С того берега: Писатели русского зарубежья о России
С того берега: Писатели русского зарубежья о России
Под одной обложкой разместились произведения 20-30 гг., рассказывающие о потерянной родине. Пять авторов - пять таких разных, но в то же время одинаковых судеб, признаться до этого была знакома с творчеством только двоих из них.
Гайто Газданов
Вечер у Клэр
Несмотря на довольно пошленькое название, с первых же страниц почувствовала близкую мне атмосферу, такой стиль ранних Набоковских рассказов и это узнавание себя в героях…Небольшой ложкой дегтя стал рассказ о войне, но он написан все тем же прекрасным языком и не такой уж и длинный, так что он не смог испортить того волшебства, которое осталось во мне после чтения.
Михаил Осоргин
Земля
Эти двадцать пять страниц мне дались намного сложнее, чем предыдущие сто пятьдесят, если Газданов складывал свои воспоминания из бусинок, ракушек и стебельков, то Осоргин вырубал топором из чурки, потом немного узорчиков вырезал - и готово. Не хочу сказать ничего плохого, просто это не мое. Из понравившегося: то, что отец называл его Мышка и рассказ про синьора, который отправился в путешествие, чтобы убедиться, что лучше его муранской Мадонны нет на свете, и потом, когда его спрашивали, видел ли он других Мадонн, чтобы утверждать, что это мозаичное ее изображение лучшее, с гордостью отвечал: «Если бы не видал - не смел бы говорить».
Иван Бунин
Странствия
Я мало читала Бунина, но все что читала, мне казалось красивой картинкой без сюжета, т.е. там почти ничего не происходило, а здесь - убийство, суд, жаль только что тоже как-то без развития.
Владимир Набоков
Подвиг
Для меня очень странно, что в книгу не вошли «Другие берега», мне кажется, что название сборника очень к этому располагает.
«Подвиг» я помнила плохо, в чем этот самый подвиг состоял забыла, стала вспоминать, поняла, что путаю с «Дракой» и «Случайностью». Но вот имена героев я отчетливо помнила, Мартын - как и прежде уж очень плохо ложится на мой слух, уж очень тяжеловесное сочетание «рт» с «ы» и «н», откуда-то ассоциации с доменными печами, раскаленным железом и потом на лбу и мозолями от тяжелой работы, хотя герой мне в общем-то близок, а вот цветочная фамилия его (его отца и деда) - Эдельвейс очень тесно связана у меня со Швейцарией, когда говорят это слово, мне представляются горы и Женевское озеро.
Когда читала поймала себя на мысли, что помню малейшие детали, при том, что не помню сюжета. Так мраморные сны даже вынесены в мои интересы (у меня там много словосочетаний из Набокова), или сравнение речи с тягучим рахат-лукумом в моем сознании неразрывно связано с моим любимым писателем.
Вот еще забавно, больше чем уверена, что когда читала в первый раз, пропустила игру слов, с одной стороны инфлуэнца - это грипп, а с другой influencia (написала испанский вариант, потому что по-французски в точности не знаю) - влияние, воздействие, ведь Мартына и Дарвина заразила Соня.
Арсений Несмелов
Полковник Афонин
Про войну (и любые бои) я не люблю, так что мое «мне не понравилось» еще субъективнее, чем обычно.
Интересно, что первую часть рассказа была уверенна, что речь о ВОВ и только когда черным по белому было написано какой это год, поняла, что ошиблась.
Под одной обложкой разместились произведения 20-30 гг., рассказывающие о потерянной родине. Пять авторов - пять таких разных, но в то же время одинаковых судеб, признаться до этого была знакома с творчеством только двоих из них.
Гайто Газданов
Вечер у Клэр
Несмотря на довольно пошленькое название, с первых же страниц почувствовала близкую мне атмосферу, такой стиль ранних Набоковских рассказов и это узнавание себя в героях…Небольшой ложкой дегтя стал рассказ о войне, но он написан все тем же прекрасным языком и не такой уж и длинный, так что он не смог испортить того волшебства, которое осталось во мне после чтения.
Михаил Осоргин
Земля
Эти двадцать пять страниц мне дались намного сложнее, чем предыдущие сто пятьдесят, если Газданов складывал свои воспоминания из бусинок, ракушек и стебельков, то Осоргин вырубал топором из чурки, потом немного узорчиков вырезал - и готово. Не хочу сказать ничего плохого, просто это не мое. Из понравившегося: то, что отец называл его Мышка и рассказ про синьора, который отправился в путешествие, чтобы убедиться, что лучше его муранской Мадонны нет на свете, и потом, когда его спрашивали, видел ли он других Мадонн, чтобы утверждать, что это мозаичное ее изображение лучшее, с гордостью отвечал: «Если бы не видал - не смел бы говорить».
Иван Бунин
Странствия
Я мало читала Бунина, но все что читала, мне казалось красивой картинкой без сюжета, т.е. там почти ничего не происходило, а здесь - убийство, суд, жаль только что тоже как-то без развития.
Владимир Набоков
Подвиг
Для меня очень странно, что в книгу не вошли «Другие берега», мне кажется, что название сборника очень к этому располагает.
«Подвиг» я помнила плохо, в чем этот самый подвиг состоял забыла, стала вспоминать, поняла, что путаю с «Дракой» и «Случайностью». Но вот имена героев я отчетливо помнила, Мартын - как и прежде уж очень плохо ложится на мой слух, уж очень тяжеловесное сочетание «рт» с «ы» и «н», откуда-то ассоциации с доменными печами, раскаленным железом и потом на лбу и мозолями от тяжелой работы, хотя герой мне в общем-то близок, а вот цветочная фамилия его (его отца и деда) - Эдельвейс очень тесно связана у меня со Швейцарией, когда говорят это слово, мне представляются горы и Женевское озеро.
Когда читала поймала себя на мысли, что помню малейшие детали, при том, что не помню сюжета. Так мраморные сны даже вынесены в мои интересы (у меня там много словосочетаний из Набокова), или сравнение речи с тягучим рахат-лукумом в моем сознании неразрывно связано с моим любимым писателем.
Вот еще забавно, больше чем уверена, что когда читала в первый раз, пропустила игру слов, с одной стороны инфлуэнца - это грипп, а с другой influencia (написала испанский вариант, потому что по-французски в точности не знаю) - влияние, воздействие, ведь Мартына и Дарвина заразила Соня.
Арсений Несмелов
Полковник Афонин
Про войну (и любые бои) я не люблю, так что мое «мне не понравилось» еще субъективнее, чем обычно.
Интересно, что первую часть рассказа была уверенна, что речь о ВОВ и только когда черным по белому было написано какой это год, поняла, что ошиблась.