Говорят и пишут, что в этом спектакле четыре Грея и четыре Ассоль.
Думаю иначе. На сцене восемь человек в светлых и, подчас, необычного кроя
одеждах. Четыре юноши и четыре девушки. Я бы их назвала - восемь актёров в поисках
персонажей, по аналогии с пьесой Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора».
Они рассказывают и, временами, разыгрывают эту нехитрую историю про девочку, которую
считали дурочкой, потому что она смотрела на море и ждала, что за ней придёт корабль
с алыми парусами, и про благополучного мальчика, который когда-то ушёл в море,
а потом узнал про девочку и её мечту и решил, что его предназначение сделать
это чудо своими руками. Про пару старших актёров, Татьяну Махнёву и Геннадия
Иванова пока не будем говорить, потому что они, в отличие от других
исполнителей, больше похожи на персонажей и существуют контрапунктом к
происходящему. На сцене белый экран, напоминающий парус или страницы книги, на
которой время от времени транслируются текст или отдельные фразы, а когда он
окрашивается алым цветом, то превращается в те самые паруса, паруса нечаянно
случившейся мечты. Впереди четыре, вращающиеся вокруг своей оси рамы, то ли с
рядами флажков, то ли похожие на библиотечные полки с перевёрнутыми вниз
головой корешками книг. Две тележки, которые возят по сцене, на которых сидят
девочки с книжками в руках. Образ книги, образ слова. Знаки, которыми записана
наша цивилизация. Сначала посмотрела спектакль, потом прочитала интервью
Павловича, в котором он говорил о том, что одним из главных действующих лиц
спектакля является текст. Поэтому имею возможность сравнить свои ощущения со
словами режиссёра, и осмелюсь сказать, что это наиболее ясный, точный и сильный
по высказыванию спектакль, из тех, которые я видела у Бориса Павловича. Здесь
отдельно рассыпанные по разным его постановкам приёмы, лаконичность,
графичность и точное по соответствию замыслу оформление, слились в единое
целое. Ещё раз повторюсь, здесь нет персонажей, и даже игры в них, потому что это
«микс» из рассказов и этюдов. Спектакль начнётся с воспоминаний актёров о
детстве, о море, о том, как одна из актрис в детстве начала читать «Алые паруса» и закрыла
на седьмой странице, и так эта история начнёт узнаваться, сочиняться и
разыгрываться на наших глазах до финала спектакля, когда всем девушкам принесут маленькие кораблики. И каждый из
актёров будет одним из голосов, наперебой рассказывающих что-то о мечте, о
детских обидах, и примерит на себя образ
Грея или Ассоль, попутно парой красок обозначив и другие действующие лица. Это
текст, буквально возникающий на экране, реально начинающий звучать голосами
исполнителей, преображающийся в графику мизансцен, поразительные по простоте и
эмоциональности пластические этюды, когда выражается то, что находится за
пределами текста, уже на чувственном уровне. Например, замечательно решённая хореографом Ириной Брежневой,
сцена, когда Грей надевает спящей Ассоль кольцо на палец. Четыре актрисы «засыпают»
на сцене, четыре актёра надевают своим партнёршам кольца, и затем только
пластическими средствами выражены потрясение, изумление, невозможность
произошедшего до физического страдания у проснувшихся четырёх Ассоль. Это фантастический
персонаж Алексея Кусакина, то ли обкуренный, то ли медитирующий, в немыслимых
очках и с трубкой, который говорит голосом, усиленный микрофоном, а потом
движется в манере хип-хопа. Это он, то ли волшебник, то ли шоумен, то ли просто
раздолбай, расскажет Ассоль, что когда-нибудь за ней приедет принц на корабле с
алыми парусами, и то ли посмеётся над ней, то ли напророчит. И вдруг будет
сцена из сегодняшнего дня, как дети издеваются над Ассоль, вытряхивая из её
вполне современной сумки всё, что в ней лежит, рисуя алый треугольник на её
щеке, потом снимая это на сотовый телефон. А она, в данном эпизоде - актриса Дарья
Сосновская, будет есть яблоко и упорно, смешно до слёз, с набитым ртом, как
заклинание, рассказывать самой себе вслух о том, что корабль с алыми парусами
обязательно придёт, и принц её увезёт, и всё будет - зашибись, гори оно всё
огнём (текст Грина, подтекст Павловича, перевод мой). А потом, когда актёры
расскажут о своих детских обидах, о том, как вместо живой собаки, например,
подарили игрушку, одна из исполнительниц, Екатерина Романова начнёт опять
читать этот текст как заклинание, убеждая уже не верящих, что корабль придёт и
всё будет тип-топ…. когда-нибудь. И очень сильное впечатление осталось от
сцены, когда алым цветом заливается белый парус-книга, и четыре актёра чётко
меняясь у микрофона-штурвала отдают последние команды, смысл которых лишь в
одном - если ты можешь сделать чудо своими руками, сделай его. Рассказывать о
спектакле бессмысленно. Вспоминаешь, например, красные то ли платочки, то ли шарфики, которые
иногда становятся только что родившейся плачущей Ассоль, а иногда проблеском,
искоркой, напоминающей о глупой надежде,
которая тлеет глубоко внутри, под насмешками окружающих. Смотришь на двух
пьянчужек (пара пожилых артистов, которые существуют как раз в рамках заданных
образов от начала и до конца), а они ссорятся, мирятся, но так вместе и ходят,
и в этом тоже отблеск красных парусов, случившихся в их жизни однажды, пусть
смешной и нелепый. И - вдруг - артист
Иванов разражается таким звенящим монологом о море, что становится ясно,
сколько бы тебе ни было лет, но душа продолжает свою страстную жизнь и сохраняет
свои мечты, как бы не предавало их стареющее тело. В отличие от некоторых
других спектаклей Бориса Павловича, которые я рассматривала как некие конструкции, с холодным
любопытствующим носом, тут я получила в отдельных сценах адреналин для сердца. И
полный зал подростков в этот вечер смотрел и слушал, охотно смеялся, когда было
смешно, и даже если некоторые послания режиссёра оказались для них китайской
грамотой, то на уровне бессознательного образ слова, буквы, текста, как некоего
шифра судьбы и смысла, я думаю, в них попал. А при этом остальные приёмы были
точно рассчитаны на их внимание и восприятие. Дай бог, чтобы так случалось и дальше.