Как-то глубоко и проникновенно понравилось...
Оригинал взят у marabol в Из оооочень старого...
Нашла плюс быть дома: где-нибудь в старом шкафу можно наткнуться на старые тетрадки, чудом не выброшенные мамой за все годы. А в тетрадках найти нижеприведенное... Написано лет 10 назад, может и больше. Не стала ничего поправлять.
Бой был тяжел и необыкновенно долог. От напряжения руки дрожали, голова болела, на плечи словно обрушилась гора и придавила… Я падал, вставал… и снова падал, щекой прижимаясь к земле, из последних сил протягивал руку к оброненному при падении мечу, крепко сжимал его теплую, родную рукоять и думал, непременно радостно, как будто в последнее мгновение земной жизни: «Мы обязательно победим! Вперед, за будущее, за короля!». И я вставал - воскресал - возрождался. Я слышал стоны раненых, видел падающих товарищей, мелькавшие мерзкие и злобные гримасы врагов, вздрагивал от резких криков. Но сквозь все это, гораздо яснее и реальнее, я видел улыбку моего короля, слышал его напутствие перед битвой, точные короткие указания, ощущал, что где-то совсем близко он сокрушает противника верной и быстрой рукой, не знающей промаха…
Когда, обессиленный, я в очередной раз упал на мягкую, красноватую от заходящего солнца траву, то услышал вдали победные сигналы нашего воинства и полуприкрытыми глазами стал следить за золотыми искрами - отражением солнца в поющих трубах, - вспыхивающими одна за другой вдоль поля.
Рядом, покачнувшись, тяжело сел на землю пожилой воин в доспехах поверх простых крестьянских одежд. Не говоря ни слова, он вынул из-за пояса завернутые в материю, помятые и раскрошившиеся лепешки и протянул мне. Я молча поблагодарил соратника - мои силы действительно нуждались в подкреплении. Место, где мы полусидели-полулежали, располагалось на самой вершине небольшого холма, откуда была видна вся равнина. Солнце окрасило наш холм в багровый бархатный цвет, а вокруг, в низине, уже начал рождаться туман. Ветер приносил горьковатый запах полыни и теплый, по-домашнему родной дым от костров. Внизу кто-то выводил глубоким мягким голосом старую песню. А где-то справа я видел сквозь ночь, сквозь зарево костров и пелену тумана - как видел всегда, при любых условиях - развевающийся белый флаг. Мне казалось, что я вижу прекрасного белого коня я всадника в белых одеждах с мечом в руке. Казалось, я могу разглядеть даже лицо… Я знал это лицо в малейших деталях, родное и дорогое лицо моего отца-короля.
Вскоре наше место облюбовали и другие воины, по-видимому, также оценив его достоинства. Никто не собирался спать; все знали - враг не дремлет. Много раз уже видел я и такое: засыпал воин после битвы, а вражеские стрелы, разрезая воздух, неслись смертоносным дождем к нему, беззащитному и невидящему; и тогда воин, находившийся рядом, ближе, чем остальные, подставлял под стрелы свой щит и раненый, но счастливый падал рядом со спящим другом. Я смотрел на них и в тысячный раз удивлялся: сколько людей - кузнецы, гончары, крестьяне, ученые, художники, - совершенно разных, со своим прошлым, со своими мыслями и чувствами, но с одним настоящим и будущим, словно братья сидели у костра. Они и были братьями, но не узы плоти их объединяли. С каким вниманием и любовью они смотрели друг на друга, ибо каждый знал, что брат его встанет рядом, чтобы биться плечом к плечу до смерти или победы. Всегда и везде в едином порыве. У нас не было традиции оплакивать ушедших, мы шли побеждать, а не умирать. Мы боролись за…
Я подложил руки под голову и погладил травинкой, зажатой во рту, звездное небо. Жизнь была прекрасна. Жизнь была великой загадкой, разгадавший которую получал бессмертие. И я был счастлив: я узнал ответ на давно мучивший меня вопрос - за что я сражался? Вообще-то знал всегда. Сердцем. Теперь же цель моя стала гармонична, приемлема и для разума. Раньше, подчиняясь всем существом сильному и радостному зову, зову неосознанному и неразгаданному, я просто шел вперед, так как знал, что это единственное верное направление, шел за моим королем. Теперь я понял: вот оно…
Рассвет… Поле с нежной густой молодой травой, ласкающей босые ноги. Идешь туда, где виден край золотого диска, а рядом радостно пофыркивает, тычась мордой в твое плечо, белый в яблоках конь без узды и седла. И в тот момент, когда первые паутинки лучей выбиваются из сияющего шара и робко начинают ласкать холмы, когда сотни птиц с трепетом и радостью взвиваются навстречу лучам, ты вскакиваешь на коня и несешься вперед, к истокам этого чистого, живительного света…
О разреши мне, мой король, сражаться за то, чтоб вот так, босиком и на коне без узды, в стремительном беге познать великий момент рождения нового солнца… Прижаться к гриве и лететь, купаясь в лучах и ветре… Но прости, зря я просил разрешения, я не могу принять такую цель. Не могу, потому что желаю и хочу, чтоб сбылась эта мечта. Но я давно отринул личные желания, и не готов сражаться за себя и ради себя - это делает меня уязвимым; и я отказываюсь от моей мечты… Я готов идти в самый мрак, по колено в грязи, туда, где никогда не восходит солнце и серая трава, как лезвие меча, режет ноги, - но мне все же нужна цель: мой рассудок требует оправдания моим действиям… О мой король, я знаю выход: я не откажусь от моей мечты, но отодвину ее осуществление на срок длиной в бесконечность, и тем самым не ради себя сражаться буду, но ради самой жизни, ибо она бесконечна. Сколько бы времени не прошло, моя мечта будет вести меня вперед, потому что я буду мечтать о беспредельном, неважно, в какой форме будут являться мне представления о нем. Смотри, отец, не так уж мала моя цель: разве можно мне сейчас так - босиком и на коне без узды, - когда тень, смрад, горечь и страдания вокруг? Все связано, нет ничего отдельного, нет еще в этом мире моего поля и моего коня без узды, да и меня того тоже еще нет… Я не знаю, каково то будущее, за которое сражаться мы идем за тобою, мой король, но я знаю, что оно прекрасно, потому что там есть поле, по которому я, непобежденный, поскачу, собирая грудью живительные стрелы солнца. И я буду сражаться за это будущее, и для меня оно - босиком и на коне без узды.
От радости найденного гармоничного решения я перевернулся на живот и раскинул руки в стороны, во внезапном приливе радости пытаясь обнять землю. Человеку свойственно стремление объять необъятное; это стремление, выраженное в постоянном желании совершенствоваться, ведет нас вперед … Старый воин, сидевший рядом, задумчиво смотрел вдаль, и в его глазах плясали отблески костра, перемежаясь с огнями спокойствия и мира. Посмотрев на меня, он улыбнулся. И в тот момент я увидел в его глазах зеленую густую рощу деревьев с белыми стволами, уходящую вниз по склону пологого холма и где-то там, вдалеке, врастающую в горизонт; увидел я и его, в расшитой длинной рубахе, прижимающего к себе тепло и нежно мальчика лет пяти с синими, как небо, и блестящими, как живая вода в ручье, глазами, застенчиво пытающегося укрыться за его спиной от любопытного взгляда склонившего голову олененка… И тогда я понял, что каждый носит в своем сердце свой собственный образ беспредельного.
Спокойно, чисто и уверенно запели трубы сигнал тревоги. Туча стрел с черным опереньем, на секунде повиснув в воздухе, будто в раздумье, хлынула вниз необузданной смертоносной рекой. Вдалеке еще выше взметнулось в верной руке белое знамя в отблесках свирепого чужого огня - враги жгли равнину…
А где-то там, в краю, где нет ни времени, ни пространства, несся по изумрудной с золотыми вкраплениями света равнине навстречу солнцу необузданный белый жеребец; и ребятишки в зеленой роще прикармливали крошками щебечущих птиц. На дальнем золотом поле звенел колокольчиками смех жнецов. А над равниной с мягкой травой, ласкающей усталые ноги, ветер разносил звонкую и радостную песнь одинокого странника:
Ты примчишься на белом лихом скакуне
В самый трудный предутренний миг
И вперед поведешь к бесконечной весне…
Мой Король, как прекрасен Твой лик…
Нашла плюс быть дома: где-нибудь в старом шкафу можно наткнуться на старые тетрадки, чудом не выброшенные мамой за все годы. А в тетрадках найти нижеприведенное... Написано лет 10 назад, может и больше. Не стала ничего поправлять.
Бой был тяжел и необыкновенно долог. От напряжения руки дрожали, голова болела, на плечи словно обрушилась гора и придавила… Я падал, вставал… и снова падал, щекой прижимаясь к земле, из последних сил протягивал руку к оброненному при падении мечу, крепко сжимал его теплую, родную рукоять и думал, непременно радостно, как будто в последнее мгновение земной жизни: «Мы обязательно победим! Вперед, за будущее, за короля!». И я вставал - воскресал - возрождался. Я слышал стоны раненых, видел падающих товарищей, мелькавшие мерзкие и злобные гримасы врагов, вздрагивал от резких криков. Но сквозь все это, гораздо яснее и реальнее, я видел улыбку моего короля, слышал его напутствие перед битвой, точные короткие указания, ощущал, что где-то совсем близко он сокрушает противника верной и быстрой рукой, не знающей промаха…
Когда, обессиленный, я в очередной раз упал на мягкую, красноватую от заходящего солнца траву, то услышал вдали победные сигналы нашего воинства и полуприкрытыми глазами стал следить за золотыми искрами - отражением солнца в поющих трубах, - вспыхивающими одна за другой вдоль поля.
Рядом, покачнувшись, тяжело сел на землю пожилой воин в доспехах поверх простых крестьянских одежд. Не говоря ни слова, он вынул из-за пояса завернутые в материю, помятые и раскрошившиеся лепешки и протянул мне. Я молча поблагодарил соратника - мои силы действительно нуждались в подкреплении. Место, где мы полусидели-полулежали, располагалось на самой вершине небольшого холма, откуда была видна вся равнина. Солнце окрасило наш холм в багровый бархатный цвет, а вокруг, в низине, уже начал рождаться туман. Ветер приносил горьковатый запах полыни и теплый, по-домашнему родной дым от костров. Внизу кто-то выводил глубоким мягким голосом старую песню. А где-то справа я видел сквозь ночь, сквозь зарево костров и пелену тумана - как видел всегда, при любых условиях - развевающийся белый флаг. Мне казалось, что я вижу прекрасного белого коня я всадника в белых одеждах с мечом в руке. Казалось, я могу разглядеть даже лицо… Я знал это лицо в малейших деталях, родное и дорогое лицо моего отца-короля.
Вскоре наше место облюбовали и другие воины, по-видимому, также оценив его достоинства. Никто не собирался спать; все знали - враг не дремлет. Много раз уже видел я и такое: засыпал воин после битвы, а вражеские стрелы, разрезая воздух, неслись смертоносным дождем к нему, беззащитному и невидящему; и тогда воин, находившийся рядом, ближе, чем остальные, подставлял под стрелы свой щит и раненый, но счастливый падал рядом со спящим другом. Я смотрел на них и в тысячный раз удивлялся: сколько людей - кузнецы, гончары, крестьяне, ученые, художники, - совершенно разных, со своим прошлым, со своими мыслями и чувствами, но с одним настоящим и будущим, словно братья сидели у костра. Они и были братьями, но не узы плоти их объединяли. С каким вниманием и любовью они смотрели друг на друга, ибо каждый знал, что брат его встанет рядом, чтобы биться плечом к плечу до смерти или победы. Всегда и везде в едином порыве. У нас не было традиции оплакивать ушедших, мы шли побеждать, а не умирать. Мы боролись за…
Я подложил руки под голову и погладил травинкой, зажатой во рту, звездное небо. Жизнь была прекрасна. Жизнь была великой загадкой, разгадавший которую получал бессмертие. И я был счастлив: я узнал ответ на давно мучивший меня вопрос - за что я сражался? Вообще-то знал всегда. Сердцем. Теперь же цель моя стала гармонична, приемлема и для разума. Раньше, подчиняясь всем существом сильному и радостному зову, зову неосознанному и неразгаданному, я просто шел вперед, так как знал, что это единственное верное направление, шел за моим королем. Теперь я понял: вот оно…
Рассвет… Поле с нежной густой молодой травой, ласкающей босые ноги. Идешь туда, где виден край золотого диска, а рядом радостно пофыркивает, тычась мордой в твое плечо, белый в яблоках конь без узды и седла. И в тот момент, когда первые паутинки лучей выбиваются из сияющего шара и робко начинают ласкать холмы, когда сотни птиц с трепетом и радостью взвиваются навстречу лучам, ты вскакиваешь на коня и несешься вперед, к истокам этого чистого, живительного света…
О разреши мне, мой король, сражаться за то, чтоб вот так, босиком и на коне без узды, в стремительном беге познать великий момент рождения нового солнца… Прижаться к гриве и лететь, купаясь в лучах и ветре… Но прости, зря я просил разрешения, я не могу принять такую цель. Не могу, потому что желаю и хочу, чтоб сбылась эта мечта. Но я давно отринул личные желания, и не готов сражаться за себя и ради себя - это делает меня уязвимым; и я отказываюсь от моей мечты… Я готов идти в самый мрак, по колено в грязи, туда, где никогда не восходит солнце и серая трава, как лезвие меча, режет ноги, - но мне все же нужна цель: мой рассудок требует оправдания моим действиям… О мой король, я знаю выход: я не откажусь от моей мечты, но отодвину ее осуществление на срок длиной в бесконечность, и тем самым не ради себя сражаться буду, но ради самой жизни, ибо она бесконечна. Сколько бы времени не прошло, моя мечта будет вести меня вперед, потому что я буду мечтать о беспредельном, неважно, в какой форме будут являться мне представления о нем. Смотри, отец, не так уж мала моя цель: разве можно мне сейчас так - босиком и на коне без узды, - когда тень, смрад, горечь и страдания вокруг? Все связано, нет ничего отдельного, нет еще в этом мире моего поля и моего коня без узды, да и меня того тоже еще нет… Я не знаю, каково то будущее, за которое сражаться мы идем за тобою, мой король, но я знаю, что оно прекрасно, потому что там есть поле, по которому я, непобежденный, поскачу, собирая грудью живительные стрелы солнца. И я буду сражаться за это будущее, и для меня оно - босиком и на коне без узды.
От радости найденного гармоничного решения я перевернулся на живот и раскинул руки в стороны, во внезапном приливе радости пытаясь обнять землю. Человеку свойственно стремление объять необъятное; это стремление, выраженное в постоянном желании совершенствоваться, ведет нас вперед … Старый воин, сидевший рядом, задумчиво смотрел вдаль, и в его глазах плясали отблески костра, перемежаясь с огнями спокойствия и мира. Посмотрев на меня, он улыбнулся. И в тот момент я увидел в его глазах зеленую густую рощу деревьев с белыми стволами, уходящую вниз по склону пологого холма и где-то там, вдалеке, врастающую в горизонт; увидел я и его, в расшитой длинной рубахе, прижимающего к себе тепло и нежно мальчика лет пяти с синими, как небо, и блестящими, как живая вода в ручье, глазами, застенчиво пытающегося укрыться за его спиной от любопытного взгляда склонившего голову олененка… И тогда я понял, что каждый носит в своем сердце свой собственный образ беспредельного.
Спокойно, чисто и уверенно запели трубы сигнал тревоги. Туча стрел с черным опереньем, на секунде повиснув в воздухе, будто в раздумье, хлынула вниз необузданной смертоносной рекой. Вдалеке еще выше взметнулось в верной руке белое знамя в отблесках свирепого чужого огня - враги жгли равнину…
А где-то там, в краю, где нет ни времени, ни пространства, несся по изумрудной с золотыми вкраплениями света равнине навстречу солнцу необузданный белый жеребец; и ребятишки в зеленой роще прикармливали крошками щебечущих птиц. На дальнем золотом поле звенел колокольчиками смех жнецов. А над равниной с мягкой травой, ласкающей усталые ноги, ветер разносил звонкую и радостную песнь одинокого странника:
Ты примчишься на белом лихом скакуне
В самый трудный предутренний миг
И вперед поведешь к бесконечной весне…
Мой Король, как прекрасен Твой лик…