Почему летописи начинались всегда с сотворения мира,
Летописец. Художник А. Н. Новоскольцев, 1887 г.
.... а не с призвания варягов, например, или других важных для конкретного народа событий?
Все дело в особом восприятии времени в Средние века, а также в законе цельности изображения, который повелевал художникам и литераторам творить в определенных рамках. Этой силище никто не мог противиться.
Современный человек воспринимает время субъективно. Для него оно то тянется еле-еле, то бежит, да так, что за ним не угнаться. Мы погружены во время, живем в нем, меряем жизнь часами, днями, годами. Имеем представление об истории.
Для средневековых людей время было объективной категорией. Во времени и пространстве происходили какие-то события, а человек как бы отстраненно наблюдал за происходящем со стороны, в них не участвуя. Мир был в руце Божьей. Обстоятельства - предопределены и предначертаны. Задачей летописца было описать все известные события максимально подробно, избегая непригодных для спасения души литературных фантазий.
Время в Средние века содержало гораздо меньше явлений, чем оно содержит в нашем сознании сегодня. А кроме этого оно было двоякого рода.
С одной стороны в нем существовали вечные явления, в самом высоком смысле слова. Вечными они были потому, что соприкасались с иным, божественным миром. С другой стороны имелась «низкая», бытовая жизнь, которая была словно затвердевшая на холоде патока. Уклад древнерусских людей, экономико-социальные условия, общее устройство мира, наука и техника, язык, искусство (ремесло) - все это не менялось на протяжении столетий, а, следовательно, и не осознавалось как процесс. Повседневность была единожды установлена Богом и выключена таким образом из истории. Ежедневно ничего не происходило. День был похож на день.
Время становилось суженным, компактным, в искусстве безраздельно властвовал закон цельности изображения.
До XVII века художник всегда изображал значимый объект полностью. Изобразить дерево так, чтобы часть его осталась за пределами полотна, древнерусскому живописцу было невозможно. Поэтому он уменьшал предмет, но вставлял его целиком.
Человека дозволялось изображать по пояс, потому что часть выше пояса по тогдашним представлениям была «чистой». Но нельзя представить себе изображение святого или его лик, срезанный рамкой или закрытый веткой. Объект изображения в Средние века может быть только всецелым. А вот Хосе де Рибера, художник эпохи Возрождения, уже легко отрезал пол-ангела на картине, и совесть его при этом не мучила:
Франциск Ассизский и ангел с водой. Художник Х. де Рибера, 1630-е гг. (?)
Древнерусские иконописцы ставили человека прямо, обе половины его тела были симметричны. Допускался легкий поворот головы, склонение ее к плечу, при этом само лицо все равно было перед зрителем целиком.
Богоматерь на престоле, со святым Николаем Чудотворцем и апостолом Климентом. Новгород, около 1276 г.
Персонажей в профиль, а также изображения, передающие движения стали делать только с XIV века.
Предательство Иуды. Тверь. Первая половина XVIII в.
Предметы на иконе писались в деталях. Столешница показывалась сверху, чтобы видны были все предметы на ней. В нарушении всех правил перспективы, поелику возможно, рисовались все ножки стола. Если что-то не помещалось никак, его отбрасывали, а остальное уменьшали. Например, здание могло быть и в рост человека и даже меньше него.
Троица (Гостеприимство Авраама). Музей Бенаки, Афины, Греция. Конец XIV в.
Средневековый художник не оставлял зрителю ничего, что он должен был домысливать за пределами изображения. Все было перед глазами. Так же поступал и средневековый писатель. В его произведении должно было поместиться все, вся история, все составляющие ее события. В сочинение отбиралась только то, что может быть рассказано полностью. Отобранное сжималось, схематизировалось и в таком виде подавалось читателю.
Естественно, что начинать рассказ нужно было с самого начала, потому что в самом начале происходило все самое главное и важное. Не рассказать было нельзя. Все равно что отрезать половину ангела или святого на иконе. Читатель не поймет!
Хронографы и палеи начинались «от Адама»; от Ноя, как Повесть временных лет; от Вавилонского столпотворения, в результате которого, как считалось, образовались народы.
В житиях всегда сначала говорилось о рождении святого, затем о детстве, о начале благочестивой карьеры, сообщались важнейшие факты биографии (главные с точки зрения его святости), потом говорилось о смерти и посмертных чудесах. Любопытно, что и детство святого почти всегда было осенено божественным сиянием. Некоторые, как, например, Сергий Радонежский, проникались благолепием уже в материнской утробе. Конечно, о таких фактах непременно следовало сообщать читателю. Иначе картина была не полной.
Как видно, у вопроса, вынесенного в заглавие, имеется вполне логичный ответ.
А вы читали что-то из древнерусской литературы? Понравилось?