о, боже, как это возможно, и как же это прекрасно....................
Оригинал взят у lattona в post
О НЕЖНОСТИ
Поговорили с Машей Курбатовой. Лично мне эти разговоры с художниками кажутся запредельно интересными, я мечтала о таком всегда. Вы наблюдаете (и надеюсь, не последний раз), как я осуществляю мечту.
- Мне каким-то образом необходимо в начале заземлиться, ведь не могу же я и впрямь разговаривать с ангелом. Нужно доказательство твоего земного происхождения. Маша, расскажи про страшный случай в школе!
- Я, кстати, иногда прячу костюм ангела, заправляю крылья в трико и дерусь с соседями. На меня и заявление в милицию имеется. …Школа в Октябрьском районе города Новосибирска... уже звучит страшно! А история про покойника.
Ко встрече с покойниками меня подготовил маленький городок Юрга, в котором прошло всё моё детство. На лето меня закидывали к бабушке. Её дом выходил окнами на больничный городок. Там был морг, и мы с ребятами ходили к его стенам на экскурсию, подсаживали друг друга перед узким мутным окном. Упущенное навёрстывали посещая чужие похороны, дикость, как мне сейчас кажется. Но мы заходили в чужие открытые двери, чтобы со скорбными лицами постоять в незнакомых комнатах...
Так вот. Наша завуч Галина Георгиевна и при жизни имела вид уже какой-то не живой - она была сильно жёлтая, даже зелёная. Ну и однажды она умерла, и гроб с её телом притащили во двор школы. Всех согнали на погребальную линейку. Было невесело, ведь недавно её тело на нас кричало и ловило за уши в школьных коридорах.
Мой богатый опыт посещения чужих похорон мне подсказывал, что завуча нужно подержать за ногу, тогда он не будет являться к тебе по ночам, но покинуть стройную линейку из нас, маленьких, опустивших глаза, я не решилась...
- Чтоб ты знала, я тоже выросла рядом с моргом и мы тоже ходили всей дворовой компанией пялиться в окна! И еще мы там прятались, когда играли в казака-разбойника - именно туда вели стрелки, куда ж еще... Путь к моргу пролегал через посадку с маньяками-коллекционерами детского порно, Красную реку (реально красного цвета - от заводских отходов) и горбольницу, к которой, собственно и прилегал морг. Теперь, когда ты тоже призналась, видна таинственная связь между заглядыванием в окна морга в детстве и рисованием всякой красоты во взрослом возрасте. Возможно, "британские ученые" заинтересуются и разовьют тему.
Теперь можно о прекрасном. Я как-то прочла в одном из твоих постов, что, накрывая незаконченную работу на ночь от пыли, ты оставила ей открытым лицо, чтобы ей было чем дышать. Я ничего не хочу об этом спросить. Просто это один из моих любимых штрихов к твоему портрету. А вопрос такой. Мне один преподаватель сказал, что художник всегда рисует себя, кого бы он ни рисовал. Ты как считаешь?
- Я иногда задумываюсь из чего соткана, например, моя работа.Я стараюсь не садиться за акварель, когда мне плохо. Все звёзды на небе должны занять свои места и я должна сделать для этого всё. Даже вымыть пол и почистить собаке уши, всем в доме должно быть хорошо.
Это я к чему... Вот я сижу в комнате, за своим рабочим столом. Я слушаю тишину закрытого окна или к звукам городского шума приплетается любимая музыка. Физически я, может, и сижу на стуле на улице Бориса Богаткова и моя рука держит кисточку, но мысли мои занесло, например, в комнату с круглым столом под бархатной скатертью, с тополем под окнами, пахнет ранней весной и свежесрезанными ветками, но это я - и я себя такую и нарисую: мужчиной с бородой, нос с горбинкой и чудесные тёмные глаза.
Не буду за всех говорить, но ведь именно своё лицо я вижу чаще остальных, имею возможность его изучить. Как ни крути, то, что я вижу в зеркале - это мой самый близкий друг. Поэтому из всех натурщиц моя самая любимая - дочь Надя. Она сделана из меня и мы с ней похожи.
Скажем, я достану старый холст, приготовлю краски, изучу технику, наберусь наглости и… нарисую Венеру Боттичелли. И она у меня получится. Казалось бы - она, но не она, потому что я - не он. И о чём он думал, рисуя, что чувствовал, чем дышал в те мгновенья, я никогда не узнаю.
- А любимая музыка, кстати, какая? Вообще, под что ты рисуешь? Или в тишине?
- Иногда полная тишина, отвлекает любой шум. Иногда звук своего голоса, когда делаю большую заливку: нужно не портачить, не дать быстро высохнуть, я шепчу под нос: Маша, ну, так, хорошо, ну, куда, куда ты, стоять, молодец...
А музыки любимой много, она почти вся здесь.
- Как ты добиваешься прозрачности кожи на своих портретах? Я видела твои портреты в стадиях. Но мне всё равно вспоминается шутка "как нарисовать сову" (нарисуйте два круга. А теперь нарисуйте остальную долбанную сову). Можешь грубо описать процесс? Какие цвета для лица используешь, как много заливок (понимаю, что много), для чего каждая (примерно) и так далее.
- Недавно стало интересно, как называются цвета которыми рисую. Фантики от ванночек давно выброшены, коробочка любимых красок Рембрандт раздета, никаких опознавательных знаков. Нашла в гугле, узнала! Я рисую лицо yellow ochre, cadmium red, quinacridone rose, cadmium lemon, viridian для тонких вен под кожей.
Весь секрет прозрачности в воде и в терпении. Краску развожу максимально водой, будто это жидкий чай. Слой за слоем на бумаге начинает проявляться лицо. Акварель легко испортить, а нанося краску таким способом, сложно ошибиться. Слоёв от 10 и больше. Если барышня рыжая и тонкокожая, то под такими слоями легко уложить нежный рисунок вен. Каждый слой стараюсь сушить естественно, без фена, поэтому работа над лицом растягивается на несколько дней. Потому сложно представляю свой мастер класс, но отказываться стало уже неудобно последнее время, пишу программу. Сочетаю в акварели, работу по-сырому с письмом по-сухому.
А вот когда доходит дело до заливок одежды, я выключаю музыку. Потому что здесь я стараюсь закрыть за один приём. Для этого использую тюбиковые краски. И когда на лице лежит три дня работы, то уже есть, что терять, если бархатное платье вдруг не ляжет. Мы никогда не должны поворачиваться к бомбе спиной, даже отходя от неё, мы должны видеть взрывное устройство, оступился - потерял дни работы.
- Ты часто участвуешь в выставках и салонах. Расскажи, что это тебе дает?
- Выставка - это выход из комнаты. Но начиналось всё в интернете, потом меня нашли и материализовали. Мы с Серёжей одели вечерние платья, напудрили парики и шагнули в зал. Работы одели тоже, укрыли стёклами от света рамп и явили публике.
Началось это сравнительно недавно, лет 5 назад. С тех пор было пять выставок в России. Последняя, довольно значительная для меня - “Мастера акварели” в зимнем Петербурге. В компании прекрасных акварелистов со всего мира. Большая выставка в Голландии, дуэтом с Серёжей.
Поездки на акварельные салоны начались года три назад, с лёгкой Серёжиной руки. Франция с ранней весны и до поздней осени расцветает салонами. Салон - это приятно. Фамилии художников из фейсбука обретают голос и тело; на открытиях - праздничная толпа, даже в самом маленьком городке; мэр может пожать тебе руку; приезжают организаторы других салонов и ты получаешь приглашения ещё и ещё. Возможность попрактиковать французский язык, который я учила когда-то, посмотреть как работают художники, из чего сделаны салоны и как устроена их работа.
Возможность жить в семье. В работе салонов всегда помогают беневоли, и ты обретаешь родителей на время выставки. На последнем салоне моя дорогая Жанин погладила мне платье для открытия, я бы сама этого ни в жизнь не сделала. За несколько недель вживаешься в их быт, становишься почти местным. Первый салон для меня был сильным эмоционально. Когда все стояли на сцене на церемонии открытия - а было нас много - я опустила глаза и вдруг увидела ряды рук, много самых разных рук художников, и представила, что все они рисуют акварелью и держат кисточки, как это делаю я... я тихо заплакала, от радости.
- А кто это - беневоли? это принимающие семьи? это обычные семьи, или тоже художники?
- Беневоли - это такая община добровольцев, они не художники. Это обычные семьи, как правило пенсионеры, они принимают у себя в домах художников, заботятся о них, кормят завтраками по утрам, помогают сориентироваться пока в незнакомом городе, возят в магазин, даже режут паспарту для работ, которые ты там нарисовал. Становятся тебе родными, плачут на вокзале, когда ты уезжаешь.
- Работы на этих выставках продаются? Насколько хорошо? Вообще, можно ли "жить" с продажи прекрасных акварелей?
- Работы на салонах продаются каждый раз по-разному. Прошлые салоны уносили у меня 2-3 работы. На выставку в Петербурге пришли целенаправленно несколько уже знакомых с моим творчеством зрителей, чтобы купить работы после закрытия. Скажу только за себя, потому что «сколько людей - столько историй», только с продажи прекрасных акварелей жить в России нельзя. Ставить европейскую цену на акварель, конечно, можно, но найдётся ли покупатель? У меня всегда есть заказы на портрет, мы сотрудничаем с салоном, который продаёт принты с наших работ. Основной заработок - это Серёжа. Но это уже история про Сергея Курбатова.
- Ладно, у него отдельно спросим, если он согласится когда-нибудь. А есть ли техника или манера, к которой ты стремишься? Что бы тебе хотелось освоить?
- Мне нравится техника, в которой работает один из самых любимых моих иллюстраторов - Спирин. Имея дома много книг с его работами, я тщетно пытаюсь изучить, как это сделано, вот если бы подержать в руках подлинник или попасть к нему на мастер класс... Нет, я, конечно, подозреваю, как он это всё рисует. Люблю акварель a la prima - за смелость и свободу, которой мне не хватает в моих работах. Носитель этой манеры живёт в соседней комнате, мне просто нравится смотреть, как он это делает, но попробовать пока не хочу.
- Два акварелиста в семье. Кто вы друг другу в плане работы? Помощники? Критики? Подсказчики? Вдохновители? Ничего или все из этого?
- Мы знакомы друг с другом с шестого класса. Именно тогда нас познакомила художественная школа. Мне уже тогда очень нравилось, как Серёжа рисует, его акварель не была похожа на работы других учеников. Она была очень чистой, хотя в те времена учителя навязывали ужасный лозунг по отношению к акварели: “Больше грязи, больше связи”. Когда-то очень давно, когда мы начинали жить вместе, мы были друг другу соперниками. А сейчас мы большие друзья в акварели. Хотя иногда Серёжины замечания нет-нет, да и доводят меня до слёз:)
- А ребенка своего ты учила рисовать? Если да, то как оно вышло-не вышло?
- Надьку мы рисовать умышленно не учили. И на все её попытки что-то выводить на листе мы старательно не обращали внимания. Быть художником… в Новосибирске - не лёгкий хлеб, зачем желать своему ребёнку зла… Поэтому она, закончив школу с медалью, скромно пошла учиться на госслужащего в один из Новосибирских вузов.
Что из этого вышло. После года учёбы Надя собрала в рюкзачок нехитрый запас вещичек, зубную щётку, чайную ложечку, комплект постельного белья и сказала нам оревуар. В Израиле она расстегнула все пуговицы, сняла оковы и вдруг начала рисовать. Мягко говоря, она нам сказала «да идите вы на фиг, родители, хочу рисовать и буду!». У неё это замечательно получается, пусть она пока не совсем нашла себя, но мне очень приятно видеть её работы. Мне тепло от того, что она делает. Я даже немного горжусь её упрямством.
- Прекрасная история! Над чем сейчас трудишься? А потом? Куда идешь?
- Хочу закончить серию работ “Солнечные понедельники” с временами года. Шла почти в ногу с месяцами, чтобы не терять от них ощущений, но из-за поездки задержалась с “сентябрём”. Есть давняя мечта сделать серию работ “Ангелы небесные”, посвящённую стюардессам. Лежит в глубине души, собираю папки материала, бронирую места рядом с аварийными выходами, чтобы иметь возможность увидеть их ближе, за обычными занятиями и разговорами, а не торжественно идущих между креслами.
Готовлюсь к моему мастер классу, который запланирован на середину ноября в Москве. Думаю над темами для салонов 2016 на которые уже получены приглашения. Это большой салон в Реймсе, Сень Поль де Леон, Тулуза. Это много работ, а работаю я медленно.
И... Снегурочка, работа над которой затянулась на годы, не даёт мне уснуть. В работе над ней я испытываю трудности, потому что я всё-таки не иллюстратор и на иллюстратора не училась. Ну и готовлюсь к октябрьской поездке во Францию.
- Я "знакома" с твоими работами еще в периода жж. Мне показалось, что несколько лет назад произошел какой-то большой скачок. В плане техники. Нежность как была так и осталась, но работы стали тоньше, прозрачнее, акварельнее, без тени графики, которая раньше там всё же была. Что тогда произошло? Это был постепенный процесс или был какой-то перерыв? Или бывает, что одна какая-то работа выводит на новый уровень... Было такое?
- Меня поцеловала Снегурочка. Желание добиться перламутра и снежности задало тон в других работах. Снегурочка тает и дарит воду другим работам в излишке. Я ещё больше стала любоваться и любить женское лицо. Работы стали менее декоративными ещё и из-за усталости глаз, в этом году я наконец-то сдалась и одела очки для работы. Ресницы, мелкий орнамент сильно напрягают глаза. Размер работ стал больше. Ну и... я стала очень много рисовать, поэтому уровень мастерства стал выше.
- Несмотря на то, что я помню другие работы, сейчас тебя невозможно представить вне акварели. Я знаю художников, для которых это - дело принципа - побороть самый капризный материал, подчинить своему замыслу. Явно не твоя цель. Ты сама человек плавный, нежный, как вода, мне кажется, не борцун ни разу. Что тебя в акварели покорило? Чем она тебе дорога?
- Акварель полюбила с художественной школы, но как раз настоящий роман с ней начался недавно! Я очень тщательно всегда готовила черновик для работы. Мне нравилось тонко нарисовать карандашом все кружева и бусинки, в итоге получалась самодостаточная работа, которую можно было спокойно выставлять. И я часто слышала фразу «Маша, твой талант - на кончике карандаша».
Черновик я переводила на лист и замечала, что работа акварелью получалась не так хороша. И я слышала ещё другую фразу вслед: «Не мучай акварель, у тебя она не получится такой как твой прекрасный карандаш». В попытке понять, в чём моя ошибка, я стала больше работать акварелью, впоследствии сведя работу над черновиком до минимума. И отдала все силы акварели. Всё-таки я пыталась её «приручить».
И она дорога мне своей чистотой, это моя техника. Она, а не я, сделала меня мягче и нежнее, терпеливее и даже добрее. Она во мне это всё разбудила. Хотя иногда, подняв вечером глаза от работы, думаешь….чиорт, адски устало всё, шея, спина, глаза, зачем ты так со мной?
- Ты замираешь над своими работами? У меня вот до сих пор случаются моменты, когда я не могу продолжить, потому что страх напал прямо посередине процесса - даже не страх, а... работа вдруг начинает на меня пялиться, а не я на нее. Приходится почтительно отложить. Одна преподавательница на уроках анатомии меня тоже одергивала - не замирать! Мне кажется, с твоими работами это должно быть проблемой. Есть такое? Что ты тогда делаешь?
- Чтобы не пялились, глаза рисую в последнюю очередь или усыпляю. Если серьёзно, и правда, когда у работы появляются глаза, она вдруг начинает дышать и ты чувствуешь ветерок на своей щеке. Я рисую под светом специальной лампы, но работу иногда разворачиваю на дневной свет, к окну, тогда я замираю и могу так простоять много минут. Кто-то невидимый щёлкает пальцами над ухом, я выхожу из оцепенения, потом из комнаты, бреду на кухню, чтобы выпить чашку чая.
- Ты легко заканчиваешь? В какой момент расстаешься с работой? Как понимаешь, что она готова?
- Заканчиваю по-разному. Всю работу держу в голове, цветного черновика не делаю, иногда просто расписываю цвета на полях карандашного черновика, а потому редко знаю, какой она будет завершенной. Часто спрашиваю Серёжу. Последнее время у нас идёт тихая битва. Он, в прошлом - прекрасный дизайнер, ставит мне диагноз под названием “недоэкспозиция”, недобор тона, а ещё круче - боязнь тона, поэтому многие мои работы Серёжа считает незаконченными. Особенно последнюю серию с руками. В погоне за прозрачностью, я наверное что-то теряю. А иногда работа так легко идёт от начала до конца, будто меня взяли за руку и ведут и, делая последний штрих, действительно чувствуешь, что это точка, дальше будет подпись в уголке.
- Расскажи немножко, как ты такая получилась. Где ты выросла. В какой семье? У тебя два брата. Ты старшая или младшая? Что тебя поразило в юные годы?
- Пришла на землю ноябрьским деньком под знаком Скорпиона, в посёлок Лысые горы, Саратовский губернии, босая, с жёлтыми бабочками над головой. Первый мой папа был реставратором в Ленинграде, я никогда его не видела, и все тайны моего происхождения мне случайно открылись, когда мне исполнилось 18. Мама, тогда юная выпускница Томского университета, увезла меня под сердцем, вагон за вагоном, в снежные лесные края, к моим самым любимым на земле дедушке и бабушке, и детство моё началось в маленьком чудесном, построенном пленными немцами городе Юрга. Но прекрасный белый лебедь, который назывался город Ленинград, всегда стоял где-то рядом и позже я, уже с Серёжей, уехала туда жить и учиться.
Ну а из Юрги я попала в ладони совершенно великолепной большой еврейской семьи моего второго папы, тогда инженера и меня увезли в Новосибирск. Мне было три года. Немножко рассказать не получится.
Сидя за праздничным столом в окружении неземной какой-то красоты носов с узкими ноздрями, волнистых волос, прекрасных глаз, я не могла понять, а кто я такой, почему у меня обычный нос и прямые улетающие волосы? Я так была очарована, что у меня всё-таки появилась небольшая горбинка на носу - в первом классе мальчик из класса дал мне лыжами по лицу.
В доме пахло духами и бульонами и неземной какой-то едой. По квадратикам пола, я ходила в чешках, чтобы встать из-за стола, нужно было просить разрешения, на ночь мне читали стихи Блока и Есенина, чай пили из небесных прозрачных чашек, фрукты чистили серебряными ножами и ещё миллион чудесных вещей. В доме была большая библиотека, папа часто летал в командировки и всегда привозил прекрасные художественные альбомы из антикварных лавок. Уже в 6 лет я открыла для себя прерафаэлитов. Стараясь быстро пролистнуть страницу с утонувшей Офелией, замирала на светящейся в золотом облаке волос “Подружке невесты” кисти Милле.
На лето меня отправляли к бабушке в родную Юргу, там было всё просто и мило моему сердцу. Разбитые коленки, казаки-разбойники, малина в чужих огородах, красивый старинный дом с деревянным полом и резными балконами, увитыми настурцией, звук почтовых мотороллеров по утрам. Вот так во мне и живут до сих пор эти два моих таких разных замечательных детства.
Я - старшая сестра моим любимым братьям. Нас раскидало по миру, разный язык и часовой пояс и мы не часто видим друг друга, но ниточки от этого стали ещё крепче.
- Любимая эпоха?
- Модерн! Хотя в работе я не придерживаюсь одной эпохи. Могу намешать несколько направлений и разные страны. Когда Надя занималась танцами, я на концертах закрывала уши и видела девушек в сарафанах, берёзками, плачущих над водой, но всё это под музыку Раммштайн. Если бы ставила танец, сделала бы что-то подобное. Сейчас наверное уже сделал кто-нибудь.
- Любимая стадия в работе? Та самая, от которой зависимость?
- Люблю, когда на белом листе начинает появляться лицо, когда не одето ещё платье, нет волос и лицо беспомощно детское, потому что нет бровей и рот едва намечен, но уже читается объём. Очень хочу создать такую работу, где будет преобладать фактура белого акварельного листа.
- Я понимаю, что трудно такое представить, но если бы ты не рисовала, чем бы заняла свою жизнь?
- Я бы стала следователем. Любовь к деталям, повышенная внимательность к окружающему, умение и страсть к разгадыванию запутанных историй. В детстве самая потрёпанная книга была про МУР и банду “Чёрная кошка”.
Одержима собаками, на грани безумия. Невыносима мысль, что животные страдают молча. Учила бы их говорить... шучу. Стала бы врачом для собак!
- Дай нам напутствие. Что помогает художнику стать лучше?
- Для меня это две вещи. Это искренность, больно снимать доспехи, а кому-то и не нужно вовсе, но только так я могу дать почувствовать через свою работу, о чём она. И глубина -замысел, бывает, рождается просто от случайно увиденных сочетаний цветов на платье незнакомой девушки на эскалаторе метро. Необязательно на работе будет она, но прежде чем начать его воплощать, я собираю целую папку материалов для того чтобы воплотить свою задумку достойно. Копайте глубже, Шура:)
О НЕЖНОСТИ
Поговорили с Машей Курбатовой. Лично мне эти разговоры с художниками кажутся запредельно интересными, я мечтала о таком всегда. Вы наблюдаете (и надеюсь, не последний раз), как я осуществляю мечту.
- Мне каким-то образом необходимо в начале заземлиться, ведь не могу же я и впрямь разговаривать с ангелом. Нужно доказательство твоего земного происхождения. Маша, расскажи про страшный случай в школе!
- Я, кстати, иногда прячу костюм ангела, заправляю крылья в трико и дерусь с соседями. На меня и заявление в милицию имеется. …Школа в Октябрьском районе города Новосибирска... уже звучит страшно! А история про покойника.
Ко встрече с покойниками меня подготовил маленький городок Юрга, в котором прошло всё моё детство. На лето меня закидывали к бабушке. Её дом выходил окнами на больничный городок. Там был морг, и мы с ребятами ходили к его стенам на экскурсию, подсаживали друг друга перед узким мутным окном. Упущенное навёрстывали посещая чужие похороны, дикость, как мне сейчас кажется. Но мы заходили в чужие открытые двери, чтобы со скорбными лицами постоять в незнакомых комнатах...
Так вот. Наша завуч Галина Георгиевна и при жизни имела вид уже какой-то не живой - она была сильно жёлтая, даже зелёная. Ну и однажды она умерла, и гроб с её телом притащили во двор школы. Всех согнали на погребальную линейку. Было невесело, ведь недавно её тело на нас кричало и ловило за уши в школьных коридорах.
Мой богатый опыт посещения чужих похорон мне подсказывал, что завуча нужно подержать за ногу, тогда он не будет являться к тебе по ночам, но покинуть стройную линейку из нас, маленьких, опустивших глаза, я не решилась...
- Чтоб ты знала, я тоже выросла рядом с моргом и мы тоже ходили всей дворовой компанией пялиться в окна! И еще мы там прятались, когда играли в казака-разбойника - именно туда вели стрелки, куда ж еще... Путь к моргу пролегал через посадку с маньяками-коллекционерами детского порно, Красную реку (реально красного цвета - от заводских отходов) и горбольницу, к которой, собственно и прилегал морг. Теперь, когда ты тоже призналась, видна таинственная связь между заглядыванием в окна морга в детстве и рисованием всякой красоты во взрослом возрасте. Возможно, "британские ученые" заинтересуются и разовьют тему.
Теперь можно о прекрасном. Я как-то прочла в одном из твоих постов, что, накрывая незаконченную работу на ночь от пыли, ты оставила ей открытым лицо, чтобы ей было чем дышать. Я ничего не хочу об этом спросить. Просто это один из моих любимых штрихов к твоему портрету. А вопрос такой. Мне один преподаватель сказал, что художник всегда рисует себя, кого бы он ни рисовал. Ты как считаешь?
- Я иногда задумываюсь из чего соткана, например, моя работа.Я стараюсь не садиться за акварель, когда мне плохо. Все звёзды на небе должны занять свои места и я должна сделать для этого всё. Даже вымыть пол и почистить собаке уши, всем в доме должно быть хорошо.
Это я к чему... Вот я сижу в комнате, за своим рабочим столом. Я слушаю тишину закрытого окна или к звукам городского шума приплетается любимая музыка. Физически я, может, и сижу на стуле на улице Бориса Богаткова и моя рука держит кисточку, но мысли мои занесло, например, в комнату с круглым столом под бархатной скатертью, с тополем под окнами, пахнет ранней весной и свежесрезанными ветками, но это я - и я себя такую и нарисую: мужчиной с бородой, нос с горбинкой и чудесные тёмные глаза.
Не буду за всех говорить, но ведь именно своё лицо я вижу чаще остальных, имею возможность его изучить. Как ни крути, то, что я вижу в зеркале - это мой самый близкий друг. Поэтому из всех натурщиц моя самая любимая - дочь Надя. Она сделана из меня и мы с ней похожи.
Скажем, я достану старый холст, приготовлю краски, изучу технику, наберусь наглости и… нарисую Венеру Боттичелли. И она у меня получится. Казалось бы - она, но не она, потому что я - не он. И о чём он думал, рисуя, что чувствовал, чем дышал в те мгновенья, я никогда не узнаю.
- А любимая музыка, кстати, какая? Вообще, под что ты рисуешь? Или в тишине?
- Иногда полная тишина, отвлекает любой шум. Иногда звук своего голоса, когда делаю большую заливку: нужно не портачить, не дать быстро высохнуть, я шепчу под нос: Маша, ну, так, хорошо, ну, куда, куда ты, стоять, молодец...
А музыки любимой много, она почти вся здесь.
- Как ты добиваешься прозрачности кожи на своих портретах? Я видела твои портреты в стадиях. Но мне всё равно вспоминается шутка "как нарисовать сову" (нарисуйте два круга. А теперь нарисуйте остальную долбанную сову). Можешь грубо описать процесс? Какие цвета для лица используешь, как много заливок (понимаю, что много), для чего каждая (примерно) и так далее.
- Недавно стало интересно, как называются цвета которыми рисую. Фантики от ванночек давно выброшены, коробочка любимых красок Рембрандт раздета, никаких опознавательных знаков. Нашла в гугле, узнала! Я рисую лицо yellow ochre, cadmium red, quinacridone rose, cadmium lemon, viridian для тонких вен под кожей.
Весь секрет прозрачности в воде и в терпении. Краску развожу максимально водой, будто это жидкий чай. Слой за слоем на бумаге начинает проявляться лицо. Акварель легко испортить, а нанося краску таким способом, сложно ошибиться. Слоёв от 10 и больше. Если барышня рыжая и тонкокожая, то под такими слоями легко уложить нежный рисунок вен. Каждый слой стараюсь сушить естественно, без фена, поэтому работа над лицом растягивается на несколько дней. Потому сложно представляю свой мастер класс, но отказываться стало уже неудобно последнее время, пишу программу. Сочетаю в акварели, работу по-сырому с письмом по-сухому.
А вот когда доходит дело до заливок одежды, я выключаю музыку. Потому что здесь я стараюсь закрыть за один приём. Для этого использую тюбиковые краски. И когда на лице лежит три дня работы, то уже есть, что терять, если бархатное платье вдруг не ляжет. Мы никогда не должны поворачиваться к бомбе спиной, даже отходя от неё, мы должны видеть взрывное устройство, оступился - потерял дни работы.
- Ты часто участвуешь в выставках и салонах. Расскажи, что это тебе дает?
- Выставка - это выход из комнаты. Но начиналось всё в интернете, потом меня нашли и материализовали. Мы с Серёжей одели вечерние платья, напудрили парики и шагнули в зал. Работы одели тоже, укрыли стёклами от света рамп и явили публике.
Началось это сравнительно недавно, лет 5 назад. С тех пор было пять выставок в России. Последняя, довольно значительная для меня - “Мастера акварели” в зимнем Петербурге. В компании прекрасных акварелистов со всего мира. Большая выставка в Голландии, дуэтом с Серёжей.
Поездки на акварельные салоны начались года три назад, с лёгкой Серёжиной руки. Франция с ранней весны и до поздней осени расцветает салонами. Салон - это приятно. Фамилии художников из фейсбука обретают голос и тело; на открытиях - праздничная толпа, даже в самом маленьком городке; мэр может пожать тебе руку; приезжают организаторы других салонов и ты получаешь приглашения ещё и ещё. Возможность попрактиковать французский язык, который я учила когда-то, посмотреть как работают художники, из чего сделаны салоны и как устроена их работа.
Возможность жить в семье. В работе салонов всегда помогают беневоли, и ты обретаешь родителей на время выставки. На последнем салоне моя дорогая Жанин погладила мне платье для открытия, я бы сама этого ни в жизнь не сделала. За несколько недель вживаешься в их быт, становишься почти местным. Первый салон для меня был сильным эмоционально. Когда все стояли на сцене на церемонии открытия - а было нас много - я опустила глаза и вдруг увидела ряды рук, много самых разных рук художников, и представила, что все они рисуют акварелью и держат кисточки, как это делаю я... я тихо заплакала, от радости.
- А кто это - беневоли? это принимающие семьи? это обычные семьи, или тоже художники?
- Беневоли - это такая община добровольцев, они не художники. Это обычные семьи, как правило пенсионеры, они принимают у себя в домах художников, заботятся о них, кормят завтраками по утрам, помогают сориентироваться пока в незнакомом городе, возят в магазин, даже режут паспарту для работ, которые ты там нарисовал. Становятся тебе родными, плачут на вокзале, когда ты уезжаешь.
- Работы на этих выставках продаются? Насколько хорошо? Вообще, можно ли "жить" с продажи прекрасных акварелей?
- Работы на салонах продаются каждый раз по-разному. Прошлые салоны уносили у меня 2-3 работы. На выставку в Петербурге пришли целенаправленно несколько уже знакомых с моим творчеством зрителей, чтобы купить работы после закрытия. Скажу только за себя, потому что «сколько людей - столько историй», только с продажи прекрасных акварелей жить в России нельзя. Ставить европейскую цену на акварель, конечно, можно, но найдётся ли покупатель? У меня всегда есть заказы на портрет, мы сотрудничаем с салоном, который продаёт принты с наших работ. Основной заработок - это Серёжа. Но это уже история про Сергея Курбатова.
- Ладно, у него отдельно спросим, если он согласится когда-нибудь. А есть ли техника или манера, к которой ты стремишься? Что бы тебе хотелось освоить?
- Мне нравится техника, в которой работает один из самых любимых моих иллюстраторов - Спирин. Имея дома много книг с его работами, я тщетно пытаюсь изучить, как это сделано, вот если бы подержать в руках подлинник или попасть к нему на мастер класс... Нет, я, конечно, подозреваю, как он это всё рисует. Люблю акварель a la prima - за смелость и свободу, которой мне не хватает в моих работах. Носитель этой манеры живёт в соседней комнате, мне просто нравится смотреть, как он это делает, но попробовать пока не хочу.
- Два акварелиста в семье. Кто вы друг другу в плане работы? Помощники? Критики? Подсказчики? Вдохновители? Ничего или все из этого?
- Мы знакомы друг с другом с шестого класса. Именно тогда нас познакомила художественная школа. Мне уже тогда очень нравилось, как Серёжа рисует, его акварель не была похожа на работы других учеников. Она была очень чистой, хотя в те времена учителя навязывали ужасный лозунг по отношению к акварели: “Больше грязи, больше связи”. Когда-то очень давно, когда мы начинали жить вместе, мы были друг другу соперниками. А сейчас мы большие друзья в акварели. Хотя иногда Серёжины замечания нет-нет, да и доводят меня до слёз:)
- А ребенка своего ты учила рисовать? Если да, то как оно вышло-не вышло?
- Надьку мы рисовать умышленно не учили. И на все её попытки что-то выводить на листе мы старательно не обращали внимания. Быть художником… в Новосибирске - не лёгкий хлеб, зачем желать своему ребёнку зла… Поэтому она, закончив школу с медалью, скромно пошла учиться на госслужащего в один из Новосибирских вузов.
Что из этого вышло. После года учёбы Надя собрала в рюкзачок нехитрый запас вещичек, зубную щётку, чайную ложечку, комплект постельного белья и сказала нам оревуар. В Израиле она расстегнула все пуговицы, сняла оковы и вдруг начала рисовать. Мягко говоря, она нам сказала «да идите вы на фиг, родители, хочу рисовать и буду!». У неё это замечательно получается, пусть она пока не совсем нашла себя, но мне очень приятно видеть её работы. Мне тепло от того, что она делает. Я даже немного горжусь её упрямством.
- Прекрасная история! Над чем сейчас трудишься? А потом? Куда идешь?
- Хочу закончить серию работ “Солнечные понедельники” с временами года. Шла почти в ногу с месяцами, чтобы не терять от них ощущений, но из-за поездки задержалась с “сентябрём”. Есть давняя мечта сделать серию работ “Ангелы небесные”, посвящённую стюардессам. Лежит в глубине души, собираю папки материала, бронирую места рядом с аварийными выходами, чтобы иметь возможность увидеть их ближе, за обычными занятиями и разговорами, а не торжественно идущих между креслами.
Готовлюсь к моему мастер классу, который запланирован на середину ноября в Москве. Думаю над темами для салонов 2016 на которые уже получены приглашения. Это большой салон в Реймсе, Сень Поль де Леон, Тулуза. Это много работ, а работаю я медленно.
И... Снегурочка, работа над которой затянулась на годы, не даёт мне уснуть. В работе над ней я испытываю трудности, потому что я всё-таки не иллюстратор и на иллюстратора не училась. Ну и готовлюсь к октябрьской поездке во Францию.
- Я "знакома" с твоими работами еще в периода жж. Мне показалось, что несколько лет назад произошел какой-то большой скачок. В плане техники. Нежность как была так и осталась, но работы стали тоньше, прозрачнее, акварельнее, без тени графики, которая раньше там всё же была. Что тогда произошло? Это был постепенный процесс или был какой-то перерыв? Или бывает, что одна какая-то работа выводит на новый уровень... Было такое?
- Меня поцеловала Снегурочка. Желание добиться перламутра и снежности задало тон в других работах. Снегурочка тает и дарит воду другим работам в излишке. Я ещё больше стала любоваться и любить женское лицо. Работы стали менее декоративными ещё и из-за усталости глаз, в этом году я наконец-то сдалась и одела очки для работы. Ресницы, мелкий орнамент сильно напрягают глаза. Размер работ стал больше. Ну и... я стала очень много рисовать, поэтому уровень мастерства стал выше.
- Несмотря на то, что я помню другие работы, сейчас тебя невозможно представить вне акварели. Я знаю художников, для которых это - дело принципа - побороть самый капризный материал, подчинить своему замыслу. Явно не твоя цель. Ты сама человек плавный, нежный, как вода, мне кажется, не борцун ни разу. Что тебя в акварели покорило? Чем она тебе дорога?
- Акварель полюбила с художественной школы, но как раз настоящий роман с ней начался недавно! Я очень тщательно всегда готовила черновик для работы. Мне нравилось тонко нарисовать карандашом все кружева и бусинки, в итоге получалась самодостаточная работа, которую можно было спокойно выставлять. И я часто слышала фразу «Маша, твой талант - на кончике карандаша».
Черновик я переводила на лист и замечала, что работа акварелью получалась не так хороша. И я слышала ещё другую фразу вслед: «Не мучай акварель, у тебя она не получится такой как твой прекрасный карандаш». В попытке понять, в чём моя ошибка, я стала больше работать акварелью, впоследствии сведя работу над черновиком до минимума. И отдала все силы акварели. Всё-таки я пыталась её «приручить».
И она дорога мне своей чистотой, это моя техника. Она, а не я, сделала меня мягче и нежнее, терпеливее и даже добрее. Она во мне это всё разбудила. Хотя иногда, подняв вечером глаза от работы, думаешь….чиорт, адски устало всё, шея, спина, глаза, зачем ты так со мной?
- Ты замираешь над своими работами? У меня вот до сих пор случаются моменты, когда я не могу продолжить, потому что страх напал прямо посередине процесса - даже не страх, а... работа вдруг начинает на меня пялиться, а не я на нее. Приходится почтительно отложить. Одна преподавательница на уроках анатомии меня тоже одергивала - не замирать! Мне кажется, с твоими работами это должно быть проблемой. Есть такое? Что ты тогда делаешь?
- Чтобы не пялились, глаза рисую в последнюю очередь или усыпляю. Если серьёзно, и правда, когда у работы появляются глаза, она вдруг начинает дышать и ты чувствуешь ветерок на своей щеке. Я рисую под светом специальной лампы, но работу иногда разворачиваю на дневной свет, к окну, тогда я замираю и могу так простоять много минут. Кто-то невидимый щёлкает пальцами над ухом, я выхожу из оцепенения, потом из комнаты, бреду на кухню, чтобы выпить чашку чая.
- Ты легко заканчиваешь? В какой момент расстаешься с работой? Как понимаешь, что она готова?
- Заканчиваю по-разному. Всю работу держу в голове, цветного черновика не делаю, иногда просто расписываю цвета на полях карандашного черновика, а потому редко знаю, какой она будет завершенной. Часто спрашиваю Серёжу. Последнее время у нас идёт тихая битва. Он, в прошлом - прекрасный дизайнер, ставит мне диагноз под названием “недоэкспозиция”, недобор тона, а ещё круче - боязнь тона, поэтому многие мои работы Серёжа считает незаконченными. Особенно последнюю серию с руками. В погоне за прозрачностью, я наверное что-то теряю. А иногда работа так легко идёт от начала до конца, будто меня взяли за руку и ведут и, делая последний штрих, действительно чувствуешь, что это точка, дальше будет подпись в уголке.
- Расскажи немножко, как ты такая получилась. Где ты выросла. В какой семье? У тебя два брата. Ты старшая или младшая? Что тебя поразило в юные годы?
- Пришла на землю ноябрьским деньком под знаком Скорпиона, в посёлок Лысые горы, Саратовский губернии, босая, с жёлтыми бабочками над головой. Первый мой папа был реставратором в Ленинграде, я никогда его не видела, и все тайны моего происхождения мне случайно открылись, когда мне исполнилось 18. Мама, тогда юная выпускница Томского университета, увезла меня под сердцем, вагон за вагоном, в снежные лесные края, к моим самым любимым на земле дедушке и бабушке, и детство моё началось в маленьком чудесном, построенном пленными немцами городе Юрга. Но прекрасный белый лебедь, который назывался город Ленинград, всегда стоял где-то рядом и позже я, уже с Серёжей, уехала туда жить и учиться.
Ну а из Юрги я попала в ладони совершенно великолепной большой еврейской семьи моего второго папы, тогда инженера и меня увезли в Новосибирск. Мне было три года. Немножко рассказать не получится.
Сидя за праздничным столом в окружении неземной какой-то красоты носов с узкими ноздрями, волнистых волос, прекрасных глаз, я не могла понять, а кто я такой, почему у меня обычный нос и прямые улетающие волосы? Я так была очарована, что у меня всё-таки появилась небольшая горбинка на носу - в первом классе мальчик из класса дал мне лыжами по лицу.
В доме пахло духами и бульонами и неземной какой-то едой. По квадратикам пола, я ходила в чешках, чтобы встать из-за стола, нужно было просить разрешения, на ночь мне читали стихи Блока и Есенина, чай пили из небесных прозрачных чашек, фрукты чистили серебряными ножами и ещё миллион чудесных вещей. В доме была большая библиотека, папа часто летал в командировки и всегда привозил прекрасные художественные альбомы из антикварных лавок. Уже в 6 лет я открыла для себя прерафаэлитов. Стараясь быстро пролистнуть страницу с утонувшей Офелией, замирала на светящейся в золотом облаке волос “Подружке невесты” кисти Милле.
На лето меня отправляли к бабушке в родную Юргу, там было всё просто и мило моему сердцу. Разбитые коленки, казаки-разбойники, малина в чужих огородах, красивый старинный дом с деревянным полом и резными балконами, увитыми настурцией, звук почтовых мотороллеров по утрам. Вот так во мне и живут до сих пор эти два моих таких разных замечательных детства.
Я - старшая сестра моим любимым братьям. Нас раскидало по миру, разный язык и часовой пояс и мы не часто видим друг друга, но ниточки от этого стали ещё крепче.
- Любимая эпоха?
- Модерн! Хотя в работе я не придерживаюсь одной эпохи. Могу намешать несколько направлений и разные страны. Когда Надя занималась танцами, я на концертах закрывала уши и видела девушек в сарафанах, берёзками, плачущих над водой, но всё это под музыку Раммштайн. Если бы ставила танец, сделала бы что-то подобное. Сейчас наверное уже сделал кто-нибудь.
- Любимая стадия в работе? Та самая, от которой зависимость?
- Люблю, когда на белом листе начинает появляться лицо, когда не одето ещё платье, нет волос и лицо беспомощно детское, потому что нет бровей и рот едва намечен, но уже читается объём. Очень хочу создать такую работу, где будет преобладать фактура белого акварельного листа.
- Я понимаю, что трудно такое представить, но если бы ты не рисовала, чем бы заняла свою жизнь?
- Я бы стала следователем. Любовь к деталям, повышенная внимательность к окружающему, умение и страсть к разгадыванию запутанных историй. В детстве самая потрёпанная книга была про МУР и банду “Чёрная кошка”.
Одержима собаками, на грани безумия. Невыносима мысль, что животные страдают молча. Учила бы их говорить... шучу. Стала бы врачом для собак!
- Дай нам напутствие. Что помогает художнику стать лучше?
- Для меня это две вещи. Это искренность, больно снимать доспехи, а кому-то и не нужно вовсе, но только так я могу дать почувствовать через свою работу, о чём она. И глубина -замысел, бывает, рождается просто от случайно увиденных сочетаний цветов на платье незнакомой девушки на эскалаторе метро. Необязательно на работе будет она, но прежде чем начать его воплощать, я собираю целую папку материалов для того чтобы воплотить свою задумку достойно. Копайте глубже, Шура:)