Петров
Кафедра аэродинамики находится на третьем этаже. Там есть доски, стенды, библиотека. Есть кабинет завкафа. Кафедра уютная: скрипучий паркет, деревянные окна, библиотечные стеллажи, старые парты, библиотечный запах, деревянный винт на стене, другие детали... Пластик, подвесные потолки и энергосберегающие лампы - это выше, на кафедре прочнистов, а здесь пока все прекрасно. У кафедры есть обитатели. У каждого есть свой кабинет или стол, или угол... Кого-то найти почти совсем невозможно, если не знать, где искать.
Как у каждого настоящего научного заведения, у кафедры, есть второе дно. И третье есть. И ниже - тоже есть. Третий этаж с тесными комнатухами - это так, для отвода глаз, по черной лестнице можно спуститься ниже - на второй, но там почти всегда закрыто. Есть здесь гигантское, почти как у Булгакова, помещение с установками, с большим баком и с лестницей теперь уже наверх. Там обитает Булович. Странный обитатель. Да все тут странные. Можно пойти и ниже - на первый, там постоянно, что-то шумит, хлопает. Там - большая аэродинамическая труба, под ней - весы, привезенные из Лондона при царе. Есть там комната с причудливой установкой, моделирующей сердце и кровеносную систему. Здесь бывает по вечерам Юхнев. Он работает напротив, в Физтехе, но здесь, как выразился его друг, его первая любовь. Класс с белыми шумоизолирующими панелями. Есть крутая лестница еще ниже - в подвал. Там длинные ударные трубы. Если кто-то на кафедре начнет искать Петрова, пошлют сюда.
Петрову лет 40-50... или 60... или 70. Не знаю. Из-за своего неопределенного возраста Петров кажется вечным. Студенты шутят, что в подвале искривление пространства-времени, в котором Петров находится бОльшую часть жизни, оставаясь молодым. У него абсолютно темные волосы, торопливая, немного сбивчивая речь. Прадедушкины рубахи с заношенными, засаленными манжетами. Неизменные странной формы ботинки - говорят ему ногу раздавило трамваем когда-то. Руслан Леонидович может показать жестким, но на самом деле он просто абсолютно бесхитростен. Все студенты у него на экзамене списывают. Многоэтажные выкладки, которые он по памяти рисует на доске, запомнить невозможно. А для него такое запоминание абсолютно естественно.
Чтобы в аэродинамической трубе развилась волна сжатия, достаточно простой мембраны. Резинки, например. Ходит легенда, что в советское время идеальными мембранами оказались советские презервативы. Закупать оптовую партию изделий номер два послали Петрова. Ну или он сам пошел. Не представляю, чтобы Петров смущался. Пришел так и, глядя в глаза, потребовал у советской продавщицы несколько сотен презервативов. И товарный чек затем.
Для ударных волн резинки недостаточно. Там нужна металлическая пластина. Петров, кажется, может глазом определить толщину пластины и тут же в уме прикинуть перепад давления, который она выдержит, и число Маха потока, который хлынет через, пластину, когда она лопнет. Дальше пьзодатчики контролируют давление в трубе, а фотоаппарат со вспышкой и с малой выдержкой снимает скачок уплотнения. Синхронизировать все это с точностью до миллисекунды сложно. Это и делает Петров. Лабораторные работы со сверхзвуковыми потоками - пожалуй, самое сложное, чему учат на кафедре. Студенты сдают их по несколько месяцев. Петров любит взять чистый распечатанный отчет с еще свежими чернилами и полностью редактировать его ручкой здесь же. Главное, не перепечатывать его потом, а дорабатывать вклейками, врезками, вставками - Петров очень любит такие аппликации. Когда, наконец, из пачки канцелярской бумаги отчет по лабораторной превращается в поделку с выезжающими страничками и выбрасывающимися гармошками, когда чернил от ручки больше, чем чернил от принтера, тогда работа сделана, можно принимать.
Все, кто учился на кафедре за последние 40 лет, прошли лабораторные Руслана Леонидовича Петрова и узнали этого человека, по общему мнению, не от мира сего. И вспоминают его тепло и весело. Вчера он умер. Ему было 75 лет. Подвал кафедры аэродинамики опустел.
Как у каждого настоящего научного заведения, у кафедры, есть второе дно. И третье есть. И ниже - тоже есть. Третий этаж с тесными комнатухами - это так, для отвода глаз, по черной лестнице можно спуститься ниже - на второй, но там почти всегда закрыто. Есть здесь гигантское, почти как у Булгакова, помещение с установками, с большим баком и с лестницей теперь уже наверх. Там обитает Булович. Странный обитатель. Да все тут странные. Можно пойти и ниже - на первый, там постоянно, что-то шумит, хлопает. Там - большая аэродинамическая труба, под ней - весы, привезенные из Лондона при царе. Есть там комната с причудливой установкой, моделирующей сердце и кровеносную систему. Здесь бывает по вечерам Юхнев. Он работает напротив, в Физтехе, но здесь, как выразился его друг, его первая любовь. Класс с белыми шумоизолирующими панелями. Есть крутая лестница еще ниже - в подвал. Там длинные ударные трубы. Если кто-то на кафедре начнет искать Петрова, пошлют сюда.
Петрову лет 40-50... или 60... или 70. Не знаю. Из-за своего неопределенного возраста Петров кажется вечным. Студенты шутят, что в подвале искривление пространства-времени, в котором Петров находится бОльшую часть жизни, оставаясь молодым. У него абсолютно темные волосы, торопливая, немного сбивчивая речь. Прадедушкины рубахи с заношенными, засаленными манжетами. Неизменные странной формы ботинки - говорят ему ногу раздавило трамваем когда-то. Руслан Леонидович может показать жестким, но на самом деле он просто абсолютно бесхитростен. Все студенты у него на экзамене списывают. Многоэтажные выкладки, которые он по памяти рисует на доске, запомнить невозможно. А для него такое запоминание абсолютно естественно.
Чтобы в аэродинамической трубе развилась волна сжатия, достаточно простой мембраны. Резинки, например. Ходит легенда, что в советское время идеальными мембранами оказались советские презервативы. Закупать оптовую партию изделий номер два послали Петрова. Ну или он сам пошел. Не представляю, чтобы Петров смущался. Пришел так и, глядя в глаза, потребовал у советской продавщицы несколько сотен презервативов. И товарный чек затем.
Для ударных волн резинки недостаточно. Там нужна металлическая пластина. Петров, кажется, может глазом определить толщину пластины и тут же в уме прикинуть перепад давления, который она выдержит, и число Маха потока, который хлынет через, пластину, когда она лопнет. Дальше пьзодатчики контролируют давление в трубе, а фотоаппарат со вспышкой и с малой выдержкой снимает скачок уплотнения. Синхронизировать все это с точностью до миллисекунды сложно. Это и делает Петров. Лабораторные работы со сверхзвуковыми потоками - пожалуй, самое сложное, чему учат на кафедре. Студенты сдают их по несколько месяцев. Петров любит взять чистый распечатанный отчет с еще свежими чернилами и полностью редактировать его ручкой здесь же. Главное, не перепечатывать его потом, а дорабатывать вклейками, врезками, вставками - Петров очень любит такие аппликации. Когда, наконец, из пачки канцелярской бумаги отчет по лабораторной превращается в поделку с выезжающими страничками и выбрасывающимися гармошками, когда чернил от ручки больше, чем чернил от принтера, тогда работа сделана, можно принимать.
Все, кто учился на кафедре за последние 40 лет, прошли лабораторные Руслана Леонидовича Петрова и узнали этого человека, по общему мнению, не от мира сего. И вспоминают его тепло и весело. Вчера он умер. Ему было 75 лет. Подвал кафедры аэродинамики опустел.