Закон Годвина
На днях многие СМИ сообщили о сенсации: якобы северокорейский диктатор Ким Чонын раздал высшему руководству ограниченный тираж автобиографии Гитлера «Моя борьба», а в пхеньянских верхах рассказывают, что министр безопасности Чхве Пуиль (которого в новостях ошибочно называют начальником тайной полиции, хотя он начальник полиции обычной) выступил перед полицейскими и сказал: «Не думайте о том, о том, как бы заработать побольше денег торговлей на рынках, думайте о том, чтобы стать немецким гестапо. В эпоху Ким Чонына полиция - выше всех, гордитесь этим». Источником данной информации является сообщение организации «New Focus», возглавляемой беженцем с Севера, поэтом Чан Чинсоном.
Правда у тех, кто хотя бы минимально ориентируется в том, что происходит в Северной Корее, сразу возникло ощущение, что это утка. Во-первых, образ Гитлера в северокорейской пропаганде был в свое время скопирован из пропаганды советской и с тех пор оставался неизменным: это был образ жестокого диктатора. Советские фильмы о войне на Севере показывались довольно регулярно, и многие северяне прекрасно знают, кто такой Штирлиц. Никаких попыток оправдать гитлеризм там в последние десятилетия не было. Национализм, конечно, стал частью местной идеологии, но когда Ким Ченир в 1989 году опубликовал труд «Усилим дух принципа первенства корейской нации», он специально отмежевался от биологического расизма, назвав его «реакционным и буржуазным». Корейская нация, по Ким Чениру, лучше всех, не потому, что она биологически превосходит другие, а потому, что у нее есть такой великий Вождь, который создал лучший в мире социалистический строй. Высказывания северокорейских СМИ, которые можно было бы оценить, как расистские, были весьма редки. Тезис о том, что «многонациональное, многорасовое общество - угроза для нации» («Нодон синмун», 27 апреля 2006 года), появившись в главной газете страны, в дальнейшем пропагандой активно не использовался.
При Ким Чоныне также ни малейших попыток реставрации нацизма не прослеживалось - ни в идеологии, ни во внешнем декоре. Более того даже культурный национализм, присутствовавший в северокорейской идеологии в серединой двухтысячных, сейчас значительно подугас.
Во-вторых, непонятно, какая польза была бы северокорейскому режиму от восхваления белого расиста. Для неонацистов «желтый, который любит фюрера» будет объектом насмешек, а восхваление Гитлера - лучший способ для КНДР потерять своих последних почитателей из числа ультралевых. С другой стороны, Гитлер в современном мире стал иконой зла и фраза «Некто хвалит Гитлера» давно взята на вооружение самыми разными пропагандистами в борьбе с их противниками, так что логично предположить, что этот случай относится к тому же роду. Обычно ложные сообщения о Севере появляются по принципу «кто-то что-то сказал, потом кто-то опубликовал то, что услышал или хотел услышать, и пошла волна», однако с учетом вышесказанного, а также с учетом того, что сообщения было два - о раздаче «Моей борьбы» и о выступлении Чхве Пуиля, речь может идти и о сознательной фальсификации. Замечу также, что о гестапо «говорит» не начальник госбезопасности, а начальник полиции и что в приведенной на сайте цитате называет он Ким Чонына «Ким Чоныном», а не как положено «Любимым и Уважаемым Главнокомандующим», что немыслимо в Северной Корее.
В принципе, об этом можно бы забыть - в конце концов, байки о КНДР появляются часто - если бы не реакция Севера. Уже вечером того же дня по корейскому времени на северокорейских сайтах появилось исполненное ядовитой ненависти опровержение. КНДР заявила, что это сообщение - «фарс, устроенный мерзавцами-беженцами с Севера», что «наш народ и армия и раньше считали, что беженцы - это паршивые бродячие собаки, натянувшие человеческую шкуру», «отказавшие себе в объятиях Великого человека, исполненного любви к потомкам и любви к будущему», а теперь «народная полиция КНДР примет практические меры к физическому уничтожению» «гнусного отребья человечества». В принципе, это едва ли не первый случай, когда Пхеньян отреагировал на утку в зарубежных СМИ, и с учетом этого, можно предположить, что сделано это по приказу или, по меньшей мере, с одобрения Ким Чонына: такие события сами по себе не происходят.
Естественно, после такой реакции кто-то может решить, что на воре шапка горит и предположить, что младший Ким пытается прикрыть собственный прокол. На иной взгляд, причина в другом. Поскольку вероятность правдивости сообщения о «Моей борьбе», по причинам, описанным выше, практически нулевая, можно предположить, что Киму стало просто обидно. Человек каждый день слышит уверения в том, что он - несравненный, светлый и лучезарный, опора и надежда - и вдруг гадкие иностранцы сообщают, что он любит Гитлера, хотя это, конечно, не так. Отсюда и реакция.
Вообще, стиль правления младшего Кима производит впечатление несколько менее рационального, чем у его предшественников, отличавшихся поистине талейрановскими политическими способностями и цинизмом. И дело не в возрасте, а в типе личности - Ким Ирсену, к примеру, было 33 года, когда он встал во главе Северной Кореи, и его власть не была освящена десятилетиями культа и традицией передачи власти от отца к сыну, однако Ким-старший переиграл и всех внутриполитических оппонентов, и Китай, и СССР, а последний даже и пережил. Понятно, что если бы он так реагировал на иностранные фальшивки, умереть в своей постели, оставаясь вождем Северной Кореи у него вряд ли бы вышло.
Правда у тех, кто хотя бы минимально ориентируется в том, что происходит в Северной Корее, сразу возникло ощущение, что это утка. Во-первых, образ Гитлера в северокорейской пропаганде был в свое время скопирован из пропаганды советской и с тех пор оставался неизменным: это был образ жестокого диктатора. Советские фильмы о войне на Севере показывались довольно регулярно, и многие северяне прекрасно знают, кто такой Штирлиц. Никаких попыток оправдать гитлеризм там в последние десятилетия не было. Национализм, конечно, стал частью местной идеологии, но когда Ким Ченир в 1989 году опубликовал труд «Усилим дух принципа первенства корейской нации», он специально отмежевался от биологического расизма, назвав его «реакционным и буржуазным». Корейская нация, по Ким Чениру, лучше всех, не потому, что она биологически превосходит другие, а потому, что у нее есть такой великий Вождь, который создал лучший в мире социалистический строй. Высказывания северокорейских СМИ, которые можно было бы оценить, как расистские, были весьма редки. Тезис о том, что «многонациональное, многорасовое общество - угроза для нации» («Нодон синмун», 27 апреля 2006 года), появившись в главной газете страны, в дальнейшем пропагандой активно не использовался.
При Ким Чоныне также ни малейших попыток реставрации нацизма не прослеживалось - ни в идеологии, ни во внешнем декоре. Более того даже культурный национализм, присутствовавший в северокорейской идеологии в серединой двухтысячных, сейчас значительно подугас.
Во-вторых, непонятно, какая польза была бы северокорейскому режиму от восхваления белого расиста. Для неонацистов «желтый, который любит фюрера» будет объектом насмешек, а восхваление Гитлера - лучший способ для КНДР потерять своих последних почитателей из числа ультралевых. С другой стороны, Гитлер в современном мире стал иконой зла и фраза «Некто хвалит Гитлера» давно взята на вооружение самыми разными пропагандистами в борьбе с их противниками, так что логично предположить, что этот случай относится к тому же роду. Обычно ложные сообщения о Севере появляются по принципу «кто-то что-то сказал, потом кто-то опубликовал то, что услышал или хотел услышать, и пошла волна», однако с учетом вышесказанного, а также с учетом того, что сообщения было два - о раздаче «Моей борьбы» и о выступлении Чхве Пуиля, речь может идти и о сознательной фальсификации. Замечу также, что о гестапо «говорит» не начальник госбезопасности, а начальник полиции и что в приведенной на сайте цитате называет он Ким Чонына «Ким Чоныном», а не как положено «Любимым и Уважаемым Главнокомандующим», что немыслимо в Северной Корее.
В принципе, об этом можно бы забыть - в конце концов, байки о КНДР появляются часто - если бы не реакция Севера. Уже вечером того же дня по корейскому времени на северокорейских сайтах появилось исполненное ядовитой ненависти опровержение. КНДР заявила, что это сообщение - «фарс, устроенный мерзавцами-беженцами с Севера», что «наш народ и армия и раньше считали, что беженцы - это паршивые бродячие собаки, натянувшие человеческую шкуру», «отказавшие себе в объятиях Великого человека, исполненного любви к потомкам и любви к будущему», а теперь «народная полиция КНДР примет практические меры к физическому уничтожению» «гнусного отребья человечества». В принципе, это едва ли не первый случай, когда Пхеньян отреагировал на утку в зарубежных СМИ, и с учетом этого, можно предположить, что сделано это по приказу или, по меньшей мере, с одобрения Ким Чонына: такие события сами по себе не происходят.
Естественно, после такой реакции кто-то может решить, что на воре шапка горит и предположить, что младший Ким пытается прикрыть собственный прокол. На иной взгляд, причина в другом. Поскольку вероятность правдивости сообщения о «Моей борьбе», по причинам, описанным выше, практически нулевая, можно предположить, что Киму стало просто обидно. Человек каждый день слышит уверения в том, что он - несравненный, светлый и лучезарный, опора и надежда - и вдруг гадкие иностранцы сообщают, что он любит Гитлера, хотя это, конечно, не так. Отсюда и реакция.
Вообще, стиль правления младшего Кима производит впечатление несколько менее рационального, чем у его предшественников, отличавшихся поистине талейрановскими политическими способностями и цинизмом. И дело не в возрасте, а в типе личности - Ким Ирсену, к примеру, было 33 года, когда он встал во главе Северной Кореи, и его власть не была освящена десятилетиями культа и традицией передачи власти от отца к сыну, однако Ким-старший переиграл и всех внутриполитических оппонентов, и Китай, и СССР, а последний даже и пережил. Понятно, что если бы он так реагировал на иностранные фальшивки, умереть в своей постели, оставаясь вождем Северной Кореи у него вряд ли бы вышло.