(no subject)
В северном княжестве в ноябре не бывает рассветов. Утренний свет словно выводят диммером. Этой осенью влага висит в воздухе настолько плотно, что кажется: питерский климат догнал меня, спустя несколько лет. Прильнул мокрым угрюмым мехом, заворчал недовольно: нашлась.
И в то же время сам Питер встретил меня золотистым светом, отражённым сотнями окон, шпилями и куполами. Сухим асфальтом, где можно цокать каблуками без боязни расплескать осень из-под ног. Вкрадчивыми сквозняками встретил и улыбкой, обнял блудную дочь и отпустил с миром.
За весь ноябрь рассвет я видела дважды, хотя глаза мои вроде и не слепы. И оба раза в путешествии. Застала рассвет в Твери: розовыми росчерками по изголуба-свинцовому. Видела рассвет в Питере: мажорный, как музыка гимна, светлый, как грусть Моцарта.
А в северном княжестве меж тем перемены. Вот прямо сегодня, перед этим постом, решилась судьба Зои и Гинеи: девочки укатили на племя, недалеко и в заботливые руки. Нам же достались шкуры, столь потребные для убранства дома (Зима близко!)
Галоп меж двух столиц запомнился необыкновенными красками и стремительностью, а предзимье замерло в тишине штиля. Последние островки зелёной травы, бурые пятна пожухлых листьев, краткий проблеск золотых лучей.
Свиристят в клетке чёрные китайцы, шалеет от перспектив нового существования Лас, недовольно шипит Майра: мы притащили, она воспитывай.
Тёмные дни, минул Самайн. Ждём зиму и Солнцеворот. Ждём новых жизней. А пока… пока тишина… ещё немного неторопливости в хозяйстве… ещё немного тишины по утрам… ещё не бешеная спешка.
Ринуться в бой с бюрократией, службами и отступить для накопления сил.
Всё меньше козьего молока, всё круглее бока у будущих козоматерей, овцы же прячут очертания под кудрявой или колтунной шерстью. Точнее надо рассчитывать силы и имеющееся молоко. Быть собраннее.
Вот-вот влага станет врагом, а напоенные корни уснут. Переживут ли луковицы зиму? Весной увидим. Тюльпаны в земле, в земле и лилейник. А там… как решит природа и боги. Сворачивает красные листики клубника: ей стало просторнее и успела приняться до морозов. Замерли в земле жёлуди. Быть может, мы встретимся весной.
Всем добра и коров!
И в то же время сам Питер встретил меня золотистым светом, отражённым сотнями окон, шпилями и куполами. Сухим асфальтом, где можно цокать каблуками без боязни расплескать осень из-под ног. Вкрадчивыми сквозняками встретил и улыбкой, обнял блудную дочь и отпустил с миром.
За весь ноябрь рассвет я видела дважды, хотя глаза мои вроде и не слепы. И оба раза в путешествии. Застала рассвет в Твери: розовыми росчерками по изголуба-свинцовому. Видела рассвет в Питере: мажорный, как музыка гимна, светлый, как грусть Моцарта.
А в северном княжестве меж тем перемены. Вот прямо сегодня, перед этим постом, решилась судьба Зои и Гинеи: девочки укатили на племя, недалеко и в заботливые руки. Нам же достались шкуры, столь потребные для убранства дома (Зима близко!)
Галоп меж двух столиц запомнился необыкновенными красками и стремительностью, а предзимье замерло в тишине штиля. Последние островки зелёной травы, бурые пятна пожухлых листьев, краткий проблеск золотых лучей.
Свиристят в клетке чёрные китайцы, шалеет от перспектив нового существования Лас, недовольно шипит Майра: мы притащили, она воспитывай.
Тёмные дни, минул Самайн. Ждём зиму и Солнцеворот. Ждём новых жизней. А пока… пока тишина… ещё немного неторопливости в хозяйстве… ещё немного тишины по утрам… ещё не бешеная спешка.
Ринуться в бой с бюрократией, службами и отступить для накопления сил.
Всё меньше козьего молока, всё круглее бока у будущих козоматерей, овцы же прячут очертания под кудрявой или колтунной шерстью. Точнее надо рассчитывать силы и имеющееся молоко. Быть собраннее.
Вот-вот влага станет врагом, а напоенные корни уснут. Переживут ли луковицы зиму? Весной увидим. Тюльпаны в земле, в земле и лилейник. А там… как решит природа и боги. Сворачивает красные листики клубника: ей стало просторнее и успела приняться до морозов. Замерли в земле жёлуди. Быть может, мы встретимся весной.
Всем добра и коров!