Письма
Иван Иванович любил писать письма. Научившись писать красивым почерком и без ошибок в школьном детстве, он только к преклонным годам, наконец, нашел надежного адресата. Отца у него рано не стало, в годы войны. Пацану было 9 лет, когда она окончилась. Мать его была безграмотной. Так что, если и писал письма матери из своих вояжей - пролетарско-солдатских, и, затем, семейно-офицерских, то только по делу. Кто родился, каким весом, как назвали, кто на ком женился, кто помер. В пространные философские размышления в письменной форме Иваныч пустился выйдя на пенсию. В какой-то момент "письма к дочери", которых накопилось в распухшей папке с тряпичными завязочками немало, пришлось показать психиатру. А более поздние опусы внук Иваныча предлагал сжигать сразу, находя по дозволенном прочтении, что они адресата, который ни вреда, ни пользы Иванычу в отношениях отец-дочь уже с десяток лет не приносил, могут только лишь печалить, расстраивать, или, сказать по правде, "убивать". Слово "убийство", как таковое, в буквальном смысле, неизменно присутствовало в письменах не только самого Иваныча в адрес дочери, но и его, подключившейся к единственно возможному виду общения с остатками бывшей семьи Иваныча, новой жены. Женщины, которая, с дочерью Иваныча ни разу в жизни не только не встречалась, но даже не подвернулся случай поздороваться, тоже смело употребляла слово "убийство". Постепенно, пыл горемычного Иваныча не находя ответных действий и реакций, кроме того, что можно было понять как "подставленную по-христиански щеку", утих. Письма стали просительными, извиняющимися, осторожными, содержащими комплименты и меньше упреков даже по отношению к остальным родственникам, которые все тоже прежде изображались совершенными монстрами. И, наконец, в одном из писем, Иваныч, на девяти страницах рассказал историю своей семьи и семьи жены, которую сам помнил, или которую запомнил из рассказов родных да родственников. Двадцатый век к этим, случившимся жить в глухих степях Украины семьям, был жесток и не придал им никакого мало-мальски художественного значения. Ни одной фотографии своего отца, а тем более деда или бабки, у Иваныча не сохранилось, хотя механическое воспроизведение к середине века во многих европейских городах достигло большого развития. Наверстывая упущенное, Иваныч, к тридцати годам, обзавевшись семьей и фотоаппаратом, клацал жену и дочь, всякое воскресенье или субботу любого сезона, начиная с неумытого подъема до самого вечера. Фотографии аккуратно подписывал, приметив эту фишку во время службы армии у немцев. Три года срочной службы отслужил Иваныч в Германии, кроме этого фотографического порядка, правда, никаких других культурных влияний немецких, не испытав. Бывшие бытовые и документальные кадры середины века двадцатого в следующем столетии стали экспонироваться в музеях, и есть теория, что Гитлер проиграл ту войну в середине века, потому что солдаты и офицеры его, напившись и наевшись в богатых парижах да прагах, попав в нищие, хотя и черноземные районы Украины да России, не понимали толком, зачем им эти несчастные, бедные города, села и люди. История переплетала, перемалывала людей, родившихся в разных странах, постоянно и неожиданно. Еврейская миграция из СССР и СНГ не в какую-то другую страну, вроде Великой Британии, или Дании, а как раз в Германию в 80-90-е годы, в поисках работы или, в ее не лишенном приятности отсутствии, средств, получаемых без необходимости работать, тоже могла бы показаться дурацкой сказкой в конце 30-х, равно русским, или другим национальным советстким или немцам.
Не знаю, продолжение может, последует... Стоит ли?
Пока что это дневник, записанный.... ой, в 2 часа ночи, после получения письма от отца, и работы весь день, и всего, что надо делать, если нет возможности купить время сидеть и писать.
Не знаю, продолжение может, последует... Стоит ли?
Пока что это дневник, записанный.... ой, в 2 часа ночи, после получения письма от отца, и работы весь день, и всего, что надо делать, если нет возможности купить время сидеть и писать.