слетает хмель». Хватит чушь городить, Богомолов, смерть у Вас впереди, как и у всех нас, и дай Вам Бог побольше этого самого «впереди».
Неинтересно. Питер Пэн какой-то, 37 лет от роду, обитающий в net.ландии, но почему-то полагающий, что это и есть «Прекрасный новый мир». Немного от Джэймса Барри + немного от Олдоса Хаксли - вот вам и «новый человек». Прошу любить и жаловать.
Только не смейтесь - этого они не любят. Да к тому же и не смешно.
В общем, полз себе эскалатор вверх и полз, как всегда, рывками, а однажды, когда он в очередной раз замедлил ход, кому-то показалось, что он остановился. И рванул бедолага вниз. А за ним и другие - попробуй, задержи всю ораву, они ведь брыкаются, кусаются, локтями вовсю орудуют и кричат на всю Ивановскую, один громче другого.
Что делать с ними прикажете?
Они ведь так топочут, что и впрямь могут обрушить эскалатор. А уж затоптать кого-то (включая друг дружку) - это и вовсе, как делать не фига.
Потому и не смешно.